Текст книги "Валутина гора"

Глава 10

Анастасия вернулась в свои покои. Состояние у неё было крайне подавленное. Она не знала что делать. Её ненавидели в этом доме. И даже не пытались скрыть эту ненависть. Увидев что барыня выглядит необычайно бледной и подавленной, Маша забеспокоилась. Она по мере своих сил захлопотала над Анастасией. Маша быстро раздела Анастасию. Переодела её в ночную рубашку и помогла улечься в постель. При этом, Маша постоянно о чём то говорила с ней. Но Анастасия не слушала служанку. В голове бились одни и те же вопросы:

– За что? В чём я виновата?

Пока Анастасия задавалась этими вопросами, Кузьма уговорил своего воспитанника наведаться к отцу. Пётр Арсанов понимал справедливость этих слов. По этой причине, хоть и без большого желания, всё же прислушался к этому совету. На самом деле, он не то чтобы не хотел видеть отца. Нет. Здесь было другое. Он боялся…боялся что отец поймёт его чувства. Для отца это могло стать серьёзным ударом. Пётр, как никто другой знал характер своего отца.

Пётр застал отца в гостиной за бокалом вина.

– Я уж грешным делом начал подумывать, что ты бегаешь от меня! – такими словами встретил его отец и знаком руки показал на свой стол. Пётр изобразил улыбку на губах когда садился на предложенное место.

– Устал с дороги. Да последние месяцы в полку нелегко пришлось. Вот и решил поваляться в постели. Температуры то не было. Я нарочно сказал, чтобы поспать подольше.

– Хитрец, – старший Арсанов от души рассмеялся над словами сына, – я был уверен, что ты притворяешься, но причину понять так и не смог. Значит, детство решил вспомнить.

– Ты тоже от матушки в сад бегал поспать! – напомнил отцу Пётр Арсанов.

Старший Арсанов поднял обе руки вверх.

– Был такой грех. Признаюсь.

– Вот видишь. Выходит, бегать у нас наследственное!

– Только если не от французов! – поправил его отец.

Пётр Арсанов усмехнулся.

– У нас на Руси и хлеб соль есть, и сабля в ножнах висит. Кто как придёт, того и сполна получит!

– Хорошо сказано Пётр. Хорошо. Но это другое. Хотел с утра тебя спросить. Ты не собираешься наведаться к Абашевым? Не хочешь повидать невесту? Да и приглашение на бал нужно передать им лично в руки. До бала осталось всего ничего.

– Конечно отец. С утра и поеду!

– Вот и хорошо! – старший Арсанов облегчённо вздохнул.

Пожелав отцу спокойной ночи, Пётр поцеловал его в голову и вышел. Он снова поднялся к себе. Заснуть, несмотря на все свои старания, он не смог. Убедившись, что поспать ему не удастся, Пётр потратил всю ночь на подготовку встречи с будущей невестой. Он сотни раз повторял одни и те же фразы, пытаясь заучить их наизусть. Смотрелся в зеркало, произнося эти фразы. В общих чертах, к утру ему почти удалось внушить себе все необходимые мысли. Единственно, у него никак не получалось произнести одну фразу. Вместо «Дорогой Виктории» почему то всегда получалось «Дорогая Анастасия». Под конец, он решил вообще не произносить эту фразу.

Едва задребезжал рассвет, Пётр умылся, тепло оделся в обычную свою гусарскую форму и спустился вниз. Отец дожидался его в холле особняка. Он вручил Петру приглашение для Абашёвых и благословил на дорожку. Попрощавшись с отцом, Пётр вышел наружу. У входа уже стоял осёдланный конь. Он вскочил на него и сразу тронул с места рысью. Пётр направил коня мимо леса, где проходил короткий путь. Проезжая мимо охотничьего домика, он заметил брата Анастасии. Тот очень странно на него посмотрел.

Путь Петра Арсанова лежал в Смоленск. У Абашевых имелось несколько имений в Смоленской губернии, но зиму они, всегда проводили в Смоленске. Именно у них чаще всего собиралось дворянство. И нередко без повода, для того чтобы просто поговорить.

Меньше чем через час, Пётр уже въезжал в Смоленск. Он около года не бывал здесь и невольно удивился тому, как разросся город за это время. Людей на улицах стало гораздо больше. Да и карет немало попадались навстречу. Когда Пётр подъехал к дому Абашевых, возле особняка находилось много карет. Пётр направил коня к входу. Спешившись, он вручил поводья одному из слуг, что стояли снаружи, и вошёл в дом. Его сразу проводили в оранжевую гостиную. Войдя в гостиную, он увидел несколько десятков мужчин разных возрастов. Одежда отличалась лишь богатством отделки. У всех были на голове парики. На ногах туфли с высокими каблуками. Ещё бросались в глаз короткие костюмы и рейтузы. Все они, сидели в тесном кругу и о чём – то, оживлённо разговаривали. Женщин в гостиной не было. Его не замечали. Пётр сел в кресло, стоявшее в некоторой стороне от разгорающегося спора и положив ногу на ногу, прислушался к разговору.

– Нет милостивый государь, ошибаетесь, – восклицал с места полный мужчина, который был незнаком Петру. – Турки не осмелятся. Как миленькие отдадут нам Молдавию. И не забывайте, кто ведёт с ними переговоры. Голенищев – Кутузов. Сам Суворов был в восторге от Кутузова. Он всё время повторял: Хитёр Кутузов, ой как хитёр! Вспомните Исмаил господа!

– Может князь Кутузов и хорош в воинском деле, – возразил кто – то, – однако дипломат из него никудышней. России с Османской империей мир надо заключить, иначе точно не выстоим против нашествия Наполеона.

– Справится Кутузов. Обучен он переговорным тонкостям. Да и умён очень. И не хуже нас с вами понимает, чем грозит война на две стороны.

– Что вы всё Кутузов да Кутузов, – раздался, чей то раздосадованный голос, – подумали бы лучше о Наполеоне. Вон триста тысяч армии нагнал в Пруссию. У нас то едва половина наберётся. Да и командует кто? Граф Толли. Не доверяю ему. Что хотите, толкуйте, не верю и всё.

– Орудий то раз два и обчёлся, – поддержал говорившего другой голос, – нельзя нам воевать против Наполеона. Нельзя. Надобно мир заключить. Иначе худо придётся.

– Уж не Тильзитский ли мир, что после Аустерлица Россию позором запятнал? – раздался злой голос.

– А хотя бы и тот. Всё же лучше чем совсем битыми быть.

– Господа, господа!

Прозвучавшие голоса, остановили, разгоравшийся было спор. Пётр хмуро прислушивался к разговору. Не раз его подмывало вмешаться и посадить некоторых людей на своё место. Услышав ещё одно на его взгляд совершенно непочтительное выражение, Пётр помрачнел. Он уже собирался встать и подойти к этому человеку, но в это время за его спиной раздался радостный голос.

– Граф! Наконец то дождались!

При виде будущего тестя Пётр поднялся и кивнул.

– Николай Андреевич!

– Не так холодно граф. Не так холодно! – Абашев, невысокий мужчина чуть старше средних лет, обнял и расцеловал его. Сразу после этого, он сообщил Петру, что Виктория уже извещена об его приезде. Она готовится к встрече. Как только она приготовится, графа проводят к невесте. Пётр выслушал всё это молча. Когда тесть закончил, он так же молча указал на собравшихся, которые по прежнему не замечали их. Настолько они, были поглощены разговором.

Абашев понял смысл этого немого вопроса.

Плохо дело граф, – с ходу сообщил Абашев, – меня как предводителя Смоленского дворянства известили о переговорах, что вёл государь император с Наполеоном. Стал известен отказ Наполеона от предложенного мирного договора. Наши послы готовят ещё ряд важных уступок Наполеону. Переговоры продолжатся, но особых надежд на мир у нас нет.

– А что Турция? – негромко спросил у него Пётр.

– А что Турция? Кутузов ведёт переговоры с одним из главных везирей султана. Пока никаких новостей нет. Бог даст, наступит мир. Хватит уж воевать. Сколько можно? Десяток лет спокойно прожить не можем. То здесь, то там начинаются баталии.

– То не нам решать! – несколько жёстко заметил Пётр.

– К сожалению, вы правы граф! Однако вот и слуга!

Увидев вошедшего слугу, Абашев улыбнулся Петру. Тот без слов всё понял. Пётр без излишних слов последовал за слугой, на встречу со своей невестой.

Глава 11

Виктория Абашёва была невысокого роста. Она обладала приятным лицом, обаятельность которого подчёркивали выразительные глаза. У неё были длинные прямые волосы каштанового оттенка. Особенно бросались в глаза ямочки на щёках и маленький подбородок, который всякий раз поднимался, когда она начинала улыбаться. Они встретились в одной из гостиных особняка. Завидев жениха, она покрылась ярким румянцем. Оба с некой торжественностью приветствовали друг друга. Затем, сразу же по настоянию Виктории, они отправились гулять по городу. Пётр видел желание своей невесты остаться с ним наедине. Видел и немного опасался этого. На улице, Виктория сразу же взяла его под руку и тут же сунула её в муфту. Этот небольшой манёвр позволил ей теснее прижаться к Петру. Она всегда нравилась Петру. Нравилась и ничего больше. Кидая на неё редкие взгляды, Пётр думал о том, что никогда не сможет оскорбить Викторию. Она не заслуживала такого отношения. Пока он об этом размышлял, в лицо…попал снежок. А за ним ещё десяток попали и в него и в Викторию. Раздался звонкий мальчишеский смех. Петр, было, собрался приструнить дерзких мальчишек, но его остановил мягкий голос Виктории.

– Пожалуйста, Пётр, не мешайте им. Пусть делают то, чего им хочется. Ведь это так прекрасно когда делаешь то, что хочется самому, а не другим.

Разговаривая, она вытащила из кармана расшитый платок и аккуратно убрала с его лица стекающие капли.

Петра несколько удивили слова Виктории. Он не мог не спросить.

– И что же хочется вам Виктория?

– В снежки поиграть, как этим детям.

– Вы серьёзно это говорите?

– Вполне. Вас это удивляет?

– Немного, – признался Пётр и добавил: – я не знал вас с такой стороны.

– Вы вообще меня не знаете Пётр! – Виктория убрала платок. Они медленно пошли дальше. Снова послышался немного грустный голос Виктории.

– Может быть потому, что не давали себе труд узнать меня! Ведь не мы с вами решали, как нам жить, а наши родители.

– Следует ли понимать эти слова, как нежелание выходить за меня замуж?

Виктория звонко рассмеялась над его словами.

– Что смешного сударыня? – высокомерно осведомился Пётр.

– Знаете Пётр, в ваших словах прозвучала надежда. Хотя мне думается, что обида в данном случае была бы более уместна. Возможно, вы сами страдаете той болезнью, которую приписываете мне?

Пётр смутился, услышав эти слова от своей невесты. Пока он раздумывал что ответить, снова раздался голос Виктории.

– К сожалению, мы с вами не можем решать. И я этому рада. Вы мне нравитесь Пётр. Очень нравитесь.

– Вы мне тоже сударыня!

– По вашему лицу не скажешь, – Виктория широко улыбнулась и теснее прижалась к его плечу. – Не обижайтесь на меня Пётр. Я целый год вас не видела. Неужели я не заслужила компенсации за столь долгое ожидание?

– Заслужили Виктория. Я приму безропотно любое ваше слово, – со всей искренностью пообещал Пётр, – можете говорить всё что угодно.

– Можно ли сделать вывод, что мне позволено любой вопрос задать?

– Безусловно, сударыня! – подтвердил Пётр. Отвечая, он не посмотрел на Викторию, иначе бы заметил блеснувший в глазах лукавый огонёк.

Она не заставила долго ждать. Первый же вопрос невесты заставил Петра оцепенеть на месте.

– Вы изменяли мне в Петербурге с другими женщинами? Хотелось бы знать. В нашем городе столько разных историй рассказывают про гусаров.

– Не верьте всему что рассказывают, – посоветовал ей Пётр.

– Это не ответ!

– Сударыня, поверьте, мне неловко говорить на такие темы. И тем более оправдываться.

– Значит, есть за что! – Виктория коротко засмеялась, увидев растерянность на его лице. Засмеялась и напомнила: – Вы же позволили мне говорить, всё что захочется.

– Сударыня, давая обещание, я даже близко не предполагал чем это может закончиться!

– Теперь уже поздно сожалеть!

– И не думаю даже! Спрашивайте сударыня!

– Смелый ход, – Викторию привело в восхищение такое поведение. – Наградой за вашу храбрость явится избавление от каверзных вопросов. Расскажите лучше, как проходит ваша служба? На вашем лице остались следы ссадин. Скажите Пётр, откуда они взялись?

– Подрался в трактире, – неохотно признался Петр, приводя этими словами свою невесту в восторг.

– Их было двадцать, а вы один? И вы всех раскидали в разные стороны? – восторженно предположила Виктория.

Пётр легко засмеялся и почти с нежностью посмотрел в глаза своей невесты. Её лицо излучало такое восхищение и выглядело настолько по детски, что он не смог отвести от него взгляда.

– Не совсем так сударыня. Нас было пятеро, а их человек восемь, может чуть побольше. Признаться, я не очень хорошо помню. Мы все были пьяны. К тому же эти несчастные не были ни в чём виноваты.

– Несчастные? Значит, вы их побили?

– Насколько я помню, да!

– А как вы сражались? На саблях?

– Жаль вас разочаровывать сударыня, но последнее что я помню, так это ухват в моих руках.

Виктория, в который раз звонко расхохоталась.

– Гусар с ухватом. Кому рассказать ведь не поверят! Вы просто неподражаемы Пётр!

– Вы тоже сударыня! Поверьте, вы тоже!

Они развернулись и пошли обратно. Виктория молчала и чему то загадочно улыбалась. Каждый раз глядя на неё, Пётр пытался запечатлеть её образ в душе. Но ничего не выходило. Стоило ему отвернуться от Виктории, как снова появлялся образ Анастасии. И ему нужно было снова и снова смотреть на невесту. Отчего сразу же появлялось ощущение вины перед ней.

– В субботу бал. Через месяц наша свадьба! Я счастлива Пётр. По настоящему счастлива – неожиданно нарушила молчание Виктория. Облик у неё был мечтательный. В голосе прослеживались романтические нотки. Пётр предпочёл смолчать. Ему нечего было сказать в ответ на эти слова. Он не мог ни согласиться, ни опровергнуть их. Он молчал. И Виктория более не заговаривала с ним. Так молча, они и вошли в особняк Абашевых. Вручив приглашение отцу Виктории, Пётр сказал, что будет счастлив с отцом принимать дорогих гостей в субботу. После этого он распрощался с ними. Виктория вышла вместе с ним. Она смотрела, как Пётр вскочил в седло. А после долго стояла и махала ему рукой вслед.

Глава 12

Наступила долгожданная суббота. Все предыдущие дни в особняке Арсановых царило сумятица. Но с утра субботы всё вокруг превратилось в настоящий хаос. Только и было заметно, что мелькающие спины челяди. Ступени лестницы в особняке покрыли коврами. Перила начистили до блеска. Бальный зал на втором этаже, просто сверкал чистотой. Мраморные полы были начищены до такой степени, что в них можно было без труда разглядеть своё отражение. Справа от входа в бальный зал, установили большое зеркало. Любой вошедший мог оценить себя со стороны, прежде чем присоединиться к торжеству. В смежных с ним залах устраивали столы. Покрывали их дорогими скатертями. Заставляли напитками и лёгкой закуской. Ставили диваны, кресла. Кресла ставились и на балконах. Вздумай, гостям подышать свежим воздухом, они сделали бы это с удобством. В общем, делалось всё возможное, для того чтобы гости могли не только от души потанцевать, но и закусить или передохнуть. Снаружи особняка так же готовились встретить гостей. Несколько слуг заливали масло в светильники, что тянулись от самой арки вдоль дорожки до самого входа особняка. Другие убирали снег для лучшего проезда карет. Ровно в пять часов все приготовления закончились. Большая часть слуг исчезла из виду. Остались только те что носили парадную ливрею. Шесть из них стали у дверей. По трое с каждой стороны. Слуги с ливреями встали так же на лестнице. По одному на каждой площадке. Снаружи остались ещё четверо тепло одетых слуг. Им надлежало следить за порядком перед особняком. Пока всё это происходило, Анастасия успела приготовиться к балу. Она была одета в розовое платье без рукавов и открытым декольте. До пояса платье облегало фигуру Анастасии в обтяжку. Спускаясь вниз, оно немного расширялось. Форма декольте напоминала полуовал. Края декольте были собраны серебряными нитками, края которых от каждой сборки, ровными линиями спускались к талии. От талии вниз, платье окольцовывали три шёлковых обода голубоватого оттенка. Нижние края платья доходили до туфелек. Цвет туфелек идеально сочетался с цветом платья.

Длинные белокурые волосы были приподняты и собраны кольцами. Спускаясь вниз к шее, они превращались в один большой локон. Локон опускался с правой стороны. Края локона немного не доходили до края декольте. На груди у Анастасии висел нательный крест и закрытый медальон. Больше никаких украшений не было. Даже колец. К этому наряду Анастасия добавила голубой веер. Пока она смотрелась в зеркало и пыталась понять, насколько бледность на лице не соответствует наряду, этажом выше происходил настоящий скандал.

Кузьма пытался образумить Петра, но все его попытки заканчивались полным провалом. Пётр был неумолим.

– Объявлено заранее, всем лицам мужского пола, быть во фраках! – который раз безуспешно повторял Кузьма.

– А мне дела нет до других, – повторил Петр, оглядывая в зеркале щегольской гусарский наряд и начищенные до блеска чёрные сапоги. – Я в этом наряде пойду. А кому не нравится, пусть не смотрит.

Произнеся эти слова, Пётр покинул свои покои, оставив Кузьму в глубочайшей растерянности. Пётр был настолько занят мыслями о предстоящем бале, что спустившись на второй этаж, по привычке направился в левое крыло где прежде находились покои матери. Как только он свернул из коридора и оказался рядом с покоями матери, ему пришлось остановиться. Он замер и, не мигая, смотрел перед собой. У крайнего окна, спиной к нему стояла девушка. Заслышав шаги, она обернулась. Лицо Анастасии вначале выразило изумление, потом растерянность, а в конце осветилось радостью.

– Вы сударь? Это вы? – раздался её голос, наполненный счастьем, от которого у Петра голова пошла кругом.

Он был не в состоянии ни говорить, ни отвести от неё взгляда. Он чувствовал, что в душе у него с новой силой вспыхнул огонь. И он начал разгораться всё сильней и сильней. Несмотря на всё своё самообладание, Пётр почувствовал, что его неудержимо тянет к Анастасии. Ноги сами понесли его к ней. Она стояла и с той удивительной нежностью, что запала ему в душу при первой встрече, улыбалась Петру. Внезапно, раздался голос отца.

– Пётр, вот ты где. А я тебя везде ищу. Но как же можно быть таким бунтарём? Почему ты не облачился во фрак?

Пётр видел, как с каждым словом отца, улыбка на губах Анастасии тает, уступая место бледности. Она опустила глаза, но прежде чем она это сделала, Пётр…сумел увидеть в них боль.

Обнять, обнять, обнять…прижать к груди…сказать, как я её люблю…сказать, что за эту боль я готов тысячу раз умереть…

– Пётр!

Сделав над собой огромное усилие, Пётр повернулся к отцу. Тот аж замер на мгновение.

– Что с тобой Пётр? На тебе лица нет. Тебе худо? Ты болен?

– Волнение. Это просто волнение отец. Не беспокойся за меня!

Петру даже удалось изобразить нечто подобие улыбки.

– Ну и слава богу, – старший Арсанов шумно выдохнул и обратил свой взгляд на Анастасию. – Ты уже готова дитя моё? Прекрасно. Кстати, насколько мне помнится, вы ещё официально не представлены друг другу.

Выговаривая эти слова, он взял сына за руку и подвёл к Анастасии.

– Мой сын. Пётр Арсанов!

Пётр поклонился Анастасии.

– Моя воспитанница. Анастасия Аврецкая!

Анастасия в свою очередь сделала глубокий реверанс. С виду всё происходило торжественно с некоторой чопорностью. Но внутри, в каждом из них бушевали бури. Представив, их друг другу, старший Арсанов сослался на дела, и ещё раз пожурив сына за наряд, оставил их наедине. Ни он, ни она не осмеливались посмотреть друг на друга. Молчание затягивалось, отчего усиливалась неловкость положения, в котором они оказались. Собравшись, Петр поднял взгляд на Анастасию и негромко произнёс:

– Сударыня…я должен…попросить прощение за тот вечер, когда вы…

– Не стоит, – Анастасия подняла на него глаза. Их взгляды встретились. Пётр увидел, что в её глазах остался только… холод. – Я прекрасно знаю, какого вы мнения обо мне. Так что не стоит утруждать себя извинениями.

– И что вы знаете, сударыня? – в голосе Петра прозвучала неприкрытая горечь.

– Истину сударь! Из уважения к вашему отцу, мы оба должны седлать вид… Анастасия осеклась и замерла, не в силах отвести взгляда от полных грусти глаз Петра.

– Истина? Да что вы знаете о ней… – прошептал Пётр и, повернувшись, зашагал прочь, оставив Анастасию в растерянности. Она ещё долго прислушивалась к затихающим шагам, пытаясь понять странные слова Петра Арсанова.

Вслед за затихающими шагами Петра, раздался многоголосый шум. Анастасия прильнула к окну и сразу же шумно выдохнула. На бал начали съезжаться гости. В груди у неё возникло волнение. Она сразу забыла о разговоре и о Петре. Ведь это был её первый бал.