Текст книги "Когда мы были взрослыми"

– Слушай, а давай дождемся, когда она выйдет, подойдем к ней и попросим, чтобы она дальше к кому-нибудь из нас не ходила – ну, там, к тебе или ко мне? – Кирилл даже сам удивился простоте и смелости своей идеи.

– Ты еще у ней деньжат попроси, на пиво!

– Я на твою могилку безвременную у нее деньжат попрошу, если ты не заткнешься!

– Нет, ты и в самом деле дурак: когда это было видано, чтобы Кошкалду можно было на что-то уговорить? Да проще вот это дерево упросить, чем ее, – Колян с неподдельным интересом смотрел на друга, – кому и когда она уступила?

– Ну, может, нас послушает…

– Послушает, – блеющим голосом передразнил Колька своего приятеля, – она-то нас послушает-послушает, да и пойдет, куда хотела, только еще злее станет.

– По-моему, Кошкалда никогда не злится.

– Может, это она только вид такой безмятежный на себя напускает, а внутри у нее – ад, и черти в нем прыгают!

– Слушай, ну и фантазия у тебя – ад внутри Кошкалды! – Кирилл с долей некоторого уважения поглядел на своего дружка Кольку, о чем-то напряженно думающего.

А Колян действительно думал, что во всей этой истории есть что-то недоступное пока их с Кириллом пониманию, словно бы ты впервые слышишь мелодию, в которой тебе незнакомы ни исполнитель, ни музыка, но в глубине души убежден, что эта вещь тебе давно и хорошо известна, – надо лишь вспомнить.

У Коляна часто бывало подобное ощущение, ему казалось, что большая часть его жизни уже когда-то и где-то им прожита, но он ни с кем этим чувством не делился из опасения, что его не поймут и поднимут на смех.

Кирилл уже замерз и стал весело приплясывать в своих демисезонных ботиночках. Отказ Коляна разделить его отчаянное предприятие поначалу поверг его в уныние, но сейчас сожаление по этому поводу отступило на второй план – Кирилл думал о предстоящем объяснении с родителями, и эта перспектива его абсолютно не воодушевляла.

– Слушай, Кирюх, я тебе вот что скажу: не пошла Кошкалда ни к кому из нас, она вообще в наши края с другой целью приехала, – Колян произнес это, равнодушно разглядывая грязную потрескавшуюся стену дома напротив, – так что нечего нам тут сидеть, как голубям, и трястись.

– Скажи, пожалуйста, а для чего она сюда приперлась? – вкрадчиво спросил его Кирилл.

– Я этого не знаю, но что не предкам стучать, это точно.

– Я же говорил тебе: пойдем и спросим у нее – зачем?

– Мы у нее до той поры не спросим, пока она сама не захочет нам ответить, – а вот сами узнать мы можем – вставай, пошли!

– Куда это? – в голосе Кирилла звучало недоумение.

– Увидишь, козел, пошли!

Друзья снялись с уже насиженной скамейки и двинулись… Направление указывал Колян, ставший внезапно серьезным. Вскоре они подошли к подъезду, где имел удовольствие жить Кирилл, который и сказал, криво улыбаясь:

– Ну и на кой ляд мы сюда притопали? В гости ко мне собрался – пошли, дома хоть кино посмотрим!

– Да погоди ты со своим кино! Мы здесь будем Кошкалду дожидаться, если, конечно, дождемся.

– А почему именно здесь? Почему не у твоего подъезда или вообще не под тем вон грибком с песочницей?

– Потому что мне так охота – достаточно этого тебе? – Колян буквально прошипел эти слова в лицо Кириллу.

– Да ладно, что ты сразу в бутылку лезешь, псих несчастный!

– Все, замяли. Садись вон на ограду и сиди, если устал, ждать, может, долго придется!

Кирилл послушно уселся на тонкий заборчик, ограждающий клумбу возле его подъезда, и обиженно замолчал. Потянулись долгие минуты странного ожидания, когда никто из них толком не знал, чего они ждут.

Колян подчинялся лишь странному безотчетному чувству, что именно здесь они смогут раскрыть какой-то секрет их необычной учительницы. Кирилл же просто действовал так, как велел его старый друг.

Из подъезда вышла бодренькая бабулька в спортивных ботинках и с лыжами. Ее круглая шапочка прикрывала густые седые кудри.

Бабулька притопнула ногой, и Колян заметил, как она взглянула на них, словно сфотографировала. Поставив лыжи к стене дома, пожилая спортсменка стала открывать небольшую сумочку.

В этот момент Кириллу жутко захотелось домой, на теплую кухню, где в холодильнике всегда можно было отыскать что-нибудь вкусненькое, да хотя бы просто попить чаю. Он, естественно, не мог знать, что Колян испытывал совершенно иное желание – сейчас же, немедленно смыться.

Однако он не удрал, а продолжал наблюдать, как бабуля роется в недрах своей сумочки и достает оттуда какую-то коробку. Для Кольки все это происходило, как в замедленной киносъемке: вот бабулька поднимает голову и медленно протягивает им руку с коробкой, вот она приоткрывает губы и произносит какие-то слова, смысл которых в первое мгновение плохо доходит до его сознания.

– Ребятишки, у меня для вас подарочек есть, – бабушка с улыбкой протянула Кириллу гремящую коробочку, – вот возьмите, это леденцы, вкусные. Мне их внуки прислали, а зачем они мне, старому-то человеку?

Колян пришел в себя и чуть было не крикнул «нет», но осекся, увидев, как удивленный Кирилл взял подарок, после чего лицо его вдруг неузнаваемо изменилось, да так, что Колян чуть не сел в снег.

На него смотрел совершенно другой человек – не его старинный приятель, порядочный зануда, которого он тем не менее любил всей душой, а совсем взрослый человек, Кирилл, но как бы спустя двадцать-двадцать пять лет, с замкнутым и пугающе мрачным лицом, какого в их мальчишеской жизни Колян не видел у друга даже в самые тяжелые минуты. Ощущение длилось всего секунду, может быть, и того меньше, но за это время Кирилл словно успел прожить несколько лет своей жизни.

Потом все прошло, и Колька вновь увидел прежнего Кирилла, с интересом разглядывающего коробку. Бабулька уже успела (когда?) взять свои лыжи и неспешно удалиться в сторону автобусной остановки.

– Зачем ты это взял? – Колян говорил заплетающимся языком, точно он только что проснулся.

– Да прикольно же стало: неизвестная старушенция – и вдруг что-то дарит! – Кирилл потряс коробку, в ней загремело – видимо, там действительно были конфеты.

– Ты знаешь, что с тобой было, когда ты это в руки взял?

– Да ничего со мной не было! А что должно было быть?

– Ну хорошо – ничего так ничего, – пошли ко мне.

– Хорошо, – недоуменно произнес Кирилл, – а ты что, так конфеты любишь? Я за тобой такого не замечал!

– Да нет, просто знаешь… – Колян пространно развел руками, – ты не пробуй их один – и все, договорились?

– Ну, договорились. Теперь-то идем?

– Теперь – идем! – Колян встал, и ребята отправились через два подъезда к нему домой.

Вечером отец Кирилла заглянул в школу «на огонек». Огонек действительно горел – это было окно класса на втором этаже, где, как всегда допоздна, засиделась классная руководительница.

Сергей Петрович вошел в школьное фойе, осмотрелся. Вокруг было пусто. Где-то вдали прошлепала уборщица в резиновых калошах, скрипнула дверь класса – и все стихло. Отец Кирилла подошел к двери в учительскую с лаконичной надписью: «Учительская. Учащимся вход воспрещен».

Сергей Петрович пожал плечами и заглянул внутрь, но там его встретили лишь пустые, убранные столы да стоящий у стены картонный портрет Софьи Ковалевской.

– М-да, – пробормотал Сергей Петрович, разглядывая на стене темное пятно невыцветшей краски, где ранее находился портрет Ленина. – Пустует красный-то угол, пустует, – и отправился далее разыскивать класс со светящимся окном. Марина Федоровна, классная руководительница, была чрезвычайно удивлена, когда в комнату заглянул невысокий крепкий симпатичный мужчина с приятным лицом и представился:

– Сергей Петрович, отец Андреева Кирилла. Разрешите? – он, не дожидаясь, когда Марина Федоровна ему ответит, прошел в класс и присел за первую парту.

– А, здравствуйте, очень приятно – Марина Федоровна! – учительница даже привстала от неожиданности: ей казалось, что отец Кирилла вообще никогда не придет в школу.

– Вы насчет своего сына зашли?

– Ну да, расскажите, пожалуйста, как он тут… – Сергей Петрович по ее интонации понял, что рассказать классной руководительнице есть чего.

– Знаете что, – Марина Федоровна встала и прошлась по классу. – Ваш сын в общем-то очень способный и даже, можно сказать, талантливый мальчик, но… – Марина Федоровна прервалась и мгновение спустя продолжила: – Но в школе он слишком много времени посвящает посторонним вещам, вот так, да! – классная прямо посмотрела на Сергея Петровича.

Он помолчал и спросил:

– Каким вещам, Марина Федоровна?

– Кирилл прогуливает занятия, у него огромная задолженность по английскому языку и литературе, мальчик отстает также по физике и биологии, – Марина Федоровна стала говорить быстро и отчетливо, выкладывая отцу все «подвиги» сына.

– И еще, мне кажется, Сергей Петрович, Кириллу необходима помощь психолога. Да вам же должно быть виднее – мальчик у вас постоянно на глазах, тогда как в школе мы его видим в лучшем случае два дня в неделю! Поймите, дети просто так не прогуливают школу! И еще этот его друг – Смирнов Николай…

– Что Смирнов? – Отец Кирилла вдруг спохватился и вспомнил, что забыл снять шапку. – По-моему, Николай вполне порядочный парень.

– Да, Сергей Петрович, Смирнов воспитанный и серьезный мальчик, но на его поведении сказывается ситуация в семье! – Марина Федоровна произнесла эти слова, как свою давнишнюю сокровенную тайну.

– А какая в их семье ситуация? – Сергей Петрович был озадачен – родные Коляна были ему прекрасно известны, они даже дружили семьями.

– Мне кажется, что Смирнову не уделяют достаточно внимания, да он просто брошен на произвол судьбы! – классная сейчас очень волновалась – ей казалось, что все ее слова летят на ветер.

– Я разрешаю своему сыну дружить с Николаем, Марина Федоровна, так как не желал бы ему лучшего друга! – Сергей Петрович встал, выбрался из-за парты, покосился на разбросанные по столу тетради и произнес: – Если у вас есть еще что-нибудь о моем сыне, буду рад выслушать, если же нет, то всего хорошего.

Марина Федоровна слегка покраснела:

– Пожалуй, все. Пожалуйста, поговорите с вашим сыном и попросите его впредь посещать все занятия. И пусть он начинает нагонять упущенное – класс ушел далеко вперед.

– Не беспокойтесь, я с ним переговорю, он все нагонит. – Отец Кирилла вышел в коридор и, осторожно закрывая дверь, попрощался: – До свидания, Марина Федоровна!

– До свидания… – рассеянно произнесла классная руководительница и осталась одна, в тишине, нарушаемой только шумом февральского ветра за окном. Она стояла посреди класса, держа в руках указку, – Марина Федоровна взяла ее автоматически, когда разговаривала с отцом Кирилла, и теперь только поняла, насколько неуместен был сей предмет в беседе с этим странным человеком.

Ей казалось, что Сергей Петрович должен был обеспокоенно говорить, что сын отбился от рук, не слушается родителей и к тому же связался с этим Смирновым, «безотцовщиной», а тот его учит курить и вообще сбивает с истинного пути. Однако…

Марине Федоровне представлялось, что родители Кирилла до сих пор пребывают в уверенности, что их сын исправно посещает занятия и хоть кое-как, но учится. Вместе с Александрой Даниловной они уже собирались навестить Андреевых дома, но сегодняшний разговор изменил планы Марины Федоровны.

«Надо бы с матерью поговорить, – думала учительница. – Возможно, что из беседы с ней будет больше пользы, впрочем, мне пока ничего не известно об их семье».

На столе лежала еще порядочная кипа непроверенных тетрадей, и Марина Федоровна вновь принялась за работу.

Сергей Петрович сдержал свое обещание, данное классной руководительнице, и мальчик был наказан – отец отказал ему в воскресном отдыхе, и Кирилл с самого утра засел за учебники – все произошло по сценарию, предсказанному опытным в таких делах Колькой.

Анна злорадно заглядывала в его комнату, интересуясь, не надо ли чего столь добросовестному ученику, который даже по воскресеньям не позволяет себе отвлечься от занятий.

Однако Кирилл стоически игнорировал все Анькины происки и действительно провел все утро над английским, переводя все тексты, которые легкомысленно отбросил на учебной неделе. Так продолжалось до тех пор, пока в дверь не позвонил Колька.

Родители Кирилла давно уже ушли по каким-то своим делам, поэтому он спокойно захлопнул учебник английского и впустил порядочно замерзшего Коляна в квартиру.

Как оказалось, Колян все утро провел вместе со своим отчимом – они ходили в милицию, узнавать, как продвигаются поиски недавно угнанной машины. Розыск, как выяснилось, не продвигался никак, и милицейский следователь разговаривал с ними явно неохотно, постоянно поглядывая на часы, и в конце концов заявил, что у него вот-вот начнется исключительно важное совещание, так что «зайдите потом – и вообще, вам сообщат, когда в деле появятся какие-либо значительные изменения».

Отчим вышел из милиции злой, как черт, заглянул по пути в магазин, откуда вышел уже значительно подобревшим, и заявил, что все, в принципе, ерунда – и отправился к какому-то своему старинному другу, отпустив Коляна на все четыре стороны.

Памятуя о подозрительных леденцах, Колян сразу ринулся к своему другу, опасаясь, что тот все-таки не утерпел и попробовал их, и он обнаружит дома уже совсем не того друга, которого знал раньше. Но его опасения не подтвердились, и дверь открыл обычный его одноклассник, в домашних штанах, жующий котлету.

– Привет, Колян, заходи.

Пока Колька, не торопясь, раздевался – он вообще все делал так, как будто каждое производимое им действие должно сказаться на судьбах человечества, Кирилл сбегал к себе в комнату и уничтожил все следы своего научного бдения: спрятал в стол тетрадки и закинул на полку все учебники, дабы насмешливый Колян не имел возможности убедиться в точности своих предсказаний насчет судьбы Кирилла в эти выходные. Однако его проницательный друг, войдя в комнату, сразу сказал:

– Что, приятель, зубришь?

– Зубрю, – обреченно ответил Кирилл, – батя заставил.

– Я же тебе говорил, – Колян по-хозяйски уселся на тахте. – Будешь зубрить!

– Зато теперь я на это положил! – Кирилл полез куда-то в книги и достал заначку папирос.

– Такие куришь?

– Отчего же не курю? – Колян взял предложенную ему толстую папиросу, и друзья отправились на балкон.

– Так где те конфеты? – Колян решил сразу приступить к делу.

– В моем рюкзаке, так там и лежат, а что? Слушай, Колян, ты прямо шизанулся на этих леденцах, давай я их тебе отдам, чтобы ты успокоился!

– Да на что они мне? Просто странные они какие-то – и все тут!

– Ты хотел сказать – бабка, которая нам их дала, странная, а не леденцы?

– Да нет, бабка как бабка.

– Тогда что же ты мне здесь мозги компостируешь все утро: бабка, леденцы! – Кирилл очень легко начинал злиться, но так же быстро отходил.

– Слушай, пойдем на них хорошенько посмотрим! – Колян действительно, не успев рассмотреть странный подарок в прошлый раз, горел желанием увидеть его немедленно.

– Вон, в рюкзаке возьми.

Ребята вернулись в комнату, и Колян достал из мешка яркую коробочку, в которой перекатывались конфеты.

На вид – леденцы как леденцы, все, как обычно: название, штрих-код, целлофановая обертка и веселенькая картинка с персонажами каких-то мультфильмов.

Коробка была объемистой. Кирилл первый предложил ее открыть:

– Колян, чего на них смотреть, давай откроем и попробуем!

– Не очень-то мне этого хочется, честно говоря, – осторожный Колян покрутил леденцы в руках. – Тебе раньше часто дарили на улице коробки с конфетами?

– Ну, вообще-то, нет.

– А на этот раз, ты думаешь, эта бабка нам их просто так дала?

– Да может, они ей действительно не нужны! – Кирилла жутко возмущала Колькина осторожность, и ему опять захотелось как-нибудь его поддеть, но на ум ничего не приходило.

– Может, и не нужны, только я их есть не стану, так и знай!

– Эврика, Колян! Давай их на моей сеструхе Аньке испробуем, – Кирилл мстительно улыбнулся. – Если с ней ничего не случится, тогда, значит, и нам можно похрустеть!

Колян не испытывал к Анне никаких чувств – ни положительных, ни отрицательных, но на эксперимент согласился, и сестру пригласили в комнату брата.

– Анька, – Кирилл был серьезен. – Хочешь леденцов? Колян принес!

Гость вспыхнул и незаметно, но чувствительно пнул Кирилла в бок:

– Что, что ты врешь?

Но Кирилл лишь язвительно хмыкнул и повторил:

– Ну что, будешь леденцы? А то мы их сами все сло паем!

Сладкоежка Анька покосилась на цветную коробоч ку и согласилась:

– Да буду, конечно!

Коробка была тут же вскрыта, и на свет появились леденцы двух цветов – красные и зеленые.

Анна сразу схватила несколько штук – и красных, и зеленых, но тут в дело вмешался Колян: он звонко хлопнул Аньку по руке, да так ловко, что на ладони у нее остались лишь две разноцветные конфеты, остальные весело раскатились по полу.

– Куда, жадина? Не видишь – нас здесь много, целых двое! Хватит с тебя и парочки.

Сестренка покраснела и выбежала из комнаты, а друзья остались ждать, что произойдет.

Ждать им пришлось недолго.

За дверью что-то стукнуло, послышались торопливые шаги – и в комнату вошла высокая девушка лет двадцати семи, смутно кого-то напоминающая.

Кирилл ойкнул и кинулся на балкон, словно желая там спастись от неожиданного явления, но девушка посмотрела на вздувшиеся шторы и властно сказала:

– Кирилл, а ну-ка иди сюда!

В это время Колян, бледный, как полотно, продолжал сидеть на тахте, не спуская глаз с вошедшей.

– Кирилл, у тебя что, слух отнялся? – девушка, а вернее сказать, женщина в расцвете лет, стояла посреди комнаты, задумчиво крутя в руке зеленый леденец. – Я же приказала тебе вернуться в комнату!

«Вот это да! – потрясенно думал Колян. – Ну и конфетки нам бабуля подвинтила – прямо невероятно, что такое может произойти на самом деле!»

Вошедшая Анна, а это была именно она, только повзрослевшая на много лет, удивленно глядела, как в комнату входил Кирилл.

А он боялся смотреть на пришелицу и потому решил войти задом.

– Тебе что было велено делать, а? – Анна говорила барским тоном, как будто ее брат был непослушным лакеем. – Тебе отец заниматься велел, а не с друзьями развлекаться, понятно? – глаза Анны метали молнии, и Коляну в таком гневном виде она даже нравилась.

– А ты давай собирайся домой, завтра в школе наговоритесь! Кириллу учиться надо, ты же его отвлекаешь на всякие пустяки, – сестра постепенно смягчилась и уже спокойнее продолжила: – Иди, иди, Николай, у тебя, наверное, тоже дома дела имеются!

– Ага, Анна Сергеевна, уже иду! – Колян взглянул на Кирилла, стоявшего с открытым ртом, и поднялся с места.

Анна положила в рот зеленый леденец и направилась к выходу из комнаты, и в это время Коляну показалось, что в комнате пахнуло теплым ветром, формы как-то странно расплылись и стали таять в воздухе – Анна точно становилась бесплотной, похожей на фею, только в окружении современного интерьера.

Это придавало всей сцене какой-то жутковатый оттенок современной сказки – Анна уменьшалась в размерах, а Коляну казалось, что он взлетает прямо над ней.

«Уж не схожу ли я с ума?» – подумалось Кольке, но нет, никто и не думал в этой комнате сходить с ума, просто наяву происходило самое настоящее чудо, и оттого мальчишке становилось только страшнее.

Вот Анна сделалась почти совсем невидимой, только возле двери колыхалась едва заметная, переливающаяся всеми цветами радуги фигурка, и вдруг все неожиданно пропало.

Вернее, исчезло волшебство – возле двери стояла та же самая маленькая Анька, только не по-детски бледная и с ужасом глядящая на брата.

Кирилл закрыл, наконец, рот и тупо глянул на Кольку:

– Что это, а?

– Откуда я знаю? – Колян тоже еще не пришел в себя.

– А где… она? – Кирилл не мог поверить, что его привычная ябедница-сестра, которая сейчас находилась рядом, и та властная женщина – одно и то же лицо.

– Да вон стоит, ты же не слепой! – Колян показал на Аньку, – она понуро ждала кары.

– Ага, – зловеще сказал брат, сжимая кулаки. – Ну, Чикита, иди-ка сюда!

– Довольно! – Колян схватил Кирилла за локоть. – Она не виновата!

– Не ви-но-ва-та? – изумлению Кирилла не было предела. – А кто же тогда… – он не успел договорить: Колян бережно встал, подошел к Аньке и вывел ее из комнаты.

– Иди к себе, подружка, мы уж как-нибудь сами разберемся!

Анька благодарно закивала, но так и не смогла пересилить свою натуру:

– А можно мне взять у вас несколько штучек?

– Нельзя! Ты же сама видишь – это тебе не монпансье, – Колян бережно завел сестру Кирилла в ее апартаменты и вышел.

– Все равно я ей устрою сладкую жизнь! – бушевал Кирилл. – На родного брата с такими словами – думала, на всю жизнь большой останется!

– И осталась бы, если б второй леденец не съела! – Колян собирал рассыпавшиеся конфеты. – Она его просто случайно проглотила, и тут – раз! и готово – все по-прежнему!

– Ты-то что обо всем этом думаешь?

– А думаю я, брат Кирюха, что бабка преподнесла нам такое, о чем мы с тобой даже и мечтать не смели! Ну, мечтать-то, может, и мечтали, но чтоб это наяву случилось – не верили. Так?

– Конечно! Ты что ли верил?

– Нет, я даже во сне такого не представлял! Мы теперь можем становиться взрослыми… ну, по заказу, вроде. Сжевал леденец – и тебе все можно и ничего не страшно, сжевал другой – и ты снова, какой был! – Колян восхищенно глядел на металлическую коробочку. – Давай по разику, а?

Кирилл молча взял одну конфету – она была красного цвета – и, зажмурившись, разгрыз.

В первые секунды ничего не произошло – хозяин комнаты сидел на тахте с зажмуренными глазами, точно ожидая удара, и Колян, глядя на него, в свою очередь торопливо проглотил леденец.

Вкус у него был – как и у множества других, съеденных Колькой в бессчетном количестве, – приторно-сладкий и чуть горьковатый. Леденец как леденец.

Коляну подумалось, что волшебными оказались только те, которые съела Анька, а остальные – просто самые обычные конфеты, но тут с ним стало твориться что-то странное.

Земля словно вырвалась из-под ног, и Кольке показалось, что он стоит на поверхности огромной карусели – так трудно было ему сохранять равновесие.

Мальчик присел, но ощущение не исчезло, а лишь изменилось – теперь это было похоже на аттракцион, будто бы Колян сидел на бешено вращающемся колесе обозрения. Вверх-вниз, вверх-вниз, как на палубе корабля в штормовую погоду.

Ему очень хотелось открыть глаза, но он боялся.

Вот тело его приобрело внезапно такую легкость, что будь Колян сейчас на крыше, он без страха прыгнул бы вниз и полетел, как на дельтаплане.

Так, наверное, чувствовали себя летящие на шабаш ведьмы. Колян наконец решился и, не открывая глаз, резко оттолкнулся руками от тахты.

Ноги его внезапно повисли в пустоте, а затылок издал мелодичный звон – это Колян въехал головой прямо в хрустальную люстру, что висела в комнате его друга. «Левитирую! – пронеслось у него в мыслях. – Ну, дела!»

В это время Колькино сердце забилось в бешеном ритме – и он подумал, что вот сейчас-то и придется ему скончаться от этих дьявольских леденцов.

Однако умереть ему не пришлось, Колян неожиданно больно упал на пол. Наконец-то все прекратилось, и он смог открыть глаза: вокруг была все та же комната, а рядом, тоже на полу, сидел его друг Кирилл.

Оба молодых человека глупо таращились друг на друга, не узнавая.

Кирилл вновь превратился в того мрачноватого парня, который показался Кольке в его облике вчера, когда он принял от колдуньи коробку с леденцами. На его щеках пробивалась темная щетина, а глаза оказались совсем не такого цвета, какие были у него в школьные годы. «Контактные линзы!» – догадался Колян.

Сам он почему-то ощущал во рту непонятный металлический привкус, словно держал на языке монету. Этот привкус имели Колькины передние зубы, сделанные из какого-то металла. «Ну вот, все с обновками!» – грустно поразмыслил Колька и встал.

– Ты как, а? – это был голос Кирилла, чуть глуховатый, с прокуренной хрипотцой.

– Вроде ничего, – Колька сел на стул и осмотрелся.

– Здорово! – Кирилл кувыркнулся на полу через голову и вскочил прямо напротив зеркала. – Вот это да! – он рассматривал себя, как посетители рассматривают в зоопарке редкую обезьяну. – Да сколько же мне лет?

– Лет двадцать шесть-двадцать семь, – Колян осторожно заглянул в зеркало через плечо друга.

– И мне столько же, – Колька удовлетворенно вздохнул и взял из коробки папиросу. – Курим?

– А как же! – радостно ответил Кирилл и внезапно глухо и влажно закашлялся. – Вот черт, – через силу выдохнул он. – Я, похоже, курю всю свою жизнь, прямо со школы!

– Да уж… – с сожалением подтвердил Колька.

– Ну, что будем делать? – Кирилл отдышался и теперь с интересом смотрел на свой письменный стол – там в беспорядке валялись карандаши, ручки и обертки из-под чипсов.

– Откуда я знаю, что? – Колька пускал затейливые колечки дыма, следя за тем, как они плывут в воздухе.

– А ведь еще минуту назад я не смог бы выдуть ни одного кольца!

– Кто знает, чему мы теперь научились? – Кирилл открыл дверь и позвал:

– Анька!

Из своей комнаты вышла сестра и робко подошла к бархатной шторе, загораживающей вход в комнату брата:

– Я здесь…

– Да не бойся ты, заходи!

Анька вошла, увидела высокого, небритого Кирилла, вальяжно дымящего папиросой, и, не совладав с собой, пискнула:

– А… ты тоже, да?

– Да-да, и он тоже, – успокоительно произнес Колян. – Заходи, присаживайся!

У Аньки не попадал зуб на зуб; она, как мышь, пробралась к тахте и замерла.

– Может, музыку включим? – Кирилл полез на полку, где большой грудой лежали диски. – Что-нибудь тяжеленькое, да?

– Не надо тяжеленького, – Колян покопался в хаосе кассет и выбрал неизвестно как попавший в коллекцию Кирилла диск Алана Стивелла. – Вот этот включи!

Кирилл с сомнением поглядел на ирландский пейзаж, изображенный на вкладыше, и, покачав головой, нажал клавишу магнитолы. У него слегка дрожали руки, и он едва не сломал транспортную панель. Чертыхнувшись, «меломан» все-таки отправил диск в недра аппарата.

– Приятель, я его ни разу не слушал!

– Темнота! – удовлетворенно резюмировал Колька, вытряхивая из коробочки с леденцами два зеленых. Он положил их рядом на стол, остальные же плотно закрыл и спрятал к себе в карман.

Из динамиков полилась древняя ирландская музыка. Она была настолько прекрасна, что даже Кирилл, убежденный поклонник Death-metall, – и тот притих.

– Какие будут предложения? – нарушил тишину Колян. – В нашем распоряжении имеются, как это ни невероятно звучит, самые настоящие волшебные конфеты. Они дают нам возможность становиться взрослыми в любой момент – и так же возвращаться в наш первоначальный возраст. Как будем их использовать?

– А вот как, – Кирилл вытащил из рюкзака дневник.

– Смотри: завтра у нас две контрольные – по английскому и по физике. Лично для меня это полный и безоговорочный крах, так что предлагаю захватить по парочке завтра с собой в школу.

– И что? – Колян не до конца понимал своего друга.

– Ты что, хочешь на этих уроках внезапно повзрослеть?

– Ну конечно! Мы заходим в класс, съедаем по леденцу – и Кошкалда падает в обморок. То же самое и на физике – Вельветыч сразу забудет, как там у него маятники качаются. Нам всем автоматом ставят тройки!

– Не думаю, – Колька отрицательно покачал головой. – Кошкалда – она вообще вряд ли когда в обморок падала; скорее, она попросит нас ее этими леденцами угостить. А Вельветыч – старый алкоголик, скорее всего он просто ничего не поймет и попросит нас, как посторонних, выйти из класса.

– Тогда как же?

– Я вот что думаю, – рассудительный Колян опять закурил. Надо сказать, что в нынешней ситуации ребята абсолютно позабыли о существовании родителей и курили вовсю.

– Пару леденцов я съем завтра вечером, когда отчиму надо будет снова идти в милицию насчет нашей краденой машины. Он все равно ничего добиться на сможет, так что лучше уж я сам схожу. Поговорю со следователем по-свойски – авось, дело-то с мертвой точки и сдвинется. Иначе не видать нам тачки, как своих ушей.

– А как же отчим? – спросил Кирилл. – Он-то ведь тоже одновременно с тобой в милицию соберется!

– Не соберется, – загадочно ответил Колян и встал. – А тебе, Кирилл, советую: сходи к нашей классной, представься там хоть дядей двоюродным, хоть тетей и поговори с ней – она зуб на тебя имеет. Да и на меня, впрочем, тоже. Ну, да не обо мне речь. – Он кивнул в сторону Аньки, беззвучно сидевшей в сторонке. – С ней-то как быть?

– Давай дадим ей несколько штук – и все, – Кирилл не мог скрыть возникшей неприязни к сестре. – Пусть делает с ними, что хочет, хоть все сразу съест!

– Нет, все сразу не надо, – Колька прошелся по комнате и принял простое решение. – Короче, все будем делать вместе! А сейчас, – он подошел к столу и взял два лежащих там леденца. – Сейчас пора назад.

С этими словами Колян вновь выпроводил так и не проронившую ни слова Анну из комнаты, после чего подошел к другу и дал ему одну конфету:

– Давай, борода, жуй!

Сам он тоже положил в рот зеленый леденец и сел в кресло, закрыв глаза. На этот раз действие леденцов наступило тотчас же. Колян как будто провалился в необозримую глубину тоннеля, перед глазами мелькали радужные круги, а в голове звучал целый оркестр.

Он явственно различал голоса отдельных инструментов, которые смешивались со звуками человеческой речи. Сейчас это состояние его уже не пугало, было даже как-то особенно приятно сознавать, что вот-вот все закончится, и он, Колян, вновь станет обычным пацаном-семиклассником.

На секунду Колька приоткрыл глаза и увидел Кирилла – тот уже почти целиком растворился в воздухе, оставив после себя лишь мерцающий силуэт. Экспериментатор взглянул на свои колени и не увидел их – сквозь его ноги была видна велюровая обивка кресла. «Прямо человек-невидимка!» – подумал он и вновь отдался гамме необычных ощущений.

В одно мгновение ему в глаза ударил яркий свет, причинивший боль, но тут же погас – и мальчишка ощутил ужасающую тишину. «Все! – подумал он. – Готово дело, можно открывать глаза!»

И действительно: напротив него на тахте лежал Кирилл – Кирилл прежний, без щетины и устрашающего выражения лица. Колян провел языком по зубам и обнаружил, что металл исчез.

Он тихонько встал с кресла и потряс товарища за плечо:

– Кирилл, дружище, вставай – все кончилось!

Кирилл открыл глаза и произнес:

– Как я выгляжу, Колян?

– Как и час назад, – Колька бегал по комнате, разгоняя руками папиросный дым. – У тебя скоро предки вернутся?

– Не знаю – должны вроде уже сейчас, – Кирилл поднялся, как свежевыструганный Буратино, – так медлительны и нескладны были его движения.

Он подошел к балкону, раздвинул шторы – и в комнату хлынуло солнце.

– Эх, хорошо, однако! Послушай, Колян, почему я чувствую себя, как новорожденный?