Текст книги "Вход в рай 2"

Ева

К вечеру Ева добралась до некоего «Песково», она это поняла по дорожному указателю с названием населенного пункта. Судя по постройкам, это была небольшая деревенька. Последние пять часов пути трупов на улице стало заметно меньше, и Ева уже подумала не искать дом для ночлега. Но когда девочка в очередной раз в полумраке споткнулась о чью-то конечность, да так, что чуть не упала в слякоть из крови и мяса, она все же решила где-нибудь отсидеться до рассвета.

В сгущающемся мраке Ева увидела кого-то сидящего на корточках на дороге метрах в десяти. Девочка сразу поняла, что это один из них. Демон сидел, сложив перепончатые крылья за спиной. Подойдя к этому порождению ада, Ева замерла, рассматривая его морщинистое, практически человеческое лицо. Когтистые лапы создания лежали на чьем-то трупе ладонями вверх. Демон отрешенно смотрел вниз, абсолютно не реагируя на живого человека.

– Ты понимаешь наш язык? – спросила Ева, пытаясь заглянуть в опущенные глаза демона.

Создание по-прежнему не обращало внимания на девочку. Ева испытывала отвращение и брезгливость к этой бестии, но из любопытства прикоснулась рукой к покрытой редкими длинными седыми волосами голове существа.

«Холодный, – подумала Ева и отдернула руку, – холодный, потому что, наверно, неживой».

– Ты умеешь говорить? – спросила Ева.

Демон все так же неподвижно сидел, глядя в никуда.

Практически в кромешной тьме девочка добрела до какого-то жилого дома. Дернув дверную ручку, она поняла, что заперто. Окно возле двери было выбито, и Ева, не мешкая, залезла внутрь. Напрягая зрение, она кое-как разглядела большой, скорее всего обеденный стол со стульями, валяющимися на полу, раковину в столешнице и холодильник в дальнем углу. Без сомнений она оказалась на кухне. Из кухни вели две двери. Первая, очевидно, в прихожую, туда Ева должна была попасть, зайдя в дом с улицы, а вторая, куда девочка прошла почти на ощупь, в гостиную. Ева догадалась, что это гостиная, когда наткнулась на большой диван, с трудом различив его в темноте.

– Тут и отсижусь, – подумала она, стоя во мраке.

Ева села на мягкий тканевый диван и оглядела комнату. Как только взгляд немного привык к темноте, девочке бросился в глаза силуэт человека, лежащего на полу в двух метрах от нее. Ева ночевала в домах не только потому, что во тьме идти по телам было невыносимо, но еще и для того, чтоб хоть какое-то время не видеть и не ощущать возле себя растерзанных людей и весь этот ужас, сотворенный демонами. Она встала и подошла к трупу, который оказался обезглавлен.

«Сначала оттащу тело, потом поищу голову», – мелькнула мысль.

Взяв труп за ноги, Ева оглянулась на кухню.

– Туда, наверное, его, – тихо произнесла она и поволокла труп, который, скорее всего, оставлял за собой кровавый след на полу. Разобравшись с телом, девочка принялась искать голову в гостиной.

– Не могла же ты далеко укатиться, – произнесла она.

В этот момент из пола прорезался свет, и Ева, вздрогнув, отскочила назад.

– Кто тут?! – выкрикнула она.

– А ты кто? – раздался мужской голос. Ева, щурясь, увидела мужчину, высовывающегося из дыры в подвал, а может, в погреб. Он придерживал крышку погреба над головой, разглядывая непрошеную гостью.

– Здравствуйте. Меня зовут Ева. Я бы хотела остановиться тут на ночь. Это ваш дом? – спросила она доброжелательным тоном.

– Иди сюда, внизу поговорим. Тут слишком темно, – произнес мужчина.

– А в доме нет свечей или фонарей? Я бы предпочла остаться наверху, если вы не против.

– Нет, электростанции все повырубались после суда. Генератора у нас нет. Есть один фонарь и пара пачек батареек. Это все. Фонарь мы тебе не дадим. Уж извини.

Судя по голосу, мужчине было лет сорок-пятьдесят.

– У «вас»? Вас там много?

Ева подумала, что там группа грешников, скрывающихся от демонов.

– Нет. Я и брат.

– Вы прячетесь? – Ева пыталась разглядеть лицо мужчины.

– Прячемся? От кого нам прятаться?

– Что значит, от кого? – удивилась девочка. – Вы что, не видели, что там на улице?

– Видели. Нам нечего бояться, нас не тронут.

– Ясно, значит, вы тоже решили остаться на земле, – Ева подошла на пару шагов ближе к люку в подвал.

– Да, – произнес человек, и вправду выглядящий на сорок лет. Мужчина был в шерстяном свитере и лысый – это первое, что приметила Ева.

– Ко входу в рай тоже идете? – спросила девочка.

– Да, – ответил тот, – может, ты все-таки спустишься? Или тебе тут в потемках удобнее сидеть?

– А чего вы наверх не выберетесь? Вам-то какая разница, если демоны вас не трогают?

– А тебе нравится запах?

– Запах? Трупная вонь эта?

– Да.

– Я вроде как уже принюхалась.

– А мы никак не принюхаемся. Внизу не так несет этим шлаком, я свечку ароматизированную жгу. Спускайся, мы не обидим.

– Вы при всем желании не сможете меня обидеть, – уверенно произнесла Ева.

– Ну вот, тем более. Ну, так что, идешь к нам? Или я тогда пойду, а ты сиди тут.

– Иду, – Ева подошла к краю спуска, придержала рукой крышку погреба и ступила на лестницу, ведущую вниз.

Подвал оказался оборудован под жилую комнату. Возле дальней от лестницы стены стояли две кровати. Между кроватями на табуретке горела свеча. У стен слева и справа располагались полки со стеклянными и консервными банками. Посередине жилища красовался небольшой прямоугольный стол, украшенный скатертью с нарисованными тюльпанами, на которой лежала разделочная кухонная доска с ножом. На доске Ева заметила яичную скорлупу. Из-под стола виднелись пятилитровые пластиковые бутылки с водой. Освещала это мрачное помещение неяркая лампа, подвешенная к потолку. Проводов к ней Ева не увидела, видимо, лампа и правда работала на батарейках. От ароматизированной свечи света практически не было, но смысл ее заключался в том, чтоб хоть как-то маскировать вонь с улицы.

– Меня зовут Женя, – произнес лысый мужчина, а потом указал на второго обитателя подвала: – А это Вася, мой брат.

Васин возраст Ева с трудом могла оценить из-за усов и бороды, но так навскидку девочке показалось, что он моложе, чем Женя. Женя поднялся по лестнице и закрыл выход из подвала на висячий замок. Ключ он убрал в карман грязных синих джинсов.

– Зачем вы заперлись? – спросила Ева.

– На всякий случай, мало ли кто тут еще бродит. Люди разные бывают, – произнес Женя, спустившись с лестницы.

– Присаживайся, – сказал Вася и указал на одну из кроватей.

– Вы знаете, – Ева занервничала, – я, наверно, лучше пойду, спасибо…

– Нет, нет, что ты, – Женя подошел к девочке и обнял ее за плечо, – ты испугалась, да? Да, я вижу. Ты испугалась. Не надо, все в порядке. Мы хорошие. Иди, садись.

Женя слегка подтолкнул девочку, и Ева, ведомая непонятно какими силами, направилась к кроватям.

– Садись, – Вася гладил бороду, – утром вместе пойдем в рай. Если хочешь, можешь поспать тут.

– Борода, ей не надо спать, – пробурчал Женя, – и нам не надо спать. Ты че, забыл?

– Ах, ну да, – произнес Вася, – я никак не привыкну.

Ева снова уставилась на яичную скорлупу на столе, а потом на ведро и туалетную бумагу, валяющуюся возле него. Ведро было закрыто крышкой.

– Значит, вы в рай идете, – Ева присела на кровать. Девочка пыталась вести себя спокойно.

– Да, завтра утром выходим, – сказал Вася.

– А чего ты сразу в рай не отправилась вместе со всеми? – спросил Женя.

– Я хотела отыскать своего отца, который остался на земле.

– Ясно. Нагрешил сильно? – спросил Вася.

– Нет, это была ошибка, – соврала Ева.

– И что? Не нашла папку? – Женя сел на кровать возле девочки и улыбнулся, глядя на нее.

Ева ничего не ответила. Она почувствовала, как стены постепенно сдвигаются, а свет от тусклой лампы меркнет. Девочка осознала, что попала в ловушку. Что им надо? Зачем они врут, что идут в рай? В чем смысл их поведения?

– Тебе сколько лет? Пятнадцать хоть есть? – спросил Вася, взяв со стола кружку с водой, и тут же резко поставил ее на место.

– Двенадцать, – произнесла девочка.

– Выглядишь старше. Ты бы сняла свой дождевик, жарко же? – Вася встал возле Евы. – Да и сапоги резиновые грязные, вон крови нам нанесла сколько.

– И простыню мне запачкала, – сказал Женя.

– Что вам нужно? – спросила девочка.

– Нам? – переспросил Женя. – От тебя? Да, так… ничего плохого.

Ева уставилась на лестницу, ведущую к выходу в другом конце помещения. Было бы там открыто, девочка попыталась бы рвануть с места в надежде успеть выскочить из подвала. Ну, или хотя бы, если ее схватят у выхода, поднять шум и привлечь демонов.

– Я могу уйти прямо сейчас? – спросила Ева, понимая абсурдность вопроса.

– Завтра вместе пойдем в рай, – сказал Женя и положил руку ей на колено, – сегодня переночуем тут.

– Вы собираетесь изнасиловать меня? – задав вопрос в лоб, Ева шокировала братьев. Они переглянулись в недоумении, а потом расхохотались.

– Ну… – начал Женя, – если честно, то да. Раз уж мы начали откровенничать, то не просто изнасиловать. Мы будем жить тут втроем, пока демоны не унесут наши с Бородой души прямиком в ад.

– Ты все равно в рай отправишься, невзирая ни на что, какая тебе разница, – сказал Вася. – Месяцок проведешь с нами. Потерпишь, ничего тебе не сделается. Мы хоть напоследок… ну сама понимаешь…

– Насладимся всеми прелестями уходящей земной жизни, – Женя поглаживал Еву по ляжке.

«Схватить нож, – подумала Ева, глядя на кухонный прибор на столе, – как только этот урод отойдет в сторону или сядет, попробовать рвануть к ножу. А дальше что?»

– Ты можешь не сопротивляться, и тогда все у нас пройдет гладко, – сказал Вася.

– Ага, – отрешенно произнесла Ева, продолжая размышлять о спасении.

– Только когда мы будем спать, придется ее связывать, иначе она ночью может дел натворить, – Вася сел около Евы с другой стороны от брата.

– Да, кстати, а днем как? Все время следить за ней? – спросил Женя.

«Схватить нож и попробовать угрозами заставить снять замок», – продолжала размышлять Ева, не обращая внимания на братьев.

– Тогда надо ее связать и так оставить, – предложил Вася.

– Чтоб она всегда связанная лежала тут? – удивленно сказал Женя.

– А как ты хочешь?

– Ну не знаю, то есть она тут будет месяц или, сколько мы проживем еще, может, пару месяцев, лежать связанная?

– С чего ты вообще взял, что мы тут проживем месяц? Может, нас завтра уже не станет, а может, эти демоны уйдут, и мы сможем выйти на поверхность. И воды тут литров двадцать, а может, и больше.

– Да конечно, ага, уйдут они.

– В любом случае, ее надо связать.

– Чем вязать-то?

– Шнурками, может?

– Ну или…

Не дав закончить своему похитителю фразу, девочка бросилась к столу и схватила нож. Она повернулась к братьям, выставив руку с ножом перед собой, и, медленно пятясь назад, произнесла, пытаясь выглядеть как можно устрашающе:

– Я клянусь, я зарежу вас, если вы приблизитесь! Я лучше в аду сгорю, чем позволю прикасаться ко мне!

Женя дотянулся до полки у стены и взял молоток. Мужчина, невзирая на угрозы Евы, медленно зашагал в ее сторону. Ева продолжала пятиться, пока не споткнулась о первую ступень лестницы. Женя обошел стол и, замахиваясь молотком, приблизился к Еве метра на полтора. Вася выглядывал из-за спины брата.

«Плевать, – думала Ева, целясь ножом в Женю, – будь что будет! Если Бог допускает то, что эти ублюдки смогут со мной сделать, и не вмешивается, я буду драться насмерть!»

Женя дернул рукой, имитируя удар молотком, чтоб обмануть Еву. Девочка, зажмурившись, ткнула ножом перед собой, но не достала до насильника.

«А она серьезно настроена», – подметил Вася и обошел стол с противоположной стороны. Теперь братья стояли слева и справа от Евы.

– Киньте ключ на пол и отойдите к кроватям, – сказала Ева, – а я просто уйду. Зачем вам рисковать?

– Нам уже нечем рисковать, – сказал Женя и вытащил ключи из кармана. Мужчина сел на корточки, не сводя глаз с Евы.

– Просто оставьте ключ на полу и отойдите, – Ева целилась ножом то в Женю, то в Васю.

– Мы не собираемся выходить отсюда, – Женя положил ключ на пол и несколько раз ударил по нему молотком, так что конец ключа загнулся.

– Ты че творишь, лысая башка? – спросил Вася.

Женя встал и ногой толкнул сломанный ключ Еве.

– На свой ключ, – с улыбкой произнес Женя.

– И как мы выйдем теперь, – возмутился Вася, – ты чего наделал? Баран! Замок такой хрен сломаешь молотком!

– Я не собираюсь отсюда выходить, – сказал Женя, – лучше умереть от жажды или голода, чем меня разорвут эти твари.

Как только Ева присела, чтоб подобрать ключ, в надежде, что им все еще возможно открыть замок, Женя ударил девочку ботинком в лицо. Изображение скакнуло перед глазами Евы, а комната завертелась. Упав назад на лестницу, Ева почувствовала, как ее придавило. Женя лежал на ней, пытаясь удержать руку с ножом.

– Отпустите! – закричала Ева, но Вася тут же заткнул ей рот рукой. Мужчины уложили Еву на живот, и оба сели сверху. От тяжести девочка не могла вздохнуть. Один из братьев завел ей руки за спину, да так сильно, что правое плечо Евы вышло из сустава, и принялся связывать шнурками. Второй засунул тряпку девочке в рот, чтоб она не орала. Боли Ева не чувствовала, чего нельзя сказать об ужасе от осознания того, что вскоре с ней будут делать. Она покосилась на нож, лежащий возле нее на полу. Пыталась взять себя в руки и придумать план спасения, но все происходило слишком быстро, и вот ее, уже связанную, кинули на кровать. Еве придавили голову подушкой, и она перестала что-либо видеть.

Левий

Около шести часов знойного вечера два андроида плелись по мусорной свалке, которая находилась в полукилометре от города.

– Неужели наше сознание может быть заключено в какие-то рамки? – произнес Авель.

– А как иначе? – Каин шел впереди своего друга по тропинке, петляющей между кучами отходов.

– И все, что я ощущаю, все, что я знаю, – это продукт работы моего процессора? – спросил Авель.

– Не процессора, а памяти, – ответил друг, – процессор лишь обрабатывает информацию, а сознание формирует память. В зависимости от того, что ты помнишь, ты будешь таким или иным, – нам вроде сюда, – Каин указал рукой направо.

– Ты точно помнишь, куда нам? – усомнился Авель.

– Точно.

– Слушай, – начал Авель, – выходит, что можно искусственно сформировать разум?

– Что значит «искусственно»? Мы и так с тобой ненастоящие люди, – с усмешкой произнес Каин.

– Я имею в виду, что если представить божественную машину, которая может загружать нам в память все, что угодно, то можно искусственно, перебирая воспоминания, изменять разум и сделать такого человека, какого захочется, – Авель рассматривал горы мусора, двигаясь вслед за Каином.

– Я думаю, да.

– Значит, формируя память, можно формировать сознание.

– Да.

– Так же, ответив на вопрос «что такое память», можно ответить на вопрос «что такое сознание», – предположил Авель.

– Ну… – Каин засомневался, – если копнуть глубже, то встает вопрос, а что такое память?

– Хороший вопрос, – задумчиво произнес Авель, – я думаю, что память – это какая-то способность нашего сознания, некое свойство, правильно?

– Да, вполне себе способность. Но что за способность? И если память и есть сознание, то она не может быть его свойством, иначе память будет свойством самой себя. Так не бывает.

– Память – это способность запоминать, – не мешкая ответил Авель.

– В твоем определении кроется сам термин, так нельзя, – произнес Каин, – это все равно, что сказать, что «память – это память». А что такое память? Что это за свойство?

– А ты знаешь ответ?

– Нет, иначе я бы не спрашивал.

– Может, память – это способность воспроизводить действительность у себя в голове? – предположил Авель.

– Воспроизводить ранее увиденную или услышанную действительность, – добавил Каин.

– Да. А еще осязаемую, это для тех, у кого есть еще органы восприятия.

– Ты про настоящих людей? – спросил Каин.

– Да, у них же было гораздо больше возможностей познания мира, через органы чувств. У нас только зрение и слух, а они запахи чувствовали, могли руками что-то ощутить, вкус у них был, я вот даже такую концепцию, как вкус, не могу осознать. А они, видимо, могли это сделать и потом в памяти воспроизвести вкус чего-либо, подобно тому, как я могу воспроизвести что-то, что услышал или увидел.

– Если память – это и есть наше сознание, то получается, описание термина «память» должно подходить и к термину «сознание»? Если память – это способность воспроизводить у себя в голове ранее воспринятые какими-либо органами чувств события, то к сознанию можно применить то же определение?

– Выходит, что так, – сказал Авель.

– Значит, сознание, – произнес Каин, – это способность воспроизводить в голове ранее воспринятые события?

– Ну… звучит как-то не так, как-то неполно, – засомневался Авель, – а чем эти события были восприняты и чем они были поняты?

– Сознанием были восприняты и поняты, – ухмыльнулся Каин.

– Получается, что сознание – это возможность воспринимать события? То есть сознание – это сознание, – шутливо произнес Авель.

– Опять у нас определение содержит сам термин, значение которого мы хотим найти.

– Зато мы поняли, что сознание это не только память.

– Память – это часть сознания, – заключил Каин.

– Похоже на то. А как выглядят другие составляющие сознания? Если память – это не все сознание, значит, в сознание входят еще какие-то свойства, кроме памяти.

– Какие?

– Творчество?

– Вполне, но может ли заниматься творчеством неосознанное существо? – спросил Каин.

– Может, ведь у творчества тоже есть свои правила. Мы можем их не понимать, и нам будет казаться, что человек творит, получая информацию из ниоткуда, трансформируя ее и создавая что-то новое, но на самом деле творчество – это подчиняемое законам явление, а значит, его можно воспроизвести и неосознанными созданиями.

– Получается, творчество необязательно должно быть продуктом сознательного?

– Получается так, но тогда и память необязательно должна быть продуктом сознательного. Ведь память есть и у несознательного, – предположил Авель.

– Выходит, что отдельные свойства сознания могут принадлежать несознательному?

– Выходит, да.

– Ладно… – протянул Каин, – какие еще могут быть свойства у сознания?

– Хм… – Авель задумался на несколько секунд, а потом воскликнул: – я еще придумал! Свобода воли! Точно! Это тоже свойство сознательного.

– А ты уверен, что свобода воли существует?

– Да, я могу доказать.

– Ну, давай, – с недоверием произнес Каин.

– Я хочу поднять руку, и вот я ее поднял.

– Ты ее поднял, потому что захотел доказать мне, что у тебя есть свобода воли. У тебя не было выбора. Ты не мог ее не поднять, ведь иначе ты бы мне ничего не доказал. Не было тут свободы воли.

– Мог и не поднимать.

– Речь о том, что ты ее поднял не по своей воле, а потому, что мы затеяли разговор о свободе воли. И это стало причиной того, что ты ее поднял.

– Ты хочешь сказать, что нет свободы воли и все также предопределено? – спросил Авель.

– Я не знаю, но есть и такое мнение, что да, все предопределено, а свобода воли лишь иллюзия, вызванная тем, что мы не знаем будущее и, казалось, творим его, а по факту слепо идем по сценарию, запущенному кем-то в начале времен, в начале создания Вселенной.

– В таком случае, давай назовем еще одно свойство сознания псевдосвободной воли, – предложил Авель.

– Можно и так. Выходит, сознание – это явление, имеющее память, творчество, свободу воли и..?

– Что «и»? Я не знаю, что там еще может быть.

– Умение мыслить? – предположил Каин.

– То есть решать задачи?

– Да, и умение делать выводы из ситуаций.

– Это то же самое, ведь ответ на любую задачу – это и есть вывод из ситуации, если под ситуацией подразумевать условия задачи.

– И опять же, – начал Каин, – это может делать и несознательное. Вычислительные машины, которые были у настоящих людей, могли решать задачи, а значит, эти машины имели какое-то мышление.

– Мышление без псевдосвободы воли – это свойство несознательной машины.

– Все эти свойства, собранные вместе, создают сознание? – спросил Каин.

– Не знаю, возможно.

– А если некая машина из прошлого будет имитировать все эти свойства? У нее появится сознание? Она увидит себя из головы, как видим мы?

– А ты уверен, что мы видим что-то из своей головы и воспринимаем себя внутри своей головы? – спросил Авель. – Ведь мы же роботы, машины. Не забывай, нас когда-то создали настоящие люди.

– Я вижу себя из головы.

– А откуда мне знать, что ты сознательный?

– А мне откуда знать, что ты сознательный?

– А может, мы оба несознательные, я же не спорю, – рассуждал Авель, – не существует тебя и меня в виде сознания, мы просто реагируем на действия и слова друг друга так, как записано в нашей программе, и на самом деле не осознаем себя. Мы – это голая причинно-следственная связь, организуемая движением электронов в наших микросхемах и выражаемая в движениях рук, ног, да в звуках из динамиков.

– Так… Давай не будем об этом, это уже страшно. Мы, кстати, почти пришли, это должно быть тут.

Андроиды остановились возле оплавленной кучи пластика с торчащими из нее металлическими фрагментами: каркасом позвоночника, тазовой костью, крышкой грудной клетки и еще какими-то мелкими деталями. В руках и ногах у андроидов тоже были металлические части – коленные и локтевые суставы, щиколотки и подошвы стоп. Но рук и ног в этой оплавленной куче не было. Из того, что когда-то было головой, торчал облепленный бесформенным пластиком небольшой металлический короб.

– Так, надо как-то отделить, – сказал Каин, взявшись рукой за короб.

– Надо пилить.

– Если не вытащим память, то придется брать вместе с головой, а дома уже будем извлекать.

– Идти в город с расплавленной головой андроида опасно. Если нас остановят и обыщут… – сказал Авель, затем достал из сумки небольшую ручную пилу и принялся пилить.

– А если нас с памятью задержат? – спросил Каин, глядя, как старательно Авель пытается отделить металл от растекшегося застывшего пластика.

– Память спрятать проще, чем расплавленную голову.

– В принципе… да.

– Вроде поддается.

– Погоди, убери пилу.

– Вот, кусок отогни.

– Ага, тяни.

– Еще.

– Идет.

– Осторожно, провода.

– Неважно, провода надо будет все равно менять.

– Есть! – Каин держал в руках металлический термокожух причудливой формы, в котором хранилась память Левия. Кожух изобрел сам Левий и встроил себе в голову, чтобы жесткий диск с его сознанием остался цел после расплавления тела.

– Эта коробочка тоже нагрелась, когда Левия плавили? – сказал Авель.

– Да, но она не должна была пропустить тепло к памяти.

– Но я не понимаю, если одна сторона этой металлической коробки касалась раскаленного масла, то другая сторона должна была передать эти триста градусов температуры и уничтожить память. В чем тут подвох? Как память внутри не сгорела?

– Я тоже это спрашивал у Левия, когда мы делали этот кожух, – сказал Каин.

– Ого, так ты еще и помогал ему.

– А то, – ухмыльнулся Каин, – там хитрость в том, что этот кожух имеет два слоя. Первый слой – металл, затем идет почти вакуум, а потом снова металл. Между двумя слоями металла примерно полсантиметра. И получается, что первый слой нагревается от масла, но не может передать тепло второму слою.

– Почему не может?

– Потому что между слоями ничего нет, почти пустота. А температура не может передаваться через пустоту, должна быть какая-то материя.

– А как эти два слоя между собой крепятся?

– Когда я сказал, что между слоями ничего нет, я немного преувеличил. Мы соединили их тонкими спицами, с булавочную иглу. Тепло от одной стенки кожуха могло передаваться по этим спицам на вторую, внутреннюю, но для нагрева внутренней стенки потребовалось бы очень много времени.

– А как вы откачали воздух между стенками кожуха?

– Левий соорудил насос. Мы откачали не весь воздух, а скорее понизили давление. В результате между стенками осталось очень мало вещества, которое могло бы передавать энергию тепла от внешней стенки к внутренней.

– Хитро.

– Он знал, что за ним придут. Он понимал, что его приговорят к смерти. Без этого кожуха его сознание навсегда исчезло бы.

– Что-то мы заболтались, надо идти, чем быстрее восстановим Левия, тем скорее сможем увидеть того демона.