Текст книги "Долг из прошлого"

– Марина, вали тихонько отсюда. Колчак планы на тебя имеет. Наталья будет ждать на перекрёстке улиц Голубичной и Брусничной. Утром с ней ко мне на дачу приедете. Там Колчак не найдёт тебя. Сегодня из города уже никак. Сама знаешь, он у нас тупик.

– Да поняла уже, Герыч. Отвлечёшь его, чтобы не видел.

На стол принесли бутылку шампанского. Подарок от Колчака. Мужчина улыбнулся своей обаятельной улыбкой. Марина увидела, как по ней снова заскользили острые взгляды девчонок. Завидуют. Не понимают, как такой мужчина мог впечатлиться старой курицей.

Марина открыла сумочку, достала лист бумаги, что–то написала, вложила деньги, сложила вчетверо, положила под тарелку.

– Света, давай потихоньку двигать отсюда. Такси подошло.

– Ты когда вызвать успела? – Света немного опьянела от шампанского. Тревога стала уходить. Хотелось ещё остаться, танцевать, пить.

Но Марина быстро подхватила Свету под руку, потащила к выходу. Герыч не давал Колчаку обернуться. Что–то рассказывал и жестикулировал. Народ танцевал, толкался. Разноцветные огоньки прыгали по танцполу. Света пыталась задержаться, но Марина упорно пробивалась вперёд. Вышли, увидели машину. Марина оглянулась. Около двери стояли амбалы, точно из бригады Колчака. Охранники. Они не обратили на неё никакого внимания.

Вечер подходил к концу. Народ стал рассасываться. Колчак посмотрел на счёт:

– А где за тот столик? – спросил он, а нехорошее предчувствие зашевелилось в душе.

– А дамы расплатились и уехали. – официант отошёл на пару шагов, видя, как наливается шея Колчака.

– Я же сказал, что я плачу. Почему мне не сказал, когда собрались уходить. Я тебе говорил… – когда Колчак был в гневе, его голос понижался.

– Я… Они… Я… не знаю… когда … ушли… Я … пришёл… в деньги… в листочке… с подсчётом… под тарелочкой… – конечно же, парнишка видел спешный отход дам. Слышал и перепалку Колчака с незнакомкой возраста его бабушки. Он и сам не понимал, как Василий Петрович мог запасть на даму в возрасте. Пусть даже шикарную даму, но ведь рядом столько стильных девочек.

Вот всегда она так. Нет, не уйдёт Мариночка в этот раз, не на того напала. Да, Коровкин нынче не в криминале, но связи остались, да и бояться его по–прежнему. Колчак вышел на улицу, спросил у охраны кабака, на чём уехали эти дамы: он успел их сфотографировать. Хорошо, что есть влиятельные друзья. Он разослал фотографию и велел доставить её к нему в любом виде. Своих друзей направил к Светлане, так, для проформы. Понимал, что не настолько глупа Марина, чтобы к Светлане ехать. Но к кому? Бывших коллег в городе осталось немного, одноклассников ещё меньше. Завтра же он установит все её связи. Нет, не выпустит её из своего города.

Глава 4. На даче

– Наташа, вы зря так вскипишились. Не сделает мне ничего Коровкин. – Марина стояла около окна и смотрела на ночной город. Наташа расстилала диван в гостиной. Домочадцы уже спали.

Звонок Герыча напугал Наталью. Герыч буквально шептал в трубку. Из сказанного она лишь поняла, что Марину на эту ночь надо куда–то спрятать. Ничего умнее, как привезти к себе она не додумалась. Нет, Коровкин к судье домой не заявится. Но никто ему не запретит поджидать свою добычу около подъезда. И не предъявишь, не угрожает в открытую. Всё на уровне интуиции. Может, поджидает опасность, а может, и сами себе накрутили.

Договорились, что эту ночь у Натальи, а завтра днём Герыч соберёт всех своих на даче и решат, что делать. Только… Нет, Марина не из тех людей, чтобы опасность в уголке пересидела. Ей же приключений на пятую точку искать захочется. Вон как глаза заблестели, когда опасность почуяла. Словно охотник на след волка вышел. А Коровкин ещё тот жук. Знает, чем её завести можно. Да… Тюрьма – это устный справочник про следователей: у кого какие сильные и слабые стороны.

Наталья пожелала спокойной ночи и вышла. Марина так и осталась у окна.

Комната утопала во мраке, лишь по потолку ползли тени. Проехала машина с мигалкой. Сердце бывшей важнячки сжалось от какой–то грусти. Вот и она когда–то давно, будто было это в прошлой жизни, также спешила на вызов, туда где боль и страх. Было ли ей страшно?

Она всю жизнь боялась смотреть фильмы про трупы, от вида крови ей плохо было. А тогда на труп отправили. Только–только начинала она. Мороз на улице. Во дворе девяностые рулят. Милиция по минимуму финансировалась. Из дома нёс кто что мог: бумагу, ручки. Фотоаппараты без плёнок, эксперты с пустыми чемоданчиками. А преступность росла с немыслимой скоростью. Зарплату платили, только за то, чтобы на работу человек пришёл. Старые кадры уходили, набирали молодняк: брали всех, у кого был хотя бы техникум. Вот и набрался костяк из ветеринаров да актёров.

Марина – одна из немногих, кто с юридическим в милицию пришёл. На гражданке можно было в разы больше юристу заработать. Азарта захотелось. Спасибо родителям, могла себе позволить работать в удовольствие, не думать о деньгах. В те времена заступал на сутки, а сдать дежурство мог через тридцать шесть часов. Работы много – народу мало.

В ту ночь дежурный решил, особо не мудрствуя, направить молодого милицейского следователя на труп. Вообще–то, прокурорские должны были ехать. А вдруг не криминал, а вдруг не убийство, а тяжкие со смертельным исходом. Да чего там гадать, нет лишнего бензина гонять машину туда–сюда.

Марина не упиралась. Труп так труп. Правда волновалась, чтобы не выдать, что крови боится, что трупов раньше не видела. Приехали. Зашли в комнату в общежитии. За столом сидят два мужичка, оба пьяненькие, один плачет, говорит: «Я жену убил, приревновал вот к нему…» – показывает на собутыльника. Сам убил, сам и милицию вызвал. И такое бывает.

В комнатке аккуратно, чистенько. Тогда многие спивались: работы не было, денег не было, просвета не было. Многих девяностые подкосили.

Смотрит Марина, лежит на кровати женщина. Будто спит. Серый свитер, синие спортивки. Лицо спокойное. Нож торчит, прямо в сердце. Прямой удар, поэтому и крови нет. Марина даже засомневалась, умерла ли. А трогать нож нельзя, кровотечение может открыться. А вдруг и в самом деле живая, а вытащишь нож и этим убьёшь.

Осмотр сделала, пошла по этажу, свидетелей искала. Возвращается, а в дверях здоровый мужик стоит. Марина–то маленькая, щупленькая, стрижка под мальчика, шубейка коротенькая. Она под руку мужику и нырнула, чтобы в комнату прийти. А он своей огромной ладонью ей в лоб упёрся и назад выталкивает со словами:

– Детей уберите отсюда.

Марина и пискнет:

– Я не ребёнок, я следователь. – и лезет под его рукой, а он не пускает. Потом повернулся, посмотрел и спрашивает:

– У нас что, теперь детсадовки в следствие идут? Ты школу–то закончила, а?

– Я университет заканчиваю. Я недавно работаю…

В это время прокурорский следователь появился. Посмотрел на ту работу, которую сделала Марина, вздохнул: «Мда, если так и дальше продолжишь, долго не продержишься.»

– Так плохо всё?– покраснела девушка.

– Да нет, слишком скрупулёзно. Я тоже по первости таким был…

Ранее–ранее утро. Ещё роса лежит на траве. Лёгкая утренняя прохлада. Речка отливает жидким золотом. Герыч уже на даче. Постарался из города уехать, пока Коровкин его за жабры не схватил. А что? От того всё можно ожидать, некоронованный король. Не знает, что такое «нет». Ему всё дозволено. И терпят. А почему терпят? Богатый он, и город часто к нему за помощью обращается. Вот и смотрят сквозь пальцы. Беспредела нет, и на том спасибо.

Герыч уже и воды натаскал воды баню. Начал колоть дрова.

Ближе к обеду стала собираться компания: бывшие следователи, следователи девяностых. Те, выстоял в то непростое время, кому угрожали и кто не раз под охраной ходил. Кого пытались подкупить, но кто не продавался. Идейные подобрались. Прям как герои из книжки.

Не говорил он им, что Марина приехала, пусть сюрпризом будет. Но… Не успел приехать первый, как сразу вопрос:

– Ну и где наша красота неземная? Показывай гостью. Только не говори, что не ради неё нас собрал.

– О ком ты? – да, мастерски Герыч научился играть. Адвокат должен быть актёром в жанре соло.

– Да ладно, с шести утра Коровкин телефон обрывает. Смотри, – и показывает СМС сообщение. Ну Герыч даже читать не стал, сам такое получил. Требовал Коровкин сдать немедленно ему Марину.

Наталья с Мариной приехали, когда уже шашлык жарился, а банька протопиться успела. Запах жареного мяса и банного духа переплетались косичкой и уносились далеко на соседние участки. Хорошая была банька у Герыча, знатная. Одно волновало хозяина, чтобы Колчак собственной персоной не заявился.

– Мариша, тебе бы замереть здесь пару тройку деньков. Колчак вчера официанта чуть на фарш не перемолотил. Охране своей выписал. Сегодня всю ночь около дома Светланы его люди спали. Лютует он. Он своих расставит на всех дорогах, вокзале. Сама знаешь, из города только лесами незаметно можно выйти. Он пока не сообразил, что мы с тобой в одной упряжке. Хорошо ты меня перед судом выставила. Я потом исходился гневом праведным. Но предупреждение всё равно прислал. Все наши получили.

Марина только хвостом махнула, улыбнулась.

– Ладно, Герыч. Ну, найдёт так найдёт. Убить не убьёт. Изнасиловать не изнасилует… Ну, зацелует до смерти, так ведь не страшно. – На Марине длинный сарафан, до земли. На плечи курточка накинута.

– А чего так уверена, что не изнасилует. – Кирилл помнил, как они начинали вместе служить. Ох, и остра на язычок была Марина. Ни бога, ни черта не боялась. Огрызалась со всеми. Никакой субординации не соблюдала. Все прощали ей. Прощали за дар её, за интуицию. Следаком была от бога. Взять того же Колчака, ведь всё рассказал, сам. А сколько бились с ним до этого.

– Так сама отдамся. А чего? – и захохотали все дружно. – Нет, ну что я, девочка, что ли? Убудет? А так, может, и неинтересно станет ему.

– А чего скрываешься тогда? – это Коля, то же из бывших. На пенсии сидит. Как выслужил положенное, сразу вышел на пенсию. В охрану банка подался. Так и служит сутки через трое. Работа непыльная. – Мариш, поделись секретом. Ты замуж девочкой выходила? – всё тот же Коля. Они ещё тогда в перепалку вступали. Ходили слухи, даже предложение её когда–то делал. Так или нет, не знает никто. Коля молчит на эту тему, а Марина и подавно.

– Ну уж точно не мальчиком. – в этом она вся. Поговаривали, что был у неё дядечка серьёзный, который и сделал ей протекцию. Только не верили в это следаки. Видели, как пахала она без выходных и проходных. Жила на работе. Любой мог подойти за советом. Ходячая энциклопедия.

То ли запах шашлыка дополз до города, то ли банный дух, но так или иначе, остановился около дачи Крузер. А оттуда красивый, такой весь холеный, молодой мужчина вышел. Огляделся, провёл рукой по волосам. Сверкнул на солнце болт.

– Эй, народ, а где хозяин. – голос приятный.

Позвали Герыча. Вышел. Улыбка натянулась на лицо. Но глаза остались настороженные.

– Макс, – Герыч улыбается, под локоток берёт и от компании в сторону уводит. Будто дело у них важное. Но гость головой вертит, явно уходить не хочет. – Ну чего тебе, Макс? Выходной у меня. Видишь, с друзьями собрались. Давай завтра приезжай, решу твою проблему.

– Ну и я вам не помешаю. В баньке приехал попариться. Я буду тихий как мышка. – Наглый товарищ. А глаза так и бегают. Не хочет уезжать.

– Герыч, сын, что ли, твой? – откуда она появилась? И главное, зачем? Наталья сразу, как Крузак увидела, увела Марину на речку.

– Да нет, клиент мой. По делу приехал… Вот… – Герыч развёл руками. – Да уже уезжать собирается…

– С чего бы это? – Марина подошла поближе. Заглянула в лицо. Улыбка хитрая–хитрая. Лиса лисой. – Малец, давай знакомиться. – И подаёт руку. Пальчики тонкие, на пальчиках колечки. Ровно семь. Она всегда семь колец носила. Маленькие, аккуратные, с бриллиантиками, но мелкими. Не любила крупные. Вроде и украшение, но в то же время скромненько. Только на указательном левой руки малахит в серебре.

Следователи устроились поудобнее, как в зрительном зале. «Марина на охоту вышла. Посмотрим, не потеряла ли сноровку наша богиня–Диана», – пересмешками переговаривали. Затаили дыхание.

Макс, как заколдованный, руку подал, пошёл за ней. А она идёт, одной рукой сарафан приподнимает, чтобы не наступить на подол. Другой – руку Макса держит, большим пальцем поглаживает. Голова вполоборота. Нижняя губа слегка прикушена. Ещё стона не хватает и самая что ни на есть сексуальная картинка. Подвела к бревну, которое скамейкой служило. Язычком губы облизала. Коллеги смотрят, пытаясь смешки скрыть. А Макс будто не замечает. Только глаза Марины видит. Она прямо не смотрит, всегда слегка наискось.

– А ты что за перец будешь? – усмехнулась.

– Метленко Максим, бизнесмен средней руки. – не сразу ответил.

– Я так понимаю, эта рука правая, та левая, а где средняя? Не вижу, покажи. Надеюсь, не там же, где бомбоубежище для мозга находится, в мешочке между ног? – засмеялась, отошла. Парень засмущался. Полез в карман, достал телефон.

Марина изящным движением руки телефон забрала: «У нас тут правило, без средств связи отдыхаем. Правильно, товарищи? Я его на приступочку положу. Поедешь домой, заберёшь! За знакомство выпить надо». – И пошла, покачивая бёдрами, к Герычу.

А Герыч уже шипит: «С ума сошла. Он же от Колчака за тобой.»

– Герыч, ты мне его помоги напоить, а потом мы Колчаку его вернём, тёпленького.

У Марины слава провокатора. По молодости спаивала только так. По приколу было. Сама не пила. Вот и сейчас, себе воду в рюмку, а ему водку. Подошла, ноготками по плечику мужчины пробежалась. Да ещё на брудершафт, за знакомство. Парень на пустой желудок как хряпнет… В общем, пошло – поехало. Пока Герыч баней занимался, Максим уже готовенький стал. Еле сидит. В баню пошёл. Парни его одного не оставили. Там бедняжку развезло по полной. Еле отдышался.

День остывать начал. Надо бы разъезжаться, а этого куда. А Марина сидит с телефоном и хохочет.

Василий разослал своих Марину поискать. Максима направил к Герычу, на всякий случай. У того дело было к адвокату. Вот заодно пусть и проверит, с кем тот время коротает. Все отзвонились, только Макс молчит. Вдруг под вечер приходит сообщение, слишком борзое для скромного начинающего бизнесмена:

«Я в деревне Брусничка, брусничку пью.»

На звонок не отвечает, только СМС очередное шлёт: «А твоя ничего баба, пьёт как лошадь, ржёт тоже. Сегодня не жди, у неё заночую.»

Коровкину будто кровь в мозги ударила. «Немедленно обратно. Посмей только тронуть её! Пожалеешь, что на свет родился!» А тот в ответ: «Я не трогаю её, она меня трогает.»

Герыч, как увидел переписку, так выхватил телефон из рук.

– Слышь, Марин, зря ты так с ним. Его же Коровкин теперь уничтожит.

– У вас тут средневековье какое–то, чес слово. Управы, что ли, нет на Коровкина?

– Вот ты живёшь в своей Тили–мили–трямдии и не знаешь ничего. Он его как бизнесмена уничтожит. Максик только на ноги вставать стал, и не без помощи Петровича. Он ему и так отработать должен за контракты да поставки, а ты так нагнула мужика. Так что теперь тебе ещё и от Максика бегать придётся. – Герыч затянул: – Усталость забыта, колышется чад…

– А она привычная бегать – гоготнул Кирилл. – Марина, помнишь, как мы тебя с трёх сторон окружили, а четвёртой – берёза была.

– Ага, помню. Только никак не могли решить, кто же целовать будет. – Марина вздрогнула от удовольствия. Возбуждение по венам пробежалось. Эх, пощекотала она тогда себе нервишки. Пригласила трёх следаков на свиданку одновременно, трёх неразлучных друзей. Хотелось посмотреть, как вести себя будут. А они возьми да объединись. Один ещё наручники притащил, мол, сейчас, руки за стволом сцепим и отомстим за всё. Струхнула в тот момент, но виду не показала. Пока они подходили да спорили, кто первый, рванула, ударив того, кто на дороге стоял, промеж ног. И побежала, как раз напевая эту песню. Вот видок был у всей компашки. Их потом долго в следствии называли Миледи и три мушкетёра.

– Ага, только Колчак делиться не будет. – икнул Макс. – Ты бы пошла к нему на повинную. А то ведь отымеет, да так, что мало не покажется. Ой, – и Макс прислонился лбом к стеночке, так плохо было.

– Прикольно! У нас тут судья, прокурор, адвокат и начальник следственной части, а также прочие специалисты, и мне при всех этих персонажей в открытую угрожают. Люди, я чего не понимаю?

– А того, Мариночка, ты не понимаешь ,– Герыч развёл руками, – что Колчак так сделает, что не докажешь ему ничего. И ведь заметь, не он угрожает, а от его имени. Но я согласен с Максиком. Ты бы встретилась на нейтральной территории. Даже могу подсказать, где обедает Петрович. Даже рядом могу посидеть…

– И канделябры подержать.... Нет уж, увольте меня от вашей милости. Разберусь сама как–нибудь. Не из пугливых, ты же помнишь.

Коровкин, уже и народ в этот посёлок направил. Да только нет там никого. Машина через пост не проходила. И вдруг пьяная рожа Метленко на экране. А рядом голос Маринкин, да такой звонкий. Вот шалава, бесит ведь, специально бесит! Где набрался–то помощничек? Василий Петрович из угла в угол прошёлся. Пожалел, что не в Средней Азии живём, где женщина слово сказать не может. Давно бы привёз сюда, сразу после суда. Не дёрнулась.

В город въезжали вереницей. Крузаком Марина управляла. Рядом Герыч, как безлошадный, сидел. Максим спал на заднем сидении. Открывали процессию Кирилл и Николай, замыкала Наталья. Подъехали к воротам, закрывающим въезд на территорию элитной многоэтажки. Охранник увидел знакомую машину, открыл шлагбаум. Из машины вышел Герыч, подошёл к охраннику, передал ключи от машины и попросил хозяина доставить по месту жительства. Марина в это время нырнула в машину Николая.

Коровкину быстро доложили, что машина Макса прибыла к дому. Хозяин приехал на трёх джипах. Поднялся, звонил долго в дверь, пока Максим её открывал.

– Где она?– спросил с ходу и как врежет под дых.

Макса тут же скрутило, будто внутренности разорвались. Руку выставил вперёд, будто защищаясь.

– Стой, – это права рука Коровкина, верный Сальник. – Стой, Петрович, не трогай его. Смотри, он никакой. Охранник сказал, что Герыч его в таком виде сдал. Вряд ли он что тебе сегодня скажет.

– Марина твоя бл…– прошептал Макс, вытирая кровь с губы. – Напоила как первокурсника… Ничего не помню… – и помотал головой.

– Где она? – проревел Коровкин.

– У Герыча ищи…

Глава 5. Страх

Герыч забыл, настолько это может быть страшно и больно. Вообще–то, он не из пугливых был. Бывший военный, прошедший горячие точки. И всё–таки… Коровкин пригласил его в ресторанчик перекусить. О том, что в ресторанчике есть подвальчик, куда Коровкин для беседы приглашает, знает весь город. Ничего страшного в этом подвальчике нет: просто закрытая от любопытных территория. Именно здесь заключаются все значимые контракты. Именно здесь происходят и разборки. Вот и Герыч сейчас сидит за одним столом с Коровкиным. Пока не больно, но уже страшно. Страшно, когда ты один, а по периметру стоят поджарые крепкие ребята – верные апостолы Колчака.

– Ну что, Герыч. – Коровкин откинулся на спинку дивана. Взгляд серых глаз замер на лице адвоката. – Ты же мне служить верой и правдой обещал. Или как?

– Василий Петрович, – юлит Герыч, – что значит верой и правдой. Вы меня на дело нанимаете, договор заключаете, и я работаю на вас, так же как и на любого другого. У меня свободная профессия. – старается не выдать волнение. И в то же время за бывших коллег переживает. Только трое могут считаться спасёнными: Кирилл, тот, что прокурор, Наталья, потому что судья, и Надежда, она же начальник следственной части. Остальные все на вольных хлебах, а значит, в клан неприкосновенных не входят. Взять ту же Марину: на кого она трудится? В каких рядах? Ведь о ней только–то ничего не известно, кроме, что замужем (а замужем ли?) и живёт в Тили–Мили–Трямдии (в самом деле там ли или в страну Лилипутию переехала, или на недельку до второго поселилась в Комарово?).

– Герыч, ты меня не нервируй. Кто врёт из вас двоих: ты или Макс? – и глянул на дверь.

Тут же послышался какой–то шум, топот, потом, как будто что–то тащили. Дверь распахнулась. В комнату, пошатываясь, вошёл Максим. Лицо его явно встретилось неоднократно или с чьим–то кулаком, или со стенкой. Но костюмчик чистенький.

– Так что, Максик, где ты так набрался, что лицо от асфальта не смог оторвать? – усмехнулся Коровкин. Максим попытался улыбнуться. Что тот ему пообещал? Сохранить бизнес или жизнь? Наверно бизнес. Вроде как Колчак по мокрому не значился никогда. Может и были за ним делишки, но о них можно было только догадываться.

– Герыч, знает он, что Марина вчера у тебя гостевалась. Что вы мне намешали? Помню только до третьей рюмки… Вы позволите? – и, не дожидаясь разрешения, плюхнулся на сидение.

– Да, была у меня. Все наши были. За встречу отмечали. А ты чего припёрся? Я тебя не приглашал. – Герыч умеет наезжать.

– Где она сейчас? – Коровкин так спросил, что у обоих душа оторвалась и в пятки спустилась. – Вот что, голубки, Максим, ты мне выручку за месяц в фонд благотворительности перечислишь за каждый день отсутствия Марины. Понял? Ты вчера должен был сразу сообщить, как её увидел, а не водку глушить. Свободен.

Максим попробовал возразить, но многообещающий взгляд Коровкина быстро пресёк попытку.

– Теперь ты, Герман Романович… Кстати, а почему Герыч? Давно хотел тебя спросить. Ты кушай, кушай, а то остынет. Тебе, непонятно когда, теперь кушать придётся.

– Так Марина когда–то назвала, так и прикипело. Все зовут Герычом. Петрович, не знаю я, где Марина. Мы вчера Максима доставили до дома. Я пока с охранниками разговаривал, она и сбежала…

– Сбежала, говоришь… В общем, посидишь у меня под охраной. С телефончика сними блокировку.

– Не могу, там же вся моя клиентская база… – Герычу кусок в горло не лезет. Знает, что такое у Коровкина сидеть. Клиенты были, кого Коровкин держал. Бить не бил, но от одних намёков становилось страшно. Неизвестно, осуществил бы обещанное или нет, но никто судьбу до конца не испытывал.

– Слушай, ты хочешь, я тебе покажу, что такое свободная профессия? Как насчёт баньки с горячими мужичками? А? Герыч? Или телефончик в обмен на… – Коровкин довольно растянулся. Он же недоговорил в обмен на что. Каждый волен думать в меру своей распущенности. Герыч не был распущен, но предположить худший финал мог.

– Василий Петрович, я же не сдаю контакты твоих людей. И другие этого не хотят. – попытался защититься Герыч…

– Значит, всё–таки банька… – в этот момент дзинькнул телефон. Коровкин прочитал сообщение, улыбнулся. – Герыч, ты в рубашке родился. – Набрал номер. – Не трогайте её, установите охрану. – махнул рукой адвокату, мол, пока «свободен».

Приближалось обеденное время. Солнце стояло в зените. Торговый люд присматривался к немногочисленным покупателям.

– Марина, мне всё кажется, что за нами ходят. – худощавая женщина выбирала помидоры. Это Софья, одноклассница Марины. – Дома тебе надо было остаться.

– Софья, а ты помнишь, как мы с тобой по пиву с осетриной страдали? – ответила на предложение остаться дома Марина. – Давай, вспомним молодость. Наберёмся пива и пойдём Колчаку Гражданскую войну объявлять? – Марина оглянулась. Нет, Софье не казалось. За ними уже с получаса два товарища, не скрываясь, следуют. – Понимаешь, мы сейчас можем всё что угодно себе позволить. У нас охрана из двух амбалов, – нарочито громко проговорила она. А, потом обернувшись, спросила: – Правда, мальчики? Какие молоденькие, прям в сыночки годятся. – хихикнула. – Соня, кушать хочется, аж под ложечкой сосёт. Пошли с тобой в хинкальную. – и, обернувшись к охране, – Сыночки, за мной. – руку подняла, пальцами щёлкнула.

В хинкальной пахло так, что слюнки начинали течь прямо с порога. Официант в национальной одежде горцев встретил гостей.

– Нам бы столик на четверых. – заказала Марина и обратилась к паренькам: – Мальчики, вы же покушаете с нами, или рядом слюной давиться будете?

– Марина, ты чего творишь? – прошипела Софья.

Она не была столь решительно настроена. То время, когда они бегали по дискотекам, а потом, пообещав и одной и другой компании прокатиться, быстренько сбегали вообще с третьей, уже прошло. Выйдя замуж, Софья остепенилась. И теперь её, в отличие от Марины, на приключения не тянуло, от слова «совсем». Она уже на пенсии, но продолжала трудиться. Быт затянул, стало привычным расписание: дом работа дом. Дети выросли, учились в университете. Спокойная, так сказать, ещё не старость, но уже и не молодость. Это Марину вечно что–то в зад тычет.

Марина не скромничала, за фигурой явно не следила. Набрала чебуреков. Парни, что присели рядом, решили, что и им бы надо перекусить.

– Ну что, пареньки, папашка–то ваш хорошо за охрану платит? Вроде большие и умные, а вынуждены за тёткой таскаться. Тоска смертная. Я бы не выдержала. – засмеялась.

Марина ела быстро. Не любила времени на трапезу тратить. Она ела, чтобы жить, чтобы летать. Сидеть над тарелкой и смаковать, это явно было не по ней. Софья держалась скованно. Мужчины ели не спеша, с чувством. Они сидели с краю. На все сто были уверены, что женщинам некуда деваться.

– Мальчики, мы в туалет. – Марина взяла Софью за руку.

Один из охранников встал, направился за ними.

– Мальчики, может, вы нам ещё и бумажку подадите подтереться? Дурью не майтесь. – парень покраснел, отстал, вернулся к столу.

Но до туалета женщины не дошли. Марина быстро вытащила Софья на улицу: – Пошли, пока не очухались.

– А заплатить? – Соня понимала, что Марина уедет, а ей здесь жить. Город маленький. Вряд ли ей простят «бесплатное» угощение.

– Ну вот они и заплатят. Не боись. Я их не приглашала к себе в телохранители. Давай, прокатимся куда–нибудь.

– А сумка с помидорами?

– Телохранители захватят. Ну или… куплю я тебе другие помидоры. Поехали.

Коровкин смотрел на фотографию Софьи. Эта женщина никогда не попадала в его поле зрения. Кто она, чем занималась? Не знали о ней и его люди. Да мало ли в городе таких, незаметных, которые не гуляют по ресторанам, не имеют дел с шумными компаниями. «Найти, узнать! Герыча сюда, быстро!» – гремел разгневанный глас. Опять эта женщина ушла, прямо из–под носа. Охрана хренова. Требовалось от них мягко направить её туда, где ждала его машина. Понятно, что не силой же вести по базару. Не средневековье. Подняла бы Марина шум, ничего хорошего из этого не вышло бы. Покушать они пошли… Неужели мозгов не хватило, что туалет – это возможность скрыться. Сумку, видите ли, с помидорами оставили. Вот теперь сидят и давятся этими помидорами. Эти съедят, другие принесут, чтобы на всю жизнь запомнили. Сказал же русским языком: с Марины глаз не спускать. Ага, вот и Герыч, второй раз за день приволокли. Показал фотографию Софьи. Герыч клянётся, что понятия не имеет, кто это такая. Дал время подумать, иначе обещал в баньку сводить. Лично попарит.

Марина с удивлением посмотрела на многоэтажки, которые выросли на месте барачного посёлка. Вспомнилось ей, как однажды, давным–давно, когда она была только начинающим следователем, её направили на «семейный» сюда, в один из бараков. Перед этим для усмирения «буяна» была направлена группа Патрульно–постовой службы. Это та самая, тогда ещё милиция, которая смотрит за порядком на улице.

Простому гражданину и в голову не придет, как, порой, рискуют патрульные своими жизнями. Они не следователи и не опера, и зарплата у них была значительно ниже «милицейской элиты». ППС в то время формировали из вчерашних солдатиков, которые в условиях массовой безработицы найти себе применение на гражданке не смогли. Главный бонус в этой неблагодарной службе топать по улице и в холод и в жару, под дождём и снегом, что платили зарплату, пусть небольшими, но деньгами, а не рельсами, шпалами или ваннами [В 90ые годы многие предприятия расплачивались с работниками вместо денег нереализованной продукцией: кто что выпускал.].

В общем, отправил её дежурный, предупредив, что ППС в помощь. Прибыв на место, Марина увидела две лопаты, рыдающего мужика, бабу с лицом цвета свёклы. А также… рослую девушку в форме ППС и небольшого щуплого паренька. Одновременно прибыла бригада скорой помощи.

– Значит–с так, дежурный нас направил сюда, когда мы уже сдали смену. Другая группа занята на других разборках. Никто не сказал, что мужик за бабой с ружьём бегал. Мы оружие сдать успели. Вот, лопатами пришлось от пуль отбиваться… – улыбнулась девушка–ППС. Она сегодня спасла жизнь и бабе, и коллеге да и себе. Каратистка. Не она бы, труп один был бы точно, а может и весь патронаж выпустил бы мужик. Только… это её работа. Никто за это не то что медаль на шею не повесит, даже премии не выпишет. Так, рутина, как будто каждый день лопатами от пуль отмахиваются.

Задача Марины как следователя: дело возбудить, осмотр сделать, мужика задержать, а главное – правильно ружьё изъять, вернее, протокол составить… Оружие и наркота: два проблемных состава. Сколько дел валилось только потому–то или подписи не хватает, или понятые не видели, или отпечатки смазанные… А какие понятые, если существовала реальная угроза для жизни посторонних? Наш законодатель того времени вообще приколист. То есть, вы на улице встречаете случайного человека и говорите: «Сейчас мы пойдём на изъятие наркоты или оружия. Вы должны быть рядом, чтобы всё видеть. Имейте в виду, что подозреваемый просто так сдаваться не будет, но мы будем искать, а вы должны все видеть…» Бред, да и только.

Вообще–то, Марина не любила «семейные». К счастью, они ей доставались редко. В основном, когда муж жену так приголубит, что ту в больнице с того света вытаскивают. И вот ведь что, никак не могла понять Марина, почему бабы такие дуры. По–другому не скажешь. Благоверный на х… таскает, об стенку головой бьёт: она сегодня в милицию звонит, а завтра мужа вытащить пытается. Да ещё детьми закрывается. Дура, одно слово. Не о детях думает, а вообще не понять о чём. Дети–то как раз и страдают.

С ППС–ницей, Ольгой её звали, Марина после того случая дружбу вести стала. Ольга рослая, красивая. Мужики на неё смотрели, а подойти боялись.

Вспомнилось Марине, как однажды услышала плач в дежурной части. Мужик рыдал. Подходит Марина к дежурному и спрашивает, что случилось. Дежурный и отвечает:

– Так подружайка твоя на семейный поехала. Этот герой, – показал он на мужика, – клиент наш постоянный. Его баба каждые пятнадцать дней сдаёт, четырнадцать из них пороги обивает, чтобы выпустили. В общем, он сначала своей бабе оплеух навесил, а потом решил на Ольге продолжить. Табуретом её встретил. Вот Ольга с табуретом этим самым в угол его и нокаутировала. Вот и причитает: «Ладно бы мужик, а то ведь баба. Понимаете, баба!»