Текст книги "Сын Сэма. История самого опасного серийного убийцы Америки"

– Записывайся в очередь, – крикнул кто-то из одноклассников, стоящих в очереди к столу учителя.

– Я бы хотел защитить президента, – заявил подросток. В этот момент все в классе удивленно на него обернулись. Дэвиду понравилось то, с каким удивлением и беспокойством на него сейчас смотрят.

Дэвид выступил неплохо, но это не имело значения. С тем же успехом можно было бы выступать перед жителями Вьетнама с речью в защиту необходимости войны. Совершенно бесполезное занятие. Учителя и одноклассники считали эту войну бессмысленной и бесполезной, а те, кто думал иначе, предпочитал помалкивать, опасаясь всеобщего осуждения. Дэвиду нравилось быть против всех. Он не был слишком политизирован, но само по себе ощущение того, что на него все сейчас смотрят с интересом и беспокойством, ему настолько нравилось, что он был готов выступить еще с сотней речей с противоположным мнению большинства мнением.

Я хотел помогать людям, быть патриотом и хорошим человеком. Это странно слышать от меня, но это правда. Однажды я вступил в добровольную пожарную бригаду. После того как в соседнем доме случился пожар, а помощь так и не приехала, все поняли, что такая бригада нужна. Однажды в Co-op сity пропал подросток, и я записался в поисковый отряд. Так мало кто себя вел, обычно мои ровесники проводили время в клубах и на вечеринках.

Дэвид Берковиц

* * *

Психиатрическая больница округа Кингс, 1978 г.

– Мне кажется, что из-за того, что моя школа находилась так далеко, я был обречен на одиночество. Каждый день приходилось ехать туда на двух автобусах, а это отнимало очень много сил, понимаете? В автобусах редко ездят приличные люди, только подростки и бродяги. У нас в классе учились дети из Ривердейла, они не ездили на автобусах и были совсем из другого социального круга.

– У вас были друзья в школе?

– Я не был одиночкой, если вы об этом. Меня всегда брали во все игры, приглашали в компанию, но я всегда чувствовал некоторую дистанцию между собой и другими детьми. Сложно описать, в чем именно это выражалось, но я всегда это чувствовал.

В возрасте тринадцати-пятнадцати лет человек учится общаться со сверстниками. Ничто другое не увлекает его настолько, да и нет ничего более важного, чем этот навык. До этого возраста ребенка не особенно интересуют другие дети. Он мимикрирует, подражает другим детям, чтобы выучить формальные алгоритмы поведения, но только в подростковом возрасте ребенка начинает интересовать кто-то помимо себя. Иногда не начинает, а иногда оказывается, что он не интересен другим. В обоих случаях подросток остается наедине со своим желанием общаться, и тогда остается только одно: искать способ обратить на себя внимание. На помощь приходят музыка, кино, субкультуры или политические взгляды. Все это служит только одной цели: найти свою стаю, своих единомышленников, обратить на себя внимание. В детстве Дэвид поджигал мусорные баки, разбивал стекла или бил других детей. Все это прекрасно работало. Родители обращали на него внимание. Оказавшись в среде обеспеченных детей, чувствуя себя чужим среди всех этих очарованных хиппи-культурой богатых подростков, он стал патриотом. Окажись он в военном училище, вполне вероятно, он превратился бы в хиппи. Выучив однажды алгоритм действий, он повторял его раз за разом, не замечая, что алгоритм работает только наполовину. Будучи все время в оппозиции, он обращал на себя внимание, но это не прибавляло ему ни друзей, ни единомышленников. За неимением собственного мнения, позиции или эмоций по отношению к чему-либо он ловко научился мимикрировать, фальсифицировать наличие собственного мнения, выбирая всегда что-то противоположное тому, о чем говорит человек. Подобная стратегия часто помогает человеку выработать свою систему ценностей и взглядов, найти единомышленников, но только в том случае, если есть такая цель. Дэвид не заметил, что так долго был в одиночестве, что стал бояться найти друзей и стал использовать стратегию уже не для того, чтобы обратить на себя внимание и привлечь друзей, а наоборот, чтобы отогнать от себя всех, кто мог стать ему другом, а следовательно, узнать настоящего Дэвида. Берковиц боялся, что это знание отпугнет людей, и предпочитал осознанно отгораживаться ото всех, выбирая всегда оставаться в оппозиции.

4. Ультиматум

1970–1971 гг.

– Берковиц меня пугает, почему он у нас учится, ему же приходится ездить по два часа в школу.

– Может, там все такие, ты была в этом Co-оp city? Там только для черных школы.

– Так ему бы там понравилось. Они все, наверное, тоже хотят переубивать всех.

– Никто же не воспринимает его всерьез. Мне жаль Берковица. Представляешь, каким он будет лет в тридцать?

– Может, он не доживет, он же воевать хочет.

– Ты можешь себе представить его в военной форме?

– Конечно, нет, только если в форме охранника.

– Точно, такие, как он, обычно охранниками работают или на почте.

– Кто-то же должен там работать.

– Похоже, их как раз разводят, где там он живет? В Йонкерсе?

Компания школьников разразилась бурным хохотом и не заметила того, что буквально в метре от них стоял Дэвид и слушал весь этот разговор. Весь путь на автобусе он ехал, пытаясь сдержать слезы злости. Он не заметил того, как его руки сжались в кулаки до такой степени, что побелели костяшки пальцев, а в ладони появились красные отметины. Этот разговор звучал и звучал в голове, как заезженная пластинка. Он всегда чувствовал себя лишним в классе, но было приятно презирать этих благодушных выскочек, чувствуя себя более достойным по одной только причине, что он-то поступил в эту школу, несмотря на все препятствия, несмотря на сложный путь, который ему приходилось преодолевать ежедневно в попытке получить знания. О том, что это отец его заставил туда поступить, в такие моменты он предпочитал не вспоминать. Теперь же оказалось, что эти выскочки точно так же презирают его. Охранник? Работник почты? Не способен служить в армии? Йонкерс? Эти триггерные слова по очереди всплывали у него в голове. Слезы подступали к глазам, но ему удавалось глушить их волнами ненависти.

Автобус остановился на ближайшей к его дому остановке. Отсюда нужно было пройти полмили к одному из возвышающихся на горизонте серых высотных зданий. На улице уже было достаточно холодно, поэтому пешеходов здесь практически не было. Вдалеке, на баскетбольной площадке, несколько молодых людей бросали мяч. Кто-то выгуливал громко гавкающую собаку. Все эти звуки в холодном, безлюдном и пустынном пространстве разбивались о стены многоэтажек на тысячи других звуков, превращаясь в холодный гул и завывание ветра.

На спортивной площадке Дэвид заметил знакомую фигуру. Он узнал в этом вздрагивающем существе в кофте с накинутым капюшоном своего бывшего одноклассника Криса Пальму. Если приглядеться, становилось понятно, что парня только что очень сильно избили. Дэвид заметил это, только когда подошел поближе. Сейчас ему очень хотелось с кем-то поговорить, а отец в последнее время возвращался с работы глубоко за полночь.

Оказалось, что подростка избили в школе, а сюда он пришел уже сам. Его дом находился в нескольких сотнях метров отсюда, но у Криса не было ни моральных, ни физических сил, чтобы добраться до дома.

Если Дэвид оказался слишком бедным для школы имени Христофора Колумба, то тщедушный подросток итальянского происхождения Крис Пальма был слишком белым. Он оказался единственным белым в классе, из-за чего получил по шее уже в первый же день обучения. В его классе были только темнокожие ребята и пара латиноамериканцев, держащихся обособленно и плохо понимающих английский. Темнокожие подростки попали сюда из своих школ. Они чувствовали себя королями жизни, так как большинство их друзей пошли работать после окончания средней школы, а многие бросили учиться еще раньше. Малолетние дети – лучшая рабочая сила для любого околокриминального бизнеса. Детям легко удавалось устроиться на работу мойщиком стекол на заправке, где им предлагали более выгодную работу курьера. За «прогулку» с пакетиком запрещенных веществ можно было заработать больше, чем за целый день работы на заправке, и на сто процентов больше, чем за целый день в школе.

В старшую школу пошли только те подростки, чьи матери настаивали на получении образования. Отцов у абсолютного большинства подростков попросту не было. У Криса были и мать, и отец, и добрая сотня более далеких родственников, которые, правда, остались жить в другой части Бронкса. В Co-оp city Крис был чуть ли не единственным «макаронником», или, по крайней мере, ему так казалось. Если ему удавалось выбежать из школы незамеченным, то в этот день он считал, что ему повезло. В день вроде сегодняшнего, когда кто-то из одноклассников его замечал на выходе, его обычно избивали или запирали в туалете. Идти домой в этом случае было опасно. Мать обязательно начала бы причитать и плакать, а отец бы презрительно отчитывал избитого сына за то, что тот не смог постоять за себя. Никто не может в одиночку постоять за себя, если его избивает толпа подростков. Впрочем, об этом слушать никто не хотел.

– Пойдем в кафе, умоемся, – предложил Дэвид, сочувствуя другу. Ему сейчас хотелось уничтожить всех этих подростков, избивших Криса, уничтожить всех, кто издевался над ним в школе, да и вообще неплохо было бы весь мир уничтожить, только для начала было бы неплохо им всем доказать, что он способен на большее, чем работать охранником в молле.

В кафе красивая девушка-официантка молча подошла к ним и налила в чашки кофе. Казалось, что она даже не видит перед собой посетителей, настолько заняты были чем-то ее мысли.

– Где у вас туалет? – поинтересовался Дэвид, чем вырвал девушку из явно неприятных раздумий.

– Вон та дверь, что у вас случилось? – сказала девушка, тревожно рассматривая юных посетителей. Подростки не были похожи на членов банды, наркоторговцев или кого-то еще, кто мог бы обеспечить только что открывшемуся кафе дополнительные проблемы.

Восемнадцатилетняя мать-одиночка Айрис Герхардт была белокурой красавицей, которая еще не успела упустить все шансы в жизни, но очень активно работала над этим процессом. В шестнадцать лет она ушла из дома к своему молодому человеку, бросила школу и забеременела. Еще через год она оказалась в арендованной комнате, из которой она должна была съехать через неделю, с младенцем на руках. Ей удалось устроиться на работу в это небольшое кафе, в котором ей удалось несколько дней не только проработать, но и прожить с младенцем на руках. Хозяин заведения быстро раскрыл тайну девушки, но сжалился над вчерашним подростком и помог девушке найти новую комнату неподалеку от кафе, а заодно и помог заплатить за ясли для ребенка. С тех пор девушка работала в этом кафе чуть ли не круглосуточно, постепенно утрачивая способность не только мечтать, но и мыслить.

Она казалась нам очень взрослой, тридцатилетней женщиной. Такая рассудительная, с работой и совсем другими проблемами, хотя на самом деле мы были почти одного возраста.

Дэвид Берковиц

Дэвид рассказал девушке о том, что произошло, пока Крис умывался в туалете. Айрис искренне сочувствовала им, но вряд ли чем-то могла помочь, кроме разве что пары чашек бесплатного кофе. В тот день в кафе практически никого не было, поэтому они еще долго сидели втроем за столиком возле окна. Когда ближе к вечеру сюда ввалилась шумная компания подростков, Айрис тут же подпрыгнула и понеслась их обслуживать, а Крис стал в ужасе оглядываться на компанию. Это были как раз они, его одноклассники, которые сейчас вполне могли закончить начатое и добить его, выбросив труп на ближайшую помойку. Здесь даже это никого не удивит. На помойке то и дело обнаруживают новые неопознанные трупы.

В тот раз им удалось уйти из кафе незамеченными. Дэвид побрел к себе домой в пустую квартиру 17 B по адресу 170 Dreiser Loop, в которой он всегда чувствовал себя неуютно. Гостиная и две спальни до сих пор были уставлены неразобранными коробками с вещами, а большинство предметов мебели стояли возле окна гостиной. Из-за этого в гостиной всегда стоял неприятный пыльный полумрак.

Нат, кажется, совсем перестал интересоваться школьными делами сына. Дэвид подозревал, что у отца появилась любовница, но старался гнать от себя эти мысли до тех пор, пока отец не привел эту любовницу к ним домой. Ею оказалась красивая женщина средних лет по имени Джулия.

– Она поживет с нами какое-то время, надеюсь, что вы подружитесь, – крайне неопределенно заявил Нат, представив сыну свою новую спутницу жизни.

– Предлагаю отправиться всем вместе в парк аттракционов, – расплылась в неловкой улыбке женщина, не зная, как нужно правильно себя повести в такой ситуации. Да и никто не знал. Сложно себе представить более неловкую и фальшивую ситуацию, но парк аттракционов и пиццерия вряд ли могли подкупить шестнадцатилетнего подростка.

В тот день Дэвид убежал из дома и еще долго слонялся по кварталу с заброшенными домами. Он чувствовал себя лишним, ненужным и преданным абсолютно всеми людьми без исключения.

«Смешно даже представить его в военной форме»

«Он из тех, кто после школы работает охранниками»

«Откуда он там? Из Йонкерса».

Эти обидные слова одноклассников то и дело вспыхивали в его памяти. Он чувствовал злость и желание доказать всем, что они ошибаются, но уже в следующую минуту скатывался в отчаяние и смирение. Да, он именно тот, кто после школы работает охранником.

Дэвид стал часто пропускать школьные занятия, стараясь как можно меньше показываться на глаза одноклассников. Ему казалось, что всякий раз, когда они его видят, они начинают обсуждать его. По этой же причине он старался не попадаться на глаза Джулии, которая все настырнее пыталась призвать пасынка к порядку. Женщина требовала, чтобы Дэвид ужинал вместе со всеми, вовремя ложился спать, готовил уроки и чистил зубы на ночь. У женщины не было собственных детей, поэтому она старалась вести себя так, как, ей казалось, должны вести себя хорошие родители, не делая поправки на возраст. Быть родителем чужого ребенка сложно, но быть хорошим родителем подростка – невыполнимая задача.

Крис Пальма тоже стал часто бродить по пустынным улицам Бронкса вместо того, чтобы посещать школьные занятия. В его случае выбор стоял намного проще: он хотел жить, а для этого лучше было не появляться в стенах здания школы имени Джеймса Монро. Он предпочитал обходить стороной мрачное здание с разбитыми стеклами и множеством граффити на уровне первого этажа.

– Собираешься поджечь? – поинтересовался Крис, заметив то, как Дэвид смешивает что-то в бутылке из-под кока-колы. Крис помнил о том, какие невероятные знания по химии были у Дэвида в средних классах, как ловко он умудрялся из пары ингредиентов, которые можно было купить в любом хозяйственном магазине, составить взрывоопасную смесь.

Дэвид испуганно оглянулся. Увидев Криса, он немного успокоился, но все еще настороженно ответил:

– Собираюсь. Это что, твой мусор? – сказал он, указывая взглядом на переполненный отходами бак.

– Это же мусор, – развел руками Крис и неуклюже улыбнулся.

Сейчас подростку очень хотелось что-нибудь взорвать, а еще лучше – кого-нибудь. Он узнал о том, что девушка, которая ему так нравилась, согласилась пойти на выпускной с парнем, который его тогда избил.

Шел последний год их обучения в школе. Мысли всех подростков были заняты отношениями с противоположным полом, вернее, мечтами о таких отношениях. Подростки часто собирались в апартаментах кого-то из жителей квартала таунхаусов (нескольких десятков небольших трехэтажных домов, в которых были апартаменты классом получше). Если же места не находилось, подростки бродили по кварталам в поисках заброшенного здания, которое можно было бы оккупировать для вечеринки. Все они были заняты историями своей первой любви, курением «травки» и попытками попасть в какой-нибудь из недавно открывшихся модных ночных клубов. Впрочем, самым главным здесь были вовсе не реальные достижения, а умение достоверно врать о сексе или походе в клуб.

Девушки меняли парней каждый день. Даже если ко мне кто-то подходил, я понимал, что я в самом конце списка. Это неприятно, понимаете? Айрис казалась совсем другой, на голову выше всех.

Дэвид Берковиц

Дэвид и Крис не имели ни малейшего шанса на победу в этой гонке за успехом. Аутсайдеры вряд ли могли претендовать хоть на какое-то внимание девушек, кроме разве что сочувственных взглядов. Единственной девушкой, с которой они общались, была Айрис Герхардт. Девушка была старше их всего на год, но казалось, что их разделяет целая пропасть. Она казалась мудрой, рассудительной женщиной уже хотя бы потому, что она работала и у нее был ребенок. Крису и Дэвиду это казалось чем-то невероятным и очень далеким.

Подростки подожгли мусорный бак, а потом еще долго наблюдали как полыхает и смердит черным дымом переполненный мусором бак. На следующий день они устроили новый рейд по пустырям и помойкам. Так продолжалось около месяца. Крис и Дэвид практически не ходили в школу в это время, предпочитая проводить время школьных занятий в кафе, где кофе им наливала Айрис.

Отец Криса первым узнал о том, что сын не ходит в школу. Разразился дикий скандал. Родители подростка мечтали о том, что сын станет первым человеком, окончившим колледж, в их семье. Судя по успеваемости сына, об этом можно было забыть. Крис оказался в ловушке, из которой был только один выход – в окно. Если бы он пошел в школу, то его бы в очередной раз избили, если бы не пошел – его бы избил отец. Крис выбрал второе. Отец вряд ли бы изувечил его, но разочарование в глазах родителей перенести было сложнее, чем побои одноклассников. К тому же он надеялся, что, если окажется в больнице, родители все же признают свою ошибку.

Крис вернулся за школьную парту, а через несколько дней его вновь избили. Дэвид и в этот раз оказался поблизости. Выяснилось, что зачинщиком вновь стал тот же парень из квартала таунхаусов.

– На каком этаже, кстати, он живет? – спросил вдруг Дэвид.

– На первом, – поморщился Крис от боли, пока Айрис несла им набор первой помощи, который с недавнего времени появился у нее на рабочем месте.

Ночью Дэвид пошел к кварталу таунхаусов и долго наблюдал за окнами первых этажей. В этих окнах отражалась обычная, нормальная жизнь счастливых людей. Ему эта жизнь никогда не была доступна, как бы сильно он о ней ни мечтал. В его жизни никогда не было таких уютных посиделок перед телевизором, как это можно было увидеть в окнах первого этажа одного из особняков. Красивая девушка никогда не разрешила бы себя поцеловать, как это он увидел в другом окне. От этой жизни его всегда отделяла невидимая стена, которую ему очень хотелось разбить. Наконец он нашел нужное окно апартаментов того парня, что сегодня избил Криса. Дэвид поджег фитиль и бросил бутылку с зажигательной смесью в окна пустой гостиной. В почтовый ящик он бросил записку, в которой рекомендовал парню вести себя в школе поспокойнее.

На следующий день Крис рассказал с восхищением о том, что в апартаментах одноклассника случился пожар, а администрация квартала поставила вопрос о выселении жильцов за ненадлежащее содержание имущества.

Подросток сначала с осторожностью стал посещать занятия. Никто больше не пытался его избить. К нему относились с презрением и отвращением, его часто задевали на уроках, но больше не били. У него все же появился шанс окончить школу без риска для жизни.

Вскоре после этого случая Нату позвонили из школы Дэвида. Мужчине сообщили, что его сын вот уже несколько месяцев практически не посещает занятия, да и весь учебный год он практически не посещал школу, а если и приходил на занятия, то никогда не мог дать более или менее вразумительный ответ на вопрос учителя. Даже по научному знанию его средний балл с А+ скатился до С.

Мужчина призвал сына к ответу, но Дэвид, казалось, даже не пытался выслушать отца. В знак протеста он то включал на всю громкость телевизор, то запирался у себя в комнате, то предпринимал попытку сбежать из дома. Когда в их дверь позвонили полицейские, чтобы поинтересоваться, все ли у них в порядке, Нат немного успокоился.

– Если ты хочешь продолжать здесь жить, то у тебя только один путь: окончить школу и поступить в колледж. Если ты не хочешь этого делать, то можешь подыскать себе работу и съехать отсюда, но рекомендую сделать это побыстрее, потому что в следующий раз, когда позвонят из школы, я просто выброшу твои вещи на улицу, – заявил Нат. Ему было сложно это произносить, но он попросту не знал, каким еще способом может призвать к ответу сына.

– Я не хочу здесь жить, не хочу жить с незнакомой мне женщиной! – закричал Дэвид.

– Я сделал тебе предложение. Обдумай все и поступи так, как и подобает взрослым людям, – уже чуть мягче произнес отец.

Дэвид заперся в комнате, а на следующее утро подошел к отцу и уже более или менее спокойным голосом сказал:

– Я окончу школу, но не пойду в колледж.

– Тогда после школы тебе придется съехать, мне очень жаль, – после минутного молчания сказал Нат. Джулия сочувственно сжала его руку в этот момент. Дэвида буквально взбесил этот жест, и он пулей вылетел из дома.

До окончания учебного года оставалось два месяца. По большому счету сейчас уже не нужно было посещать занятия. Все были заняты подачей заявлений в колледжи и подготовкой к тестам. Дэвид для очистки совести отправил пару заявлений в колледжи, куда бы его все равно не приняли, но к подготовке к тестам отнесся серьезно. Школу ему удалось окончить с более или менее приличными результатами. На выпускной вечер он не пошел. Весь тот вечер он провел в метро, пересаживаясь с одной ветки на другую. Пустые, исписанные граффити вагоны с треснувшими стеклами были лучшей иллюстрацией его мыслей о жизни. Повсюду в вагонах висели объявления о призыве в армию. Улыбающиеся лица политиков и телеведущих призывали молодых людей задуматься о том, как они могут помочь своей родине, как они собираются ее защищать.

«Даже смешно представить его в военной форме», – раздавались в его голове голоса одноклассников.

На следующий день умытый, причесанный и одетый в свежевыглаженные Джулией брюки Дэвид ехал в вагоне метро уже с определенной четкой целью. В его портфеле было аккуратно написанное по образцу заявление о приеме в армию.

* * *

Психиатрическая больница округа Кингс, 1978 г.

– Я был молод, мне хотелось приключений, а армия могла мне в этом помочь. Не могу сказать, что был в то время истинным патриотом, в большей степени мною руководили личные мотивы. Возможность уехать на край земли, кардинально изменить свою жизнь. Это выглядело заманчиво.

– Носить форму, подниматься каждый день рано утром, подчиняться во всем начальству. Это сложно.

– Я бы не сказал. Мне понравилось в армии. Там всегда было понятно, что нужно делать, что думать. Всегда было понятно, как обойти правила, если ты этого хотел.

Это звучало странно. В любом человеке присутствуют несколько векторов развития, радикалов: эпилептоидный, шизоидный, истероидный и пр. Когда любой из этих векторов получает возможности для развития, он может перейти грань, отделяющую акцентуацию характера от расстройства личности. Бывает, что радикалы неплохо взаимодействуют друг с другом. Шизо-истероидный радикал встречается довольно часто. Обычно такие люди находят себя в творческих профессиях. Но вот эпилептоидность, желание следовать правилам и все контролировать очень плохо коррелирует с шизоидностью. Все то, что говорил раньше Дэвид, говорило о том, что Берковиц – эдакий непонятый гений, одиночка, которому не удалось реализовать свой талант. Такой человек вполне может пойти в армию, но ему там не может понравиться. Подросток, который всегда и во всем был против всех, стал с удовольствием подчиняться чужим, подчас не вполне логичным правилам и уставам?