Текст книги "Бумажный театр. Непроза"

– Всё. Всё. Конец. Всё.

…Открывается парадная дверь Сержа: Выходит Женя с ружьем, собакой на поводке. Его провожает Серж. Держит руку на худом плече.

– Ступай, мальчик.

Улыбается. Рвется из раскрытой двери соло из “Хоти блюз” Чарли Паркера.

Счастливый мальчик переходит дорогу и входит в свой подъезд. Поднимается по лестнице на последний этаж, останавливается у двери, ищет ключи.

– Женя! – слышит голос сверху. – Женя!

Поднимает голову. Цепляет конец поводка за перила и поднимается. На широком подоконнике, подобрав под себя ноги, сидит Вера, кусает ноготь.

– Ты? – удивился Женя. – Я думал, ты уехала… – растерянно говорит Женя.

– Иди сюда, – зовет его Вера. Она пододвигается, освобождая место рядом. Вера обнимает его за шею. Мальчик ставит ружье в угол. Он растерян. Он рад.

Легкая блузка распахивается.

– Ну, иди сюда, иди же. Я тебя так долго ждала.

Скулит собака. Мальчик на подоконнике. Вера целует его, тянет к себе. Запускает руку ему в волосы. Второй рукой поднимает щеколду. Нажимает спиной на стекло. Тянет мальчика к себе. Окно медленно раскрывается.

…Блюз еще не кончился, когда раздался звон разбитого стекла и звук, как будто на землю выплеснули сразу много воды…

Серж отодвигает занавеску, бросается на темную ночную улицу.

На середине неширокого переулка, на проезжей части лежат Вера и Женя… Лает наверху собака. Серж отворачивается от лежащих на земле. Прислоняется к двери…

…Квартира Гвидо в Риме. Балконная дверь открыта. На балконе – Гвидо и его молодая жена. Мерцают цветные стекла в карнизе балкона. Прелестная девушка.

– Вера, как удивительно, радость моя. Ты всегда новая. Всегда другая. Как будто не одна женщина, а много…

Входит служанка, вносит телеграмму.

– Для синьоры…

Синьора берет телеграмму и читает. Латинскими буквами написан текст: “Люба покончила самоубийством. Тетя Лида”.

Синьора комкает телеграмму, прикусывает знакомым жестом большой палец правой руки. Смотрит на Гвидо. Улыбается.

– Поздравление… Нет, нет, Гвидо. Я одна. Я одна…

Они счастливы. Они молоды. Они красивы. Они сидят на балкончике, а перед ними – прекраснейший город мира…

Семья сегодня

Википедия определяет понятие “семья” как социальный институт, базовую ячейку общества. То есть союз мужчины и женщины, добровольно вступивших в брак, связанных общностью быта, стремлением к рождению и воспитанию детей.

Сегодня, кажется, в живых осталась только добровольность вступления в брак. Все остальное сильно покосилось. Мы наблюдаем огромное число семей, где один из супругов уезжает на работу в другой город или в другую страну для того, чтобы содержать оставшуюся на родине семью. Будем ли мы считать семьей те пары, которые не хотят заводить детей? Как относиться к гомосексуальным бракам? Они существуют, нравится это нам или не нравится.

Мир стремительно меняется, с ним меняется и семья.

Прекрасная модель христианского брака: юноша и девушка, не имеющие добрачного опыта, с благословения родителей венчаются в церкви, выполняют все оговоренные в процессе венчания условия – “да убоится жена…” и прочее. Лично я ни одной такой пары, прожившей супружескую жизнь в хрустальном христианском браке, не встречала! Собственно говоря, это вполне соответствует моей давней догадке: христианство – концепция великая, но нереализуемая.

Но как решать проблемы семейной жизни людям, недотягивающим до совершенства, которые нарушают и святость брака, и даже прочие заповеди: то солгут, то украдут… Что делать нам, беднягам… Ответов как минимум два: первый – взять на себя лично труд самосовершенствования и терпения, и второй – разводиться. Немедленно разводиться, потому что ничего разрушительнее, чем плохой брак, на свете нет. Если получилось пройти по первому пути, это и есть семейное счастье. Если вам удалось развестись, не травмировав детей, не оскорбив и не унизив бывшего партнера, – это победа. Я знаю пару, где один ребенок приемный, второй внебрачный, а потом уже в браке были рождены еще двое детишек. Все в порядке, все друг друга любят, правда, родителям тяжеловато приходится. Дети еще маленькие. Но ничего, вытягивают… Я вовсе не посягаю на “традиционные ценности”. Желаю счастья всем, кто видит семейное устройство незыблемым, непоколебимым, даже не возражаю против использования в быту написанного в XVI веке протопопом Сильвестром прославленного труда “Домострой”. Там есть указания и рекомендации на все случаи жизни. А жизнь тем временем идет со страшной скоростью, и никто сегодня не может сказать, сохранится ли семья в ее сегодняшней форме через сто лет… Но любовь-то сохранится! На это и будем надеяться. В это и будем верить.

Юбилей. Дубль два

Пьеса в двух действиях

Действующие лица

нина викторовна, актриса, 80 лет

георгий, ее сын, 40 лет

маша, жена сына, 40 лет

вадим, сын Георгия, 19 лет

нонна, дочь Георгия, 16 лет

лидия викторовна, сестра Н.В.

вера, дочь Лидии, 42 года

ксюша, дочь Веры, внучка Лидии, 22 года

кирилл александрович, актер, 80 лет

Призраки

николай георгиевич, муж Нины Викторовны

виктор, отец Нины Викторовны

алевтина, мать Нины Викторовны

федор, ее дед

Время действия – 2018 год

первое действие

Большая столовая в прекрасной квартире советских времен. На стенах портреты хозяйки в разных ролях и старые афиши. Стол, на котором стопки тарелок и стая рюмок и фужеров. Видна часть прихожей. Нина Викторовна провожает свою помощницу Марину. Слышны их голоса.

нина викторовна: Спасибо, Мариночка! Замечательно все сделала. Умница.

марина: Водка и холодец в холодильнике, не забудьте на стол поставить, когда придут.

нина викторовна: Не забуду, не забуду.

марина: И посуду прямо на столе оставьте, ничего не относите, не мойте. Я завтра утречком приду, всё перемою, перечищу.

нина викторовна: Спасибо, деточка. Палочка-выручалочка моя. И сумку большую завтра захвати, все остатки из дому вынести.

марина: Да съедят всё! Вкуснотища-то какая! Хорошо вам погулять, Нина Викторовна! (Идет к двери, возвращается.) Может, я все же приборы расставлю?

нина викторовна: Спасибо, деточка, не надо! Ничего не расставляем. Фуршет! Чтоб не засиживались… Что за старомодная манера за столом сидеть! Не в ресторане же!

Хлопает дверь. Нина Викторовна входит в комнату и оглядывает стол.

Звонок домашнего телефона.

нина викторовна (берет трубку): Алло!

женский голос: Поздравляю, Ниночка! Ты живая, я живая! Кто мог подумать, что мы столько протянем.

нина викторовна: Наташка, я уж думала, ты забыла.

наташа: Как это я могу твой день рождения забыть? Это как свою собственную жизнь забыть. А у меня склероза нет. Я всё помню.

нина викторовна: Да, нам есть чего вспомнить.

наташа: Да… Кой-чего можно и не вспоминать…

нина викторовна: Да-да, а кой-чего можно и забыть. Даже хочется забыть…

наташа: Ладно, Нинка! Здоровья тебе… Долгих лет.

нина викторовна: Спасибо, Наташенька. Будь здорова.

наташа: Да подожди. Ты скажи, как в театре-то? Организовали? Поздравили? Ну, вообще? Шестьдесят лет в строю?

нина викторовна: Я три года почти не играю. Почетный покойник. Тень… отца Гамлета, приблизительно… Ну, прислали корзину цветов. Наверное, после вчерашней премьеры оставалась.

наташа: Да ты что?

нина викторовна: Ну, Наташа, они собирались устроить какое-то чествование, но я этого ничего не хочу. Знаешь, это новое начальство… да я видеть их не хочу. Отказалась категорически. Театра нет, нет больше театра! Только домашний праздник, никого кроме семьи не жду. В самом узком кругу… Да. Спасибо, что поздравила, Наташка. Целую, дорогая… (Кладет трубку. Сразу же раздается новый звонок.) Алло!

мужской голос: Нина Викторовна! Михаил Алексеевич беспокоит. Звоню вас поздравить с юбилеем. От имени коллектива театра и от себя лично… Мы все огорчены, что не можем вас чествовать в театре, поздравить лично. Вся труппа хотела лично… Сегодня пришло от Министерства культуры поздравление на адрес театра. Завтра пришлем вам с курьером. Ну, еще раз поздравляю вас. Любим, любим, любим.

нина викторовна: Благодарю вас, Михаил Алексеевич. Очень ценю ваше внимание, очень.

михаил алексеевич: Не бросайте нас, дорогая Нина Викторовна! Вы… наш золотой фонд, наша гордость… всегда… всегда… наш дом… ваш дом…

Нина Викторовна кладет трубку, сидит, подперев рукой щеку. Звонок в дверь, она открывает. Входят сын Георгий, невестка Маша и двое внуков, Вадим и Нонна, с цветами и подарками.

все (поют, шумно приветствуют): Хеппи бёрсдэй ту ю… Мамочка, поздравляю! Ба Нина, поздравляем! Ты наша классная Ба Нина! Самая лучшая Ба Нина! Это же охренеть: тебе восемьдесят лет!

нина викторовна: Ну куда, куда вы столько всего нанесли?! Я же говорила, все у меня есть. А чего нет, того мне уже никто не подарит.

нонна: Я вот тоже им говорю: какие подарки! Брюлики у Ба Нины самые лучшие, одета тоже лучше всех… для своего возраста… Машину уже поздно…

нина викторовна: Да-да, машину поздно, а в гроб рано.

георгий: Ну, мать, ты всегда так, палец в рот не клади. Да ты только слово скажи, куплю тебе машину. А что, действительно? Всю жизнь с водителем ездила, а теперь сдашь на права, сама рулить будешь…

нина викторовна: При чем тут водитель? Это у твоего отца был водитель, а у меня он сам был водителем.

нонна: Пап, пап! А правда, надо Ба Нине машинку купить. Как у Вадима. Как у тети Веры. “Мини Купер”.

вадим: Да, классная машинка. Ба Нина, давай! Ты за рулем будешь прикольно выглядеть. Ты лучше проси у папы не “Мини Купер”, а какой-нибудь кабриолет. Представляешь: ты сидишь седая, в красном костюме, в белом кабриолете, за рулем!

георгий: Это точно! Мать, ты бы шикарно выглядела. А что? В кабриолете! (Смеется.) Моя мать за рулем в кабриолете! И все движение будет останавливаться. А я помню, как отец тебя всегда на дачу возил. На “Москвиче”. А когда стал директором института, у него была служебная “Волга”. Он уже к рулю и не прикасался. Водитель был дядя Гриша Коваленко. И как отец с ним общался гениально! Всегда на “вы”, почтительно: Григорий Иваныч, доброе утро! За руку здоровался. Утром машина приходила, а я как раз в школу шел. Отец меня в школу ни разу не подвез, считал, недемократично.

нонна: У тебя, пап, школа во дворе была, а мне через весь город в лицей тащиться. Чего же не отвезти. Если б твой шофер меня не возил, я бы только к третьему уроку успевала.

нина викторовна: Да, Николай всю жизнь себя вел исключительно скромно. Как аристократ…

георгий: Да ты что, мам! Аристократом отец ни разу не был. В нем было такое здоровое народное начало. Он же из крестьян. Из простой крестьянской семьи.

нина викторовна: Ну, это я слышала. Николай рассказывал. Обычная крестьянская семья, из Тверской губернии. Раскулаченная. Но отец твой, Гоша, был человеком благородного поведения…

георгий: Это сейчас модно стало – искать благородные корни… Вот у Машки действительно корни были…

маша: Корешки, я бы сказала. Только вырвали…

нина викторовна: Ну вот, открыли вечер воспоминаний. Давайте к столу… Берите тарелки, приборы…

георгий: Э-э-э… Я бы присел…

нина викторовна: Кто ж мешает? Вот кресло, диван есть… У нас сегодня фуршет.

Ставят цветы в вазы, берут тарелки, кладут еду. Бродят с тарелками по комнате несколько растерянно. Нина Викторовна открывает коробку с подарком.

нина викторовна: Всё же интересно. Я как раз думала, что такое мне теперь можно подарить, чтобы я обрадовалась… Боже мой, компьютер! Ребята, вы с ума сошли! Зачем мне это?

георгий: Мать, это не компьютер, это планшет. Ребята тебя научат, будешь музыку слушать, читать что захочешь, старые пьесы слушать по радио “Культура”.

нина викторовна: Спасибо, сынок. Но пьесы я иногда по телевизору смотрю, по радио слушаю, у ме-ня есть эти… аудио… Вставляю в эту штуку, как ее… Не могу сказать, что обрадовал… Озадачил. Удивил. Это что же, я теперь должна новую технику осваивать? Я еле с мобильным телефоном справляюсь.

нонна: Прекрасно справляешься. Ты мне вчера позвонила, а у меня свидание… в самом разгаре. Думаю, не буду подходить. Смотрю: ты звонишь. Подошла.

нина викторовна: Спасибо, что подошла. Не помню, зачем я тебе звонила?

нонна: Вот в этом самый прикол: спросила у меня, на каком канале искать какой-то спектакль “Ромео и Джульетта”… Мы с Игорем чуть не лопнули от смеха… “Ромео и Джульетта”!

Вадим делает неприличный жест перед ее носом, все смеются.

нина викторовна: Не понимаю, чего смешного… Мне Наташка Сиверская позвонила, сказала, что по телевизору старый спектакль Эфроса должны показать… Скажи, Маша, тебе тоже смешно? Не понимаю: чего тут смешного?

маша: Не смешно, Нина Викторовна. Давно уже не смешно.

нонна: Ага… У наших родителей с чувством юмора… не очень…

георгий: Рюмки давайте! Наливаю! Кого ждем?

нина викторовна: Ну как кого? Как всегда: Лида, Вера, Ксюша с Нюшей…

георгий: Господи, все святое семейство явится? С малышкой? А ты малышку-то уже видела?

нина викторовна: Не видела еще. Это святое семейство, как ты говоришь, Гошенька, сплошь одни девчонки… Я все надеялась, что у них мальчик для разнообразия появится…

Звонок в дверь. Открывают, входит Лидия, сестра Нины Викторовны, опирается на палку, хромает; за ней ее дочь Вера и внучка Ксюша со спящим младенцем, завернутым в большой комбинезон.

георгий: О, с прибавлением! (Целуются.) Девочки наши пришли! Поздравляю, Ксюшенька… Поздравляю, Верочка. Бабушка теперь… Надо же! Теть Лид, дай поцелую. Сто лет не виделись. Покажи-ка, Ксюша, свое сокровище.

ксюша: Потом, когда проснется, покажу… Ба Нина, можно я ее в спальню к тебе положу?

нина викторовна: Ну покажи, покажи девочку. Ой, сопелочка-то в нашу породу, ноздрями вверх смотрит. Ах ты господи… эта мелочь сладкая… как же я их не люблю… Устрой ее там. Давайте, давайте, берите тарелки, вас ждали…

Ксюша выходит и возвращается без ребенка.

георгий: А я не знал, что ты младенцев не любишь…

нина викторовна: Люблю, люблю, пошутила…

лидия: Ниночка, поздравляю… хотя с чем поздравлять, не знаю… восемьдесят… и мне семьдесят…

нина викторовна (перебивает): Остановись, сестричка! Мне эти цифры противно слышать.

вера (вынимает из сумки домашний торт, разворачивает, слегка смущена): Теть Нин, а я тут тебе кремом написала… но можно ножиком снять, это… восемьдесят…

нина викторовна: Смешная ты, Веруня. Ну снимешь ты этот крем, мне от этого меньше лет не станет. Ни восемнадцать, ни двадцать восемь… Я своего возраста не скрываю, даже по “Эху Москвы” передали, сколько мне лет. Я просто не желаю эту отвратительную цифру слышать.

нонна (Ксюше): Чё? Чё? Почему восемьдесят – отвратительная цифра?

ксюша: Ба Нина наша ужас какая суеверная, она цифру восемь ненавидит. Никогда в жизни в спектаклях восьмого, восемнадцатого и двадцать восьмого не выходила. Она сама мне рассказывала.

нонна: Нифига…

вера (с тортом): Мне нож какой взять? И тарелочку мне нужно…

нина викторовна (целует ее в голову): Ладно, дурында. На кухню отнеси, к чаю подашь.

георгий: Давайте, давайте! Третий звонок. Начинаем.

Все собираются вокруг Нины Викторовны.

георгий: Дорогая Нина Викторовна! Мама, бабушка, отчасти и прабабушка!

нина викторовна: Нет-нет, Лидочка – прабабушка, а я не тороплюсь…

георгий: Я продолжаю. Мама, бабушка – это всего лишь роли в твоей творческой биографии. И ты их играешь прекрасно, как и все остальные роли, которые ты играла. Я тут списочек подготовил, два списочка… один – твоих ролей, второй – твоих наград, дорогая Нина Викторовна!

нина викторовна: Ой, Гоша! Ради бога! Вот только не это. Вот это как раз то, чего я вообще не хочу слышать.

георгий: Мам, да ты что? Я целый день потратил, с пятьдесят шестого года, с первого студенческого спектакля всё собрал… Ведь наши балбесы не знают, что ты у нас великий человек. Я и сам не знал, что ты в пятьдесят шестом первый раз вышла на сцену в восемнадцать лет… вот, “Вечно живые”, спектакль гремел…

нина викторовна: Вот и вся история так создается. Я вышла на сцену в массовке, у меня там ни одного слова не было. Первокурсница! Статист. Первый мой спектакль с Мастером… В пятьдесят шестом! А ты перестань, Гош. Перестань, прошу тебя.

маша: Нина Викторовна! Но ведь это не вам, это всем нам важно. Нашим детям важно…

нина викторовна: Детям? Да им важен только этот… рэп… (Поет.)

 
В Ростове шикарные плюхи,
Размером с большую печать,
В Москве охуительно нюхать,
В Челябинске лучше торчать.
А в Питере – пить,
В Питере – пить,
В Питере – пить…[4]4
  Цитируются строки из песни “В Питере пить” (автор слов – Сергей Шнуров).


[Закрыть]
 

Внуки подпевают, смеются. Все хлопают, только Лидия сидит с отстраненным видом.

нонна: Ну ты даешь! Кайфово! Откуда ты знаешь Шнура?

нина викторовна: Какого еще Шнура?

нонна: Вот это я понимаю!

нина викторовна: Вот и я понимаю, что вы только это и понимаете. Ксюшка, а ты эти новые куплеты знаешь?

ксюша: Их все знают. Это Шнур.

нина викторовна: Какой еще Шнур?

нонна: Ну, автор, исполнитель…

нина викторовна: Ну, этого я знать не обязана.

георгий (целует ее): Вот и отец говорил, что ты лучшая хулиганка в мире.

нина викторовна: Отец много чего говорил.

георгий: Да. Ну, мам, если ты не хочешь, чтобы я твой послужной список читал, давайте… никаких цифр не произносим… за твое здоровье! Живи до ста лет нам на радость!

нина викторовна: А себе? Я хочу себе на радость жить. Но как-то плохо получается последнее время…

Застольный шум, возгласы.

– Мамочка!

– Ниночка, поздравляем!

– Ба Нина, ура!

– Здоровья вам, Нина Викторовна, хорошего настроения!

– Счастья! Лично я – за счастье!

георгий: Какое вино хорошее! (Рассматривает бутылку.) Бароло, действительно хорошее… итальянское…

нина викторовна: А я – за ваше здоровье! Признаюсь, мои дорогие, что здоровье у меня всю жизнь было хорошее, и теперь я все чаще размышляю о том, что очень хорошо, когда хорошее здоровье заканчивается в один момент.

георгий: Что ты имеешь в виду, мама?

нина викторовна: Гошенька, я имею в виду, что хорошо помереть здоровой. Бедный Николай последние полгода жизни так страдал, что лучше бы ему до этого не дожить…

лидия: Ниночка, не говори так, может, эти последние полгода жизни, несмотря на то что тяжелые, были важны для него… Происходят с человеком какие-то вещи, которые мы, живые и здоровые, оценить не можем.

нина викторовна: Лидочка! А ты с годами становишься философом. Я прежде не замечала…

георгий: Да, тетя Лида. Отец тоже был великий человек. В своем роде… скоро три года, как отца нет. Мамочка, помянем папу. И дня не проходит, чтобы я о нем не вспомнил. Самый великодушный человек на свете.

нина викторовна: Вот-вот. Остроумно. В день моего рождения помянем Николая.

георгий: Но ты же про себя ничего не хочешь слушать, у меня вон целая речь была заготовлена.

нина викторовна: Вот уж нет. Не надо про меня никаких речей, прошу вас…

георгий: Тогда я про папу скажу.

нина викторовна: Отлично! Говори.

георгий: Отец был… такой человек. Второго такого я не встречал. Все его любили, уважали. Государственный человек. И при этом на всех его хватало. Сколько же он всего для людей делал – и для сослуживцев, для учеников, и для домашних. Взять Веруню. Как же я в детстве ревновал отца! Он Верочке столько внимания всегда уделял. Больше, чем мне. А кто она ему? Не такое уж близкое родство. Прости, тетя Лида, если я что-то не так скажу. Но я хочу, чтобы они понимали, какой человек был их дед. Они же ни черта не понимают.

нонна: Давай, давай! Мы идиоты, ничего не понимаем. Ни в чем. Мы что, деда своего не знали, что ли? Отличный был дед. В музей геологический нас водил… и в этот… дарвиновский?

вадим: Тимирязевский…

вера: Да что музеи? Конечно, он нас с Гошей тоже по музеям водил. Но разве в этом дело? Я своего родного отца никогда не видела – он разбился еще до моего рождения. А дядя Коля мне отца заменил. Они с тетей Ниной каждое лето брали меня с собой отдыхать, маленькая была – на дачу, потом я подросла, он брал четыре путевки – на всех: он, тетя Нина, мы с Гошей – в самые лучшие санатории возил меня. В Ялту, в Сочи… А подарки? Какие он мне всегда подарки привозил! Все девчонки из класса завидовали.

георгий: Конечно, подарки. Он вообще был щедрым. Но главное, он был настоящий ученый. Мирового класса.

вадим: Слыхали.

В соседней комнате запищал ребенок. Ксюша, на ходу расстегивая кофту, быстро выходит.

нина викторовна: Ксюша грудью кормит? Молодец!

лидия: И мама наша нас до года грудью кормила. Без всяких этих бутылочек, смесей, ничего не было. Ниночка! Уж ты-то помнишь. Мама меня выкормила – и Ниночке на руки… Мама всегда говорила: “Если бы не Ниночка, я бы тебя не подняла…” Первое лицо, которое я запомнила, было Ниночкино. Старшая сестра, меня всюду с собой таскала. Я уже была довольно большая, а она меня всё на ручках носила. Такое детство благодаря Ниночке… (Подходит, целует ее.)

нина викторовна: А я тебя, Лидка, обожала до дрожи в коленках. В корыте купала, кормила, косички всё плела, когда у нее волосики выросли… и переодевала… Кукла была моя, Лидочка… Моя материнская страсть на нее ушла… Два годика было, когда она заболела. Полиомиелит. Еле отходили. Ходить заново научилась только к шести годам. Я ее на себе таскала все годы. Не расставалась.

Сестры обнимаются.

георгий: Так вот, я хотел про отца… У него была школа. Десятки учеников по всей стране. Литологию в нашей стране создал отец. Его интересы были потрясающе широкими – понятно, осадочные породы вообще никто лучше него не знал, но он первым стал заниматься геокриологией.

вадим: Пап, ты без научных подробностей. Кому это интересно?

георгий: Да что ты меня одергиваешь! То мама меня затыкает, теперь ты… Послушай лучше. Ученики его обожали. Когда он умер, все разбежались кто куда. Копылов сразу уехал в Америку, а Саша Петров теперь работает в Перигоре, в пещере Ласко. Геохронология – фантастически интересно. И опять-таки, в нашей стране – первый! Он вообще был потрясающий человек. Как он всю жизнь помогал тете Лиде и Верке. А кто она ему? Племянница жены. Я не сразу это понял, в детстве даже обижался. А потом отец на Веру дачу переписал, когда она Ксюшку родила. Не на меня, не на маму – на мамину племянницу. Потому что понимал, что им она нужнее…

нина викторовна: Гоша, нам тогда как раз госдачу дали… и эти шесть соток уже никакого значения не имели…

георгий: Мам, но не это важно! Он всем всегда помогал, сколько я себя помню…

нина викторовна: Всё. Хватит. Налить и выпить!

лидия: Пусть земля будет ему пухом. Царствие небесное!

Георгий и Вера осеняют себя крестным знамением, все выпивают.

нина викторовна: С каких же это пор все стали такие верующие? Коля был атеист… Я тоже вроде того. Как он говорил про меня? Суеверная атеистка!

георгий: Мам, конечно, отец в церковь не ходил, партийным это вообще запрещено было, как я помню. Но он был правдивым и честным человеком. Все бы верующие были такие, как он.

вера: Но все же дядя Коля крещеный был.

нина викторовна: С чего ты взяла? Он тридцать восьмого года рождения. Какие крестины, какая церковь… В те годы уже и забыли про это думать.

вера: Он мне сам говорил. Его бабушка крестила во время войны. Ему было лет пять, он запомнил: привела прямо в дом священника знакомого, и крестили его дома. Тайно!

нина викторовна: Да что ты? Вот какие интересные вещи вдруг открываются. А мне он не говорил… В каждой семье свои тайны…

вера: Теть Нин, может, он тебя боялся? Потому и молчал. А мне сказал. Он мне доверял…

нина викторовна: Да что ты говоришь, Верочка? Он тебе доверял, а мне нет?

вера: Да, он мне говорил, что к старости стал на небо с большим вниманием поглядывать… В общем, он под конец, когда заболел, совсем уж верующим стал. Ты уехала на гастроли в Новосибирск, он попросил меня священника привести, он исповедался и причастился.

нина викторовна: Исповедался? Интересно, в чем это он исповедался?

вера: Тетя Нина, это же исповедь! Тайна исповеди! Ну не знаю я, в каких он там грехах каялся…

нина викторовна: Лидочка, ты тоже знала, что он исповедовался?

лидия: Знала…

нина викторовна: Что же вы мне не сказали, что он священника призвал? Вот сюда, в эту квартиру, пригласили попа?

лидия: Да. Очень хороший священник, отец Алексей…

вера: Ну, честно говоря, может, я немного настояла… повлияла… Он тогда совсем уже не вставал. И вообще, слабый был, как его довезти-то? Я и привела сюда. Дядя Коля не велел рассказывать. Никому. И тебе не велел рассказывать! Он уже совсем плох тогда был. Это за месяц до смерти… И он хотел, чтобы отпевание было. Мы обещали… хотели… Ты же сказала тогда, что это глупости. И мы заказали отпевание… заочное. Только про это молчали…

нина викторовна: Интересные какие вещи открываются! Значит, он молчал, Лида молчала, ты молчала? На старости лет уверовал, значит… А больше он ничего тебе не говорил? Маме твоей, мне? Только священнику? Про грехи? Молчать иногда хуже, чем лгать. Как же мне эти тайны надоели! Вот теперь и мой час настал. Теперь меня выслушайте. Николай был человек благородный, слов нет. Он много кому помогал, и своим, и чужим. И тебе, Верочка, помогал всю жизнь. Но в данном случае он помогал своей дочери. Потому что ты, Верочка, его родная дочь. Потому что Лидочка, сестричка моя, во время моих гастролей немного меня замещала по хозяйству… Так что ему было в чем исповедаться…

Лидия встает, идет к двери.

нина викторовна: Нет, Лидочка, не уходи, пожалуйста! Ну что ты, Гоша, смотришь на меня как баран на новые ворота? Такое бывает. Случается такое в жизни. А уж в театре чего только не случается: и король Лир, и леди Макбет, и Медея… Но театр – особое дело. Там предают на сцене, убивают, отравляют, а в конце – катарсис. Там искусство делают люди талантливые, иногда даже гениальные, там плачут, смеются, сердце переворачивают. И довольно часто на сцене – гений, а грим снял – и уже не гений, а человек обычный, иногда вполне даже так себе. И это большая загадка, почему на три часа спектакля человек преображается, и чувства в нем высокие, неподдельные, и зрители плачут, страдают, очищаются от житейской накипи. А закончится спектакль – и он уж не царь Эдип, не Гамлет, не князь Мышкин, а капризная и тщеславная сволочь… И я за Николая замуж выходила, потому что от актеров устала. Я в молодые годы дважды была замужем за актерами. И поняла: для мужа это не профессия. И вышла за Николая – потому что считала, что за ним как за каменной стеной… Ошиблась. И Верочка тебе, Гоша, сестричка не двоюродная… Единокровная. Она Коле дочка родная. Лидочка, не уходи. Не уходи! Верочка уже большая девочка, может, она и сама догадалась? А вот теперь можно и вслух сказать. Вы все такие верующие сделались… но все молчат. Покаялся Николай перед вашим отцом Алексеем, перед Господом Богом. А передо мной? Лидочка! Но ты-то знала, что я все знаю…. И он знал, что я знаю. И вы все знайте. Мы в те годы в одной коммуналке жили. И когда я узнала, у кого моя “каменная стена” ночует, когда я на гас-тролях, я была, как бы так выразиться деликатно, несколько задета. Шокирована, можно сказать. Но я тоже, как и ваш папа, человек великодушный. И тоже молчаливый.

Лидия стоит, отвернувшись и закрыв лицо.

нина викторовна: Театр, знаете, такое место, где опыт приобретается быстро. Актерские нравы вольные… И специфический опыт. Знаешь, где сказать, где промолчать. Родилась у моей любимой сестры Лидочки дочка. Что делать… Да я и не спросила, от кого родила. Мы люди воспитанные. Я промолчала. Она промолчала.

Входит Ксюша с ребенком.

нина викторовна: А у нас такая семья – все умеют молчать. Эмоции только на сцене. Конечно, мы с Колей Лидочке помогали. Одной трудно ребенка растить. Чудная девочка Верочка, всей душой ее полюбила, привязалась… И своего-то ребенка не было. Но захотелось. Вроде и поздно, уже под сорок… Да и страшновато. Но вот появился у нас Гошенька… А вскоре нам квартиру дали, в академическом доме, от нашей родной Басманной далеко… Разъехались… Всё. Больше ничего не знаю. Верочка, слава богу, выросла, в институт поступила и родила Ксюшеньку. Наверное, тоже от очень благородного человека, вроде твоего отца, Гошенька.

вера: Тетя Нина, но ты же знаешь, как всё у меня было…

нина викторовна: Знаю, знаю, Верочка. Я же не в осуждение тебе. Просто тайны вдруг надоели до смерти. Мне восемьдесят лет; имею я право, наконец, сказать то, что я думаю? И вот какая история: Ксюшенька тоже выросла, родила Нюшеньку. Тоже, надо думать, от благородного человека. Такая наследственность, ничего не поделаешь.

георгий: Мам, зачем ты все это нам рассказываешь? Зачем?

нонна: Прикольно!

лидия: Ниночка! Всю жизнь я прожила с чувством вины. И любви. Пощади ты меня… Я годами думала о самоубийстве. Но я слишком слаба для такого поступка. И Николай… Николай меня удержал. И я его любила. А тебя – еще больше…

нина викторовна: Да, да. Любовь – страшная сила. Слышали. Читали. Играли…

нонна (Вадиму): Слушай, это же просто мексиканский сериал.

вадим: Какой?

нонна: Ну, были такие, мексиканские или бразильские, что ли, в нашем детстве были, про дикие страсти…

вадим: Ты что, я эту бодягу никогда не смотрел.

нонна: Ну да, ты другую смотрел…

георгий: Мама! Зачем ты все это нам рассказала… Вера, а ты знала? Тетя Лида, ну скажите же что-нибудь!

Лидия молчит.

вера: Какое это теперь имеет значение? Знала, не знала…

георгий (закрывает лицо руками): Все это надо пережить… пережить. Это какая-то другая версия жизни.

нина викторовна: Ничего, ничего. Это полезно. Если не переживать ничего, то и жизнь бессмысленна.

ксюша: Почему бессмысленна? Ничего не бессмысленна. Интересно же, день правды. (Хохочет.) День сурка! Прикол!

маша: Погоди, Ксюша! Нина Викторовна! Но мы сегодня собрались по другому поводу. Мы все вас любим, гордимся, любуемся, как вы идете по жизни – несгибаемая, честная. И смелость поразительная. И письма подписываете… эти… за режиссера этого… Вы как будто крупнее всех мелочей… всей мелочности жизни, всех секретов, секретиков. Вы для меня, Нина Викторовна, настоящий идеал женщины… Мы хотим выпить за вас, за ваш талант, ум, за ваше изумительное бесстрашие…

георгий: Понятно, Маша. У тебя тоже свои тайны есть, только признаться страшно…

маша: Гоша! Ты бы помолчал.

георгий: Молчу… Мам, а у тебя водки нет?

нина викторовна: О господи! Забыла. Есть, конечно. В холодильнике. Вадим, принеси, пожалуйста. Да там еще холодец, я все забыла.

вера (Лидии): Мама, ну скажи что-нибудь. Что ты молчишь?

лидия: Я уже сказала…

георгий: Выходит, всю жизнь… нет, не понимаю… и отец знал, что ты знала?

нина викторовна: Сейчас уже не имеет значения, кто что знал… кто кого любил сорок лет тому назад. Кто кого кому родил…

вера: Для меня это ничего не меняет: я его и так любила как отца… меня скорее поражает, как вы, мама с тетей Ниной, друг друга не возненавидели… Ни ссор, ни скандалов, ни выяснения отношений. Я живой свидетель. Вот что самое поразительное в этой истории… Я бы точно не смогла. Думаю, никто бы не смог. Нет, не понимаю, как это.