Текст книги "В кого влюбляются парни?"

Макс Ярский
В кого влюбляются парни?

Вводная часть для новых читателей

Представляю вашему вниманию вторую часть моих дневников. Первая называется «Чего хотят парни?», она уже опубликована. Кому интересно, думаю, легко найдет книгу в магазинах. Но вполне можно читать, начиная и с этой части. Эти записки я делал только для себя, но так получилось, что они изданы.

Зовут меня Максим, я студент МАРХИ, к писательскому делу никакого отношения не имел. Просто возникла необходимость дополнительного источника дохода. Но студенту дневного нелегко его найти. Убедился на собственном опыте, подрабатывая везде, где предоставлялась возможность. И как-то мой друг Даня предложил попытаться «пристроить» мои записки. Что я и сделал. Первая книга уже в продаже, сейчас вы держите в руках вторую. Уверяю, что я никому и ничего не платил для издания. Наверное, эти записки оказались интересны многим моим ровесникам и не только, раз Редактор приняла решение продолжить выпуск моих дневников. Сейчас в этом бизнесе, насколько я мог понять, дело обстоит следующим образом: издают то, что будет продаваться. Член ли ты Союза Писателей или обычный студент без специального литературного образования – главное текст, который ты предоставляешь. Если он качественный, интересный и попадает в целевую аудиторию, то есть все шансы, что книга выйдет. Так и произошло со мной. И сразу хочу дать ответ на многочисленные вопросы по поводу «бешеных гонораров». Уверяю: это миф. И менеджер среднего звена зарабатывает в разы больше, чем начинающий автор. Но у нас отчего-то думают, что раз тебя издали, то ты уже, как минимум, Пелевин или Лукьяненко. Увы, это далеко не так. Поэтому хочу предупредить всех, кто жаждет «заработать» на писательском поприще: ребята, вам не сюда! Если вас интересуют только деньги, то выберите себе иную область применения знаний и способностей. Другое дело, если вас «распирает» талант и вы просто не можете не писать. Тогда дерзайте!

Сейчас мне кажется забавным, что я решил издаваться, чтобы заработать. Мотивация была именно такова. К этому времени уже надоело получать небольшие суммы за разовые подработки, хотелось какой-то стабильности. И почему было не использовать то, что лежало «мертвым грузом»? Так я решил продать свои дневники. Конечно, определенные сомнения были. Все-таки это очень личное, записи делались исключительно для себя, и пускать посторонних в свой внутренний мир поначалу казалось даже диким. Но странное дело, когда я собрал файлы в одно целое, то четко увидел – это книга! И она будто начала свою самостоятельную жизнь и уже не принадлежала только мне. Мало того, компонуя вот уже вторую книгу из своих старых записей, что-то добавляя и переписывая, я так втянулся в процесс, ощутил такой сильный интерес, что даже подумываю, а не стать ли мне настоящим писателем. Одно дело – моя реальная жизнь, которую я отражаю в дневниках, и совсем другое – выдуманные сюжеты, созданные мной герои. Наверняка это захватывающее занятие. Конечно, архитектуру я не брошу и закончу обучение. Но мысли о написании книг в будущем меня не оставляют. Но я осознаю, что жгущего изнутри, «звездного» таланта у меня, скорей всего, нет. Просто с детских лет привык все записывать, так мне легче осмыслить то, что происходит со мной, решать какие-то свои внутренние проблемы. Большого значения я своим дневникам никогда не придавал. И для меня было приятным удивлением, когда Редактор высоко оценила мои опусы.

Так все и было. Я отослал текст в издательство. И мне позвонили и пригласили подписать договор. И вот вышла вторая книга «В кого влюбляются парни?» И, конечно, все названия придумывает Редактор.

Я был искренен до конца, писал в дневник все, что меня волновало, мучило, вызывало эмоции. И сейчас делюсь этим с вами. Не судите строго! И надеюсь на понимание. И повторю: не ищите совпадений, все имена изменены, за исключением моего.

Ваш Максим Ярский

После расставания

Пустота.docx

Ноябрь – самый темный месяц в году. Ранние сумерки, постоянные туманы, низкое серое небо, дожди, часто переходящие в снег, редкое появление солнечных лучей – таков ноябрь этого года. И эта мутная хмурая погода полностью соответствует моему настроению. Вспоминаю ли я Вику? Скорее, стараюсь забыть. Понимаю, что идеально вычеркнуть из жизни этот период моей влюбленности, но мы расстались всего лишь две недели назад, мои раны свежи. Да, это точное выражение, Вика меня именно ранила. И боль все еще сильна.

Казалось, что у нас все было хорошо. Конечно, она живет в Минске, а я – в Москве. Но разве расстояние имеет значение при наличии сильных чувств? Думаю, нет! Любовь… я все еще не могу найти точный ответ на вопрос: что же такое любовь? И мне кажется, никто его не знает. Люди настолько разные, что каждый выводит свою личную формулу этого чувства. Мало того, каждый видит этот мир по-своему. Раньше я не особо задумывался над такими вещами, к тому же был уверен, что все мы воспринимаем реальность одинаково. Но мои последние отношения часто вызывали желание осмыслить происходящее, попытаться понять, что чувствует моя девушка и как она на самом деле ко мне относится. И одинаков ли для нас мир? Я не мог ответить на эти вопросы. Сложность была в том, что нас разделяло расстояние. Конечно, есть Сеть, есть телефоны, но все это не давало ощущения ее присутствия, хотя я думал о Вике постоянно. Наверное, для любви необходим близкий личный контакт. Когда ты видишь лицо любимой, невольно отмечаешь, как прекрасно она сегодня выглядит, любуешься цветом ее глаз, вдыхаешь аромат ее волос, слышишь ее нежный голос, то все это и рождает эмоции, причем они разноцветные, словно радуга. Вот эта «радуга» и питает любовь. Думаю, если бы мы жили с Викой в одном городе, то не расстались бы так глупо и так быстро. Но она решила, что наши отношения бесперспективны. Возможно, если бы у нее была постоянной эта подпитка любовью от моего присутствия рядом, то она не рассуждала бы, не взвешивала все «за» и «против», а просто отдалась чувствам. Легко ли ей было уходить от меня? Думаю, нет. Я верю, что и она была влюблена. Но мы больше не общаемся, поэтому задать вопросы я ей не могу, узнать правду не представляется возможным. И может, это и к лучшему? Может, и не нужно ничего знать! Вика ушла из моей жизни, и мне нужно забыть ее.

Для меня сейчас главное – не впасть в депрессию. Вообще не в моей натуре грустить, ныть, тосковать, я всегда смотрю на мир позитивно. Но невозможно расстаться с любимым человеком и уже на следующий день веселиться, как ни в чем не бывало. Думаю, многие через это прошли и понимают меня. Но каждый избавляется от боли по-своему. Я пока не нашел верного средства, и какая-то мерзкая и несвойственная моей природе тоска сжимает сердце, не дает спать ночами, угнетает дух. Конечно, я сразу с головой ушел в учебу. Я обожаю архитектуру, мне интересно все, что с ней связано, поэтому и поступил в МАРХИ. Но я пока на первом курсе, у нас много общих дисциплин, до специализации еще далеко. И все равно учебный процесс меня захватывает, и в универе я чувствую себя более-менее сносно. С одногруппниками подружился, да и ребята все у нас хорошие. После занятий мы обычно выходим вместе, бывает, стоим какое-то время возле универа, разговаривая, кто о чем, но затем все расходятся в разные стороны. Уже, конечно, образовались какие-то небольшие группы, свои компании, но я пока ни к кому не примкнул. У меня есть единственный и настоящий друг Даня, я с ним с первого класса, и считаю, что дружба только такой и может быть: одна и на всю жизнь. Приятелей много, с ребятами общаться интересно, но не более того. Заводить новых друзей не тянет. Но, возможно, виновато мое нынешнее состояние. Сейчас мне комфортней находиться в одиночестве. И когда ребята после занятий приглашают пойти в кафе или кино, я обычно отказываюсь. Мне хочется уйти от людей, остаться наедине со своими мыслями. Возможно, одногруппники решили, что я скучный ботан, но сейчас меня не волнует и это.

Универ находится на Кузнецком мосту, а живу я не так и далеко – в Замоскворечье. При желании можно и пешком до дома дойти. И в последнее время это уже вошло в привычку. Я медленно иду от универа, вижу серые низкие тучи, голые ветви деревьев, сырой темный асфальт, дома тоже кажутся серыми – весь мир будто наполняет меланхолия и грусть, и это странно созвучно моему внутреннему состоянию. Хуже всего, что я будто пестую в себе эту печаль, мне нравится погружаться в нее все глубже.… Иногда кажется, что я словно попал в некую густую серую паутину, которая окутывает меня все сильнее, и как только я хочу выбраться и начинаю движение, то нити паутины лишь запутываются, я скован ей и похож на обездвиженную муху. Но мне это даже нравится.… В глубине души я понимаю, что вот она, депрессия, в которую я так не хотел впадать и пытался сопротивляться, но переломить ситуацию уже не в силах. На душе мутно и тяжко, и не хочется ничего.

А тут еще произошла встреча с Луизой. Обычно мы зовем ее Лу, это наша бывшая с Данькой одноклассница. Она была лучшей подругой моей школьной любви Ирины, и я представить не мог, что Лу давно и сильно в меня влюблена. Она объяснилась, когда мы с Ирой окончательно расстались. И это признание явилось для меня полной неожиданностью. Мы поступили в разные универы, и хотя жили в одном дворе, после окончания школы уже не встречались. Но я был этому даже рад. Любовь Лу вначале льстила моему самолюбию, но из-за настойчивости девушки начала угнетать. Луиза была абсолютно не в моем вкусе, и в качестве возлюбленной я ее никогда не рассматривал.

Я вышел из универа около шести вечера, попрощался с ребятами и двинулся по Рождественке вниз, решив дойти до дома пешком. Сзади раздался стук каблучков, и кто-то ухватил меня за локоть. Я обернулся, решив, что одна из одногруппниц хочет составить мне компанию. Но это была Лу. От растерянности я остановился.

– Привет, – застенчиво произнесла она. – Иду и вижу… вроде, ты! Вот и решила догнать! Ты к метро?

– Да, – солгал я, так как совсем не жаждал, чтобы Лу шла со мной до самого дома.

Путь был неблизкий, а мне хотелось одиночества.

– До Кузнецкого недалеко! – сказала она. – А я тут случайно оказалась. В этом районе живет одна девушка… ну с моего курса,… в общем, неважно!

Она замолчала и посмотрела мне в глаза. От природы – а Луиза армянка – у нее черные густые волосы, огромные, навыкате темно-карие глаза, нос с горбинкой и низкорослая полная фигура. И она всегда так выглядела. Но когда я вернулся после летних каникул, то увидел девушку совсем другой. Лу очень сильно похудела, что совсем не шло к ее типу внешности, мало того, она покрасила волосы в белый цвет и выглядела ужасно. «Но ведь ты любишь худых и стройных блондинок! – заявила она тогда. – И я решила добиться идеала». Мы с Даней с трудом убедили ее вернуть темный цвет волос и избавиться от болезненной худобы. И сейчас я видел, что она последовала нашим советам. Лу подстригла волосы в каре, вернула им цвет, близкий к природному, набрала вес и уже не казалась анорексичным подростком. Отсутствие косметики также меня порадовало. Такие большие, как у нее, глаза выглядят устрашающе, если обвести их жирной черной линией. А Лу раньше так и делала. В общем, она изменилась к лучшему, да и говорила без надрыва, как это было в наши последние встречи. Я вздохнул с облегчением. Наверняка она излечилась от любви ко мне, и мы сможем общаться, как раньше, просто по-дружески.

– Значит, у тебя новая подруга? – поддержал я тему. – Одногруппница?

– Ага, – беспечно ответила она и взяла меня под руку. – Я тоже домой, так что составлю тебе компанию.

– Рад, что ты уже не огорчаешься по поводу Иры, – заметил я. – Разошлись ваши пути, и тут уж ничего не поделаешь.

– Женской дружбы не существует! – заявила она. – Жаль, что я это поздно поняла. Когда мы учились в одном классе, Ирке удобно было иметь меня в подружках. Как же! Я всегда под рукой, готова во всем помочь, к тому же…

Лу замолчала и пошла медленнее. Я приноровился к ней, но в душе начало подниматься раздражение. Мне совсем не хотелось «ползти черепашьим шагом» и уж тем более выслушивать все эти рассуждения насчет отношений девчонок. Я был не в том настроении.

Сейчас во время моих одиноких прогулок я упорно представлял, что Вика идет рядом, периодически смотрит на меня, держит за руку. Я понимал, что такая игра в виртуальный мир, где мы с бывшей девушкой все еще вместе, лишь усугубляет мое состояние тоски, но не мог заставить себя избавиться от этого наваждения. Иногда я так углублялся в «игру», что казалось, будто реально слышу ее нежный голос. И я вслух отвечал ей, пугая прохожих. И сейчас присутствие Лу лишало меня возможности быть в компании с «виртуальной» Викой. И это раздражало все сильнее.

– Макс! Да ты меня совсем не слушаешь! – с обидой проговорила Лу.

– Что ты? Я тут-тут! – глупо ответил я и снова начал напрягаться.

– Я говорю, что красивой девушке удобно иметь рядом некрасивую подружку, чтобы как можно выгоднее смотреться на ее фоне. Вот и вся подоплека так называемой женской дружбы! – выпалила Лу и остановилась.

Она поправила беретик, сползший на одно ухо, и кокетливо на меня посмотрела. И я напрягся еще сильнее. Не в том я находился состоянии, чтобы выслушивать хоть какие-то признания. Но мы практически подошли к метро, хотелось ускорить шаг и нырнуть в тоннель. И оставить Лу на улице.

– Не будем говорить о женской дружбе, – неуверенно продолжила она и деловито начала поправлять мой шарф. – Макс, я знаю, что ты расстался с девушкой!

Мне стало тоскливо, уж что-что, а обсуждать свою личную жизнь, я не намерен ни с кем, кроме Дани. И я не выдержал.

– Тебя это не касается! – резко проговорил я и ударил ее по рукам, держащим концы моего шарфа. – И вообще отстань ты от меня! Чего прилипла? Отвали! – грубо выкрикнул я и быстро пошел к метро.

Было противно от собственной несдержанности, но и извиняться сейчас не имело смысла. Я хотел остаться один и только один. И почти бежал.

Кто-то дернул меня за воротник сзади. Я резко развернулся. Луиза стояла передо мной, раскрасневшаяся и запыхавшаяся.

– Что? Больно?! – зло спросила она. – Будешь знать, что это такое – боль от несчастной любви! Будешь знать! – нервно повторила она. – Так тебе и надо!

И вдруг слезы побежали по ее щекам. Все мое раздражение мгновенно исчезло, жалость затопила душу. Я понимал ее, как никогда, но разве мог помочь?

Глубоко вдохнув, я взял Луизу под локоть и повел в ближайшее кафе. Я уселся за столик возле окна, а она отправилась в туалетную комнату. Когда Лу вернулась, уже принесли заказ. Я взял две чашки капучино. Она уселась напротив меня, я заметил, что ее глаза все еще красные.

«Надо положить этому конец раз и навсегда! – подбадривал я себя для решительного разговора. – Надо сказать ей.… Но что? Я уже столько раз объяснял, что между нами ничего быть не может!»

– Пей, – предложил я и пододвинул к ней чашку. – Может, заказать десерт? Ты голодна?

– Нет-нет, спасибо, – прошептала она и слизнула пенку.

И была в этот момент разительно похожа на маленького обиженного котенка.

Жалость снова перехватила горло. Я будто очнулся и вышел из своего обычного в последнее время, заторможенного и угнетенного состояния. И наконец-то смог встать на место Лу. Я ведь тоже не мог пока выбросить Вику из головы, хотя между нами все кончено. А мы встречались, если это можно так назвать, всего-то три месяца. А Лу любила меня чуть ли не с пятого класса. Каково было ей? И все-таки я понимал, что жалость сейчас не лучший советчик. Мне необходимо быть твердым.

– Послушай, Луиза, – начал я.

– Я знаю все, что ты мне скажешь! – перебила она и отпила кофе. – Не стоит повторяться, Макс! Я люблю тебя и это не изменить словами, уговорами и объяснениями. Я люблю тебя и буду любить всегда! И если честно, не живет у меня здесь никакая одногруппница!.. Я… уже не в первый раз подкарауливаю тебя после лекций! – быстро добавила она и сильно покраснела.

Я буквально потерял дар речи.

– Мне невыносимо жить, совсем тебя не видя! – продолжила она. – Ты отказываешься просто погулять или посидеть в кафе… сколько раз я звонила и предлагала… и даже звала вас вдвоем с Данькой! Но и он отказывается. Никому я не нужна! После школы так все изменилось.… Я осталась вообще без подруг. В универе есть хорошие ребята, но я очень сложно схожусь с новыми людьми, мне….

Она замолчала на полуслове, с ужасом я увидел, что его глаза снова наполняются слезами.

– Успокойся, котенок, – ласково проговорил я и накрыл ладонью ее руку.

Ее пальцы задрожали, Лу пристально на меня посмотрела. Большие черные глаза будто прожигали меня насквозь, и мне было невыносимо выдерживать этот трагический взгляд. Но вот она моргнула, слезы все-таки потекли. Я подал ей салфетку. Лу кивнула и вытерла глаза.

– Прости, – прошептала она. – Я стала чрезмерно нервной последнее время.

– Если ты поджидала меня после занятий, чего ж не подошла ни разу? – спросил я, стараясь говорить спокойно.

– Стыдно было, что я опустилась до такого, – призналась она. – Будто я тебя выслеживаю!

– А все потому, что ты никак не можешь принять только мою дружбу! – ответил я. – Разве с другом ты бы так себя вела? Представляю, что я выслеживаю Даньку возле универа, прячусь, чтобы он меня не увидел.… Бред! – я попытался улыбнуться.

– Я хотела подойти! И не раз! – сказала Лу. – Но… ты так изменился! Ты бы видел себя со стороны…. Угрюмый, погруженный в свои мысли, всегда с каким-то несчастным выражением лица.… Макс! Да ты не видишь никого! Один раз ты прошел в двух шагах от меня и даже не заметил. Понимаю, что ты в таком состоянии из-за разрыва с девушкой. Но мне невыносимо видеть это!

– Да, мы расстались…. Но я не преследую ее, не пишу, не звоню и уж тем более не караулю возле подъезда! – не выдержал я, снова начиная раздражаться из-за ее желания залезть ко мне в душу. – Я уважаю выбор Вики. К тому же всегда казалось дикой фраза: «Я все равно добьюсь!» Чего можно добиться, если человек конкретно сказал тебе, что не любит и не полюбит никогда?! Вот ты, Луиза, – перешел я в нападение, – ты снова призналась мне в любви! А зачем?

Она моргнула и залилась краской.

– Знаешь, лучше всегда оставаться… гордой что ли, – тише продолжил я. – Человек отказал тебе во взаимности, так сделай все, чтобы забыть его! Нельзя унижаться и вымаливать у него любовь. Ее все равно нет! А моя жалость тебя только унизит, понимаешь?

Луиза при моих последних словах вздрогнула и побледнела. Но мне уже было все равно. Я ощутил какую-то усталость, навалившуюся внезапно. И сколько можно уговаривать, убеждать, объяснять? Если Лу не понимает очевидного, то это только ее проблемы.

– Я не люблю тебя! – твердо проговорил я. – Усвой это уже, наконец! И никогда, ни за что не полюблю.

Она вскочила и быстро вышла из кафе. Но я остался на месте. Я ощутил облегчение, что девушка ушла. Разговор вышел тяжелым, но я сказал все, что хотел. Надеюсь, Лу все поняла и больше преследовать меня не будет.

Я допил остывший кофе и вышел на улицу. В метро не стал спускаться, а отправился домой пешком. И по пути мое состояние снова резко ухудшилось. После встряски наступила реакция, я впал в невыносимое отчаяние, сменившееся приступом затяжной тоски.

Выдержки из файла

Болтовня друга.docx

Даниэль Броньяр. Размышления.

«Тоска? Макс впал в нее, завяз по самые уши, больно смотреть, как он мучается. Но разве мы сами не властны над своими эмоциями, даже самыми сильными и негативными? Разве мы – не хозяева своему разуму, своей душе? Думаю, всегда можно найти способы избавиться от депрессии, и не обязательно медикаментозные. Есть же техники управления энергиями, та же медитация. Нужно просто искать то, что может помочь лично тебе, и не сдаваться ни в коем случае! Смотреть только вперед! В каком-то фильме услышал фразу, которая меня позабавила, но и заставила задуматься. Герой сказал: «Если ты постоянно вспоминаешь прошлое, то стоишь к нему лицом, и получается, что к своему будущему ты всегда повернут…. задницей!» И как же это верно, если вдуматься. Все же лучше всегда смотреть вперед. Что было, то прошло, и этого уже не изменить. Зачем же тратить нервную энергию на бесполезные сожаления?»

Сам не ожидал, что разрыв с Викой вызовет такую депрессию, но мне становилось все хуже. Вытащил меня из этого состояния мой верный друг Даниэль. Первое время он не лез ко мне в душу, давал возможность оставаться в одиночестве. Роман с Викой развивался на его глазах, он был в курсе всего, что происходило между нами. Но Даня был сразу против того, чтобы я завязывал серьезные отношения с этой девушкой. Одной из причин было то, что мы живем с ней в разных городах, а Даня не верит в любовь на расстоянии. Кроме этого, Вика казалась ему хоть и миленькой, приятной девчушкой, но простушкой. А Даня любит «особенных» девушек. В это понятие входит не обязательно идеальная красота, а, прежде всего, яркая индивидуальность, свой стиль, воспитание и определенный шарм. И мое увлечение Викой Даня совсем не понимал. И хотя я доказывал ему, что простодушный вид – это еще не показатель глупости, а неуклюжие манеры – невоспитанности, Даня был непреклонен. «Эта девушка не для тебя! – постоянно твердил он. – Все равно ничего не выйдет. Вы слишком разные! И чем раньше оба это поймете, тем безболезненнее будет расставание».

И когда я сообщил, что все кончено, мой друг, хоть я и видел, что он искренне сочувствует, не смог скрыть улыбку радости.

– Держись, дружище! – сказал Даня. – Все в этом мире – к лучшему!

И я благодарен, что он проявил тактичность и не стал сразу наседать на меня с предложением «завалиться в какой-нибудь клуб и там оторваться по – полной». Но когда я третью неделю подряд отказывался даже просто прогуляться с ним по району после занятий, Даня решил действовать.

В субботу вечером я пришел домой, нервный и сильно уставший, и мечтал лишь об одном: продолжить собирать макет Исаакиевского собора, символа Санкт-Петербурга. Детали изготовлены из пластика с применением технологий лазерной стереолитографии и лазерной фрезеровки, и это позволяет воссоздать здание очень точно в уменьшенной копии. Я уже давно собираю макеты известных архитектурных сооружений. Особенно привлекают готические соборы. Именно это занятие полностью меня расслабляет, помогает снять стресс. И в сложные периоды мое увлечение служит для меня отличной психотерапией. Я стараюсь посвящать ему все свободное время, чтобы черные мысли не завладели мной полностью.

Когда загудел мой телефон, я даже поморщился, так не хотелось отвлекаться на звонки. Вызов прекратился. Я пожал плечами и снова начал собирать макет. Время перестало существовать, я полностью погрузился в любимое занятие, и когда открылась дверь в мою комнату, то даже не обернулся. Мало того, ощутил приступ раздражения, что мне кто-то мешает.

– Так-так! – раздалось за моей спиной. – Значит, решил спрятаться в своей раковине? А, Макс? И на звонки не отвечаешь, на друзей забил!

– Данька! Как ты тут оказался? – спросил я, разворачиваясь.

– Если подзабыл, то спешу сообщить, что живу в соседнем доме, – ехидно ответил мой друг. – И меня просто взбесило, что ты не только не ответил, но и не перезвонил! Пришлось пересечь двор и завалиться к тебе без приглашения. Но, Макс, с каких это пор нам с тобой требуются приглашения, а?! Что-то не вижу особой радости на твоем лице. А ведь я тут! Пришел помочь тебе. Мне надоело наблюдать, как ты страдаешь. Может, хватит уже?

– Я? Страдаю? С чего ты взял? Просто домашку стали задавать все сложнее.

– То-то ты над домашкой сейчас трудишься! – усмехнулся он и взял в руки часть купола. – Макс, может, хватит в игрушки играть? Ты уже взрослый! А все свои конструкторы собираешь! А жизнь? Она-то мимо проходит!

– С ума сошел?! – взвился я. – Ничего мимо не проходит! Я учусь, я…

Даня смотрел с насмешкой и ждал продолжения фразы.

Но что я мог сказать? После расставания с Викой я, и правда, интересовался только учебой, а все остальное проходило мимо меня. Я не встречался с друзьями, никуда не ходил, даже в Сети не сидел. Наполнение моей жизни: универ, макеты, мысли о Вике…. Но все перекрывала глубокая страшная тоска, которая уже полностью мной завладела.

– Одевайся! – решительно сказал Даня. – У нас сеанс психотерапии.

– Чего? – не поверил я.

– Чего слышал! Мне надоело наблюдать, как ты все глубже погружаешься в депрессию. А это лечится, уверяю тебя. Я уже договорился с нашим семейным доктором, он нас ждет через час. Так что поторопись!

И Даня уселся на диван. Его вид не предвещал ничего хорошего. Я знал, что несмотря на легкомысленную натуру, мой друг мог быть очень твердым и если что-то решал, то спорить с ним было бесполезно. Все семейство Броньяр пользовалось услугами психотерапевта, это было у них что-то типа традиции. Даня относился к этому вполне серьезно и часто говорил, что наша стрессовая современность вынуждает периодически «чистить мозги» у специалиста. Я стоял, смотрел на него и не знал, на что решиться. Все происходящее казалось полным бредом. Еще не хватало, чтобы мой друг отвел меня к врачу!

– Андрей Евгеньевич ждать не будет, – сухо проговорил Даня, глядя мне в глаза. – Он востребован, половина нашего шоубиза у него наблюдается, его время расписано. А для тебя выделен целый час! И уже скоро отсчет пойдет. И чего стоим?

Но на меня будто столбняк напал. Не хотелось никуда идти, никого слушать. Да и что мне мог сказать врач? Я и сам все знал, так мне казалось в тот момент. Я был болен… расставанием, должно пройти время и мои раны заживут. И зачем мне психотерапевт? Я мало верил в целебное действие болтовни, пусть и по теме.

– Ясно! – сказал Даня, встал, открыл шкаф и вытащил первый попавшийся свитер. – Будем одевать тебя силой!

Эти слова вызвали невольную улыбку. Даня отличался худощавым телосложением, хоть и занимался с детства фехтованием. Но мышцы не нарастил. Я был выше его и точно сильнее. Смешно было даже представить, как мой друг «применит силу».

– Улыбаться потом будем, – строго произнес он и кинул мне свитер. – И я не шучу, дружище! Мы немедленно идем на прием!

И я решился. Даня был мне не просто другом, мы всегда находились на одной волне и были словно половинки… нет, неверное слово, так обычно говорят о влюбленных… были словно две недостающие части друг друга.

Андрей Евгеньевич оказался полноватым холеным блондином, и при первом знакомстве симпатии у меня не вызвал. И как только мы вошли в кабинет, я беспомощно глянул на Даню, хотелось отказаться от консультации и уйти. Но он сдвинул брови и глянул на меня грозно.

– Даниэль, попрошу нас оставить, – сказал врач.

Данька ободряюще мне улыбнулся, похлопал по плечу и покинул кабинет.

– Присаживайтесь, – вежливо предложил Андрей Евгеньевич. – Чай? Кофе?

– Спасибо, нет, – ответил я и устроился в мягком кресле.

Доктор выключил верхний свет, мы оказались в приятном полумраке, это помогло немного расслабиться. Да и кабинет мало походил на врачебный: никакого белого цвета и медицинской мебели, все в пастельно-приятных тонах, мягкие кресла, между ними столик, на нем ваза с цветами, пушистый ковер на полу, на стенах – пейзажи.

– Рассказывайте, – мягко предложил Андрей Евгеньевич.

Он устроился в кресле напротив, но я молчал. Тогда он начал задавать вопросы. Отвечал я вяло и, в основном, односложно: «да», «нет», «наверное». И примерно через полчаса такого неконструктивного, на мой взгляд, общения врач решил закончить прием. Я вздохнул с облегчением.

– Можно идти? – спросил я и встал.

– Конечно, – спокойно ответил Андрей Евгеньевич.

– Говорил же Дане, что со мной все в порядке! Только зря потратили ваше время.

– Нет, молодой человек, – ответил Андрей Евгеньевич, – с вами не все в порядке. Я не буду употреблять специальные медицинские термины, скажу лишь, что вы в угнетенном подавленном состоянии. Как я понял, не первый день и даже не неделю. А это нельзя назвать нормой.

– Говорите прямо. У меня депрессия? – хмуро поинтересовался я.

– Да, – просто сказал он. – У меня большой опыт, а депрессия в наше время очень распространенное состояние психики. Особенно в крупных городах. Да и некоторые тестовые вопросы…

– Понятно! – перебил я его. – Вы тут меня еще и протестировали! А я думал, мы просто разговариваем. Хотя, в основном, говорили вы.

– Вот что, Максим, – Андрей Евгеньевич встал и подошел ко мне, – предлагаю вам еще один сеанс. Думаю, это вам поможет.

– Н-не знаю, – растерялся я.

Я понимал, что постоянно нахожусь в тоске, но ведь времени после разрыва прошло не так и много. И я был уверен, что подобное состояние вполне естественно, и оно пройдет само по себе.

– Само это не пройдет! – сказал Андрей Евгеньевич.

Он словно прочитал мои мысли, и я вздрогнул.

– Лучше не затягивать! – продолжил он. – Думаю, мазохистские наклонности у вас отсутствуют, поэтому вы не стремитесь продлить это болезненное состояние. И почему бы от него не избавиться?

– Я пытаюсь, – пробормотал я. – Но да, хочу признать, что как-то все это затянулось. Честно, иногда и жить не хочется, – неожиданно признался я.

– Один из симптомов депрессивного состояния, – ответил он.

– И все же, доктор…., – неуверенно начал я. – Может, я и сам справлюсь? И на этом мы расстанемся.

Но я тут же представил, как сейчас вернусь домой, снова начну думать о Вике, вспоминать ее, без конца анализировать, что было не так и как нужно было поступить в таком-то случае, затем лягу спать, но буду всю ночь ворочаться с боку на бок и снова думать о Вике. А утром проснусь вялый, хмурый, без желания что-либо делать и куда-то идти. И моя тоска никуда не денется.

– Хорошо, – решился я. – Но я не хочу ходить к вам постоянно, я ведь не больной!

– Уверен, хватит и одного раза, – загадочно ответил Андрей Евгеньевич и улыбнулся.

Но такого оригинального метода вывода из депрессии я и представить не мог. Мы встретились на следующий день и очень рано. Я с трудом встал, было темно, не хотелось выбираться из-под теплого одеяла и уж тем более куда-то ехать в воскресное утро. Но я не мог нарушить обещание, тем более доктор обещал заехать за мной.

Когда я вышел на улицу, то увидел, что густой туман окутывает все вокруг. Было даже плохо видно качели на детской площадке. Только начало светать, и туман казался синевато-серым дымом, сквозь который тускло просвечивали огни города. Андрей Евгеньевич только что подъехал, он высунулся из машины и махнул мне рукой. Я быстро забрался в салон, поеживаясь от пробирающей сырости.