Текст книги "Фируз"

Девушке стало не по себе. Руки сжались в кулаки, а ноги были готовы подкоситься, как соломинки. Она не могла поверить в слова этого человека. Ведь там никого больше не было. Откуда они все узнали?

– Молчание в нашем случае, мисс, может трактоваться не в вашу пользу. Знак согласия, знаете ли.

Хаммонд подошел к деревянному стулу и облокотился на него, показывая к чему он может прибегнуть в крайнем случае.

– Это все ложь, – она еле-еле выдавила из себя несколько слов и вновь ощутила колющую хватку ледяного воздуха, что врывался внутрь и скреб ее легкие.

– Я ждал этих слов, – он продолжал, – но мне, как доверенному человеку вашего отца, нужно нечто большее, чем просто отрицание. Как насчет более убедительных доказательств.

Но доказательств не было. Он знал это и спокойно ждал очередных оправданий.

Все это напоминало игру кошки с загнанной в угол мыши. Как бы сильно она не старалась оправдываться, Хаммонд легко парировал любые доводы, еще сильнее загоняя и без того напуганную девушку.

Глаза широко раскрылись. Темные зрачки впились в бледное лицо мужчины, ожидая приговора.

– Мне нечего предъявить вам, Хаммонд, и вы прекрасно знаете это. К чему этот разговор?

Старик удовлетворенно выпрямился и на лице родилась омерзительная улыбка. Она обнажила желтые зубы, оскалившиеся готовые впиться в очередную жертву.

– Вы правы. Я знал это еще до того, как увидел вас. Несложно было сделать такие выводы. Люди хрупкие механизмы. Они ломаются от любого напряжения. От любой нагрузки, не рассчитанной на него. Именно поэтому нам поручено следить за этими механизмами, время от времени проверять их способность сопротивляться влиянию извне.

Он сделал шаг вперед. Затем, убедившись, что сопротивление почти сломлено, шагнул еще раз.

– Мисс Она, наша миссия подходит к завершающей стадии. Сейчас, как никогда, проявляется истинная сущность человека и его веры. Мы не можем допустить, чтобы чужеродное влияние людей сверху нанесло непоправимый ущерб и пошатнуло веру наших людей.

Хаммонд замолчал и внимательно посмотрел на девушку.

– Подумайте. Если такому влиянию подвергнитесь вы, дочь нашего Отца, то, что скажут другие?

Его глаза раскрылись так широко, что глазные яблоки были готовы выпасть наружу. Их бледный, почти мертвый цвет, наводил страх на нее. Дыхание стало учащаться, а с ним и боль, что непременно попадала в грудь вместе с воздухом.

– Это ложь. Моя вера крепка как никогда.

– Вранье!

Он выкрикнул так неожиданно и громко, что тело встрепенулось, и девушка сделала шаг назад, ощутив своей спиной холод, бивший из пробитой двери.

–Еще никому не удалось обмануть меня! Даже тебе, Она, не получится сделать это. Я чувствую предательство за версту, и вера моя помогает мне выслеживать отступников.

Старик вскинул тощие руки. Рукава скатились вниз, оголив на коже зловещие отметины. Выжженные каленым железом, она следовали по всей поверхности его рук до самого предплечья.

Знаки были неведомы ей. Замысловатые узоры, символы древних религий, животные. Все они переплетались на его коже, создавая сложную картину, смысл которой был ведом лишь ему одному.

– Существует только один способ проверить твою веру, Она.

Хаммонд вытянул руку и указал на массивный деревянный стул, где даже в приглушенном свете можно было заметить пятна крови.

Девушка отшатнулась. Одна лишь мысль об этом наводила на нее ужас. Страх толкал ее в обратную сторону, ближе к двери.

– Не пытайся уйти, девочка. Сегодня ты должна доказать, что не поддалась мерзкому влиянию с верхних этажей. Докажи мне это!

Старик стал подходить. Шаг за шагом, его тело приближалось к ней, нагоняя страх и убивая последние частички сопротивления в ее душе. Наконец, когда он смог прижать ее и спина девушки уперлась в ледяную дверь помещения, откуда веяло холодом и смертью; она сломалась. Воля окончательно приняла поражение и отдалась в тощие руки старика.

Он взял ее. Пальцы обхватили ее запястье и потянули в самый центр комнаты,

усадив на массивный деревянный стул. Она вдруг почувствовала, как на руках и ногах сжались широкие ремни, лишившие ее хоть какого-то движения. С боку появились тени.

Несколько человек вышли из другого помещения, неся в своих руках раскаленную кочергу с наконечником в виде человеческого глаза и век.

– Перед Господом нашим и Отцом, перед детьми его и мной, поклянись, что вера твоя непоколебима. Что ересь человеческая не имеет власти над тобой и душа твоя целиком посвящена Ему.

Старик говорил громко. Голос разлетался во все стороны и звоном расходился в разных направлениях, оставляя звучное эхо. Он взял кочергу и обошел девушку, встав за спиной и приготовившись слушать ответ.

Она чувствовала, как за спиной шипит раскаленный металл. Как горячее дыхание касалось ее тела, заставляя кожу вздрагивать.

– Клянусь, что тело мое и душа никогда не склониться перед еретиками Отца нашего и Веры Его. Вся моя жизнь подчинена Ему, и служение есть высшая цель и привилегия, которую даровал нам Отец.

Она говорила. Все, что знала и чему научилась за столько лет. Слова выстреливали из ее груди и разлетались как птицы, которых она никогда не видела, но о которых читала в книгах. Так быстро, что легкие были готовы лопнуть от резкого напряжения и от того воздуха, что ледяной волной врывался в ее нутро и обжигал, заставляя лицо искажаться от наступающей боли.

Не останавливаясь, молитвы звучными строками выливались в холодное пространство. Закрыв глаза, девушка окуналась в свою память, доставая из самых глубин все самое сокровенное и скрытое, что давным-давно Отец вложил в ее мозг и заставлял сутками напролет повторять, уверяя, что это самое ценное, что она может иметь в своей жизни.

Наконец, голос смолк. Дыхание стало тихим и ровным.

«Все. Я сделала все, что смогла».

Ожидание было худшим, что она чувствовала в этот момент. Вердикт, который должен был вынести этот тощий, похожий на высохший сухофрукт, старик.

Но он не наступал. Лишь глубокое дыхание людей, стоявших позади нее, все еще не давал ей покоя.

Почему они ждут? Чего хотят, ведь я сделала все, что они просили. Сказала все, что знала и поклялась в верности Пути, который ненавидела больше жизни и в который, в само деле, никогда не верила.

Она вздрогнула. Визг и крик наполнили помещение, смешавшись воедино вместе с мерзким хохотом старика, впившего раскаленную кочергу прямо в основание шеи, они пробили стены заброшенной камеры и устремились вверх по лестнице.

Это чувство, будто голодный зверь вгрызается в плоть и всеми силами пытается оторвать самый лакомый кусок, заполнило ее разум, но на мгновение дал возможность притупить жгучий укус горячего металла.

Но сил уже не было. Когда последние звуки исчезли из ее груди, а голова, будто срубленная, склонилась вниз, девушка заплакала. Скупые капли соленой жидкости пробежались по ее щекам и тут же замерзли, оставив на коже заледеневший след.

– Я не поверил тебе, дитя мое, – Хаммонд встал напротив нее. – Твои слова, как звон порожнего кувшина, такие звучные и такие же пустые. В них не было веры, в них не было силы. Ты говорила будто плевалась, разбрасывая святые строки словно камни.

Он на секунду замолчал. Отдав стоявшему рядом человеку остывшую кочергу, Хаммонд вновь встал позади нее и прикоснулся к еще свежему клейму.

– Пусть это будет тебе уроком. Отныне, ты, и каждый, кто увидит знак на твоей шее, будет знать, как обращаются с теми, кто потерял Веру и встал на путь ереси людей, никогда не знавших всю прелесть Пути.

Он продолжил говорить, но девушка уже ничего не слышала. Слова слились в сплошной шум, заглушаемый изредка появлявшимся скрежетом металлических опор.

Ноги вдруг ощутили свободу – ремни постепенно ослабли и кто-то очень сильный поднял ее на своих руках. Затем прозвучали шаги – они двигались по лестнице, ступая на каждую платформу и огибая висевшие в воздухе громоздкие провода.

Боль вновь проползла у самой шеи. Клеймо буквально горело огнем, от которого расходились невыносимые языки нервных сокращений, вызывая нестерпимые болевые волны по всему телу.

– Я хочу уйти отсюда, – голос был слаб, но Она повторяла это снова и снова. Как мантру, от которой ей становилось легче, она продолжала говорить, постепенно утопая в наступающем обмороке.

Потом наступила тьма. Она накрыла ее с головой и боль пропала. Ей больше не было места в этом мире. Ей стало легче.

5.

– Две минуты, парни, – голос пилота был на удивление веселым. – Погода как на заказ, когда еще придется увидеть такое.

Я посмотрел в иллюминатор. С огромной высоты пикирующего спасательного модуля, заходившего в естественной для него манере на посадку, было не узнать планету. Избавившись от ненавистных бурь и резких порывов ветра, это космическое тело показало себя с совершенно другой стороны.

Топазовая пыль осела на «земле». Ее ярко-голубое свечение струилось по всей поверхности. Играясь в лучах солнца, она горела каким-то невиданным ранее огнем, извлекая из себя весь спектр цветов, какой только можно было представить.

– Что на этот раз, Виктор? Опять спасение?

Джей смотрел в мою сторону, одевая шлем и приспосабливая уже порядком поднадоевший бронекостюм. Его угрюмое лицо, помятое, как огромный кусок бумаги, старило его на пятнадцать лет, прибавляя к, и без того солидному возрасту, дополнительную дюжину годов.

– Надо кое-что перепроверить. Забрать несколько элементов из разбившегося корабля, загрузить все это в трюм и вернуться обратно на флагман.

– Как всегда. – пробормотал Джей.

Он никогда не отличался большим оптимизмом. Порой, мне казалось, что он родился не в том столетии. Вечно недоволен, всюду видит опасность. Он как хищное животное чувствовал приближение беды еще до того, как она давала о себе знать. Настоящий индикатор. Живой, не дающий сбоев. Жаль, что все его прекрасные качества на этом заканчивались, открывая дорогу огромному списку негативных явлений, что так или иначе проявлялись в нем в разные периоды его жизни.

– Веселей, Джей, наша задача еще не выполнена.

Но он лишь отвернулся. Закрыв лицо черным, как нефть, экраном, боец погрузился в мысли.

Двигатели напряженно завибрировали под самым основанием спасательного судна. Изрыгая из своих сопел почти белый огонь, они работали на предельных мощностях, выдавливая из себя все, на что была способна их конструкция.

Пилот уверенно вел машину к назначенному месту. На этот раз посадка должна была осуществиться всего в нескольких сот метрах от развалившегося транспортного судна – ближе просто не было возможности. Разбросанные вокруг остатки некогда громадного корабля не давали приблизиться вплотную, угрожая разрезать оскалившимися обломками любого, кто посмеет приблизиться слишком близко.

– Эй… есть минутка поговорить?

Сейн появился по правую руку и заставил тело вздрогнуть – настолько неожиданным стало для меня его появление.

На белом, почти снежном лице не было и намека на волнение. Его спокойствие всегда оставалось непробиваемым. Лишенный хоть каких-то чувств, этот человек оставался невозмутимым даже в минуты, когда страх был готов разорвать любого. Холодный и трезвый ум просто не давали ему впасть в отчаяние, а железная дисциплина, выработанная за годы подобных операций, сделали его почти каменным.

«Он бесчувственный мерзавец» – так однажды высказались о нем, разбирая по косточкам всех моих людей.

Но отношение посторонних к моим подчиненным всегда было для меня последней графой, куда я заглядывал, давая оценку действиям своих людей. Это глупо. Ведь я знал их намного лучше, чем все те, кто так или иначе имел счастье контактировать с ними.

– Конечно. Что у тебя?

Я посмотрел на него, но в пустом лице не отразилось ничего, что могло бы вывести меня на цель его разговора.

– Мне удалось увидеть некоторые снимки разбившегося корабля, сделанные беспилотником. Не спрашивай, как мне это удалось.

– И что там такого?

– Есть кое-какие подозрения, Воевода, и мне хотелось бы поделиться с тобой своими мыслями.

Сейн быстро сел рядом со мной и, кинув неодобрительный взгляд в иллюминатор, откуда в данный момент открывался просто потрясающий вид, боец тихо заговорил.

– На флагмане прошел слух о том, что … корабль упал не просто так.

– Но в этом нет никаких сомнений.

– Ты не понял, я сейчас говорю не о буре, которая якобы способствовала падению судна, а о человеческом факторе.

Сейн замолчал. Спасательный корабль сильно тряхнуло и внутри послышался звучный голос пилота.

– Подлетаем. Приготовиться к высадке.

Я вновь перевел взгляд на бойца, но уже не смог увидеть его глаз – они скрылись за плотным стеклом шлема, что спрятал лицо и не мог ответить на возникшие в голове вопросы.

– Потом все объясню.

Он встал с места и направился ближе к выходу.

Удар, а за ним и длинная скрипящая волна возникли под брюхом спасательного модуля. Вывернув штурвал и потянув его на себя, старый пилот аккуратно подвел неповоротливую машину к единственному в этом месте куску «земли». Окруженная со всех сторон почти на несколько сот метров обломками транспортного корабля и взрытыми его мертвой тушей колеями, она была маленьким островком, на котором можно было сесть без риска разрезать обшивку и быть уничтоженными при посадке.

Прозвучала сирена. Под потолком заиграла красным светом широкая лампа, и перед глазами, в ту же секунду, начался опускаться тяжелый трап.

– Приехали. За бортом мертвый штиль. Показания датчиков не предвещают ничего плохого.

– Хорошо. Думаю, минут шестьдесят нам хватит. Приготовь заранее грузовой отсек, надо будет кое-что прихватить с собой.

– Понял вас, Воевода.

Теперь дело было за малым. По крайней мере, мне так казалось на тот момент. Видя, как блестела поверхность под яркими лучами местного солнца, как переливался этот огромной голубой ковер, выдавая в воздух непередаваемые краски и вибрирующие искажения, я был готов поклясться, что все это было сказкой.

На ногах мгновенно осел небольшой слой этой пыли. Он покрыл обувь почти полностью, и лишь резкие движения и броски заставляли ее подниматься в воздух и снова опускаться на «землю».

Основной остов транспортного корабля был виден невооруженным взглядом. Искореженные опоры, шасси, выгнутые невиданной силой в другую сторону и торчавшие из-под обгоревших обломков, устремляя свои оконечности в небо как иглы. Зрелище было удивительным. И страшным.

Всюду валялись разорванные и почерневшие части корабля. Сила удара была огромной.

– Двигаемся к основному корпусу, – я передал сообщение по внутренней связи, – Забираем все необходимое и возвращаемся обратно. Лишнего не трогать, трупы не поднимать. Наши костюмы не должны быть заражены и способны нести инфекцию.

Солдаты одобрительно отозвались и быстро последовали по голубой поверхности. Инструкции были не в новинку. И хоть каждый из них слышал подобное уже не одну сотню раз, безопасность никогда не бывала лишней.

Группа продвигалась вперед. Каждый шаг открывал нашему взору все больше подробностей. Уничтоженные части, хвостовое отделение, грузовой трюм и остатки исследовательского оборудования. Все это было покрыто солидным слоем синеватой пыли, но обугленные части, как гнилые зубы, все также выглядывали из-под нее, указывая на то, что довелось им ощутить при падении.

«Удивительно, как я тогда не смог заметить всего этого».

Однако основная часть все же смогла уцелеть. Несмотря на невиданную силу удара и прорытую носом огромную колею, эта часть некогда толстого транспортного корабля все же осталась цела. В ее выжженном черном цвете все еще угадывались черты и формы, конструкция, в целом, осталась той же, не деформировавшись до неузнаваемости.

– Джей, – я повернулся к бойцу, который в данный момент находился справа от меня, – кабина пилота и смежные помещения на тебе, достань бортовой компьютер и черные ящики, если они остались целы, конечно. Сейн, за тобой грузовое отделение – глянь, что они там перевозили, а я отправлюсь в пассажирскую часть.

Таковы были задачи. Я получил инструкции от Марии и не стал спрашивать, что она искала. Это было не мое дело. В таких ситуациях дополнительные вопросы не давали ответов, а лишь порождали еще большее количество нестыковок, которые мешали выполнению боевой задачи. И все же вопросы были…

Группа разделилась. Каждый отправился по своим местам.

Вблизи машина оказалась намного больше, чем я ожидал, глядя на нее из трюма спасательного модуля. Эти размеры – они поражали. Сколько всего тут могло находиться, и сколько было уничтожено, разбросано на сотни километров вокруг, либо сгорело в безжалостном огне, знал лишь один господь. Но нам нужно было найти хоть что-то, что могло пролить свет на такое происшествие.

Компьютер хранил данные переговоров. Бортовые самописцы – показания всех узлов и жизненноважных механизмов, начиная от двигателей и заканчивая последним болтом, вкрученным в шасси. Грузовое отделение могло дать ответ на то, чем вообще занимались эти люди в этом месте. Странно было видеть такую большую делегацию на планете, которая еле-еле подходила под стандарты колоний. Ни воды, ни воздуха, ни нормальных условий. Лишь пыль, которая была тут повсюду.

Она лежала и немного хрустела под тяжестью наступавших на нее ног. Как ранний снег в северных широтах моей родной планеты. Она липла к подошве, броне, скомкивалась в небольшие фрагменты, которые тут же распадались, опускаясь обратно на «землю».

Вскоре я смог увидеть обугленную часть пассажирского отделения. Находясь между кабиной пилота и, оторванной и отброшенной немного дальше, хвостовой частью, она пострадала меньше всего. Сложно сказать, как так получилось, но удар о поверхность не смог развалить ее и полностью уничтожить. Корпус выдержал. Однако пожар, чьи следы были видны на поверхности металла, сделал свое дело. Внутри не осталось ничего живого.

Обгоревшие сидения, термостойкий пластик на потолке, которым покрывали пассажирское отделение во всех крупных транспортных кораблях, был «сморщен» от невероятной высокой температуры, которая царила в тот самый момент, когда корпус был полностью объят огнем.

Слева находилось несколько тел. Я перешагнул через упавшую крепежную балку и взглянул на них. Двое мужчин и одна женщина. Они лежали друг возле друга. На теле одного висел страховочный ремень, которым крепились пассажирские сидения во время полета.

Видимо, он не выдержал.

Пролетело в голове, при виде от вдавленной грудной клетки, чьи кости буквально впились во внутренние органы, не сумев выдержать страшного удара о поверхность планеты.

– Джей, есть у тебя что-нибудь? – спросил я, не сводя глаз с общей обстановки.

Через секунду появился искаженный помехами голос.

– В кабине все без изменений. Сейн правду говорил, когда первый раз попал сюда – тут все черно как в аду. Тело пилота и вовсе превратилось в нечто странное.

Боец протянул руку к погибшему и стряхнул с его окоченевшего плеча солидный слой осевшей пыли.

– Гляну самописцы, может они уцелели.

– Сделай все, что от тебя требуется. Только не задерживайся там, радиационный фон не должен превышать нормы.

Это было не случайно. Топливо, которое использовалось в этих двигателей было настолько эффективно как и радиоактивно. Любая утечка или взрыв приводили всю окружающую местность в непригодную для жизни область, поэтому действовать в подобных случаях нужно было максимально быстро.

Наконец, я смог пройти в самый центр разбитого корпуса. Сверху виднелась огромная пробоина. Ее рваные остатки устремлялись в самый вверх. Будто нечто живое, зародившееся внутри этого самого корабля, вырвалось наружу, прогрызя себе путь на свободу вот таким странным образом.

– Кажется…я смогу их… проклятье.

– Что там у тебя?

– Замок заклинил, – Джей глубоко дышал, чувствовалось, что он был занят каким-то важным делом и едва успевал докладывать о происходящем. – Бункер с черными ящиками изрядно помят, вытащить по отдельности не могу, придется вырывать вместе с этой коробкой.

В наушниках послышался скрежет металла, а затем удар каким-то тяжелым предметом. Он повторился двенадцать раз и только после последнего, самого сильного, раздался глухой звон. Солдат вытащил прямоугольный контейнер из разломанной ячейки и положил его прямо перед своими ногами. На крышке были выбиты номера.

– Готово. Спускаюсь вниз.

Я отвел глаза и снова посмотрел на дыру в обшивке транспортного корабля. Что-то было странным во всем этом. Никакой удар не мог вызвать подобного, даже самый страшный и сильный. Только взрыв и только изнутри.

Но как это могло произойти?

Вопросы наполнили голову и на несколько минут заставили отвлечься от всего происходящего.

Скоро появился знакомый голос. Динамик задребезжал и сквозь легкие помехи, немного изменявшие тональность, послышались слова.

– Я на месте, Воевода. – заговорил Сейн. – грузовой, если его можно так назвать, сейчас прямо у меня перед глазами.

– Что внутри?

– Я пытаюсь пробраться туда – кругом обломки, трудно двигаться и еще эта пыль. Не знаешь, что в следующую секунду окажется у тебя под ногами.

Немного помолчав, она вскоре вновь заговорил.

– Все разбросано, разбито и уничтожено. Вижу около дюжины контейнеров с номерами и символикой этих ученых. Судя по биркам это оборудование для исследования почвы. Есть еще парочка ручных буров. Странно, зачем они им? Колбы, мензурки, все стандартно.

– Смотри внимательней. Не упусти ничего важного.

Но солдат лишь усмехнулся.

– В этой груде металлолома сложно найти что-то важное. Да и если бы оно тут было, вряд ли после такого падения оно все еще могло что-то нам рассказать полезного.

В наушниках появились сильные помехи и голос солдата постепенно утонул в «шипящем» эфире.

– Сейн…Сейн, черт бы тебя побрал! Что там у тебя за помехи?

Но ответа не было. Счетчик радиационного фона стал неумолимо подниматься вверх. Цифры, мертвые до сего момента, вдруг как по мановению волшебной палочки, начали двигаться вверх, увеличиваясь с поразительной скоростью.

– Виктор, у меня показания лихо скачут, за несколько секунд почти в два раза. Я ухожу из кабины!

– Подтверждаю. Возвращаемся обратно к спасательному модулю.

– Понял.

Я попятился. Шаг за шагом, поднимая резкими движениями в воздух огромное количество голубой пыли, мне пришлось отступить, даже не проверив основательно пассажирский корпус. Но задерживаться было опасно. Цифры радиационного фона росли как на дрожжах, и каждая секунда промедления могла стоить всем нам жизни.

Недалеко я увидел силуэт второго бойца. Тянув за своей спиной нечто длинное и громоздкое, он еле двигался в направлении спасательного модуля. До него было еще около сотни метров, как вдруг, будто скошенной пулеметной очередью, он упал плашмя, подняв в небо синевато-бирюзовый столп пыли.

– Сейн! – крикнул напарник и подбежал к нему.

– Что с ним?

– Он на грани обморока. – Джей опустился возле лежавшего тела и, отодвинув в сторону контейнер с черными ящиками, принялся поднимать бойца.

– Я возьму самописцы. Отнеси его в модуль! Проклятье, что тут происходит?

Глаза упали на показания индикаторов. Они даже не намеревались останавливаться. Всего за каких-то несколько минут, вокруг стало просто невыносимо находиться. Несмотря на мощную защиту и многослойную броню, тело начало ощущать сильную усталость. На лице выступил пот, а в глазах появились черные круги.

– Быстрее тащи его к трапу!

Солдат едва переступал с одной ноги на другую. Каждое движение было вымученным и давалось с таким трудом, что вскоре, взойдя по крутому металлическому помосту, он рухнул прямо на покрытие, отказавшись больше идти.

– Не вздумай терять сознание! Говори со мной!

Я пытался привести его в норму, но все оказалось бесполезно. Через несколько секунд его тело окончательно обмякло. Руки обессилено упали на пол и расползлись в стороны.

В ушах появился голос пилота. Его кабина оказалась закрыта и спрятана за толстым слоем непробиваемой двери.

– Вы что там, ядерный взрыв устроили? – он кричал. – Ваша броня чуть ли не светится от радиации. Все приборы зашкаливают.

– Вывози нас отсюда!

– Куда?! От нас фонит за сотню километров. Ни один ангар на флагмане не даст согласия на стыковку при таких показаниях. С ума сошли?!

Но оставаться было еще опасней. Двигатели начали набирать мощность, постепенно окружая железную птицу настоящей бурей из поднятой пыли.

– Как только подлетим на достаточное расстояние, свяжи меня с кораблем. Передай капитану, что лично хочу с ним поговорить.

Я отложил контейнер и подошел к лежащему телу. Снимать шлем было нельзя – радиация даже внутри машины была просто неимоверной, и треск в ушах от сигнализирующего прибора заглушал гул снаружи.

Джей стоял рядом.

– Он получил огромную дозу радиации. Какого черта все так произошло!? Еще несколько секунд назад все было спокойно и вдруг прибор словно сошел с ума. Все вокруг буквально утонуло в повышенном фоне. Разве такое возможно?

Он вопросительно посмотрел в мою сторону. И хоть его глаза и лицо были полностью спрятаны за черным стеклом защитного шлема, я чувствовал его взгляд на себе и требование ответить на поставленный вопрос.

– Не знаю. Я тоже, кажется, изрядно "хапнул" ее – все тело ломит. Может это от разлившегося топлива?

Боец отрицательно покачал головой.

– Если б все было именно так, мы бы зафиксировали это еще на подходе, но ничего не произошло.

Спасательный модуль слегка тряхнуло – машина набирала высоту и готовилась вырваться из-под сил гравитации планеты.

– Пытаюсь связаться с флагманом, но пока что ничего не получается.

Пилот сделал резкий маневр и ушел немного вбок, положив спасательный модуль на новый маршрут.

Я попытался успокоиться. Дыхание стало учащаться и все попытки хоть как-то умерить бьющееся сердце оставались безуспешными. Оно выбивало ритм, от которого вены на висках набухли словно почки на деревьях. Давление стало подниматься.

– С тобой все в порядке? – спросил Джей.

– Нет, мне становится плохо…Очень.

Транспорт снова тряхнуло. На этот раз намного сильнее, чем предыдущий раз. Снаружи послышалось скрежетание и обшивка начала деформироваться, вдавливаясь, но сопротивляясь огромным планетарным силам.

Я хотел ему помочь, но не мог. Это тело, лежащее почти перед моими глазами, было почти лишено жизни. Всего каких-то пару минут отделяли его от того неминуемого конца, который должен был наступить, если он не сможет вовремя попасть в медицинский отдел, где врачи смогут спасти его жизнь. Хотя даже мне самому слабо верилось во все это.

В иллюминаторе появились первые очертания флагмана "Реюньон". Вися на орбите этой планеты, он был похож на огромную вытянутую сигару, с обеих сторон обрамленную. причудливым оперением. Носовая часть горела огнем – это место, совмещавшее в себе мостик, жилые помещения, медицинские и рабочие помещения, никогда на засыпала. Здесь жизнь кипела круглые сутки. Одна вахта сменяла другую. Сотни человек, просыпаясь в железных кабинках, уходили на свою работу, давая время отдохнуть другой части рабочего или медицинского персонала, чтобы через несколько часов, точно так же быть смененными очередной вахтой.

– Соединяю, – внезапно послышалось в наушнике и через секунду появился голос капитана корабля.

– Сергей, мне нужна твоя помощь. Срочно!

– Вижу ваш модуль, Виктор. Диспетчеры ведут вашу машину по условленному маршруту и скор… секунду, – он на мгновение пропал из эфира. В ушах повис протяжный свист, – Мне передают, что модуль очень сильно облучен. Допустимые нормы превышены в 89 раз. Боже, Виктор, в восемьдесят девять раз! Где вы, черт возьми, побывали?

Вопрос был поставлен прямо и мне лишь оставалось быстро рассказать все то, что произошло на поверхности планеты, надеясь, что капитан нарушит установленные правила и допустит облученную машину в ангар.

Это было запрещено. Я знал это. Это все знали. И продолжительное молчание капитана лишь усугубляло мои размышления.

– Ты знаешь правила, Виктор. Я не могу отдать приказ на прием корабля, пока фон не опустится до нормальных значений.

– Сформируй отряд, прикажи рабочим покинуть ангар и облей эту железяку нейтрализующим раствором. Мне нужно срочно попасть на флагман, Сергей! Сейн в чертовски плохом состоянии. Он умирает! И я сам успел проглотить солидную порцию радиации! Пока мы будем болтаться вокруг корабля, ожидая, когда эта дрянь выветрится, в живых тут останется только пилот. Да и он будет вряд ли рад такому обстоятельству.

Наступило молчание. Корпус корабля прекратил трещать и скрежет металлической обшивки сменился низким гулом работающих двигателей.

Я смотрел в иллюминатор на все приближающуюся фигуру головного корабля. С каждой секундой его размеры увеличивались и становились больше, пока в один момент, не превратились в огромного железного зверя.

– Отказано, Виктор, – капитан корабля вновь вышел на связь, – Если я нарушу правила, то подвергну смертельной опасности всех, кто будет находиться на корабле. Этого я не могу себе позволить.

– Но ведь должен же быть какой-то вариант на такой случай! Неужели нельзя ничего сделать?

Корабль слегка накренился и стал двигаться вдоль огромного корпуса. Я видел горящие кабинеты, рабочие места, видел сквозь широкие бронированные окна как двигались люди по многочисленным этажам, даже не замечая, что у них под боком происходит. Мне хотелось крикнуть, выпрыгнуть наружу и начать стучать руками по толстому окну в надежде, что хоть кто-нибудь ответит на мои мольбы. Мне стало страшно.

– Прости, Виктор, но… – он замолчал.

Вместо его голоса из широких внутренних динамиков послышался хрип пилота.

– Долго там еще? Когда дадут разрешение на стыковку? Какой ангар?

Он задавал вопросы, и в его словах чувствовалось, что ответа на них не последует. Секунда…вторая… третья… десятая, а пилот все продолжал говорить не умолкая, пока перед его глазами не появилось изображение диспетчера, который и сообщил ему плохую новость.

– Стыковка запрещена, пилот. Убедительная просьба отвести модуль на установленное расстояние от корабля и дождаться снижения радиационного фона до необходимых показателей.

– Ты что, с ума сошла?! У нас нет времени ждать, когда все придет в норму! Нужна срочная стыковка и нейтрализация всеми доступными средствами, пока моя «Ласточка» не расплавилась на лету. Ангар! Любой ангар!!

Я слышал, как он кричал и это был нечеловеческий крик. В какой-то момент я полностью удостоверился в том, что слухи о его искусственном происхождении всего лишь слухи и пилот действительно живой человек. Робот просто не мог так кричать.

– Говорит капитан корабля «Реюньон». Стыковка в ангары верхнего и среднего яруса запрещены и это не обсуждается, пилот. Единственное, что я могу вам предложить так это технические ангары на нижних этажах. Они заброшены и давно не использовались, но по последним проверкам, системы все еще работоспособны. Там есть все необходимые условия и оборудование, вы сможете самостоятельно произвести нейтрализующие мероприятия к тому моменту, когда к вам прибудут наши люди. Большего предложить не могу. К сожалению. Жду вашего ответа.