Текст книги "Кифа, или кольцо Богоматери"

Глава 9

Челябинск

В номере отеля царило гнетущее молчание. Боуд с профессором Коэл сидели на диване перед круглым столиком, на котором стояли три пустые чашки на блюдечках. Там же стоял серебристого цвета чайник, сахарница и миниатюрная кофеварка. Профессор выглядела слегка нервозной, чего нельзя было сказать о Боуде. Он сохранял невозмутимое спокойствие. И это состояние не раз вызывало откровенно удивлённые взгляды профессора. Она никак не могла взять в толк, как тот может быть спокоен, учитывая сегодняшние события. Ей было невдомёк, что Боуд анализировал ситуацию, пытаясь понять смысл происходящего. То, что он имел место, Боуд не сомневался. Только какой? На этот вопрос следовало дать незамедлительный ответ, учитывая ухудшающуюся ситуацию. Чуть поодаль, в кресле, расположился отец Джонатан. Рукава свисали через подлокотники, а носки туфель едва проглядывали сквозь подол рясы. В руках у священника лежали чётки. Он постоянно перебирал их, и делал это совершенно беззвучно. Взгляд отца Джонатана был направлен сквозь открытую дверь балкона на звёздное небо. И для Боуда и для профессора Коэл являлось очевидным, что он погружён в глубокие раздумья. Однако о чём именно думал священник в эти минуты, оставалось для обоих загадкой.

Боуд решил, что чашечка кофе пришлась бы весьма кстати. Этот напиток всегда помогал ему думать. Хотя чаще всегда, погружаясь в размышления, он допивал уже холодный кофе. Боуд негромко поинтересовался у профессора Коэл, желает ли она составить ему компанию?

– Кофе? – переспросила поражённая профессор Коэл, – И это всё что ты можешь сказать?

Ответить Боуду помешал приход профессора Александровой. На ней был тот же светлый комбинезон, что и утром. Она с совершенно измотанным видом опустилась в свободное кресло, и устало вымолвила:

– Сил нет никаких выносить эти идиотские вопросы. Только и знают, что спрашивать. «А что именно здесь произошло? Почему это произошло?». И совсем не выносим последний вопрос: «А соблюдали ли вы правила безопасности?

Александрова сделала паузу и заговорила более раздражённым голосом.

– Власти полагают, что виной произошедшему стала некая природная стихия, которую мы спровоцировали своими раскопками. К тому же, в ряде окрестных деревень пропало огромное количество народу, что по той же логике властей могло стать следствием этой самой стихии. Если б они только знали, о какой именно стихии идёт речь…сплошное безумие творится. Сейчас вокруг Аркаима полно военных. Они обследуют все близлежащие территории, пытаясь выяснить причину происходящих событий. Долго же они будут искать.

– А вы не пытались объяснить истинное положение вещей? – осторожно поинтересовалась у неё профессор Коэл. В ответ Александрова невесело усмехнулась.

– Один из моих сотрудников попытался, так его сразу отправили на обследование, подозревая, что он повредился в уме. После этого эпизода, ни у кого больше не возникало желания объяснить истинное положение вещей властям. Пусть делают, что считают нужным. Я завтра же отправляю всю группу обратно в Москву. Здесь, по понятным причинам, делать больше нечего. Как мне представляется, ничего кроме пустых могил на Аркаиме… мы больше не найдём. Не нальёте ли чашечку кофе, мистер Боуд? – попросила Александрова в конце своей речи.

Боуд с готовностью кивнул и взялся за ручку кофеварки.

– Конечно. Кстати, можете меня называть просто по имени. Джеймс!

– Вот и отлично! А вы можете меня называть Ольгой!

– Ольга! – повторил Боуд, передавая ей чашечку с ароматно пахнущим кофе, которую Александрова с благодарностью приняла. – Что вы обо всём этом думаете?

Прежде, чем наполнить свою чашку, Боуд покосился на профессора Коэл. Она ответила раздражённым взглядом.

– Это всё очень страшно! – слегка бледнея, призналась Александрова. – Я в своей жизни повидала всякого, но это…мне казалось, что я раз сто умирала от страха при виде всего этого ужаса. У меня до сих пор дрожь в теле не проходит. Как вспомню этих чёрных с мечами…этих карликов с коротенькими пальчиками, из которых появлялись горящие письмена. Эти опричники с горящими собачьими головами…брр, – Александрову всю передёрнуло. А вслед за этим её лицо резко посерьёзнело. Разделяя каждое слово, она тихо спросила у Боуда:

– Этот всадник…князь Евстас…ведь он тот самый Евстас Мандрыга, чей гроб мы нашли в подземелье Кремля?

Боуд коротко кивнул.

– Да. Он и есть единокровный сын Сатаны. Существо, которое мы называем «Пятый уровень». Несколько месяцев назад произошла битва возле стен святилища. Тогда именно он спас нас всех от гибели. Как мне думается, настало время нам всем прийти ему на помощь.

– Ты совсем свихнулся, Джеймс? – не выдержала профессор Коэл. Лихорадочно жестикулируя руками, она набросилась на Боуда с упрёками. – И как ты это себе представляешь? Возьмём каждый в руки по метёлке этих опричников и бросимся на архангелов Сатаны? Мол, прочь,…нечисть? Увидят нас, испугаются и убегут? Уж если он не в состояние с ними справиться, то каким образом мы сможем это сделать? И вообще, зачем ты приехал? Я от тебя глупостей наслушалась в управление…тут такое творится, а он только и знает…

– Энн! – мягкий голос и выразительное лицо Боуда мгновенно остановили словообилие профессора Коэл. Она хотя и насупилась, но взгляда с Боуда не сводила. – Ты уж поверь. За исключением моих «глупостей» у нас больше ничего нет. Ты достаточно хорошо знаешь Джонатана.

При этих словах и профессор Коэл и Александрова устремили взгляды на безмятежное лицо священника, который по-прежнему перебирал чётки и молчал.

– Если б он мог сказать, что делать, это уже бы произошло, – продолжал Боуд. – Сейчас мы можем рассчитывать лишь на ту скудную информацию, которая у нас имеется, и сопоставить с тем, чему мы все сегодня стали свидетелями. Иначе говоря, мы должны понять, как двигаться и в каком направление. Думаю, все слышали слова одного из этих…архангелов и понимаете, что всё человечество находится на грани гибели. Единственный, кто мог нас защитить, оказался бессилен. После того как уничтожат его, мы все умрём. Отсюда простой вывод. Мы должны помочь ему, защитить…

– Но как? Как? – снова не выдержала профессор Коэл.

Что касается Александровой. Та с огромным вниманием прислушивалась к словам Боуда…она промолчала, но с весьма выразительным лицом. Видимо, она пока пыталась разобраться во всём происходящем.

– Энн, Ольга! – Боуд по очереди оглядел обеих. – Если вы позволите мне сделать анализ ситуации, возможно, мы всё сможем понять.

– Так ты уже сделал анализ? – приятно удивилась профессор Коэл.

– Я всегда делаю анализ ситуации. Кому как не тебе это знать, Энн? – коротко и несколько обиженно ответил Боуд. – Так вы готовы слушать?

– Ещё бы, – вырвалось, было у профессора Коэл, но она тут же замолчала. Александрова несколько раз нетерпеливо кивнула. Боуд удовлетворённо хмыкнул, и тут же вытащил из кармана пиджака ручку и завертел ею между пальцев. Сразу после этого раздался сосредоточённый голос:

– Прошу очень внимательно всё выслушать. И по возможности не прерывать меня. В конечном итоге, я надеюсь, что именно ваша помощь окажется решающей в данном…весьма запутанном деле. Итак, – продолжал ещё более сосредоточённо Боуд, не переставая вращать ручку между пальцев, – всё началось в часовне. Мы с Джонатаном находились в часовни, когда на полу появились кровавые буквы на латыни, которые дословно означали «Бездна взывает к бездне». Следом появляется ещё одна надпись на латыни «Санта-Томе». Метсон быстро выяснила, что это название церкви, которая находится в Испании. А именно в Толедо. Она стала известной благодаря картине какого-то грека.

– Джеймс, как ты можешь? – снова не сдержалась профессор Коэл. Она посмотрела на Боуда так, словно он совершил ужасное преступление. Справедливости ради надо признать, что взгляд Александровой выражал то же осуждение. – Это же «похороны графа Оргаса» руки божественного Эль-Греко!

– Прекрасно, что вы всё знаете. – Боуд вначале улыбнулся, заметив эти взгляды, но тут же снова посерьёзнел и продолжал прежним голосом. – Мы с Джонатаном немедленно отправились в эту церковь. Не буду описывать весь ужас, который мы увидели, скажу лишь самое важное. На высоте двадцати метров под самым куполом мы увидели распятого священника…

При этих словах оба профессора побледнели. Не замечая этой реакции, Боуд продолжал:

– Священник скончался на наших глазах. Но прежде успел произнести несколько слов на той же латыни. Вот эти слова: «крылатый демон, бездна, спасите сына и звезда семь четыре семь».

Профессор Коэл снова порывалась что-то сказать, но Боуд попросил её воздержаться, пока он не закончит.

– У вас будет возможность высказаться, уважаемые профессора. А пока я хочу, чтобы вы до конца выслушали меня. Итак, я решил разделить слова священника на две части по той простой причине, что первая указывает на настоящее, а вторая, как мне кажется, на будущее. Итак, – снова повторил Боуд и продолжал размышлять вслух. – Остановимся на двух первых словах «Крылатый демон, бездна». Что они могут означать? Сопоставив всё виденное и слышанное, я представил вот какую картину.

Боуд сделал небольшую паузу и продолжал несколько медленней, чем ранее. Даже ручка в руках завертелась медленней.

– Битва у стен святилища должна была стать концом для человечества. Князь Евстас вмешался в ход событий, восстав против своего отца и тем самым, изменив всю ситуацию в нашу пользу. Проиграли силы зла. Проиграли, но не смирились. И, конечно же, не мог смириться…отец Евстаса.

При этих словах оба профессора вздрогнули и начали покрываться бледностью. Отец Джонатан вообще не подавал виду, что слушает разговор. Тем временем, Боуд продолжал развивать свою мысль.

– Сатана вместе с демоном явился в церковь. Это вполне объясняет первое слово. А вот и объяснение второго. Он же вызволяет с помощью демона своих архангелов из бездны. Он должен наказать сына, а затем и всех нас. Архангелы не в состояние справиться с сыном. Поэтому он им вручает нечто, что делает эти создания гораздо более могущественными, чем единокровный сын Сатаны и, следовательно, открывает путь для уничтожения. Ведь по сути, никто больше не в состояние им противостоять…

– А как же битва? – возразила с места Александрова. – Разве князь Евстас с опричниками не победили?

– Нет! – Боуд отрицательно покачал головой. – Архангелы Сатаны просто ушли, испарились. Вы всё видели и понимаете, что останься они там, всё закончилось бы гораздо печальней.

– Пожалуй, я соглашусь с вами, – Александрова кивнула и тут же задала новый вопрос. – А что это за «нечто»? Что вы имели в виду?

– А вы не слышали слов одного из этих карликов? – ответил Боуд вопросом на вопрос. – Он упоминал о «пяти печатях Сатаны». Думаю, именно это и было им вручено. Если так, то вполне понятными становятся и слова «спасите сына».

– Верно! – в один голос прошептали Александрова и профессор Коэл.

– Примем эту версию за основу и перейдём ко второй части, – тем же сосредоточённым голосом продолжал Боуд. – Теперь нам надо понять вторую часть слов распятого священника. А именно, «звезда семь четыре семь». По моему глубокому убеждению, священник либо услышал нечто в ту ночь или же это стало неким откровением, а возможно наитием мученика. В любом случае, кроме этих слов у нас ничего нет. А если брать в расчёт слова предшествующие этим, то получается весьма удивительная картина. Следите за моей мыслью… – Боуд сделал небольшую паузу, и лишь убедившись, что его со всем вниманием слушают, продолжил:

– «Спасите сына…звезда семь четыре семь». Получается, что последние четыре слова и есть то самое, что должно спасти сына. Иначе, зачем они следуют сразу же вслед за этим уже понятным нам выражением? А если это и есть тот самый путь спасения, по которому мы должны пойти? Но как понять значение этих странных слов? По моей просьбе Метсон нашла всю возможную информацию о существующих звёздах. Но ни одной с таким названием не существует. Так что это за странные слова?

Глава 10

«Все дороги ведут в Рим»

Воцарилось короткое молчание. Оба профессора осмысливали услышанное и делали собственные выводы. Боуд убрал ручку в карман и, отпив глоток остывшего кофе, устремил взгляд на Александрову. Заметив этот взгляд, она коротко спросила:

– А вы пробовали переставлять цифры местами?

Боуд молча кивнул.

– Следовательно, речь может идти о некой иносказательности. Возможно, слову «звезда» придаётся несколько иное значение, – предположила Александрова. Боуд сразу же заинтересовался этими словами и попросил выразить эту мысль конкретней.

– Возможно, имеется в виду некий человек, ну не знаю,…король или другая великая личность, – пояснила свою мысль Александрова. – И тут имеется в виду событие, связанное с его правлением.

– Звучит вполне логично! – одобрительно отозвался Боуд, но тут же поправился и добавил. – Правда, в этом случае нам придётся сделать выборку всех царей в истории человечества и остальных выдающихся личностей, изучить биографию этих людей едва ли ни день за днём. Как мне думается, понадобится несколько лет…

Александрова хмуро покосилась на Боуда. Затем перевела взгляд на профессора Коэла. Слово за слово, между ними завязался оживлённый разговор. В ход пошли даты, люди, происшествия. Боуд, как ни в чем не бывало, налил себе новую чашку кофе и стал пить медленными глотками. Он делал вид, что не обращает внимания на разговор, хотя на самом деле не упускал и слова.

– А что, если речь идёт об известных тиранах? – неожиданно выпалила профессор Коэл и продолжала развивать свою мысль. – Посуди сама, Ольга, ну кто ещё, кроме этих чудовищ, запомнился так хорошо в истории? Уж если и есть зло во плоти, так это они. Невозможно представить, что нормальные люди способные на подобные зверства. Возьми, к примеру, правление «красных кхмеров» в Камбодже.

– Палачи! – поддержала её Александрова, – уничтожить больше двух миллионов человек собственного народа. Смотришь, как судят этого тщедушного старичка…Каинг Гуик Ива и поражаешься. Какой злой силой он обладал? Как сумел внушить такой животный страх миллионам людей? Превратить школу в инквизицию с камерами пыток…бррр… там сейчас располагается музей геноцида Туол-Сленг. Подумать только, из семнадцати тысяч заключённых выжили только четырнадцать человек. Что же там творилось?! А знаешь, ведь мысль хорошая, – Александрова осеклась и, по-особому посмотрев на профессора Коэл, неожиданно предложила: – Давай пройдёмся по всем известным истории тиранам? Может, что и получится найти?

– Отличная идея! – обрадовалась профессор Коэл. – С кого начнём?

Боуд расположился поудобней на диване и, скрестив руки, сосредоточил всё внимание на разговоре двух профессоров.

– Давай с Калигулы? – предложила Александрова.

– Почему все начинают с него? – недовольно бросила профессор Коэл, но тут же кивнула головой и добавила. – С него так с него. Какая разница. Обойти-то все равно не удастся эту зловещую фигуру. Итак, что мы о нём знаем? Ты предложила, тебе и отвечать.

– Легко! – Александрова впервые за разговор улыбнулась. Было понятно, что здесь она чувствует себя как рыба в воде. – Калигула. Настоящее имя Гай Юлий Цезарь. Родился в двенадцатом году нашей эры. Плохое было у него детство: когда ему исполнилось семь лет, его папа, римский полководец Германик, был отравлен из зависти наместником Сирии. Его мать была убита в тридцать третьем году по приказу императора Тиберия. По приказу того же Тиберия, оба его старших брата были заморены голодом. Однако Калигуле повезло. В тридцать первом году Тиберий приблизил его к себе с целью сделать своим наследником. До самой смерти Тиберия в тридцать седьмом году Калигула жил в роскошной императорской резиденции на острове Капри и предавался обычным развлечениям римской знати той поры, пьянству и оргиям. Тиберий, большой шутник, не раз восклицал при виде Калигулы: «О, какую змею для римского народа я вскормил!»

После того, как Тиберий умер, Калигула становится императором. Произошло это восемнадцатого марта тридцать седьмого года. Начало правления было неплохим. Калигула неоднократно устраивал раздачи продовольствия и роскошные зрелища. Однако очень скоро больной мозг нового императора проявил себя в полной мере. Огромное наследство Тиберия он промотал за год. После чего он потребовал от римлян денег, причем сделал это в несколько оригинальной форме. В первый день нового года Калигула встал на пороге своего дворца и как последний нищий просил подаяние у проходивших мимо людей. Кто же мог отказать императору? В результате такого процесса он «настрелял» немалую сумму. Затем Калигула решил почувствовать эти деньги на ощупь и, рассыпав огромные груды монет по полу, катался по ним всем телом. Процессы об оскорблении императорского величия шли не переставая. Приговор был один – смерть, и после приведения приговора в исполнение Калигула завладевал имуществом убитого. Девизом его правления были слова: «Пусть ненавидят, лишь бы боялись!». Двадцать четвёртого января сорок второго года Калигула вместе со своей малолетней дочерью и проституткой-женой был убит в результате заговора. Вот коротко и всё! – выдохнула Александрова.

– Похоже, Калигула не наша звезда, ни одна дата не сходится с нашими цифрами, – скептически заметила профессор Коэл. – Пошли дальше! Полагаю, сейчас моя очередь! Я, пожалуй, остановлюсь на Нероне!

Профессор Александрова сморщилась, но не стала возражать.

– Итак, Нерон! Луций Домиций Агенобарб стал императором в пятьдесят четвёртом году, после смерти императора Клавдия. Его учителем был знаменитый Сенека. Но это не сделало его лучше: Нерон был просто диким зверем и сумасшедшим садистом. Вскоре, после прихода к власти Нерон, кстати, по наущению того же Сенеки, убивает свою мать. По свидетельству историка Тацита, когда убийцы обступили ее ложе, императрица задрала юбки и воскликнула: «Поразите меня туда, откуда я родила это чудовище!». В шестьдесят втором году нашей эры Нерон убивает свою жену. В шестьдесят четвёртом году начинается тот самый знаменитый пожар в Риме. В шестьдесят пятом он выходит на сцену театра в Неаполе с сольным выступлением. В шестьдесят восьмом кончает жизнь самоубийством.

– Тоже ничего? – Александрова вопросительно посмотрела на профессора Коэл.

– Ничего! – согласилась та. – Твоя очередь, Ольга.

– Коммод! Коммод стал римским императором в сто восьмидесятом году. Его отцом был император Марк Аврелий, вошедший в историю как император-философ. В сочинении Марка Аврелия «К самому себе» были такие слова: «Всегда ревностно заботься о том, чтобы дело, которым ты в данный момент занят, исполнять так, как достойно римлянина и мужа, с полной и искренней сердечностью, с любовью к людям, со свободой и справедливостью». Но сынок папу не послушал. Кроме красивой внешности и огромной силы, других достоинств у Коммода не было. Полностью истощив казну, он прибегнул к старому способу добывания денег – казням сенаторов. Одновременно он ввел практику продажи всего, что можно было продать за деньги: смертных приговоров, решений суда, должностей и т. д. От беспрерывных попоек у Коммода вскоре окончательно съехала крыша. Для начала, он приказал приносить себе жертвы как богу, для чего водрузил в Риме свою статую, на которой он был изображен в виде Геракла и в шкуре льва. В это же время он серьезно подумывал над переименованием города Рима в Коммод. Но и этого ему показалось мало. Коммод стал первым римским императором, который взял в руки меч и вышел на арену цирка как гладиатор. Такого позора Рим до него не знал! Коммод на потеху публике сражался с дикими зверями, другими гладиаторами и, обладая нечеловеческой силой, выходил победителем из поединков. Всего он выступал на арене как гладиатор семьсот тридцать пять раз. Дикие выходки императора истощили терпение римлян, и в сто девяносто втором году Коммод был убит. Римский сенат постановил разбить его статуи и уничтожить его имя.

– Семьсот тридцать пять? – профессор Коэл вопросительно посмотрела на Александрову. – Близко к нашим цифрам, но не то.

Александрова кивнула, соглашаясь с ней.

– Кто у нас следующий из тиранов? Кто остался из Римских императоров?

– А почему вы выделяете только Римскую историю? – неожиданно для обеих спросил внимательно слушающий Боуд.

– Все дороги ведут в Рим! – флегматично ответила Александрова и тут же продолжила с некоторой обидой в голосе. – Но если вам не нравится Рим, Джеймс, мы можем перейти на другие личности. Например, взять Ричарда Львиное сердце. Ведь на самом деле и он считается тира… – Александрова осеклась на полуслове. Она с заметным испугом посмотрела на Боуда. Тот изменился в лице и, не мигая, смотрел на неё.

– Я что-то не так сказала? – почему-то шёпотом спросила Александрова. Она посмотрела на профессора Коэл. Та тоже была заинтригована переменами в поведение Боуда. Она сделала знак Александровой, который призывал не продолжать разговор. Лицо Боуда начало выражать крайнее напряжение. Он вытащил из кармана ручку, но сразу же вложил её обратно. Некоторое время он молчал, а потом начал повторять одну и ту же фразу.:

– Все пути ведут в Рим! Все пути ведут в Рим!

Неожиданно для всех его лицо засветилось от радости. Он засмеялся, чем совсем сбил с толку обоих профессоров. Обе вытянули шеи, ожидая объяснений, но Боуд по непонятной причине начал благодарить обеих.

– Никогда не испытывал такого удовольствия от экскурса в историю, – признался он, улыбаясь, и тут же загадочно добавил. – А самое важное, что вы ответили на главный вопрос.

– Каким образом? – вскричали в один голос обе.

Боуд не переставая, улыбался.

– Все дороги ведут в Рим!

– И что это значит? – раздались два удивлённых голоса.

– Это и есть ответ на наш вопрос! Это и есть тот самый ответ!

– Ты издеваешься над нами? – профессор Коэл нахмурилась, а Александрова с обиженным видом отвернулась от Боуда.

– И не думаю! – раздался в ответ мягкий голос. – И чтобы окончательно убедиться в собственной правоте, я задам вам ещё один вопрос по истории. В каком году родился Христос?

– Что за идиотский вопрос, Джеймс? – вспылила профессор Коэл. – Если ты помнишь сегодняшнюю дату, тогда легко сможешь посчитать всё, вплоть до минут.

– В каком году от сотворения Рима?

Обе женщины застыли, услышав этот вопрос. На их лицах появилось глубокое смятение.

– В семьсот сорок седьмом году! – немного заикаясь, ответила профессор Коэл.

– Я предполагал такой ответ! – всё так же улыбаясь, подтвердил Боуд. – Звезда семь четыре семь. Имеется в виду место, где волхвы впервые увидели звезду, возвещавшую о рождение Иисуса Христа!

В это мгновение дверь номера отворилась, пропуская молодую девушку в монашеском одеянии.

– Олеся?! – выдохнул поражённый Боуд.