Текст книги "Мутанты. Дети-волки. Книга первая"

Когда в ярком мире стало темнеть, Он забеспокоился, не зная, что делать. Но увидев, что его сородичи поднимаются все выше и выше к небу, последовал за ними. Здесь они распластали крылья и перестали играть, свистеть и вообще что-либо делать. Они просто заснули, убаюканные теплым потоком ветра.

Внизу проплывали облака, а над головой постепенно исчезал огненный шар. Багровое зарево заката растворялось в небесной лазури. Небо становилось все темнее и темнее. Сквозь него стали проглядывать странные яркие блестящие точки. Они так напоминали ему глаза его новых друзей.

Среди этих друзей находилась его мать, брат и сестра. Он знал, что они рядом. За этот долгий день Он научился узнавать их не только по голосам, но и по внешности.

Теплый поток ветра уносил всех далеко-далеко от родного дома, в который они вряд ли когда-нибудь вернутся. А если и вернутся, то не для того чтобы продолжить в нем жить. Отныне небо стало их домом.

Утром, проснувшись, Он обнаружил, что нет его матери. На его вопрошающие сигналы, отвечали только брат, сестра и кое-кто из сородичей, но матери нигде не было. Он беспокойно летал, разыскивая ее, но не находил. Они остались без матери. Вскоре забыв об этом, они уже весело гонялись друг за другом, совершая невообразимые головокружительные виражи и мертвые петли. Они были безмерно счастливы. И им незачем было знать, что их мать, погрузившись в счастливые сновидения, не проснулась, даже достигнув земли. Она умерла, и небо не стало держать более ее бездыханное тело. Небо не желало, чтобы его счастливые жители боялись смерти или болезни. Несчастья забывались быстро – неудачники и слабые рано или поздно находили покой на земле, которую всем запрещалось, даже касаться крыльями.

Время шло очень быстро.

Каждое утро, просыпаясь, Он обнаруживал, что под ними другая местность. И день начинался с того, что Он принимался летать над ней, изучая ее. Все вокруг было захватывающе интересным, и, главное, никто не мог причинить ему вред или поймать, если только Он не нарушит небесное табу. И Он соблюдал этот закон.

С каждым днем сородичей становилось все больше и больше. И больше становилось тех, кто был очень похож на него. Это радовало его – Он знал, что рожден непохожим на остальных, и это обстоятельство немного беспокоило его, пока не появились такие же, как Он существа. Большей частью Он летал среди них – что-то заставляло всех непохожих на остальных держаться вместе. Они были другие – особенные.

Однажды произошло странное событие. В этот день Он обнаружил рано утром под своими крыльями человеческими руками построенный город. Он долго летал над домами, едва по ошибке, не врезаясь в окна, где видел свое отражение, не понимая, что это. И что за двуногие существа ходят между ними, даже не поднимая к небу своих глаз? Было только понятно, что эти существа не могут летать. Может, оттого они ни разу не посмотрели на него?

Кроме них встречались и четвероногие существа, которых Он видел и раньше. Видя их, Он вновь испытывал чувство восторга, потому что стал именно тем, кем стал, и что его крылья не стали когтистыми лапами, грозящими гибелью.

Устав от впечатлений Он нашел теплый поток ветра и решил немного подремать. Но едва Он закрыл глаза, как увидел, что сородичи непохожие на него гоняться за тем, кто похож на него. Но преследователи не играли с ним, они были чем-то очень рассержены. И гнали его к земле! Закон запрещал этого делать!

Он испугался за судьбу собрата, но приставать к преследователям не решился. Уж слишком грозны они были, и их крики таили в себе ненависть.

Они гнали его, не давая возможности подняться к небу, не взирая на его крики о помощи. Гнали до тех пор, пока обессиливший беглец не коснулся земли. Лишь когда он скрылся в густой траве, преследователи, торжествующе засвистев, разлетелись в разные стороны.

Его собрату больше не подняться к небу – это знали все, и потому никто не смог бы ему помочь, даже если бы откликнулся на зов о помощи, который еще долго доносился с земли.

Он умчался прочь с этого места и стороной облетал скопления непохожих на него сородичей. Он стал их бояться.

К вечеру его собратьев стало меньше. Собратьев, так как представителей другого пола, среди непохожих на остальных просто не было.

За ночь тревоги дня были забыты и с утра, как обычно, началась счастливая, безмятежная жизнь. Но продолжалась она недолго…

Неожиданно какая-то сила собрала над его головой небольшую группу непохожих на него сородичей. Он попытался скрыться от них, но они неотступно следовали за ним. И их с каждой минутой становилось все больше.

Он спрашивал их, издавая тревожные свистки, старался понять, чем Он разгневал их, но они лишь угрожающе стрекотали, вселяя в его сердце безумный страх.

И вдруг они разом погнались за ним. Все происходило так, как это случалось с его собратьями. Они гнали его к земле. Они хотели его гибели! Но за что?

Страх придал ему сил. Он даже не кричал, не звал на помощь, понимая бесполезность этого зова. Никто не придет ему на помощь, так же, как и Он не приходил на помощь несчастным. Он был один и был обречен.

Он совершал рискованные виражи и обманные трюки, отчаянно стараясь избежать преследования, или прорваться через тучу сородичей к солнцу, с каждой неудачей все больше ощущая свою обреченность. Он не хотел опуститься на землю – все его сознание сопротивлялось этому, но силы иссякали. Он уставал, а его сородичи, казалось, совсем не чувствовали усталости.

Земля уже была близко. Даже слышался шорох желтеющей травы и шелест зеленых листьев деревьев.

Преследователи подавляли его волю злобным стрекотаньем, и даже стали пикировать на него, толкая лапами. Он был не такой как они – может, в этом крылась причина их ненависти?

И вот уж его грудь коснулась ветвей кустарника – не хватило сил увернуться. Очередной сильный толчок в спину, и Он почти падает…

Собрав остатки сил, отчаянно в последний раз Он рванулся к небу, задыхаясь от недостатка воздуха, и даже крикнул, заставляя себя побороть усталость. Он не хотел умирать!

Кто-то стукнул его в голову, затем толкнул в спину, и Он, перестав бороться, камнем упал в траву.

Минуту спустя преследователи улетели.

От удара о землю на некоторое время Он потерял сознание. Очнувшись, ощутил беспомощность и всю безнадежность своего положения. Сердце разрывалось от тоски, когда Он взглянул на небо и увидел в нем своих сородичей: тех, кто непохож на него, и тех, кого ждала такая же страшная участь. Его тело болело от ушибов и молило об отдыхе. Он осторожно огляделся, ожидая чего-то страшного, что прервет его жизнь. Затем зашевелился, но ничего не происходило. Его сердце постепенно перестало быстро стучать, оно успокоилось. Сделав несколько шагов, Он понял, что ходить гораздо труднее, чем летать. Цепкие когти зацеплялись за травинки, и Он падал, а крылья и вовсе казались такими длинными и тяжелыми, что с трудом помещались на спине.

Послышался приближающийся шум. Он замер…

– Уланд! Уланд! Иди скорее сюда! Смотри! Я нашла его!

Уланд подбежал к сестре с опаской глянул в сторону родителей, которые, кажется, ничего не заметили.

– Тсс… – он приложил палец к губам. – Не кричи.

Уланд осторожно раздвинул траву и увидел того, кого гнали к земле черные стрижи. Это был стриж, но… белый. Стриж увидел подошедших к нему существ, и решил, что сейчас произойдет что-то страшное. Страшнее чем-то, то как с ним обошлись его сородичи… Он попытался бежать, но разве сбежишь от ловких рук Уланда.

– Кто это? – тихо спросила сестра, удивленно рассматривая белую птицу.

– Стриж, – ответил брат.

– Покажем маме и папе?

– Ни в коем случае! – запротестовал Уланд. – Нельзя, мы можем их напугать.

– Это плохая примета? Стрижи ведь черные, а этот белый, так?

– Да, плохая примета. О том, что черный став белым, упал с неба, наши родители не должны узнать, понимаешь?

Винессия кивнула и дотронулась пальчиком до головки стрижа. Он испугался еще больше и стал вырываться из рук.

– Смотри, у него такие коготки… Он такой славный! А что мы с ним сделаем?

– Отпустим.

– Но он не умеет летать.

– Это он с земли взлететь не мог, крылья у него длинные – мешают. Я его подброшу, и он взлетит.

Уланд позволил сестре еще раз погладить птицу и подкинул ее к небу.

Освобожденный стриж тут же замахал крыльями и умчался прочь от земли.

– А почему этот стриж белый? – спросила Винессия, когда эту птицу невозможно стало разглядеть на синем небе.

– Не знаю. Но одно ясно, черные стрижи его ненавидят.

– Уланд! – услышали они голос отца. – Помоги мне набрать хворост для костра.

– Иду! – откликнулся Уланд и обратился к сестре: – Чур, про стрижа молчок!

– Я уже не болтушка, – заверила Винессия.

– Смотри, дети – Стрельцы исполняют свои обещания.

– Я помню.

***

Он взлетал все выше и выше. Безмерное счастье вновь охватило его. Он жив, свободен, и небо вновь стало его домом!

Черные стрижи, увидев его, удивленно пересвистывались, им не понять каким образом ему удалось спастись. Кажется, они были не только удивлены, но и еще больше разозлились.

Белый стриж чувствовал настроение своих сородичей, но твердо решил, что они не заставят его больше коснуться земли. Он хочет жить!

Когда на землю опустилась ночь, и небесные жители уснули, белый стриж не спал. Он был взволнован, и раз за разом переживал свое приключение на земле. Он вспоминал теплые руки существа, державшего его, и понимал, что ему необычайно повезло, ведь многие его собратья по цвету по-прежнему оставались где-то на земле.

Далеко внизу горела яркая звезда, почти такая же, как вверху. Она была маленькая, и все время изменяла цвет, тогда как верхние оставались неизменны – это горел костер. Он то затухал, то разгорался, когда в него подкидывали хворост.

Дети спали в спальных мешках, а Росс и Глора еще долго сидели обнявшись. Они смотрели на огонь, на яркие звезды и тихо разговаривали.

– Любимый, так здорово, что мы выбрались на природу, – сказала Глора.

– Да, свежий воздух, ночь, звезды… – согласился муж. – Но у меня такое чувство, будто ты хочешь мне что-то сказать, но с чего начать не знаешь. Угадал?

– Угу, – Глора немного растерялась.

– Говори, я слушаю. Я пойму: мы ведь всегда понимали друг друга.

– Я думаю, уйти ли нам одним или собрать всех на внеочередное собрание.

– О чем ты? – Росс делал вид, что не понимает супругу.

– Не притворяйся, ты все прекрасно понимаешь.

– Но третьей-то приметы нет. Зачем же всех беспокоить?

Говоря это, Росс знал, что скрывает от нее правду. Когда он осматривал место, выбранное для пикника, то наткнулся на двух мертвых белых стрижей, и словно иголка кольнула сердце – вот она третья примета! Через птиц Боги посылают им свою весть, так как они всегда считались существами, имеющими незримую связь с Богами. Третья примета тоже связана с птицами. Черное став белым, упало с неба.

Росс сбросил трупики птиц в реку, протекающую недалеко, и тщательнейшим образом осмотрел местность. Жена в это время готовила место для костра и выкладывала вещи и продукты из машины. Дети играли.

Росс надеялся скрыть правду от жены.

– Есть третья примета! Я нашла белого мертвого стрижа! Он белый, тогда как стрижи обычно бывают черными, и он оказался на земле. Все сходится!

– Это всего лишь совпадение. Стриж – альбинос, даже среди них такое бывает.

– Нет, не совпадение!

– Давай, сделаем так: если завтра мы найдем еще одного белого стрижа – это уже не будет совпадением. И мы назначим внеочередное собрание, хорошо?

– Хорошо, – успокоилась супруга.

«Они не должны найти ни одного белого стрижа! Я встану раньше всех и осмотрю все вокруг, – решил Уланд, слышавший их разговор. Хоть они и говорили почти шепотом, но общий смысл беседы был ему ясен. – Они не должны их найти… не должны! Я проснусь раньше всех и…».

Теперь Уланд заснул по-настоящему.

Глава 3 Внеочередное собрание

Уланд сдержал слово данное себе. Он проснулся за час до рассвета и лежал, открыв глаза. Спать не хотелось.

Небо постепенно начало тускнеть, а звезды стали терять свою яркость. Начинался новый день.

Уланд все лежал. Он не спешил покидать тепло спального мешка. Было еще недостаточно светло, чтобы начать поиски стрижей, если они есть. Во всяком случае, лучше удостовериться, что их нет.

Родители и сестренка продолжали спать. И по расчетам Уланда ближайшие часа четыре, они не проснутся, так что часа за два он сможет спокойно осмотреть все вокруг от реки и до дороги, ведущей к городу.

Уланд, не торопясь, мысленно досчитал до ста и начал выбираться из мешка. Холодный утренний воздух пробирал до костей. За ночь выпала обильная роса. Она блестела на траве и намочила спальные мешки спящих. Уланд усмехнулся, вспомнив, как огорчился отец, обнаружив, что вспешке они забыли взять палатку. Но возвращаться не стали: понадеялись на водонепроницаемость и теплоизоляцию спальных мешков. Что ж они вполне оправдывали свои характеристики.

Он осторожно вытащил обувь, спрятанную под пленкой, и одел. Через открытое окно машины достал свитер. Вскоре он был готов отправиться выполнить задуманное.

Уланд подошел к этому делу со всей ответственностью. Никакая кочка, ни какое дерево или куст не остались без внимания. Каждый метр земли был осмотрен. Он реагировал на каждый шорох, доносившийся с земли, но в основном это были мыши и лягушки. Ни одного белого стрижа: ни живого, ни мертвого.

Наконец, он вернулся. Озябший и промокший Уланд забрался в мешок и съежился, стараясь согреться.

Он радовался, предчувствуя, что родителям не удастся найти ни одного белого стрижа. А это значит, что не обнаружат они третью примету и не случится ничего страшного. Чего именно не случится Уланд не понимал, но решительно был против любых перемен, которые могут произойти в их семье.

Неплохо было бы поспать часок другой, но спать не хотелось. Он лежал без движения с закрытыми глазами и вспоминал многочисленные ночные сновидения, виденные им в последнее время почти каждую ночь.

Главным героем в них был он сам – Уланд – в образе матерого черного волка. Но волком он был не один. Рядом с ним была волчица – его сестра? – задавался он вопросом. Но ответа не находил. Почему ему и Винессии снятся такие странные сны? Что за женщину, одетую в длинную белую шубу и того же цвета шапку и муфту, они охраняют? Ее лица он не видел, но таилось в ней что-то до боли в сердце знакомое, родное.

Почему он часто видит во сне отца? А недавно, охваченный безумной яростью, он вдруг напал на него и повалил в белый снег. Затем наступил огромной лапищей ему на горло и, рыча, оскалил клыки… Что же было дальше? Он убил его? Кажется, нет – глаза отца остановили его. В них не было страха. В них было что-то другое…

Размышления Уланда прервал отец. Он зашевелился и стал вылезать из своего мешка. Он явно осторожничал, и это показалось Уланду очень странным. Украдкой Уланд стал следить за отцом и пришел к выводу, что тот собирается куда—то идти. Едва отец скрылся за деревьями, как его сын вылез из мешка, и направился за ним, соблюдая расстояние и максимум осторожности.

Странно, но его отец стал делать то же самое, что и он проделывал час– полтора назад. Росс тщательно осматривал метр за метром. Без сомнения, он искал стрижей.

«Зачем? Показать их матери или наоборот?»

Озадаченный этим вопросом, Уланд прекратил слежку и пошел назад. Вдруг он замер, услышав всплеск воды, и оглянулся. Отец стоял на берегу реки и смотрел в воду.

«Что он бросил в реку: птицу или камень? Похоже, камень. Здесь стрижей нет, я все проверил. А если упустил, не заметил? Уже поздно…».

Отец долго не возвращался. Стало уже совсем светло. Запели песни птицы и неуверенно запиликали на скрипках озябшие кузнечики.

Уланд начал беспокоиться. И лишь услышав, приглушенные травой шаги, облегченно вздохнул.

Росс возвращался, неся в руках охапку чуть влажного хвороста. Стрижей он не нашел, а насобирал хворост, чтобы не вызвать подозрений у жены, если она уже проснулась.

После ночной беседы с Глорой, он решил, во чтобы то ни стало проснуться раньше нее и отправиться на поиски птиц. Он возвращался уверенный, что их нет. Она должно быть скоро забудет о них, и их семейная жизнь войдет в прежнюю колею. У нее не будет повода для беспокойства и страхов. Он обо всем позаботился.

Уланд наблюдал за отцом сквозь ресницы и вдруг решил, что ему все-таки удалось найти птиц или хотя бы одну, и теперь он прячет свою находку в кармане куртки, собираясь показать матери. А он – Уланд – не хотел этого допустить. И если ему придется залезть к отцу в карман, чтобы скрыть правду, он так и поступит!

Уланд заворочался в мешке, изображая просыпающегося. Затем начал медленно из него вылезать, сонно потягиваясь, и направился к отцу.

– Ранняя птаха, что не спится? – спросил отец.

– Уже выспался, – ответил Уланд и подумал: «Птаха – первое, что пришло ему на ум. Так и есть, наверно, нашел их, и они ему не дают покоя. В каком же они могут быть кармане?..».

– Замерз?

– Есть немного…

– Сейчас костер разожгем.

Росс стал рыться в карманах в поисках спичек.

– Я кажется, спички в машине оставил, сбегай, принеси.

– Сейчас, – Уланд быстро нашел их и вернулся.

Вскоре костер запылал.

Уланду не сиделось на месте. Он беспокойно вскакивал и начинал ходить вокруг костра. Ему казалось, что мать вот-вот проснется, а он не успел стащить птиц у отца. И тот как нарочно, не хочет снять куртку.

«Да, мало шансов сделать это, и притом так, чтобы не застукали. Что делать? Что делать?».

– Что случилось, Уланд? Ты будто не в своей тарелке.

Уланд посмотрел в его глаза и понял, единственное, что ему остается – это уговорить отца не показывать птиц матери. Ему претила сама мысль о воровстве, а уж тем более о разбойном нападении, а он был на грани того, чтобы броситься на отца и попытаться отнять их силой. Трудно было представить, чем мог бы для него закончиться этот инцидент.

– На мне что-то не так? – забеспокоился отец и принялся себя осматривать. – Я опять что-то надел наизнанку?

– Не показывай их матери, – с трудом произнес Уланд.

– Кого не показывай? – не понял Росс.

– Птиц…

– Так… А теперь успокойся, сядь поближе и объясни толком, что ты имеешь в виду.

Уланд подсел ближе к костру, вздохнул и, не отрывая глаз от яркого пламени, сказал:

– Ведь ты же нашел белых стрижей, не так ли? Иначе зачем тебе пришлось так рано встать?

– А… – Росс на мгновение растерялся, но вскоре догадался в чем дело. – А подслушивать нехорошо.

– Я не нарочно, – признался сын.

– Ладно, не будем вдаваться в подробности… Из всего тобой сказанного я заключаю, что тебе тоже сегодня утром не спалось. Я их не нашел, а ты?

Уланд посмотрел пристально на отца. Он сомневался в правдивости его слов.

– Это правда?

– Ты не веришь собственному отцу? Поверь, если бы я нашел хоть одну белую птицу, я бы спрятал ее, как можно дальше от глаз твоей матери.

– В карман, – предположил Уланд.

– У меня там кроме пучка зверобоя ничего нет!

Отец вытащил траву и вывернул каждый карман, которых в куртке было не менее десятка.

– Убедился?

– Прости, я не хотел…

– Забудем. Так ты нашел птиц или нет?

– Нет.

– Значит, можно расслабиться. Если мы вдвоем их не нашли, значит и твоя мать их не найдет. Тсс… кажется, она просыпается, – и прошептал на ухо Уланду: – Я горжусь своим сыном!

Уланд смущенно улыбнулся.

***

Все произошло как-то неожиданно. Черные сородичи, только проснувшись, все разом погнались за белым. Но Он был не промах. Едва уловив опасность, рванулся ввысь. Все выше и выше. Лишь бы не позволить им оказаться над головой.

А их становилось все больше. Они слетались со всех сторон, и их зловещий стрекот слышался повсюду.

Дышать становилось все труднее. Так высоко Он еще не летал. Инстинкт подсказывал, что эта часть неба может быть не менее опасной, чем земля. А он не хотел умирать!

Преследователи знали, Он долго не сможет продержаться на такой высоте: ведь пищи там нет и воздуха мало. Черной тучей кружились они под белым сородичем и злобно сверкали на него черными глазами.

Стоило ему спуститься ниже, как они тут же надвигались на него, пытаясь догнать и заклевать.

Он паниковал и терял силы, упорствуя в напрасном желании уйти от погони. Все чаще ему мерещились теплые руки двуногого существа, подарившие ему свободу.

И наконец, решился… Он сложил крылья и полетел камнем к земле. Со свистом прорвался он сквозь тучу сородичей и успел заметить, как они растерялись, заметались, даже перестали злобно стрекотать, наверное, решив, что их жертва задохнулась, и теперь больше никогда не жить ей в небесном доме рядом с ними.

Земля приближалась, а белый стриж все падал, падал, падал… Но черные сородичи не спешили разлетаться, они хотели удостовериться, коснется ли он земли.

Стриж, заметив, что оторвался от преследователей на достаточное расстояние, расправил крылья и, издав торжествующий крик, исчез в белоснежном облаке. Ошеломленные сородичи застрекотали и бросились в погоню.

Какое-то время белому стрижу удавалось поддерживать расстояние. Он ловко прятался в облаках, словно растворяясь в них. Белый окрас перьев маскировал его от глаз преследователей, чем еще больше злил их. Сородичи и не думали оставлять его в покое. Среди преследователей к своему великому ужасу, Он обнаружил родных: сестру и брата. Они тоже хотели его гибели. Но что Он им сделал?

Погоня не могла продолжаться вечно. Кто-то должен был прекратить ее или сдаться на свою погибель.

Черным стрижам все же удалось изгнать белого из облаков и при малейшей попытке приблизиться к ним, они набрасывались на несчастного, стараясь толкнуть или клюнуть.

Вскоре белый стриж достиг верхушек деревьев, затем вынужден был опуститься еще ниже. Тут к стае черных сородичей присоединилось, несколько таких же, обуреваемых жаждой убийства. Они тоже гнали перед собой белого сородича. Только силы оставили собрата, и тот упал на землю. Было мало шансов остаться в живых после такого падения.

Потрясенный гибелью собрата, пока еще свободный белый стриж искал в себе остатки сил, чтобы избежать страшной участи, но все меньше их оставалось. Земля была так близко, что Он с трудом мог уворачиваться от веток деревьев и стеблей камыша. Свистящее хлопанье крыльев и злобное стрекотание смешивались с шорохом листьев и журчанием реки.

Как не сопротивлялся белый стриж, Он вновь оказался на земле. Сородичи, издав радостный клич, умчались прочь.

Едва Он пришел в себя, как услышал приближающийся шум. Высокая трава мешала определить источник звука, но интуиция подсказывала, что ему лучше взять «крылья в ноги» и попытаться спасти свою жизнь. Но сделать это было очень сложно: ноги путались в траве, и крылья, когда Он попытался ими взмахнуть, застревали между жесткими стеблями. Он спотыкался, упирался клювом в землю и вновь взмахивал крыльями, чувствуя, как от панического страха замирает сердце. А когда он увидел странных существ, окруживших его, и вовсе растерялся, не зная в какую сторону бежать.

Да, он видел этих существ, когда спасался от погони. С высоты они были почти незаметны на фоне желто-зеленого цветущего луга, а сейчас они казались такими высокими и страшными.

Стриж сделал отчаянную попытку уйти от них, и ему повезло: Он выбрался на песчаную поверхность, и с еще большим усилием заработал ногами. Странные существа не спешили его ловить. Они не сводили с него своего взгляда.

Неуклюже переваливаясь с боку на бок, Он вдруг увидел под собой зеленовато-черную воду реки и понял, что потерял опору под ногами. Теперь ему ничто не мешало расправить крылья, что Он и сделал, едва ощутив чувство падения. Он вновь обрел свободу!

Сделав круг над рекой и существами, наблюдавшими за ним, Он поднялся высоко в небо и исчез в белоснежном облаке.

– Назначим внеочередное собрание, – тихо сказала Глора, когда она и муж отошли от берега реки. Росс молча согласился с ней, признав всю бесполезность его и Уланда попыток отгородить ее от мучивших сомнений. Даже у него исчезли всякие сомнения насчет третьей приметы. Приходится мириться с неизбежностью.

На берегу остались Уланд и Винессия. Уланд хмуро смотрел на проплывающие по воде листья, а его сестра пыталась сдержать слезы.

– За что они хотели его убить? – спросила она брата, смахивая с ресницы слезу.

– Уже не имеет значения… Больше они не будут его обижать.

– Почему?

– Я так думаю… Теперь перестань хныкать и давай похороним стрижа, которого дала тебе мама.

Винессия вытащила мертвую птицу из кармана.

Уланд был расстроен, что ему не удалось предвидеть такой поворот событий. Никто не ожидал, что к ним чуть ли не на головы упадет мертвая белая птица, которую заставили упасть на землю черные сородичи, с криком пронесшиеся над ними.

Мать первой тогда вскочила и подбежала к стрижу. Она была очень взволнована и бледна. Руки ее мелко дрожали, когда она осторожно поднимала птицу с земли, а ее взгляд уже был устремлен туда, куда мчалась стая. Белая точка, мелькавшая между ними, все ниже спускалась к земле, пока не упала.

Когда стая разлетелась, она передала птицу подбежавшей к ней дочери и подбежала к реке. Остальные последовали за ней.

Вторая птица оказалась жива, и ей даже удалось взлететь.

Уланд и отец тогда переглянулись, прочитав в глазах друг друга удивление, смешанное с сожалением: ничего не поделаешь…

Винессия переживала больше за гибель птицы, чем задумывалась над тем, к каким последствиями может привести это утреннее происшествие.

***

Дерки допоздна засиделся в своем кабинете. Было за полночь, когда, наконец-то, он оторвался от компьютера и облегченно вздохнул.

– Ай, да плут! – глядя на столбики цифр, произнес детектив. Больше он ничего не стал говорить, не без оснований полагая о возможности нахождения в его кабинете подслушивающего устройства. Дерки мог изобличить лжеца или застать врасплох преступника, заранее зная его мысли, но бороться с бездушными механизмами было очень сложно. Информация о новых достижениях в шпионской технике была скудной, засекреченной и стоило немало потратить сил, чтобы обезопасить себя от всяких случайностей.

Детектив поднялся с кресла и начал ходить по комнате, разминая затекшие мышцы.

Завтра состоится благотворительная конференция и «бомба», подготовленная частным детективом должна взорваться и открыть глаза акционеров корпорации «Золотое Дно» на деятельность совета директоров. Что ж его доказательства кое– кому очень не понравятся.

«Что будет… – усмехнулся Дерки, предвкушая предстоящее разоблачение. – И как они могут спокойно спать, когда за их спинами стоит сам Граф Калиостро?»

Затем детектив выключил компьютер, вынул флешку и положил ее в тайник. После этого подошел к зеркалу, взглянул на свое уставшее лицо и заметил приклеенный к зеркалу на скотч листок бумаги.

«Послание от Реги!», – сообразил он, сорвав его.

Послание гласило: «Дерки, дружище, закругляйся со своими делами. Завтра в полдень состоится внеочередное собрание Спасителей Миров. Мы все тебя ждем. Твой друг, Реги».

«Реги, Реги… Не мог бы ты по подробнее написать, что произошло? – Дерки забеспокоился, поняв, что случилось нечто важное. – Надеюсь, это не очередное похищение…».

Детектив решительно направился к выходу, по пути коснулся выключателя. Но прежде чем выключить свет, критически осмотрел кабинет. Он выработал привычку запоминать расположение вещей, находящихся в комнате, чтобы утром по малейшему изменению в их расположении, понять был ли здесь кто-нибудь во время его отсутствия. Несмотря на пуленепробиваемые стекла решетчатых окон и бронированные двери, запирающиеся на три замка, один из которых был с шифром, иной раз Дерки обнаруживал, что кабинет был кем—то посещаем. Даже возникали подозрения насчет потайных дверей, но он мог с уверенностью утверждать, что таковых не может быть, так как сам лично занимался обустройством кабинета. Каждая досочка, каждый кирпичик стены – все абсолютно были им много раз обследованы – особенно, когда он рьяно принимался отыскивать подслушивающие устройства.

Леди Кармен, так он ласково называл женщину, живущую рядом, была тайным охранником его офиса. Она всегда сообщала детективу, кто, когда и зачем приходил в его отсутствие. Все подозрительные люди запечатлевались в ее памяти как на пленке фотоаппарата. Она всегда приносила кофе с печеньем, если заставала Дерки на работе, и наводила порядок из самых бескорыстных побуждений. Она восхищалась им и доказывала это всеми доступными для ее немолодого возраста средствами. Но если случалось, что вспешке он забывал закрыть дверь офиса, то она делала это сама. Отличить была в кабинете леди Кармен или кто-то еще детектив мог без труда. Даже сейчас в такое время она вряд ли спала и уж точно знала, что, если детектив задерживается так долго за работой, значит, скоро грядет сенсация. Эти моменты радовали ее больше всего на свете, и помогать Дерки она считала смыслом своей жизни.

Выключив свет, Дерки на мгновение задержался у двери, замечая, как глаза привыкают к темноте, в которую погрузилась комната. Лунный свет проник в окна и желтоватой широкой дорожкой добежал до ног частного детектива.

Дерки вышел, приглушенно звякнув ключами, и принялся закрывать дверь. Далее он направился в свою квартиру, находящуюся двумя этажами выше. Как обычно его мозг был напряжен. Он вслушивался в тишину, нарушаемую эхом собственных шагов, стараясь узнать, не сторожит ли его очередной наемный убийца, подосланный кем—либо, у кого на пути возник частный детектив по кличке Граф Калиостро – неуловимый и беспощадный борец с преступностью.

Все вокруг было спокойно. Соседи мирно спали, и если бы Дерки постарался, то смог бы прочесть их сонные разговоры, то есть мысленные беседы с тем, кого видишь во сне. Но он давно перестал этим заниматься – занятие довольно интересное, но слишком утомительное.

Прежде чем войти, Дерки тщательно осмотрел дверь своей квартиры. Придя к выводу, что на ней нет следов, говорящих о чьем-то желании проникнуть в его жилище – даже волос, который он прилепил к проему двери, оказался не тронутым – Дерки набрал номер кода и, дождавшись знакомого щелчка, открыл дверь. Сразу у входа он включил свет и осмотрелся.

Сложна и смертельно опасна жизнь человека, если за его смерть назначена кругленькая сумма. И при этом сумма эта растет с каждым новым разоблачением или очередным промахом наемника.

Дерки нравилась его работа на грани жизни и смерти. Ему казалось, что он неуязвим и потому с ним не было телохранителей. Если бы он их завел, то скорее беспокоился бы не за себя, а за них. А так он рисковал лишь своей жизнью.

В квартире как будто все в порядке, но это только казалось… Рядом с телевизором лежала видеокассета – раритет для современности, которой здесь не должно было быть.