Текст книги "Долг из прошлого"

Народ в КПЗ, такая же алкашня, как и он сам, ржут над ним.

Марина вздохнула, улыбнулась своим воспоминаниям. Много чего было, мемуары писать можно. Звонок Герыча вернул в действительность.

Два амбала подошли к Герычу, взяли под руки, молча кивнули. Понял, дёргаться бесполезно. Посадили в машину. Привезли на его же дачу. Сердце сжалось от страха. Кто сказал, что бояться стыдно? Стыдно показывать страх, а бояться не стыдно, это нормально, это инстинкт самосохранения.

– Ну что, Герыч, топи баньку. – говорит один. А второй из багажника достаёт сумку, а оттуда: – Смотри, какой тебе подарок Колчак приготовил. – и разворачивает длинную пышную юбку.

– Вы… чего… это? – дыхание сбилось. Страшно, очень страшно. Что собираются делать?

– Ну как чего: на выбор. Хочешь, евнухом станешь, хочешь, девочкой, ну или просто по яйцам пройдёмся. В любом случае, в штаны не влезешь. Так как? Что выбираешь? – подходят. – Иди, топи баньку… – пауза. Наблюдают. – Или говори, что за подружка, у которой Марина остановилась.

Умереть, прямо сейчас, чтобы не знать, что над телом твоим глумятся. Герыч наверно поседел тут же. Лицо точно состарилось. Жить хотелось, и не сойти с ума. Что выживет, не сомневался. А вот что выдержит боль, не съедет с катушек… Достал телефон, набрал номер:

– Прости меня, Марина…

Глава 6. Сим–карта

– Прости меня, Марина…– повторил Герыч. Голос дрожал. Он слушал тишину. Самому было противно от предательства, но очень хотелось жить. Он понимал, что встреча Марины с Коровкиным – идеальный вариант для всех. Он не беспредельщик. Тем более что сейчас слишком много людей знало о том, что он её ищет. Значит, она не рискует ничем. Ну или почти ничем.

–Герман, ты в порядке? – вдруг раздался её обеспокоенный голос. – Ты не один? Рядом сам или шестёрки?

– Второе, – с трудом выдавил из себя Герыч. Во рту от страха пересохло.

– Сделай громкую связь. Я хочу с ними поговорить. Не боись, Герыч, хуже тебе точно не будет. Сделал? – Тон Марины тут же поменялся. – Слушайте, товарищи потомки! Герыча отпустите, а своему шефу передайте, что если хочет общаться со мной, так пусть и общается напрямую, без посредников… Пока я в зоне доступа. Адвоката не калечьте. Он ещё пригодится многоуважаемому Василию Петровичу, когда тот за решётку за преследование пойдёт. А статья тяжкая, на пожизненное тянет… – Герыч слушал этот бред, и его взгляд упирался в братков, у которых лица вытягивались все больше и больше. – А сейчас, ребятки, пылинки с адвоката стряхнули, кругом и шагом марш. Вопросы есть?

Они переглянулись. Потом один взял телефон из рук Герыча:

– Марина Вячеславовна, Василий Петрович просит вас к нему приехать.

– Ну это, конечно, замечательно, только когда, куда и во сколько мне не говорили. Давайте так, сейчас перешлёте мой номер Коровкину, и если он успеет связаться со мной в течение пяти минут, будем считать, что ему повезло. Ну а если не успеет, я буду вне доступа. И Герыча бесполезно будет пытать. Он всё равно не найдёт… Время пошло, ребятки…

Марина отключилась.

Коровкин сидел на совещании, когда увидел сообщение с пометкой «срочно». Но отлучится никак не было возможности. Быстро глянул, что переслали ему контакт Марины. Что ещё было написано, не успел прочитать. Теперь мысли убежали далеко из этого кабинета, туда, за сопки, в то время, когда ему было… В общем, больше сорока пяти лет назад. Ему было пятнадцать и всё ещё можно было исправить. Наверно можно было, но кто мог тогда сказать это колючему подростку. Но ведь тогда он ещё и представить не мог, что однажды встретит Марину. И… ну, сложись его судьба по–другому, так разве встретил бы он её?

Совещание закончил на автомате. Потом пришлось ещё пару сотрудников послушать. А сам думал лишь о том, скорей бы все ушли. Наконец остался один. Не спеша, как бы боясь спугнуть мгновение или обмануться в ожиданиях, наконец разблокировал экран. Прочитал сообщение, посмотрел на часы. Прошло почти два часа. Набрал телефон, но механический голос сообщил, что абонент находится вне зоны обслуживания. Запустил руки в волосы, пытаясь успокоиться. Опять ускользнула.

– Привет, – набрал он другой номер. – Виталий, можешь мне по номеру установить, где находится абонент? – продиктовал номер. Замер в ожидании.

Ответ пришёл неожиданный. Абонент находился… у него в здании. Огляделся. Вышел. Позвонил на пункт охраны. Нет, не было никого. Что за чертовщина?

– Василий Петрович, вам просили передать письмо. – секретарша Любочка, красивая как все секретарши, обаятельная и сексуальная, невероятно сексуальная, подала запечатанный белый конверт без адреса, с одной только надписью: «Коровкину В.П.» и подпись. Эту подпись он знал наизусть. У него сохранились все постановления, вынесенные ею. Эту закорючку он когда–то разрисовывал. Сейчас все его внимание было сосредоточено на этом белом конверте. – Ещё что–нибудь? – Любочка призывно качнула бёдрами. Вот уже третий год она секретарша и любовница по совместительству. Коровкин – щедрый мужик. Пользовался ею по полной, но под венец не звал, беременеть не давал. Такое положение нельзя сказать, чтобы устраивало молодую красивую женщину. Но она терпела. Не устраивала истерик. Нет, устраивала. Только после первой же истерики ей указали на дверь. Проглотила свою гордость и осталась, ибо поняла, что на её место десять кандидаток, не меньше.

Коровкин зашёл в кабинет. Сердце билось, как бешеное. Что в конверте? Ему вдруг стало смешно от того, что у него дрожат поджилки как у пацана перед первым свиданием. Открыл… Вытряхнул. На ладонь упала сим–карта. Вот и всё. Оборвала все нити. Прошёл к столу. Хотелось от гнева смести всё разом. Досчитал до десяти, успокоился.

Рука потянулась к телефону. Ответил верный Сальник. Без него Коровкин как без рук. Именно Сальник охранял его бизнес, именно благодаря советам Сальника сегодня его имя произносят с благоговейным трепетом, его уважают и бояться. А эта важнячка… Не уважает, не боится. И ведь зацепила! Чем? Наверно своей непокорностью. С ней он почувствовал себя мальчишкой, который пытается привлечь внимание понравившейся ему девочки. А эта девочка упорно не хочет его замечать, да ещё и издевается над ним.

– Сальник, Марина опять ушла из–под носа. Прислала мне сим–карту. Теперь даже номера нет. Что с Герычем делать?

– Герыча оставь в покое. Марина же тебе правду сказала, такими темпами, и он тебе как адвокат понадобится. А она… Смотри, сегодня она ни на чем не могла уехать. Направь своих людей на вокзал, пока не сядет в поезд, не трогай. Слишком много народу знает, что ты охотишься за ней. Исчезнет сейчас, к тебе сразу придут искать. Не трогай пока…

Марина активировала вторую симку. Как хорошо, что она не выбросила её когда–то и поддерживала в рабочем состоянии. Вот и пригодилась.

Летний воздух приятно обнимал. Софья пошла домой, готовить ужин. А Марина решила прогуляться по городу. Ноги сами привели её к тому дому, где она жила когда–то. Дом стоял на середине подъёма. Перед домом на выровненной площадке стояли гаражи. А над гаражами заросший травами склон. Выше шла дорога. Она поднялась на склон, уселась на корточки и не видела чёрный джип, который проехал по дороге.

– Василий Петрович, важнячка около своего бывшего дома сидит на траве. Брать?– Джип затормозил на площадке, скрытой лиственницами.

– Не надо. Только наблюдение.

Из дома выходили и заходили люди. Дом белый как снег с голубыми вставками. Снег и небо. Два чистых цвета. Вот окна квартиры, где она жила когда–то. И ей вспомнился почему–то тот вечер, когда она мерила свою комнату шагами, металась как дикий зверь в клетке. Ей хотелось вырваться наружу. Она сжимала кулаки, зажимала голову руками, подходила к окну, снова отходила, а тот стоял и ждал… Стоял и ждал… А она… Она запретила себе выйти. Ибо знала, что разреши себе сейчас, и снова будет его игрушкой.

Ей было двадцать, когда первая любовь накрыла с головой как волна. Она задыхалась от счастья. Но скоро, очень скоро волна схлынула. «Прости прощай, так получилось!» И всё. Казалось, что выкачали воздух из лёгких, хотелось умереть, чтобы он страдал… Хорошо, что были друзья. Настоящие друзья, которые и день и ночь находились рядом тогда. Она не думала, не беспокоилась об их самочувствии, она купалась в собственном горе. Когда слова стали до неё доходить, друг сказал: «Ну, умрёшь. А ты уверена, что он узнает? Ну узнает, а будет ли он страдать от этого? Пусть лучше страдает, когда узнает, кого упустил!» Уцепилась за эту мысль. Именно тогда некрасивая робкая неказистая девчонка решила отомстить мужскому полу за разбитую первую любовь. Но не сразу пришло осознание собственной значимости. А тогда… тогда она пыталась вырваться из плена собственного горя. Мозг придумывал сценарии. И ничего лучше, как нарисовать красивого умного богатого взрослого мужчину не придумал.

И она встретила его, Рафика. Рафик на пятнадцать лет был старше. Он знал, что и как надо говорить, как надо вести себя с наивными девочками без опыта отношений с противоположным полом. У него была крутая по тем временам красная семёрка [автомашина ВАЗ 2107]. Высокий, красивый, властный. Он не оставлял ей времени думать, сам решал: куда идти, чем заниматься. Встречал с занятий, отвозил к подругам. Если сам не мог забрать, давал на такси деньги. Однажды она поздно возвращалась домой от подруги. На такси не поехала. Шла и о чём–то думала. Вздрогнула, когда услышала затихающий шорох шин. Раздался голос Рафика: «Быстро в машину!» Села. Оказалось, что он не один. Его друзья с ней поздоровались. О чём–то переговорили на чужом языке. Они приехали в незнакомое ей место. Друзья уже вышли из машины и зашли в дом.

– Выходи, приехали. – голос Рафика звучал холодно.

– Не пойду. – зуб на зуб не попадал от страха. – Куда привёз? Что делать будешь? – всё–таки она знала его ещё не очень хорошо, а друзей вообще впервые видела. Кто знает этих кавказцев, что у них на уме.

– Я тебе сказал на такси ехать, ты не послушалась. Посидишь, подумаешь, пока я освобожусь. Заходи в дом.

Всё оказалось не так страшно. Относились с уважением. Она – девушка Рафика. Ни взгляда косого, ни слова худого. Домой привёз и предупредил, что если ещё раз ослушается, накажет. Она чувствовала себя двояко: и страшно, и волнительно. Чувствовала себя с ним как за каменной стеной. Но побаивалась его. Он медленно, шаг за шагом, день за днём привязывал её своей властью. И наступил тот день, когда она сдалась и подарила ему свою девственность. Было радостно и стыдно одновременно. Она мечтала, чтобы муж был первым и единственным. С этого момента она начала мечтать о свадьбе. Представляла, как ей буду завидовать: он идеал мужчины, мечта женщины. А он продолжал ткать свой кокон, обволакивая её, приучая к своему вниманию и заботе, к своим деньгам и своей власти. И вдруг хрустальный шар рассыпался, когда ей сказали, что он женат, и она не единственная его любовница. Не верила. Как такое может быть, ведь фактически он занимал все её свободное время? Спросила, про жену спросила. Про любовницу не стала. Оказалось, что женат. Не стал врать. Не стал оправдываться. Просто констатировал: «Да, женат, но тебя это не должно волновать. Ты моя женщина.»

– Круто! А я замуж хочу. Я детей хочу. – заявила она. А в голове пульсировало: «Бежать от него, бежать…»

– Непослушание? – голос прозвучал тихо и жёстко. От него побежали мурашки по телу и возбуждение одновременно. А он прижал её голову к своей груди, губами касался мочки уха: – Если ты меня не будешь слушать, я тебя накажу. Ты хочешь этого? – И поцеловал. Его мелкие нежные поцелуи заставляли звенеть тело.

Марина улыбнулась, вздрогнула, как будто волна воспоминаний пробудила сладострастный момент. Сердце сладко ёкнуло. Никогда больше она не испытывала такого коктейля из страха и возбуждения. Ей и в голову не приходило спросить, как он мог её наказать. Но чувство опасности пьянило. Никто так её не возбуждал, как Рафик. Было в нём что–то магическое. А может потому что первый. Нет, она не была в обиде на него за тот обман. Но в тот момент чувство горечи наполнило рот: она не станет его женой.

Девушка Марина понимала, что должна вырваться из этой сладкой паутины. А если забеременеет, что тогда? Мать–одиночка от кавказца. Слава пойдёт: и ей достанется и родителям. Нет, любви не было к Рафику. Была привязанность. Сильная привязанность противиться которой не было сил.

Рафик уехал в командировку. Это позволило вздохнуть Марине. «Я вернусь и заберу тебя на всю ночь. Я подарю тебе целую ночь удовольствия… – шептал он в тот последний вечер. В их последний вечер. Они лежали на белых простынях в чужой квартире. Его смуглая рука лежала на её белоснежном животе. – ты подаришь мне сына. Или дочку. Я отвезу тебя на Кавказ. Там ты будешь под опекой моих братьев…»

– А ты? – Марина плавилась под его ласками.

– А я вернусь сюда. У меня работа. Я буду туда приезжать… – страстный умелый поцелуй пронзил конвульсиями тело девушки.

– Ты разведёшься? – спросила она.

– Нет, и это не обсуждается. Я просил тебя уже не раз, чтобы ты не трогала тему моей жены. Или ты хочешь с ней познакомиться? – и он больно сжал запястья у неё над головой. Предупредил: табу, не трогай, иначе будет больно.

Она всё решила для себя. Она вырвется из этого круга. Она не хочет быть любовницей. Она не хочет быть содержанкой. Игра слишком затянулась.

Он вернулся, как и обещал:

– Я жду тебя в машине. Спускайся. Я хочу тебя…– его голос выползал из телефонной трубки и заполнял собой пространство.

Дышать становилось тяжело. Как под гипнозом, она взяла куртку, ключи… холодный металл вернул в действительность. Она решила бросить его, значит, надо бросать сейчас, пока нет никакой беременности. Потом будет поздно. Закрыла дверь на ключ изнутри, повесила куртку, включила в комнате фонарики, и стала мерить комнату шагами… Металась как дикий зверь в клетке. Ей хотелось вырваться наружу. Она сжимала кулаки, зажимала голову руками, подходила к окну, снова отходила, а он стоял и ждал… Стоял и ждал…И она это видела через стекло. А она… Она запретила себе выйти. Ибо знала, что разреши себе сейчас и снова будет его игрушкой.

Излечение было болезненным. Она раньше уходила, раньше приходила домой, изменила привычки. Делала всё, чтобы не попадаться на глаза.

Однажды к ней приехал знакомый, чтобы она помогла ему с курсовиком. Они только сели работать, когда раздался телефонный звонок: «Марина, если ты не спустишься, поднимусь я. Ты меня достала своим упрямством.»

– Почему ты не оставишь меня?

– Потому что я твой первый и последний мужчина. Ты моя женщина. – он звонил с уличного автомата.

Марина подошла к окну. Увидела, как он прошёл к машине. Облокотился. Смотрел на её окна. Мимо прошла женщина, её взгляд зацепился на Рафике. Это было видно по тому, как она поворачивала голову по мере того, как шла.

Марина обратилась к сокурснику, попросила сыграть роль её парня. Юра был хорош собой. Пусть он не был столь импозантен как Рафик, но девочки с курса пищали от него. Избалованный женским вниманием, он отдыхал душой с Мариной: она не вешалась ему на шею, не пыталась попасть к нему в койку. Они общались, пили чай, смеялись и вместе работали над курсовиком.

Они вышли на улицу. Юра остался около подъезда, скрестил руки на груди, осмотрел Рафика с головы до ног. Марина, как кролик к удаву на ватных ногах подходила к Рафику.

– Прости… Я встретила другого. – она боялась поднять глаза, ибо знала, что не посмеет противиться. Сядет в машину и всё начнётся сначала.

Юра подошёл неслышными шагами. По–хозяйски положил ей руку на плечо. Другую руку протянул Рафику, представился:

– Прости, друг, так получилось, но она выбрала меня.

Рафик ошеломлённо посмотрел на этого наглеца. Ему, великому и неподражаемому, какой–то юнец поставил подножку. Но Юра не дал одуматься, он поцеловал Марину в макушку, и шепнул: – Прощайся и пошли домой. – сказано это было таким хозяйским тоном, что Марина подчинилась:

– Прощай. Не ищи меня больше.

Вот и всё. Потом Юра отпаивал её чаем и спрашивал, а может, не надо было рвать отношения. Ещё целый месяц Юра честно исполнял роль парня Марины: он провожал её до дома из университета, задерживался у неё, чтобы вместе работать над проектом. Рафик видел, что молодой человек каждый вечер оставался у девушки. Ему хотелось проломить голову сопернику. Но… Рафику нужна была его женщина, женщина, которая кроме него не знала других мужчин…

Марина грустно улыбнулась. Интересно, а как бы сложилась её жизнь, если бы она ни отшила тогда Рафика. Через несколько лет, когда она уже была «По особо важным» она случайно встретилась с Рафиком на рынке. «Заходи, пообщаемся!»– и назвала адрес.

И там, сидя у себя в кабинете, глядя из–под опущенных ресниц прищуренных глаз на бывшего «хозяина» она задавалась вопросом: «Что такого было в нём, что не позволяло ей уйти?»

Рафик чувствовал, какая сила и уверенность исходила от этой женщины. С годами она стала краше: появились женственные формы, голос приобрёл оттенок снисходительности.

– Знаешь, у меня умерла жена. В тот год, когда мы с тобой встречались. У неё был рак. Я не хотел тогда говорить тебе. У мужчин любимая песня: «Прости, жена болеет». Я любил тебя. А ты меня променяла… Кстати, а почему ты не вышла за него замуж? Почему вы расстались?

– С кем? Юра всего лишь помог мне тогда уйти от тебя. Он был просто другом. Рафик, Рафик… Со мной надо было честно. А ты: «Увезу, накажу…» Напугал ты меня… Но всё равно спасибо тебе за тот урок.

Она усмехнулась, тряхнула головой, как бы отгоняя воспоминания. Почему–то подумала о Коровкине. История повторяется. Он хочет сделать её своей женщиной… Сердце весело застучало. Какой ещё пятидесятилетней женщине так может повезти: появляется неугомонный рыцарь, который добивается её руки и сердца? Прям история для подростков. Адреналин тонкой струёй влился в кровь. Встретиться не встретиться… Марина была на распутье. А если после встречи вся интрига исчезнет. Нет, пусть останется недосказанное, но будоражащее кровь, воспоминание. Пусть лучше так, чем разочарование.

Глава 7. Отъезд

На перроне было шумно. Вот он, Герыч, перекатывается с пятки на носок, потирает довольно руки. Наконец–то он вздохнёт спокойно. А то с первого дня, как на минном поле. Наталья Кузьминишна или Наташа, улыбается. Стирает слезинку, когда теперь ещё встретятся. И встретятся ли… Кирилл Кириллович, солидное брюшко не отрастил, каким был поджарым, таким и остался. Софья, она тоже пришла. Ну а как же без неё? Это у неё Марина столовалась в последнее время. Открывают шампанское. Пена взмывается вверх! Разливают по пластиковым стаканчикам, как это было двадцать пять лет назад, когда все были молоды и полны сил.

– Мариша, а Мариша, с Колчаком–то попрощалась? – это опер, Ромка. Вернее, сейчас он начальник уголовного розыска, Роман Петрович. А тогда был просто Ромка! Они вместе в засаде были…

Марина тогда была ещё только начинающим следователем. Интересно было всё. Сидеть в кабинете и перекладывать бумажки не хотелось. Вот она и напросилась с операми в засаду. Ромка взял под свою ответственность.

Подозреваемого дома не было. Марина с операми сидели в машине, которую спрятали за пригорочком.

Холодно. Час прошёл, второй пошёл. Вечер скрывает от взгляда дома. Начинает падать снежок. А они все в машине сидят. Байки травят, чай из термоса пьют. Вдруг открывается задняя дверь машины и заглядывает щупленький мужичонка:

– Вы, наверно, ко мне, так дома надо было подождать. Замёрзли, пади.... – вот так засада.

У Марины потом рука не поднималась, чтобы мужика задержать. В кабинете опера наседают: «Мы не будем его больше искать! Марина, два месяца искали! Два! Отпустишь, он опять в тайгу уйдёт!».

Марина рыдает. Первое задержание. Боязно, вдруг невиновный. За дверью жена мужика рыдает. И дело надо расследовать, и человека жалко. Начальник следствия зашёл, уговорил. Хороший мужик, умный.

Вот и он сегодня на перрон пришёл. Уже не начальник, на вольных хлебах адвокатом работает. С такими, как Коровкин, предпочитает не связываться. Сердобольный слишком, малолеток защищает, считает, что этим ещё можно помочь.

На всю жизнь Марина запомнила его слова:

– Камера, не санаторий. Прежде чем закрыть человека, подумай, а достоин ли он такой милости.

А тогда…

В общем, собрали срочно тогда совещание: начальник розыска, начальник следствия, она и опера, работающие по делу. Порешили, что за десять дней управятся. И правда, управились. Марина спала буквально на работе, оперов загоняла. Но за десять дней всё сделала и дело направила в суд, а мужика на подписку отпустила.

– Марина, ну так как, Колчак–то в курсе, что ты уезжаешь? А то смотри, разнесёт к чертям весь город, как в гражданскую. – похохмил Ромка.

Марина тут же представила Колчака с шашкой наголо и на коне.

– Не знаю. Я ему не докладывалась. Он вроде как отстал. По крайней мере, после того как симку сменила, не беспокоил. Может понял, что детский сад это всё.

– Не такой он мужик, чтобы вот так вот руки опускать. – Ромка почесал подбородок. – Он же, знаешь, сколько девок к себе привозил. Привезёт и оставит, а они сами как могут так и выбираются. Говорят, что проверял охранную систему, можно ли от него сбежать.

– И ему это с рук сходило? – Марина отхлебнула шампанское. Закусила шоколадкой.

– Сходило, – Герыч нервно покрутил головой. – Такое ощущение, что дуло к затылку приставлено. Увидят, что я с тобой тут прощаюсь, точно пристрелят. Слушай, что ты там забыла в своей Тили–мили–трямдии? Оставайся, а?

Действительно, что забыла? Дети выросли, разъехались по городам. Семьями ещё не обзавелись, но в одиночестве время не проводят. С мужем разошлась. Хороший мужик, добрый, понятливый. Только пресно с ним ей. Слишком пресно. После Рафика так никто и не смог зажечь искру. Вышла замуж, потому что надо было выходить. Вот и вышла за того, кто сильно любил. Да и сейчас любит. Ждёт, хоть и разошлись. А ей не хватало этой искры. Пока дети росли, вроде всё ничего было. А как выросли, так и понеслась душа в рай. Адреналина не хватало. Изменять мужу не хотела. Поэтому и развелась, чтобы по–честному. Правда, на сторону тоже не очень повело. Не было такого, чтобы сердце ёкнуло.

– Работа, любимая работа. –усмехнулась. Юристом в компании, сидит, бумажки перекладывает. Вот весело, аж исхохоталась вся. Возраст возрастом, а желание быть на коне и с шашкой не пропало.

«Заходим, пассажиры, заходим!» – молоденькая проводница в униформе звонким голосом созывала в вагон. Около входа столпились люди.

Вот женщина на огромных каблуках пытается втащить необъемный чемодан. На ней сиреневый костюм и короткая юбка. Когда она подняла ногу и поставила на ступеньку, мужики склонили голову и дружно произнесли: «О–о–о–о».

– Старые развратники! Седина в бороду, а они туда же. – засмеялась Наталья.

– Это мы–то развратники. Ты на свою подругу лучше посмотри. Хвостом покрутила, мужика в стойку вогнала и убегает, трусливо хвост поджав… – Герыч развёл руками. Опять обернулся. Нет, не такой Коровкин, чтобы упускать то, что ему принадлежит. А он в ресторане чётко озвучил: «Моя женщина». И ему всё равно, что у неё разрешения никто не спросил, а хочет ли они быть его женщиной.

Подразнить – подразнила, но стать чей–то собственностью не захотела…

Марине досталась верхняя полка. Кроме неё в купе была ещё пожилая пара и эта странная красотка на каблуках десятисантиметровой высоты. Карабкаться на свою полку Марине не захотелось, и две женщины остались стоять у окна в коридоре.

– Давай знакомится, Таисья, – сказала красотка.

– Давай, – Марина представилась, осматривая спутницу. Красотка ей по возрасту в дочери годилась. В последнее время она замечала за собой, что всех молодых людей она видела либо детьми, либо внуками.

– Далеко? – у красотки был красивый голос. Золотистые волосы убраны в шишку. Она уже сняла каблуки, и теперь на ногах были тапочки–вьетнамки. Таисья успела переодеться в лёгкие спортивные бриджи и футболку. Трикотаж обтягивал накаченную фигуру девушки.

– Далеко,– ответила Марина. – Ты спортсменка? Каким видом занимаешься?

– Рукопашный бой. – что–то в тоне красотки не понравилось Марине. То ли высокомерие, то ли предупреждение.

Ближайшая станция была примерно в полутора часах езды. Поезд замедлил обороты. За окном расстилалась дивная картинка, словно возврат в прошлый век: здание станции, построенное в шестидесятых годах, салатовые стены, рядом выбеленная скульптура горниста. Вдоль путей асфальт. За асфальтом растут берёзы. Под ними сидят бабушки и торгуют какой–то снедью.

– Пошли, прогуляемся. Поезд стоит двадцать минут. – предложила Таисья.

– Ну что ж, пошли. – молвила Марина. Вагон вывалился в тёплый пряный вечерний воздух.

– Пирожки, капустные, мясные, картофельные… Покупайте пирожки!

–Семечки, кому семечки!

– Пиво, холодное пивко! – наперебой кричали торговки.

Марина подошла к бабушке, торговавшей ранетками. Она купила целый мешок и только собралась отходить, как при развороте уткнулась в грудь мужчины. Вернее, перед глазами возник чёрный пиджак, а над ухом раздался голос:

– Марина Вячеславовна, вы арестованы. – ей ткнули красной корочкой.

– Так, стоп, стоп, стоп. Дайте–ка корочки рассмотреть, молодой человек. – хитро улыбнулась, головку слегка наклонила, пальчиками наманикюренными документик взяла. И… опс, сфотографировала. Нажала на отправку, но не успела. Мужчина сжал одной рукой запястье, второй рукой забрал телефон.

– За что вы её, сыночки? – бабушка боязливо глянула на мужчину.

– Аферистка она. Аферистка. Хорошего человека кинула. – и обратился к Марине, – следуйте за мной.

– Не верьте ему, бабушка. Муж развод не даёт, вот и хотела сбежать. Так он своих церберов натравил. А где тут милиция, я быстренько ему мозги на место вставлю. – и она сделала шаг в сторону, но уткнулась в другого мужчину.

– Марина Вячеславовна, давайте без глупостей. Мы же… – и мужчина показал наручники.

Поезд дал гудок. Марина метнулась к вагону, но мужская рука крепко взяла за предплечье, а чужой подбородок почти упёрся в ухо: «В машину, и без глупостей».

– У меня вещи там. – показала она свободной рукой на отходящий поезд.

– Вещи в машине. – услышала она голос Таисьи.

Камешки шуршали под ногами. Три крепких мужчины и две женщины направлялись в двум джипам с тонированными стёклами. Марина оглянулась. Бабушка собирала свой узелок. Прошёл последний поезд. Следующий только утром. Базар сворачивался. Народ расходился не спеша. В спину почувствовала лёгкий толчок. Поднялась в салон.

– Василий Петрович, всё в порядке. Мы выезжаем. – пассажир переднего сидения отчитался перед шефом.

Глава 8. Похищение

В лесу сумерки сгущаются быстро. Фары прорезают наползающую темноту, оставляя по бокам корявые таинственные существа.

Марина откинулась на спинку сидения. Справа и слева по амбалу, впереди: водитель и тот, кто отчитался о проделанной работе. Всего четыре человека. Или целых четыре человека на одну слабую женщину. Впереди ехал первый джип. Она время от времени поворачивала голову назад, чтобы посмотреть, нет ли позади ещё одной машины. Усмехнулась. Как это? Всего две отправлены на её похищение. Непорядок.

В хороших боевиках Марина должна была сделать «хук» и бежать. Все нападавшие разбиты, а она, теряя сознание, запрыгивает на ходу в невесть откуда взявшийся вертолёт, скидывает пилота и уверенно добирается до родимых пенатов. Но это не боевик и не киноплощадка, и даже не операция по обезвреживанию особо опасных преступников. Повторных дублей не будет. Спецназ за деревьями не прячется.

Марина решила, что не стоит дразнить зверя и делать «хук». Что выиграет, если сделает «хук»? Предположим, побег получится. А дальше? Куда ночью бежать среди лесов? Правильно, прямо в чащу, чтобы не нашёл тебя никто: ни друг, ни враг. Зато вполне может повстречаться медведь, которого достала девочка Маша. Вряд ли после Маши медведь будет рад встрече с человеком. Не стоит испытывать судьбу.

Марина откинулась на спинку и закрыла глаза. Вдох, выдох, вдох, выдох… Всё должно быть соразмерно, поступки тоже. Она была не из трусливых, но разумно опасалась за свою неприкосновенность. За жизнь… нет, за неё она как раз и не опасалась сейчас. Не было повода. Ну и в самом деле глупо оправлять два джипа к чёрту на кулички для того, чтобы привезти её и казнить.

Паника, великое слово «паника», способное погубить целую толпу. Паника, на её счету тысячи жертв. Паника… Нельзя позволить ей взять над собой. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Если паника победит, мозг перестанет соображать. Паника – спутница страха, но страх мудрее. Именно страх даёт адреналин и толкает выжить, заставляет молниеносно принимать решения. Паника парализует или же, наоборот, заставляет хаотично двигаться, затаптывая и толкаясь. Страх – двигатель прогресса, саморазвития, поиска новых решений. Паника – разрушитель самосознания. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Паника начала отступать. Да, давненько так Марина не «веселилась».

Итак, похитили. Как уже решила для себя Марина, убивать не собираются. Пока едут ничего с ней не случится. Её должны доставить в целости и сохранности к Коровкину. Значит, доставят. Можно покапризничать:

– Хочу какао. Купите мне какао на ближайшей заправке. – оттопырила мизинчик, заправила прядку за ухо, выпятила нижнюю губку.

– Таисья, купите даме какао на ближайшей заправке. – пассажир с переднего сидения передал по телефону.

– Я в туалет хочу. – глаза сощурила, улыбнулась, провела языком по верхней губе.

– Хочешь, сходишь, под нашим прикрытием. Останови машину. – обратился он к водителю. Мы дамочку до кустиков доведём.... – приколист.

– Что, прямо здесь? А здесь неудобно.

– Стало быть – потерпишь.

– А если нет?

– Таисья, купи дамочке памперсы… – ну это уже совсем наглость. План с заправкой не удался. Впрочем, этого и следовало ожидать.

«Телефон забрали. На улицу не выпустят. Ладно, расслабимся. Что дальше? Для чего украли? Для выкупа?», – перебирала в уме варианты.

Она уже вышла из того возраста, когда деньги надо было копить. Сколько той жизни осталось? Можно и на себя родимую тратить: на красивую одежду, вкусную еду, поездки к друзьям. Так что взять с Марины, в общем–то, нечего. Дети сами на ногах стоят, сами зарабатывают, да ещё и родителям иногда подкидывают. Но в списках Форбса не числятся. Нет, выкуп тоже отпадает. Что тогда? Какой долг из прошлого?

«Ладно, пока с Коровкиным не встречусь, не узнаю», – подумала женщина.

От нечего делать Марина представила, как Коровкин бегает и предлагает выкупить её у него, а она сидит на шее и погоняет. Своих запасов небогато, спонсора нет. Вот он даёт объявление в газете: «Продам бабушку для сексуальных утех».