Текст книги "Страстная женщина"

Люси Монро
Страстная женщина

Million Dollar Christmas Proposal

© 2013 by Lucy Monroe

© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2015

© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2015

Пролог

Одри Миллер сидела в госпитале возле кровати своего братишки и молилась, чтобы он очнулся. Тоби пребывал в коме вот уже три дня, с того момента, когда карета скорой помощи доставила его сюда.

Одри не позволит ему уйти! Она и так потеряла родителей и двух старших сестер. Разве родственники могут вести себя как чужие люди? Хуже, чем чужие. Часть клана Миллер отвергла невероятно обаятельного, умного двенадцатилетнего парнишку! И все из-за его признания: он гей.

Ему же всего двенадцать, Господь милосердный! В двенадцать лет дети могут сболтнуть все, что угодно! Но когда мальчик не стал отказываться от своих слов, более того, настаивал на этом, родители и старшие сестры отказались от него.

Одри не могла это представить. В таком юном возрасте она не знала бы, что делать, окажись одна и без дома. Тоби знал. Собрав свои сбережения, захватив лэптоп и рюкзак, он отправился на юг, проделав две сотни миль из Бостона до Нью-Йорка.

Он не позвонил Одри, просто свалился на нее как снег на голову. Он знал: сестра поддержит его. Разве Одри сможет обмануть его доверие?

Одри не могла себе и представить, насколько хуже станет ситуация. Пусть родители выкинули Тоби из дома, но со временем они успокоятся, передумают и позволят сыну вернуться домой. Все-таки они жили в одном из прогрессивных городов в стране!

Но Кэрол и Рэндалл Миллер оказались людьми не прогрессивными. Одри просто не осознавала, как ограниченны в своем кругозоре были их родители.

Они предъявили Одри ультиматум: поддержать решение семьи или поддержать Тоби. И ясно дали понять: если Одри выберет своего братишку, они перестанут ее поддерживать материально и вообще прекратят с ней всякие контакты!

Но план напугать двух своих младших детей и заставить жить согласно их мировоззрению привел к неожиданным последствиям.

Одри твердо заявила: она поддержит своего брата! А когда Тоби узнал, чего ей это стоило, он попытался покончить с собой. С помощью швейцарского армейского ножа, который отец подарил ему на двенадцатилетие, мальчик перерезал себе вены на запястьях.

Это не был крик о помощи, это было хладнокровное самоубийство. Просто Тоби понял: он никому не нужен. Он сделал это в доме, который Одри делила с тремя другими студентками Бернарда – одного из лучших университетов. И если бы ее подруга Лиз не забыла доклад и не вернулась домой, мальчик и умер бы там…

– Я люблю тебя, Тоби! Ты должен ко мне вернуться, ты ведь такой хороший! – И Одри будет говорить ему об этом столько раз, сколько потребуется! – Вернись… Пожалуйста, Тоби. Я люблю тебя.

Веки Тоби дрогнули, а затем затуманенный взгляд карих глаз встретился с ее глазами.

– Одри?..

– Да, милый, я здесь.

– Я… – И он смутился.

Она наклонилась и поцеловала его в лоб:

– Слушай меня, Тобиас Дэниел Миллер. Ты – моя семья, моя единственная семья. И не пытайся больше меня покинуть.

– Если бы не я, у тебя были бы мама и папа…

– Я предпочитаю, чтобы у меня был ты.

– Нет, я…

– Перестань! Ты мой брат, и я люблю тебя. Ты ведь знаешь, как больно, когда мама и папа не любят нас? А причина одна: мы не такие, какими бы они хотели нас видеть!

Его рот скривился от боли, в глазах появилось затравленное выражение.

– Да…

– Если бы я тебя потеряла, то испытала бы нестерпимую боль. Запомни это!

В глазах ее маленького братишки что-то мелькнуло. Искра надежды?

– Хорошо…

Это было обещание. Тоби больше не поступит так, как поступил, а Одри всегда будет рядом с ним.

Всегда.

Глава 1

– Хотите, чтобы я нашла вам жену?! Вы, наверное, шутите?..

Винченцо Анджело Томази подождал, пока его ассистентка закроет рот и перестанет издавать непонятные звуки. Никогда прежде он не видел, чтобы она выглядела так взволнованно. Он даже не был уверен – может ли Глория вообще негодовать.

Обычно непоколебимая, Глория была старше его на пятнадцать лет. Она работала с ним с тех пор, как он взял на себя управление филиалом коммерческого банка Томази более десяти лет назад.

Когда Глория ничего не добавила к своему шокированному возгласу, он продолжил:

– Я хочу, чтобы у этих детей была мама.

Его племяннице Франке было только четыре года, а племяннику Анджело – всего восемь месяцев. Им были нужны родители, а не няни. Им была нужна мать…

Такая, которая создала бы в доме уют и дружелюбную атмосферу. Во всяком случае, не такую, которую сам Винченцо узнал в детстве, и не такую, которую он был способен создать для своего младшего брата.

– Вы не можете ожидать, чтобы я нашла вам жену. Это невозможно! – Глория все еще пребывала в шоке. – Я знаю, мои обязанности предполагают гибкость, но это выходит за рамки компетенции ассистентки!

– Неужели это вам не по силам? Не верю!

– Как насчет няни? – требовательно спросила Глория, явно не впечатленная комплиментом в ее адрес. – Разве это не станет лучшим решением в подобной несчастливой ситуации?

– Во-первых, я не считаю свою опеку над племянником и племянницей несчастливой ситуацией, – заявил Винченцо, голос его звучал холодно.

– Нет, нет, конечно же нет! Извините, я не так выразилась…

– А во-вторых, я уволил уже четырех нянь с тех пор, как полгода назад стал опекуном Франки и Анджело. – И та няня, которая присматривала за детьми сейчас, не создавала впечатления, будто задержится дольше. – Им нужна мама. Человек, для которого их интересы будут стоять превыше всего. Человек, который будет их любить…

У Винченцо не было личного опыта в таких отношениях, но он достаточно времени провел со своей семьей на Сицилии и знал, как это может выглядеть.

– Вы не можете купить любовь, сэр! Вы просто не можете…

– Думаю, Глория, я смогу!

Президент банка и исполнительный директор, Винченцо Томази сумел из финансовой организации местного значения создать международную компанию. Он также был основателем «Томази энтерпрайз» и считался одним из богатых мужчин на планете.

– Мистер Томази…

– Она должна быть образованна, – перебил ассистентку Винченцо. – У нее должна быть, по крайней мере, степень бакалавра, но не доктора философии.

– Никаких докторов наук? – слабо спросила Глория.

– Никаких! – решительно повторил Винченцо. – Она должна думать о детях, а не о своей карьере. Франке только четыре, а Анджело меньше года.

– Понятно…

– И она должна быть чиста перед законом. Все кандидатки должны работать, хотя женщина, которую я выберу, оставит работу, чтобы целиком посвятить себя детям.

– Конечно! – не скрывая своего сарказма, откликнулась Глория.

Ну, хоть к этому он привык.

– Да, вот еще что. Возраст кандидаток должен быть от двадцати пяти до тридцати пяти лет. – Все-таки эта женщина должна стать и его женой…

– Это значительно уменьшает количество претенденток.

Винченцо предпочел проигнорировать насмешливые слова ассистентки.

– Приветствуется опыт работы с детьми, хотя это не обязательно.

Винченцо понимал: образованная женщина в таком возрасте, конечно, предпочтет заниматься своей карьерой, если, конечно, ее работа не будет связана с детьми.

– Я также не исключаю, что она могла быть замужем, но, если у нее есть дети от предыдущего брака, они не должны мешать ей выполнять свои обязанности по отношению к Франке и Анджело.

Невзирая на юный возраст, Франка достаточно уже натерпелась, и Винченцо был намерен обеспечить девочку достаточным вниманием.

– Что касается внешности. Кандидатки должны, по крайней мере, быть миловидны, но в то же время мне не нужны девушки с внешностью топ-модели.

Дети уже узнали, что значит иметь в роли матери красивую, но тщеславную и пустоголовую, как Джоана, девушку.

Выбор девушек, которых предпочитал его брат Пину, был ужасающ. Его первое по-настоящему серьезное увлечение закончилось рождением Франки. Впрочем, родив девочку, ее мать сбежала после того, как Винченцо выдал ей кругленькую сумму. Да и жена его, которая, увы, погибла с Пину в аварии, была та еще штучка!

На этот раз Винченцо сам выберет женщину, и уж он постарается не промахнуться с выбором!

Глория не ответила, и Винченцо продолжил, перейдя к материальной стороне вопроса:

– Для женщины, которая возьмет на себя роль матери и моей жены, предусмотрены финансовые и социальные выгоды. Как только дети достигнут совершеннолетия, правда, без каких-либо серьезных происшествий, – сделал ударение Винченцо, – мать получит единовременное жалованье в размере десяти миллионов долларов. За каждый год ее материнских обязанностей она будет получать зарплату в двести пятьдесят тысяч долларов. Также она будет получать дополнительные ежемесячные доходы на содержание.

– Вы действительно намерены… купить им мать? – Глория и не думала скрывать ошеломление.

– Да. Разве я сказал иначе?

– Десять миллионов долларов? В самом деле?

– Как я и сказал, эта сумма будет выплачена по достижении детьми совершеннолетия, но при одном условии: если по ее недосмотру за это время с ними не случится каких-нибудь серьезных несчастий. Деньги будут выплачены, когда Анджело исполнится восемнадцать. Если же один из детей решит… последовать за моим братом, эта женщина получит половину – за успешное воспитание другого ребенка.

Винченцо осознавал, что делает. Он и его брат были настолько непохожими, насколько воспитывались в похожих условиях.

– И она к тому же будет… вашей женой?!

– Да. По крайней мере, формально. Хочу, чтобы у Франки и Анджело было чувство семьи и стабильности.

Глория встала:

– Я посмотрю, что можно будет сделать.

– Уверен в вашем успехе!

Впрочем, сама Глория не выглядела так, будто была так же уверена в своем успехе.

Одри нетерпеливо смахнула с щек слезы. Когда плач чему-нибудь помогал?

Их с Тоби слезы не имели никакого значения для Кэрол и Рэндалла Миллер. Ее мольбы наткнулись на глухую стену, что уж говорить о любви…

Может, ей стоило подождать несколько недель до Рождества и спросить их тогда? Разве Рождество не заставляет людей быть добрее? Но Одри знала: в случае с ее родителями и это не сработает.

Они не собираются менять свое решение. Она была идиоткой, подумав: может, родители передумают, узнав о поступлении Тоби в престижную техническую школу при Массачусетском технологическом институте? К тому же она не просила о финансовой помощи, только о доме, где смог бы жить Тоби, пока будет ходить в школу.

Но родители категорично отказались. Никаких денег и никакой помощи!

Богатые и равнодушные, Кэрол и Рэндалл Миллер использовали в воспитании детей метод кнута и пряника. Они были убеждены в своей правоте. А когда метод не срабатывал, они умывали руки. Что ж, это просто неудача!

В данном случае неудачей они считали собственных детей.

Ее брата едва не сломал отказ родителей от него, но он вышел из комы еще более сильным, преисполненным решимости преуспеть и стать счастливым. В двенадцать лет мальчик знал, чего хочет в жизни, лучше, чем Одри в свои двадцать семь.

У нее не было никакого грандиозного плана на жизнь. Ее планом стало воспитать Тоби и помочь ему реализовать свою мечту. Собственные мечты Одри похоронила шесть лет назад. Приняв Тоби, она лишилась не только своей семьи. От Одри отказался ее жених.

Чад не был готов к воспитанию детей, тем более подростков.

Когда родители отказались оплачивать обучение дочери, ей пришлось взять заем, чтобы закончить третий год в Бернарде. А о четвертом, последнем годе обучения можно было только мечтать! У Одри не было другого выбора, как перевестись в Нью-Йорк ский государственный университет и закончить образование там.

Чтобы как-то жить, ей также пришлось найти работу, поэтому училась она дистанционно, через систему «онлайн». И все-таки Одри удалось закончить учебу и получить степень бакалавра гуманитарных наук со специализацией по английской литературе.

Ее родители оказались правы в одном. Это была совершенно непрактичная специальность. Но Одри любила то, чему училась. Ее дипломная работа стала отдушиной в ее новой жизни, полной стрессов. Это объединяло ее с Тоби: они оба любили учиться. Но он собирался преуспеть так, как ей и не снилось.

С решимостью, которой бы их родители гордились, Тоби получал высокие оценки в школе, старался приобрести друзей и уверенность в себе. Ее братишка собирался быть счастливым.

А что, если он утратит жизнерадостность, узнав: им не по карману его учеба в Массачусетском технологическом институте? Это было бы так несправедливо!

В этот институт брали самых умных. В него попадали меньше десяти процентов детей, учившихся в специализированных школах, а уж перевод сюда из обычных школ был практически невозможен. Тоби удалось получить частичный грант, но этого явно недоставало…

Кэрол и Рэндалл Миллер за эти годы нисколько не смягчились к своему сыну. Единственный вопрос, который они задали, звучал так: «Тоби до сих пор считает себя гомосексуалистом?» Одри честно сказала им: «Да!» И тогда родители ясно дали понять: они не хотят иметь ничего общего со своим сыном. Никогда.

Правда, на этот раз они предложили Одри вернуться в лоно семьи. Более того, родители хотели дать ей денег. Этих денег хватило бы, чтобы Тоби поступил в институт! Но… Ей выдвинули два условия. Первое: деньги не должны были пойти на Тоби, и второе: она должна была порвать со своим братом!

Это было невозможно… Для Одри семья значила слишком много, а сейчас ее семьей был Тоби. Однако его мечта поступить в технологический институт могла так и остаться только мечтой… Учеба вообще слишком дорогое удовольствие, сама Одри до сих пор расплачивалась за свое обучение. Ее работа в «Томази энтерпрайз» едва покрывала их расходы теперь, когда ее родители перестали выплачивать на содержание сына ежемесячное пособие, как того требовал закон штата, – два месяца назад Тоби исполнилось восемнадцать.

Да, для Одри настали тяжелые времена…

Жизнь в Нью-Йорке была дорогой. Даже в пригороде, куда она переехала с Тоби. Одри понятия не имела, как будет расплачиваться за жилье теперь, когда деньги по уходу за ребенком перестали приходить на счет.

Одри не знала, как будет жить, но отчаиваться не собиралась. Может, у нее и нет мечты, но упрямства – выше крыши!

Не в силах поверить тому, что она только что услышала, Одри оставалась в кабинке женского туалета еще несколько минут после того, как две сотрудницы вышли. В туалетах в «Томази энтерпрайз» стояли стулья, где можно было присесть или даже переодеть детей, пришедших посмотреть, как работают их родители.

Винченцо Томази был приверженцем семейных ценностей.

Сам босс был холостяком и трудоголиком, но он заботился о жизни семейных сотрудников. И то, что Одри только что услышала, подтверждало – Винченцо Томази высоко ставит семью. Ничего себе – десять миллионов долларов за воспитание детей, которые остались на его попечении после трагической гибели брата и невестки! Не говоря уже о зарплате в двести пятьдесят тысяч долларов в год…

Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Беспокоило Одри и другое. Мистер Томази, очевидно, уверен: он может купить любящую мать. Что ж, скорее всего, он получит женщину со значком доллара в зрачках. Наподобие той, которая слушала, как жаловалась ей его ассистентка Глория, которой ее босс дал такое «невозможное задание». По ее словам, становилось очевидно – сотрудница больше заинтересована в том, чтобы стать женой миллиардера. Впрочем, это вовсе не означает, что она будет плохой матерью. Но не станет ли она притворяться? Запросто!

В конце концов, разве мало в Бостоне людей, которые считают Кэрол Миллер обожающей матерью? Одри знала, как некоторые люди могут легко притворяться. Однажды и ее обманули…

Две женщины, обсуждавшие личное дело мистера Томази, не подумали о простой вещи – их разговор мог слышать кто-то третий…

Со взмокшими ладонями, с сильно бьющимся сердцем, Одри стояла возле офиса Винченцо Томази.

Три ночи она провела без сна, ворочаясь в постели, думая о будущем своего брата и беспрецедентном предложении мистера Томази. И в третью ночь в предрассветные часы она пришла к своему решению. Конечно, это было рискованно, но стоило того!

Несмотря на жестокие уроки жизни за прошлые шесть лет, а может, и вопреки им, Одри не утратила надежды. Они с Тоби проделали огромный путь. Их родители были уверены: дети сломаются и приползут к ним на коленях, вернутся в лоно семьи на их условиях. Родители ясно дали это понять в тот последний раз, когда Одри ездила к ним просить оплатить учебу Тоби.

Они были вправе и не платить, но в груди Одри тлела надежда – судьба, быть может, хотя бы раз улыбнется им с Тоби? И может быть, именно судьба улыбнулась ей, когда она подслушала поразительный разговор между Глорией и другой сотрудницей фирмы? А что, если именно она, Одри, станет мамой двум осиротевшим детям? Что, если она сможет подарить им любовь?..

Конечно, ее план был безумием, сомневаться в этом не приходится. И может, мистер Томази только посмеется над ней, но попробовать все-таки стоит.

Одри долго думала, к кому подойти сначала – к Глории или к самому мистеру Томази.

Если она подойдет к Глории, та может отказаться от ее кандидатуры прежде, чем мистер Томази услышит о ней. Поэтому Одри предстояло придумать, как увидеться с исполнительным директором без вмешательства его ассистентки. Вообще-то, не будь Одри так очарована человеком, в чьей компании она работала, ей пришлось бы тяжело, а так оставалось надеяться – Винченцо Томази хотя бы выслушает ее. Как жаль – признаться ему, что она мечтала о нем с тех самых пор, как впервые увидела, нельзя. Одри собирала об исполнительном директоре любую информацию. И она мечтала о Винченцо Анджело Томази вот уже несколько лет…

Одри взялась за ручку двери, сделала глубокий вдох и… замерла. Но ведь она подходила всем требованиям мистера Томази, которые он предъявлял к будущей матери детей.

Одри родилась в семье, которая относила себя к высшему обществу, но ведь она-то сейчас не имела к этой семье никакого отношения. Да, она училась в Бернарде три года, но закончила учебу в Государственном университете Нью-Йорка. Единственным человеком из прошлой жизни, с кем она еще поддерживала отношения, была ее сокурсница Лиз, та самая Лиз, которая спасла Тоби жизнь.

К тому же, хотя мистер Томази и не желал супермодель, какой была его покойная невестка Джоана, вполне возможно, он искал женщину не такую ординарную, какой являлась Одри.

Ее длинные прямые волосы были каштанового цвета – на несколько оттенков светлее его волос цвета кофе. К тому же у потрясающего исполнительного директора были голубые глаза, которые составляли разительный контраст с его почти черными волосами, глаза же Одри были цвета шоколада, совсем как у ее брата. И в них не сиял тот задор, который отличал глаза Тоби, – ответственность с раннего возраста придала им серьезное выражение. Фигура Одри была не такой, которая заставляет мужчин оборачиваться на улице. Не сравнить с шестью футами четырьмя дюймами роста Винченцо, который выглядел скорее как киноактер, чем исполнительный директор.

О боже, что же она делает?

Ну да, она тайно любит своего босса, но не подавать же на нее за это в суд? Она надеется стать его женой – ради того, чтобы помочь троим детям, которые заслуживали больше, чем смогла дать им судьба. Ее брату, может, и восемнадцать лет, но для Одри он по-прежнему был ребенком…

Сделав глубокий вдох, Одри открыла дверь не постучав.

Винченцо сидел за столом, читая какие-то бумаги, разложенные перед ним.

– Я думал, вы вернетесь не раньше чем через полчаса, – сказал он, не поднимая головы.

Очевидно, он решил: вошла его личная ассистентка.

Узнав его голос, Одри онемела.

Не услышав ответа на свое замечание, Винченцо поднял голову. Сначала его глаза расширились от изумления, а затем сузились.

– Вообще-то в дверь исполнительного директора принято сначала стучать, прежде чем войти.

– Меня зовут… – Одри пришлось остановиться и сглотнуть, чтобы увлажнить ставшее сухим горло. – Меня зовут Одри Миллер, мистер Томази. Я здесь, чтобы предложить свою кандидатуру на рассмотрение.

Глава 2

Винченцо был ошарашен. Такого с ним никогда не случалось.

Прошли годы с тех пор, как кто-то пробирался мимо Глории ради того, чтобы поговорить с ним о работе или о повышении. В этом случае речь, скорее всего, должна была идти о повышении. Только сотрудник мог подняться на его этаж без сопровождения.

Этой женщине невероятно повезло, что она застала его на рабочем месте, а Глории не оказалось за своим столом.

Какие умные глаза у этой девушки! Цвета шоколада. И личико миловидное…

Винченцо подумал: возможно, дело не в удаче…

Ее визит был запланирован! Впрочем, мисс Миллер вряд ли знает – он питает слабость к шоколаду. В ее прекрасных глазах светились решимость и одновременно ранимость, и эта комбинация тронула его сердце.

– Существуют правила, по которым сотрудник подает свою кандидатуру на рассмотрение по повышению. В этих правилах нет пункта, согласно которому вы должны мешать своему чрезвычайно занятому исполнительному директору.

Одри съежилась от холодности его голоса, но не опустила плечи и не отступила назад с извинением.

– Я понимаю. Но эта определенная работа не относится к месту службы.

Винченцо почувствовал раздражение.

Значит, так? Она хочет стать его любовницей? Это случалось не впервые…

– Мои любовницы не значатся в ведомостях.

Он нашел посетительницу весьма соблазнительной, и это открытие поразило его.

Кроме любви к шоколаду, Винченцо питал тайную страсть к старым фильмам. Эта женщина, презревшая протоколы компании, не говоря уже про хорошие манеры, удивительным образом напоминала его любимую актрису Одри Хепбёрн: элегантная, утонченная, обаятельная и к тому же названа наверняка в честь великой актрисы.

– Я не хочу быть вашей любовницей, – с нажимом произнесла мисс Миллер. Винченцо поднял одну бровь. – Вы велели Глории найти мать для ваших детей. Я здесь, чтобы подать свою кандидатуру на рассмотрение для этой позиции.

От шока Винченцо лишился дара речи.

– Глория сказала вам?.. Она думает, вы станете подходящей кандидатурой?.. – потребовал он ответа, когда пришел в себя.

Такой подход к делу совсем был не похож на работу Глории.

Винченцо ожидал – пройдет пара недель, а затем у его стола появится с десяток отобранных ею кандидатур.

– Не совсем так…

– А что так?

– Я бы не хотела говорить вам, каким образом узнала о работе, которую надеюсь получить.

Вот уже во второй раз она со странным ударением, почти с неодобрением употребила слово «работа».

– Глория знает, что вы здесь?

Мисс Миллер прикусила нижнюю губу и признала:

– Нет.

– Понятно…

– Сомневаюсь в этом.

– Простите?..

– Если бы вы понимали, вы бы знали, сколько риска кроется в том, чтобы нанять любящую мать для своих детей.

– И все-таки вы пришли, чтобы подать свою кандидатуру на рассмотрение, – с нескрываемым цинизмом отозвался Винченцо.

– Да.

– Разве это не лицемерие?

– Нет.

Его охватило недоверие.

– Нет?

– Я готова дать этим детям то, что другая женщина сможет лишь пообещать за роскошную жизнь и многомиллионную зарплату.

– Уверяю вас, мне бы не удалось построить свою империю, не разбирайся я в людях.

– Но вы собираетесь найти мать для детей, не испытывая никаких эмоций.

– Что только подтверждает: таким образом я приму наиболее правильное решение.

Винченцо почувствовал что-то вроде раздражения: почему он до сих пор продолжает общаться с незнакомкой, которая объявилась в его офисе без приглашения?

– Не тогда, когда вы хотите, чтобы их любили.

– Женщина и не должна любить их, ей лишь нужно заботиться о детях.

– Это только показывает, как мало вы знаете…

– Простите? – От его тона повеяло холодом.

Одри закрыла глаза, как будто собираясь с мыслями.

Когда она открыла их снова, он прочел в них досаду, даже разочарование, но решительный блеск в них не потух.

– Можно я сяду?

Что за дьявол?!

– У вас пятнадцать минут, – сухо произнес он.

Что-то похожее на гнев мелькнуло на ее лице, но она пересекла его офис и села в одно из низких кожаных кресел, стоявших напротив его большого современного стола.

– Вы ищете женщину, приоритетом жизни которой станут ваши дети, верно?

– Вы продолжаете называть их моими детьми, но вы помните, я назначен их опекуном?

– Я знаю, но ваше желание дать им любящую мать заставило меня поверить: вы хотите заменить им настоящего отца. Или я ошиблась? – Последний вопрос она задала, словно обращаясь сама к себе.

– Нет, вы не ошиблись. – Он станет Франке и Анджело лучшим отцом, а не таким, как Пину, который был почти равнодушен к ним.

– Тогда они ваши дети?

– Ну конечно!

Она кивнула, словно одобряя его слова. Ему должно было быть все равно, но по какой-то причине он испытывал совсем другие чувства.

– Возвращаясь к моему вопросу: вы хотите женщину, для которой на первом месте будут Франка и Анджело?

– Да.

– И вы не предполагаете ее любовь к этим детям?

– Достаточно будет большой финансовой компенсации. Эта женщина будет испытывать удовлетворение и, значит, относиться к детям хорошо.

– Так ли это?

– Конечно. – Винченцо понимал деньги и что означает владение ими.

– А если в жизни вашей избранницы возникнет что-нибудь и это что-то заставит ее перестать притворяться, будто дети являются ее приоритетом?

Ему не понравилось, как она это произнесла.

– Она не будет притворяться!

– Если она соглашается ради денег, как это может быть не притворством?

– Вряд ли что-либо заставит ее забыть о десяти миллионах долларов.

– В самом деле? А как насчет мужа, который будет стоить тридцати миллионов?

– Я миллиардер.

– Вы женитесь на этой женщине. Не сомневаюсь, будет заключен брачный контракт, согласно которому, я уверена, она получит только годовую зарплату и десять миллионов долларов за, скажем… двадцать лет.

– Вы так уверены, что будет заключен брачный контракт? – Он не говорил об этом Глории.

– Да, ведь это имеет смысл. Мужчина вашего положения не предложит половину своей империи просто так. К тому же она может в любую минуту покинуть вас… ради другого. Не менее богатого.

Он склонил голову, как будто признавая ее правоту.

– Но свободных мультимиллионеров не так уж много, – заметил Винченцо.

– Однако, если она будет вращаться в ваших кругах, это значительно увеличит ее шансы.

– Я не собираюсь попасться в лапы охотницы за деньгами!

– Допустим. Но вы должны отдавать отчет – деньги не всегда являются главным стимулом.

Что-то в ее голосе подсказало ему: она не только так думает, но и сталкивалась с этим.

– Лишь немногие вещи могут поспорить с материальным достатком.

– Вы будете удивлены, когда узнаете – на свете все-таки есть такие вещи.

Одри – Винченцо было трудно думать о ней как о мисс Миллер – вздохнула, и этот усталый вздох, как он понял, касался не только их беседы.

– Скажите мне, Джоана Томази вышла замуж за вашего брата исключительно ради того, какие преимущества давало ей положение его жены?

Винченцо поразил самого себя, честно ответив:

– Да.

– И все-таки она не была любящей матерью.

– Вы что, собирали информацию на мою семью? – с подозрением спросил он.

– Вы шутите? – Одри рассмеялась, и Винченцо нашел ее смех очаровательным. – Я главный специалист в вашем отделе по работе с клиентами, у меня нет средств на частного детектива. Информация о Джоане часто появлялась в таблоидах и после того, как она стала матерью.

Винченцо не мог этого отрицать.

– Что вы хотите этим сказать?

– Она должна была знать: вы заплатите ей за то, чтобы она больше интересовалась жизнью своих детей!

И его брат, и его невестка знали об этом, но оба отказались от увеличения средств, которые Винченцо был намерен платить им ради того, чтобы они вели более спокойный образ жизни.

– Она и Пину не видели смысла получать больше денег, если не могли их тратить.

– Именно!

– Вы можете думать обо мне все, что угодно, но я не идиот! Я не собираюсь жениться на женщине, которая будет подобна Джоане.

– Я не считаю вас идиотом, возможно, просто вы наивны.

– Я далеко не наивен!

– Ах, ну да, вы умны в том, что касается денег и дел…

– Но?.. – проницательно спросил Винченцо, не дожидаясь окончания ее фразы.

– Но вы не понимаете чувства.

– Чувства – слабость, которую я не могу позволить…

– Может быть, но вы действительно хотите лишить их Франку и Анджело?

– Я дам им все, в чем бы они ни нуждались.

– Вы попытаетесь, – согласилась Одри. – Но если вы наймете детям мать, то единственная любовь, которую они могут узнать, это любовь по обязанности.

– Вы пришли, чтобы я рассмотрел вашу кандидатуру на эту работу, к которой вы так неодобрительно относитесь. И вы хотите убедить меня, будто сами не станете делать это ради денег?

– Я не хочу это делать.

– Именно! – сказал он.

– Но я также предлагаю вам любить ваших детей, ведь потребность в любви – базовая потребность ребенка.

– Вы не можете обещать любить их!

– Конечно, могу! Они невинные дети, оставшиеся без родителей. Как я могу не любить их?

Винченцо непонимающе уставился на нее. Одри верила в то, что говорила, и однако же…

– Вы хотите сказать, другая женщина не будет поступать так же?

– Я не другая женщина, я – это я! Конечно, будут женщины, которые также будут любить детей, но попадут ли они в список вашей личной ассистентки?

– Что вы хотите сказать? – прищурился Винченцо.

С губ Одри сорвался нетерпеливый выдох.

– Пытаюсь вам объяснить. Вы с Глорией пытаетесь решить эту проблему, не вкладывая в нее никаких чувств. Это значит – женщины, которых она выберет, будут так же неэмоциональны, как и вы.

– Я не вижу в этом никакой проблемы.

– Полагаю, не видите. – Она встала и вздохнула. – Мне не стоило приходить.

– В этом мы, по крайней мере, согласны.

На этот раз плечи Одри устало опустились. Не добавив больше ни слова, она пересекла огромный офис и остановилась у двери:

– Мне искать другую работу?

– Нет.

Она повернула дверную ручку.

– Одри!

– Да? – Она не повернулась.

– Подозреваю, у вас были более веские причины прийти сюда, нежели простое объяснение о чувствах? Точнее, об их отсутствии.

Она напряглась, но кивнула:

– Я подхожу всем требованиям.

– Скажите мне: откуда вы об этом узнали?

Одри покачала головой, и у Винченцо создалось впечатление – даже под угрозой потери работы она не ответит на его вопрос. Должно быть, Глория рассказала ей об этом под большим секретом, и молодая женщина не собиралась ее выдавать. Винченцо уважал лояльность.

– Я никому не скажу об этом разговоре, – пообещал он.

– Спасибо. – Ее голос прозвучал безжизненно, в нем не было и намека на ту страстность, с которой она говорила с ним всего несколько минут назад.

– Взгляните на меня, – потребовал он.