Текст книги "Кровные узы. Часть третья"

Кровные узы
Часть третья
Максим Долгов

Редактор Сергей Крутиков

Корректор Александра Ильина

Иллюстратор Артём Королёв

© Максим Долгов, 2017

© Артём Королёв, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4485-6718-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Культ растущей Луны

Они прибыли в Царицын к полудню. К тому времени местное городское управление было предупреждено о необходимости принять тюремные кареты и сопровождающий их конвой.

Нестеров вышел на улицу, ловя на себе обеспокоенные взгляды солдат, скопившихся возле карет. Они поглядывали то на человека в железной маске, то на тюремные повозки, из которых доносились неизвестные человеческому слуху стоны. Словно перевозимые преступники испытывали нечеловеческие муки.

– А ну отошли в сторону! – выкрикнул начальник конвоя, оттолкнув одного из наиболее любопытных. Тюремная повозка тут же сотряслась от удара и собравшиеся вокруг люди попятились назад.

– Кто там у Вас, Ваше Превосходительство? – спросил кто-то из толпы. В ответ начальник конвоя огрызнулся, не удосужившись даже обратить внимание на человека, задавшего вопрос:

– Не твое дело. Особо важная миссия, не толпитесь здесь!

Нестеров окинув взглядом происходящее, махнул рукой помощнику и Алёшка, поспешил вперед к дверям здания, торопясь оповестить руководство об их прибытии. Затем мужчина подозвал к себе начальника конвоя и сказал ему глухим голосом:

– Как только солдаты вернуться из поместья Звягенцева, сообщи мне. Будем переводить сестёр в местные казематы, а завтра с утра отправимся в путь. И убери это отребье подальше, – он кивнул в сторону солдат всё ещё разглядывающих тюремные кареты, – не хватало, чтобы слухи поползли по всему городу.

Начальник конвоя пообещал, что всё будет сделано и, подозвав к себе двоих конвойных, поспешил разогнать зевак.

Тем временем, Нестеров направился в здании местно управления, на ходу снимая перчатки и ощущая, как его лицо уже начинает привыкать к новому образу. Железная маска вполне подходила для создания нового образа. К тому же никто и никогда не узнает о том, кто именно скрывается под ней, полностью окутывая Нестерова ореолом таинственности. Стоит только кому-нибудь увидеть, во что превратилось его лицо, вопросы возникнут сами собой, а маска полностью лишала всякого любопытствующего дара речи, внушая страх и трепет, Нестеров мог свободно перемещать по городам страны, оставаясь неузнанным и таинственным гостем в любом заведении и в любом частном доме.

В здании полиции, все замолкали, как только видели шествующего по коридорам высокого человека в плаще и треуголке. Его сверкающая от света маска, отбрасывала яркие блики, от которых люди не могли оторвать взгляд. За спиной сразу же начинались перешёптывания и, распахнув двери кабинета начальника полиции, Нестеров вошёл в помещение, где уже был Алёшка.

– Ваше Превосходительство, я, мы… – начал запинаться не высокий, полноватый мужчина с густой, поседевшей бородой. На вид ему было лет пятьдесят и, увидев человека в очень странном обличии, он тут же осёкся не в состоянии отвести взгляд от железного, обезличенного лица. Но Нестеров, не желая ничего слушать, сделал повелительный жест, заставивший мужчину прервать свои приветственные речи.

– Нет времени на разговоры. Необходимо разместить важных преступников в самые надёжные казематы. И сделать это необходимо очень срочно.

Начальник полиции не сводил взгляда с железной маски. Он, всё ещё растерянный и сбитый с толку, не понимал, кто перед ним и, хотя Алёшка постарался разъяснить о прибытии представителя тайной канцелярии, вопросов у мужчины было более чем достаточно.

– Мне нужно знать, насколько серьезно обстоит дело? – проговорил мужчина, встав из-за стола и Нестеров, сделал пару шагов вперед. Ему всегда не нравились госслужащие из глубинок. Эти деревенщины, часто задают много вопросов и не спешат исполнять прямые приказания. В столице, всё обстоит по-другому, там люди твёрдо понимают с кем можно потрепаться, а с кем лучше всего помалкивать.

– Это дочери помещика Звягенцева, – начал Нестеров, глядя сквозь прорези маски на мужчину, в глазах которого играли трепет и страх. – И мне необходимо перевести их под арест пока мои солдаты не вернутся, затем мы продолжим свой путь до Москвы.

– Вы арестовали дочерей Афанасия Ивановича Звягенцева? Но помилуйте, как же так, они ведь ещё дети! – глава полиции обошёл стол, разведя руками, он всё ещё продолжал упорствовать. Нестеров, не желая более заниматься пустой болтовнёй, снял маску, обнажив изувеченное лицо, при одном виде которого любого бросало в дрожь.

– Это сделала одна из близнецов. Плюс, ещё восемь моих солдат теперь покоятся в земле. Если эти дети, вырвутся на свободу, то поверьте мне, каждый в этом здании будет обречён на быструю, но мучительно-страшную смерть.

Закивав головой и не произнеся ни слова, мужчина поспешил к дверям, выкрикивая на ходу имя одного из своих помощников, чтобы дать распоряжение о размещении арестованных, а Нестеров, надев маску, сказал, обращаясь к Алешке:

– В этом городе живет некий конюх Матвей, раньше служивший в поместье Звягенцева. Возьми двоих солдат и приведи его ко мне. Ступай и поторопись, к утру мы должны быть готовы продолжить свой путь.

Алёшка, откланявшись, поспешил к выходу. Нестеров подошёл к окну. С высоты второго этажа были видны тюремные повозки, которые, окружив конвоем, подгоняли к дверям тюремных казематов. Он смотрел на испуганные лица людей в тот момент, когда практически обессиленную Елизавету вывели на улицу. Её кожа сильно пострадала от солнечного света, девочка уже не боролась с агонией, а послушно пересекала расстояние от повозки до дверей.

– Накройте ей голову! – крикнул начальник конвоя и Екатерину также вывели на улицу, накрыв куском тёмной ткани.

Нестеров проследил до конца за происходящим во дворе, а после сел на стул начальника Царицынской полиции. Оставалось только дождаться солдат, оставшихся зачистить поместье и после его сожжения возвращающихся обратно. Всю предстоящую ночь им придётся не смыкать глаз, тщательно охраняя сестер, судьбу которых Нестеров Борис, всё ещё не мог решить. Он мог убить их здесь и сейчас, а мог избавиться только лишь от одной, чтобы облегчить свой дальнейший путь. В любом случаи, никто не упрекнёт его в превышении полномочий, поскольку он сам является тем единственным и главным, кто может решать судьбы людей, находящихся под его арестом, до тех пор, пока они не окажутся в Москве.

***

Встреча с Эрнестом прошла, оставив у Николая Чернова чувство небывало, жуткого предчувствия. Казалось, что самое ужасное, что только могло с ним произойти, случилось именно в тот момент, когда незнакомец появился перед ним словно из-под земли. Он был галантен и, не смотря на европейское произношение, хорошо говорил по-русски. Манеры и движения и даже тот жест, когда Кортес платком стирал с лица кровь крестьян, говорили о его высоком месте в светском обществе. Но вот глаза… были наполнены ненавистью и призрением ко всему живому. Смотреть в них было наиболее трудно и Чернов всячески пытался отвести взгляд в сторону, но словно загипнотизированный вновь возвращался к потемневшим зрачкам незнакомца.

Они стояли на лесной дороге в сгущающихся сумерках, сквозь которые со стороны деревни виднелись огни факелов и доносились крики людей. Мир постепенно превращался в настоящее поле боя и для Чернова это становилось обыденностью, ведь жизнь простого человека, стала терять всякую ценность.

– Я рад приветствовать столь важного человека, как Вы, Николай Григорьевич. Хотя и не могу выразить своего восторга от места нашей встречи.

Эрнест развел руками, показывая окружавшую их снежную белизну.

– Там, откуда Вы родом, не любят снег? – спросил Чернов и Эрнест усмехнулся, обнажив острые, белые клыки, которые виднелись даже в темноте.

– Там, откуда я родом, чуждо разгуливать знати среди крестьянских поселений. Но не за этим я пришел сегодня к Вам.

– Вы убили крестьян и чуть не убили ребёнка. С чего Вы взяли, что после этого у меня будет желание общаться с Вами?

Николай сжал кулаки, но не от злости, а от скребущего где-то глубоко внутри страха. Он понимал, что перед ним стоит не просто чудовище, это могущественное существо уже давно потерявшее с людьми все общее. Даже его внешний вид говорил о звериной сути, а бурлящая в венах кровь жертв делала Эрнеста почти непобедимым. Европеец оскалился в улыбке, ему не понравились слова Чернова, но он продолжил, кинув беглый взгляд в сторону разрушенного святилища:

– Убежище, которое не смогло бы сдержать даже самого слабого вампира. Но твои знания, полученные из книги Эракула, превратили его почти в крепость. Но этого недостаточно, ведь ты ещё не узнал всей сути этой книги, написанной много столетий назад. Книга Крови, книга тёмных знаний, книга мертвых. Книга культа растущей луны.

– Что ты знаешь о ней? – поинтересовался Чернов, поняв, что человек, представившийся как Эрнест Кортес, знает достаточно много, особенно о книге Проповедника Эракула. Ведь она в действительности так до конца и не раскрылась ему, были ещё страницы, где иероглифы для Николая оставались загадкой.

– Я знаю всё об этой книге, хотя признаюсь, никогда не держал её в своих руках, – европеец улыбнулся, словно предвкушая, обретение желаемого, – некогда Эракул выкрал её и долгие десятилетия хранил у себя. Но почему он отдал её тебе? Получеловеку, который всё ещё пытается бороться с тем, во что превращается. Ведь ты не сможешь прочесть и половины, пока не вкусишь всецело человеческой плоти.

– Я достаточно почерпнул из неё, – возразил Чернов, но в ответ до него донёсся только смех. Кортес, поднял левую руку ладонью вверх и прошептал:

– Смотри, какие знания хранятся в ней. Смотри, чего ты лишаешься, отторгая от себя дар, который я передал тебе через дочерей Звягенцева. Смотри, в этот безумный мир и радуйся, поскольку в нем ты можешь стать своим.

Кортес втянул в себя воздух и на мгновение его глаза побелели, словно он впал в некое состояние полного ухода из реальности. Только его телесная оболочка оставалась на месте и из-за спины Чернова, донесся шепот:

«Смотри и пусть это станет твоей новой реальностью»

Николай резко обернулся на голос и увидел, как по заснеженной дороге идет Игнат. Мальчик, оставленный им в святилище, медленно передвигался в его направлении, с совершенно пустым, ничего не выражающим лицом, словно находясь в состоянии сна. Он держал за руку девочку, с которой его оставил Чернов. Бедняжка выглядела также отсутствующе, также обреченно-болезненно. Также безжизненно.

– Отпусти детей, – проговорил Николай, но голос, летающий в воздухе, прошептал, перекликаясь со скрипом деревьев, раскачиваемых от морозного ветра:

«Они теперь мои. Их воля порабощена мной и такими как они наполнен весь этот мир. Каждый человек, мой раб. Каждое животное, мой слуга. Каждый вампир, мой воин и ты не станешь исключением. Как только твои уста вкусят человека, ты станешь служить мне и я, сделаю тебя свободным от болезней, страхов, сомнений, предрассудков. Ты забудешь, что такое страх и даже любовь ощутишь в новом обличии».

– Ты ведь хочешь вновь увидеть Ольгу?

Кортес стоял справа от него, глядя надменным взглядом на детей, остановившихся в нескольких метрах от мужчин. Ледяной ветер совершенно не тревожил их тела, а закрывшиеся веки слегка подрагивали, словно детям снились кошмары.

– Я хочу, чтобы ты прекратил издеваться над ними.

Чернов повернулся к Кортесу, ощутив, как прилив злости овладевает им. Но европеец продолжал игнорировать своего собеседника, его лицо было исполнено жаждой, казалось те крестьяне, которые несколько минут назад пали от его клыков, ничуть не утолили голод.

– Ты уже не станешь своим среди людей. Они будут ненавидеть тебя, я подтолкну их к этому. Я не стану ждать, когда ты сам поймёшь, что нет смысла искать лекарство от неизлечимой болезни. Встань в ряд с нами, истинными властителями. Моя миссия, завладеть всеми верхушками власти в этой стране, обратив каждого в себе подобных и тогда, мы обретём мир!

– Мы обретем проклятье! – крикнул Чернов и в этот же момент Кортес, повернувшись к нему, прошептал, даже не пошевелив губами при этом. Его голос просто прозвучал в голове Николая, медленно увлекая за собой.

«Узри новый мир»

Когда Чернов пришёл в себя, прошло уже много времени. Он всё ещё продолжал стоять на одном месте, засыпанный хлопьями ночного снегопада. Вдалеке уже начинало всходить солнце, а перед ним, лежали тела двух детей, посиневшие от холода и совершенно безжизненные.

Кортес пропал так же неожиданно, как и появился, оставив в голове Николая настоящий сумбур. То, что мужчина увидел, никак не могло связаться с его представлениями о сегодняшнем мире. Образы, представшие перед ним, не поддавались совершенно никакому описанию и среди них Чернов не смог уловить, где правда, а где всего лишь колдовское наваждение.

Он опустился на корточки и прикоснулся кончиками пальцев к лицу девочки, которую так усердно старался спасти. Она выгладила как маленький ангел, сброшенный с небес в этот ужасный заснеженный лес с почерневшими от холода деревьями. Он вспомнил Ольгу и всё внутри мужчины сжалось. Понимая, что европейцу ничего не стоит навредить и ей, Чернов закрыл глаза, отгоняя от себя страшные образы, навеянные наваждением.

Вновь перед ним вырастали огромные строения, возвышающиеся до неба. Они были словно из непрозрачного стекла, в котором отражали друг друга. Повсюду перемещались диковинные повозки без упряжек лошадей, а люди, облаченные в странные одежды, проходили мимо и в глазах каждого, царила пустота.

– Что вы наделали? – испуганный голос вернул его в реальность. Чернов, встав на ноги, не заметил, как с его головы соскользнул капюшон. Трое крестьян, среди которых был Иван, любезно приютивший его в своем доме, тотчас отпрянули назад.

– Ты не монах. Ты дьявол. Дьявол, убивший наших детей! – взревел крестьянин, тряся в воздухе кулаками.

Чернов сделал несколько шагов, отходя от бездыханных тел, понимая, что времени у него осталось совсем мало. Скоро, здесь соберется вся деревня и факелы, которыми они окружали свои жилища, теперь будут обращены против него.

***

Солдаты не вернулись. И даже когда начало темнеть, от них не было вестей. Нестеров сидел на стуле в комнате, где его разместили на ночь, глядя в окно и нервно перебрасывая из руки в руку пистолет. Красивая, созданная искусными оружейными мастерами вещь, была одним из четырёх пистолетов, которыми Борис вооружился, отправляясь второй раз в поместье Звягинцевых. Оружие хорошо скрывалось под его плащом, незаметное для врага и всегда стреляющее без осечек. Единственные вещи, в которых мужчина был всегда полностью уверен.

А вот происходящее вокруг начинало его сильно волновать. И дело даже не в том, что солдаты так и не вернулись. Его беспокоили девочки, запертые в камере местной тюрьмы. Вдвоём они представляли собой невероятную силу. Нестеров буквально ощущал её кожей. Он уже слышал за прошедший день, как несколько надсмотрщиков, пожаловавшись на внезапно ухудшавшееся здоровье, обратились к местным лекарям. А ослабшие после изнурительного похода солдаты, еле стояли на ногах и были практически неспособны нести караул.

Один раз Нестеров приходил к камерам, где сидели сёстры и, окинув их взглядом сквозь прорези маски, мужчина не увидел в их лицах не жалости не сожаления. Елизавета, с уже практически восстановившимся от солнечных ожогов лицом, чуть улыбалась краешками губ, глядя на Нестерова. Её взгляд был пронзительным и не походил на то, как смотрят обречённые на вечные оковы узники. Даже он сам, будучи пленённым в их доме, ощущал себя более обречённо. Екатерина, в свою очередь, как всегда была задумчивой, но её глаза извергали куда больше яростного огня ненависти, чем у сестры.

– Добрый вечер, Борис Васильевич, – проговорила Елизавета, поднявшись на ноги и пройдя через камеру к решёткам. Сестёр разместили по камерам так, чтобы они не могли видеть друг друга.

– А ведь не так давно, Вы сами были нашим пленником, – Лиза улыбнулась, обнажив острые клыки и её глаза засветились в полумраке.

– Вам не повезло, девочки, что я остался жив. Боюсь, на этом ваша кровавая жатва закончилась.

– Боюсь ты не прав, Нестеров, – прошептала вновь Елизавета, прильнув к решеткам. Она смотрела мужчине прямо в прорези маски и в какой-то момент Борис ощутил холодок, пробежавший по коже. Он отчётливо помнил, как выстрелил Лизе чуть повыше переносицы с расстояния менее двух метров. Такой выстрел мог замертво сразить даже самого мощного жеребца. Но она не только выжила, а ещё и дала ему мощный отпор, буквально содрав кожу с лица своими крепкими и острыми ногтями.

– Сгниешь здесь, исчадие, – процедил он сквозь зубы и под улюлюканье девочки, направился к следующей камере. Там Екатерина, сидя на каменном полу, даже не подняла взгляда. Она смотрела прямо перед собой с лицом, не принадлежавшим ребенку. На вид девочке было уже много лет и это изменение привело Нестерова в трепет.

– Что вы такое? И почему стали тем, чем являетесь? Неужели дьявол приложил к этому руку? – спросил он и Екатерина, посмотрела на Нестерова, тёмными глазами и, не произнося ни слова, отвернулась, вновь глядя как маленькая серая мышь, что-то грызет в самом углу её камеры.

– А, может быть, ты отпустишь нас, Нестеров? – спросила в полный голос Лиза, усмехаясь при этом. И когда Нестеров вновь проходил мимо камеры Лизы, не добившись от Екатерины ответа, девочка стояла в центре в лёгком танце, покачиваясь из стороны в сторону. Она улыбалась и выглядела как настоящее дитя, играющее сама с собой, как это бывало раньше, когда Екатерина не могла составить ей компанию.

– От тебя я избавлюсь первой, – сказал он и не успел сделать и шагу как Лиза со скоростью молнии метнулась через камеру и, остановившись возле решёток, просунула между прутьев свои руки с заостренными ногтями, издав при этом звериный рёв. Её лицо стало морщинистым и злым, извергающим ненависть и жажду убийства. Нестерову понадобилось собрать всю свою волю, чтобы не отшатнуться в этот момент. Он остался стоять на месте, лишь положив руку на кобуру с пистолетом.

– Нас много Нестеров, – прошептало чудовище, облизывая языком губы и клыки, словно предвкушая пиршество. – Запомни это и никогда не забывай, особенно, перед сном. Я буду приходить к тебе каждую ночь в кошмарах и есть твою плоть наяву.

Спустя несколько часов, вспоминая эти слова, Борис только лишний раз убеждался, что имеет дело с такой мощной силой, о которой никогда не догадывался. Слова Лизы о том, что таких как они много, не выходили у него из головы. Ведь если это правда, то тогда мир практически не защищен от подобных тварей. И даже он, человек наделённый властью может с трудом противостоять им. А что говорить о простых крестьянах, которые кроме молитв ничего не смогут противопоставить неистовой силе вампиров.

– Ваше Превосходительство, мы нашли его, – сказал Алёшка, появившись в дверях и Нестеров махнул рукой, чтобы Матвей заходил. На пороге появился слегка испуганный конюх. Он держал в руках зимнюю шапку и, увидев Нестерова, замер, словно увидел мертвеца.

– Елизавета, – сказал Борис, указав на свое лицо. – Ещё та бестия оказалась.

– Что же Вы так сударь. Это ж не люди вовсе, – запричитал Матвей, а Нестеров жестом указал ему на стул. Мужчина послушно пересёк комнату и, всё ещё комкая шапку, опустился на предложенное место.

– Для этого я послал за тобой, Матвей. После нашего с тобой последнего разговора мне стало казаться, что ты знаешь куда больше, чем рассказал мне.

Нестеров улыбнулся кривой улыбкой, от которой конюха бросило в дрожь. Но тот, быстро сообразив, что от него хотят услышать, ответил:

– Знаю. С тех пор как я покинул поместье, я много чего узнал нового. И даже более того, чудные вещи творятся в нашем мире. Не замечали?

Борис, наконец, отложил пистолет в сторону и, сверля собеседника взглядом, произнёс вкрадчиво, чтобы конюх мог понять и усвоить каждое его слово.

– Я хочу знать всё, что знаешь ты и постарайся не упускать ничего из виду, ведь Бог живет именно в мелочах.

Матвей несколько секунд внимал его словам, а затем, кивнув, стал копошиться в своем тулупе, запустив под одежду руки и вскоре вынул на свет измятый и очень старый листок бумаги, который, развернув на столе, придвинул Нестерову.

– Как только Ваш парнишка пришёл ко мне, я сразу понял, что должен это взять с собой. Мне радостно, что Вы остались живы, но что тогда с сестрами? Где они?

– Здесь. В тюрьме. Содержаться как особо важные преступники.

От услышанного Матвей подскочил на месте, испуганно озираясь по сторонам. Он вновь схватился за свою шапку, словно за спасительный артефакт и начал нервно мять её, дрожа всем телом.

– Не беспокойся, – поспешил успокоить своего собеседника Борис, придвигая к себе листок бумаги. – Они под надежной охраной. Но мне нужно знать, в чем слабость сестёр?

– Вот именно в этом, – прошептал Матвей, ткнув пальцем в листок, где в самом центре чернилами было нарисовано странное дерево, которое с изогнутым, толстенным стволом простиралось своими мощными кронами над землей. Рядом с деревом были прорисованы мертвые животные и птицы, чьи тела источали кровь. Вокруг рисунка шли неизвестные Нестерову письмена и, внимательно изучив их, мужчина посмотрел на конюха.

– Что это?

– Древо погибели, – ответил Матвей, наклонившись вперёд и глядя на изувеченное лицо Нестерова.

– Древо погибели? – повторил мужчина и конюх, кивнув, добавил:

– Оно и является тем самым местом, где даже беса можно изжить со свету. Уж точно говорю Вам, так оно и есть. Дерево это древней рода людского и силы в нем хватит и на сестёр Звягинцевых.

Нестеров опустил взгляд на листок и, проведя кончиками пальцев по чернилам, велел Матвею рассказывать всё, что он знал, при этом слушал конюха настолько внимательно, что наизусть заучивал каждое его слово.

***

От поселка осталась только выжженная земля. Прошло много дней с того момента как здесь разразилась настоящая битва, после которой каждая из враждующих сторон понесла огромные потери. Тела людей, превращенных чёрной магией Проповедника Эракула в чудовищ, лежали повсюду в окружении трупов, покрытых шерстью чудовищ, выпрыгнувших из леса. Здесь их было столько, что оставшимся в живых пришлось много дней собирать останки своих соплеменников и врагов и предавать их огню. А когда всё было законченно, небольшая группа оставшихся в живых, ушла из этих мест, оставив разрушенные огнём дома.

На месте церкви теперь были лишь руины, где поздней ночью, когда солнце уже полностью скрылось за горизонтом, погрузив землю во тьму, кто-то усердно разбрасывал в стороны обугленные доски. Он продолжал раскапывать развалины до тех пор, пока не углубился достаточно сильно, чтобы можно было остановиться.

Что-то шевельнулось в самом низу и, отойдя в сторону, он стал наблюдать за тем, как куски дерева и осколки камня зашевелились.

– Во имя матери Растущей Луны, – прошептал он, улыбаясь возвращению проповедника и радости его не было конца.

Доски со скрежетом упали на землю и на самом верху развалин появился Эракул. Проповедник тяжело, словно проснувшись после долгой спячки, втягивал в лёгкие воздух, подняв лицо к небу, где луна приняла своё почти полное очертание. До полнолуния оставалось всего три дня.

– Во имя Растущей Луны, – продолжал твердить человек, глядя как силуэт проповедника спускается вниз, перешагивая через развалины собственного храма.

– Вы живы!

Мужчина затряс кулаками, в то время, как Эракул, остановившись напротив него, сказал сдавленным голосом:

– Рано они нас похоронили, друг мой. Рано.

Он повернулся лицом к развалинам и выкрикнул в темноту, голосом, эхо которого понеслось по лесной опушке, замирая где-то в дали, среди деревьев и оврагов:

– Я призываю вас, дети мои! Встаньте и идите за мной! Пришло время вам проснуться, пришло время нашим врагам склонить свои головы перед нами!

В тот же момент в воздухе появился некий гул, словно сотни голосов выстраивали свою песню в один мотив, льющийся среди деревьев и развалин поселения. Где-то совсем близко хрустнули ветви деревьев, земля задрожала мелкой дрожью от предвкушения приближения свидетелей культа растущей луны.

– Теперь пора нам вернуть и книгу, – сказал Эракул, повернувшись к человеку, стоявшему на коленях и молящемуся Проповеднику Эракулу, как настоящему божеству.