Текст книги "Край"

Евгений проснулся раньше Кейт.

Старая привычка, ведь раньше парень работал в крупнейшей Московской автомастерской. Работал с понедельника по воскресенье, с шести утра до трех дня. Платили там хорошо, но стоило тебе лишь раз опоздать хотя бы на минуту, как тебя без лишних разговоров и предупреждений уволили бы, как увольняют с фермы больное животное. А поскольку Москва – есть Москва, «увольнение» – это почти что синоним «голодная смерть». Или, как минимум, путевка на теплотрассу, в один конец.

Именно автомастерская и Москва за три года приучили парня вставать в пять утра, даже без будильника.

Пара провела в Краю уже очень много времени. Наверное, месяц, а может быть и больше, точнее определить Евгений не мог, потому что здесь не было ни Солнца, ни Луны, ни каких либо других ориентиров, по которым можно было бы отсчитывать время.

Ни одни часы в Краю не работали. За то время, пока пара здесь лазала, парень нашел два десятка часов – кварцевых, механических, всяких. Визуально они были в идеальном состоянии, но время не показывали, вернее сказать – не отсчитывали. Все стрелки замерли. На всех жидкокристаллических циферблатах были восьмерки. Все наручные часы, которые парню удавалось найти, он надевал себе на левую руку. Сейчас на его руке было восемь браслетов (три кожаных и пять металлических), но все часы были абсолютно бесполезны, хотя парень и чувствовал, что они еще могут ему пригодиться.

И Евгений и Кейт прекрасно помнят свою прошлую жизнь, но не помнят, как они сюда попали, и что было непосредственно перед этим. Вот было лето 2017 года, в России буйствовали грозы, а в Германии решали, что же делать с беженцами, которые продолжали пребывать нескончаемым потоком.

Вдруг – ХОП, и они просыпаются тут, в Краю.

Это «утро» встретило Евгения все тем же пейзажем. Вокруг лениво и неспешно клубились звездные туманности, они переливались самыми разными и невероятно глубокими цветами – фиолетовыми, голубыми, оранжевыми, зелеными.

Время от времени среди всего этого клубящегося хаоса и бесконечного количества мерцающих звезд вспыхивали ослепительно яркие белые огоньки, которые тут же гасли, не оставляя после себя ничего. Кажется, такие яркие вспышки ученые называют: «сверхновые».

Наверное, эту разноцветную перламутровость можно было бы назвать небом, но небо обычно находится над головой, в Краю же оно – со всех сторон.

Парень поднялся с густой зеленой травы и хорошенько потянулся, ощущая, как в спине потрескивают затекшие позвонки. Трава, пускай и густая, это не ортопедический матрац. Под утро все тело обычно ноет. Но это, все же, лучше, чем спать на голых холодных камнях.

Да, здесь, в Краю, паре уже несколько раз попадались подушки и матрацы, но таскать их за собой никакой возможности не было, ведь тут нет дорог, есть только бесчисленное множество дрейфующих кусков, которые иногда сталкиваются между собой, раскалываясь на меньшие куски или слипаясь в большие.

Эти обломки бывают самого разного размера. Некоторые совсем маленькие, буквально размером с хлебные крошки. Другие же могут достигать величины небольшого поселка. Куски состоят из темно-фиолетового материала, который своей текстурой (да и на ощупь тоже) напоминает необработанный гранит.

Постоянно существует опасность того, что два куска столкнутся, раздавив пару в мокрое место. Но Евгений уже приучил и себя и Кейт постоянно оглядываться по сторонам. Место для ночевки они выбирают в самой безопасной ложбинке, трещине или яме, в которой можно лечь спать, не опасаясь того, что во сне тебя раздавит между налетевшими друг на друга кусками.

Помимо того, что куски фиолетовой породы дрейфуют среди звездных туманностей, есть и другие странности. Например, дрейфующие в пространстве островки вращаются лишь в горизонтальном направлении, словно льдины, плывущие по поверхности воды, хотя дрейфуют они во всех направлениях, плавают в пространстве, словно пылинки в воздухе. Так же все пространство заполнено пригодной для дыхания атмосферой, немного прохладной и чуть сырой, как воздух летней ночью. Ветра в этой атмосфере практически нет, как и запахов, но если неподалеку проплывает достаточно крупный кусок, то можно ощутить колебания и тяжелые вибрации, словно рядом проносится товарный поезд или тяжелая фура.

После того, как Евгений хорошенько потянулся, он еще несколько минут сидел и думал над тем, что ему приснилось. Сны в Краю были такие же странные, как и все остальное. Эти странные сны поднимали в памяти давно забытые события и ощущения.

Наконец, парень тряхнул головой, отгоняя раздумья, нехотя поднялся, протер глаза и хорошенько огляделся по сторонам, опасаясь, как бы на него не налетел один из проплывающих кусков. Но кусков вокруг было немного, может штук десять, причем большая часть из них находилась очень далеко и двигалась довольно медленно, практически незаметно.

Убедившись, что вокруг достаточно спокойно, парень вылез из узкой ямы, в которой они ночевали, и в которой все еще тихо посапывает Кейт. Затем он направился к ручью, который журчал на самом краю их острова, покрытого густой зеленой травой.

Форма этого острова была близка к равностороннему треугольнику со стороной в пятьдесят-шестьдесят метров. Здесь было много сочной травы, в которой мельтешили ящерицы, несколько ям, пара странных деревьев и небольшой ключ, вода в котором была невероятно вкусна и свежа.

И еще была аномалия, недалеко от дерева.

Пока Евгений шел к ключу, он постоянно был на чеку – смотрел по сторонам и под ноги. Недавно он прогуливался по одному из островов, на котором тоже было много травы, и едва не свалился в трещину, которую странным образом не заметил. Спасло его только чудо – он споткнулся о гнилой пень за полметра до трещины и успел расставить руки в разные стороны. Только это его и спасло. С того случая прошло около недели, но ребра все еще болели.

Когда он добрался до ключа, то первым делом хорошенько умыл лицо, чтобы побыстрее проснуться. Затем он выпил столько ледяной воды, что ему даже стало холодно. Голода не было, потому что «вчера вечером» они съели огромную кучу орехов, которую надрали на одном из заросших островов. С последней трапезы прошло уже не меньше шести часов, но в желудке все еще была тяжесть.

Евгений поправил свою свалявшуюся рубашку, быстренько отлил, аккуратно сел на край острова и свесил ноги в звездную бездну, покрепче ухватившись руками за мощную траву, чтобы удержаться, если вдруг произойдет внезапный толчок или что-нибудь неожиданное.

Далеко внизу в разные стороны медленно плыли другие острова. До одних была сотня метров, до других – добрая тысяча. Зрение у Евгения было превосходное, но в Краю ему частенько приходилось щуриться, потому что далекие объекты расплывались в странном жидком освещении. Иногда парню даже казалось, что достаточно далекие от наблюдателя объекты просто исчезают, растворяются, ибо островов вокруг было бесконечно множество, но стоило им удалиться на один-два километра, как они исчезали, совершенно не затеняя своими силуэтами бурлящие туманности.

И вот сейчас он щурился, вглядываясь вниз. В какой-то сотне метров снизу проплывал остров, размер которого был примерно с автобус. На островке, если глаза не обманывали парня, были остатки дорожного асфальта, а так же фонарный столб.

И лампа в фонарном столбе светилась.

Лампа не могла светиться, но она светилась. Евгений к таким вещам уже привык. Пару дней назад они встретили на своем пути островок размером с легковой автомобиль. Из того быстро вращающегося островка торчал пожарный гидрант, из которого во все стороны бил фонтан воды.

А около двух недель назад они видели остров, на котором стояла ферма. По ферме бегали куры, а в доме горел свет. Но сколько бы пара не кричала, никто им не ответил, разве что домашняя скотина несколько оживилась. Тот остров проплыл слишком быстро и слишком далеко, перебраться на него никакой возможности у них не было, хотя они очень бы хотели. Хотели потому, что им уже осточертело шататься по бескрайним просторам Края, постоянно надеясь на то, что на пути им снова попадется еда и вода.

Но пока им везло. Еда попадалась регулярно, почти каждый день, как и вода.

– Что же это за место, и как нам отсюда выбраться? – тихо пробормотал Евгений, уже, наверное, в десятитысячный раз.

Он вновь попытался вспомнить, как его нормальная и обычная жизнь в Москве сменилась вот этим всем. Парень отчаянно пытался выстроить воспоминания в логически правильную цепочку, но у него не получалось, потому что здесь в Краю никакая логика не работает.

Сзади послышалось сонное шуршание неспешных шагов, а потом раздался приятный женский голос:

– Доброе учро, – сказала Кейт, а потом зевнула.

Даже в этой короткой фразе в ее голосе слышался сильный немецкий акцент, а все потому, что она – немка. До того, как около месяца назад она попала в этот странное место, она училась на последнем курсе на переводчика, в самом Берлине. Акцент у нее был сильный, да, но русский язык она понимала очень хорошо. Само произношение вызывало у нее дикие трудности. Ее язык, казалось, просто не способен чисто выговаривать русские слова, особенно слова с шипящими и твердыми звуками.

Евгению ее акцент нравился. Акцент придавал девушке особый шарм, некую немецкую харизму и искренность.

– Доброе, – отозвался он. – Но вряд ли утро.

– Давно прощнулся?

– Нет, совсем недавно.

Затем послышался плеск холодной ключевой воды. Через минуту Кейт села рядом со своим парнем, тоже свесив ноги и покрепче вцепившись руками в сочную траву. Одна из жирных ящериц клюнула девушку за палец, но Кейт не испугалась, а просто пихнула ящерицу рукой, и та быстро убежала.

– Мне опять щнилась какая-то ерунда, – сказала она, а затем наклонилась и чмокнула его в щеку.

– Мне тоже, – сказал он. – С тех пор, как я оказался здесь, мне каждый раз снится ерунда, которую я даже понять не могу. Какие-то смутные образы и ощущения, знакомые, но у меня нет для них слов.

Она энергично закивала.

Когда он говорил – она слушала очень внимательно, даже слегка нахмурившись. Эта внимательность уже давно вошла в привычку. Кейт начала учить русский еще десять лет назад, когда ей было всего тринадцать. На первых курсах университета она играла в «Доту» и общалась с русскими игроками. Можно сказать, что то общение было первым ее общение с носителями русского языка.

Чем больше она изучала русский, тем больше он ей нравился. Многие считают немецкий язык острым, грубым и брутальным, но Кейт знала, что по-настоящему брутальный и мощный язык – это русский. На нем можно и красиво ругаться, и петь любовные песни, и вести строгий деловой диалог. А можно делать все это одновременно, вот в чем весь фокус.

Кейт всегда мечтала уехать жить в Россию. И то, что она очнулась в Краю на одном острове вместе с русским парнем, – это невероятная удача. Она так считала.

Они сидели на краю около часа и любовались бурлящими звездными туманностями, которые клубились, переливались всеми цветами радуги и проносились за миллионы световых лет от них. Они ждали, когда же их кусок начнет пролетать через очередное скопление.

В Краю острова дрейфовали во всех направлениях, да, но по какой-то причине большая часть из них собиралась в скопления, в некое подобие нитей, между которыми практически ничего не было. Большая часть дрейфующих кусков движется слишком медленно, чтобы покинуть пределы своего скопления, пределы своей нити, но некоторые куски вырываются.

Именно на таком куске пара сейчас и сидела. В ближайшее время их остров закончит пересечение пустоты и ворвется в очередное скопление. В этот момент можно перебраться на другие острова, но нужно быть на чеку, ведь куски могут налететь друг на друга.

Внезапно, Евгений кивнул в сторону и сказал:

– Мы приближаемся. Нужно готовиться. Думаю, что у нас есть еще около часа.

Она прищурилась, пытаясь разглядеть далекие силуэты приближающихся обломков. Зрение у нее было довольно плохое – в университете она носила очки. Когда она очнулась в Краю – очков при ней не было. Ее глаза частично привыкли видеть без стекол, но только вблизи, далекие объекты расплывались, превращаясь в жирные смазанные пятна, а глаза частенько болели, как будто в них попал песок.

– Плохо вижу, – сказала она, прекратив щуриться.

Он встал, потом помог подняться и девушке. Они стояли на самом краю, и если бы сейчас налетел порыв ветра, то они почти наверняка сорвались бы вниз.

Но ветра не было.

В траве зашуршали ящерицы. Видимо, они почувствовали, что приближается опасность, что к их острову приближаются другие. Вскоре дрейфующие куски могли пройти рядом, а могли и столкнуться, разлетевшись на мелкие обломки. Или слипнувшись. Или могло произойти что-нибудь еще, ведь это же Край, тут случается всякое… За то время, пока он и она находятся здесь, они приучились ничему не удивляться и всегда готовиться к худшему.

Именно благодаря этому они оба все еще живы.

Они несколько раз встречали черных тощих существ, силуэт которых был близок к человеческому. Эти существа бесцельно бродили туда-сюда и издавали странные ни с чем несравнимые звуки. Когда пара приближалась к существам или их окликала, то существа мгновенно исчезали, оставив после себя лишь облачко фиолетового дыма.

А буквально вчера Кейт едва не угадила в черный водоворот, который притаился возле дерева, на этом самом острове, на котором они находятся до сих пор. Что это за черный водоворот оставалось только гадать. Воронка была похожа на ту, что возникает в раковине во время слива воды, только была гораздо больше. Состояла из черного дыма. Евгений бросил в аномалию несколько крупных камней, но ничего особенного не произошло, камни бесследно и беззвучно скрылись в крутящемся дыме, словно их и не существовало.

– Будем уходить? – спросила она.

– Конечно.

Через полчаса их остров приблизился к скоплению настолько, что половина «неба» оказалась как бы затенена множеством больших и малых силуэтов. Это было самое крупное скопление, каких они прежде еще не видели.

Сотни, тысячи, миллионы силуэтов мельтешили, сталкивались, раскалывались и слипались. Кое-где даже виднелись желто-оранжевые вспышки – должно быть это были пожары, а может – извергающиеся вулканы.

Пара взяла из укрытия, в котором они провели «ночь», свои рюкзаки. Парень достал из своего три пластиковые бутылки, вылил из них всю воду, затем хорошенько сполоснул и наполнил вновь, до самых краев. Из-за того, что родниковая вода была холодной, бутылки тут же запотели, еще до того, как Евгений убрал их обратно в рюкзак.

Затем он достал веревку, аккуратно свернутую в кольцо. В ней было метров восемь, она вся замызгалась и сильно размохрилась, но другой у них не было.

– Держи, – сказал он, размотав веревку во всю длину и дав один конец Кейт.

Она взяла веревку и ловко привязала ее к своему черному кожаному поясному ремню. У Евгения тоже был поясной ремень: армейский портупей, широкий, коричневый и очень тяжелый, словно он был сделан не из плотной кожи, а из свинца. Парень сделал тоже самое, но навязал таких узлов, что при взгляде на них даже задумался, сможет ли он их потом развязать.

Но зато все было надежно.

Теперь он и она были связаны в буквальном смысле. Это было нужно потому, что во время перепрыгивания на другой остров один из них мог сорваться вниз. Веревка в этом случае могла спасти сразу две жизни, потому что в одиночку в Краю можно очень быстро сойти с ума: от одиночества, от странных снов, от неведомых опасностей. Однажды эта размохрившаяся веревка уже спасла их, возможно спасет и еще раз, кто знает.

Когда парень закончил привязывать себя, скопление было уже совсем близко, настолько близко, что Кейт видела надпись на указателе, который торчал на одном из ближайших дрейфующих кусков. Указатель был сильно помят и немного заржавел, но разобрать надпись еще было можно.

– Щколково, – вслух прочитала Кейт, а потом улыбнулась и пошутила: – Мы врываемщя в наукоград.

Она знала, что обломки постоянно дрейфуют и перемешиваются между собой. В Краю рядом с обломком супермаркета из Москвы вполне мог плавать обломок небоскреба из Техаса. Но сама идея «ворваться в наукоград на скале, дрейфующей в пространстве»…

В этом определенно что-то было.

Первые несколько островов проплыли ниже, до них было не меньше пятидесяти метров, поэтому перебраться на них было практически невозможно. Затем слева пронесся узкий длинный кусок, на котором покосился остаток заржавевшей металлической ограды, такими оградами обычно обносят кладбища. Потом вверху промелькнула целая туча мелких обломков, что находилось на них – видно не было, но они казались сухими и совершенно безжизненными, как затерявшиеся астероиды. И еще они невероятно быстро вращались и дрожали, словно у них был эпилептический припадок.

Остров, на котором сейчас стояла пара, слегка содрогался – мелкие обломки ударялись об него, вероятно снизу. Ничего серьезного, но это пока. В таком густом скоплении они рано или поздно налетят на что-нибудь большое. Необходимо убраться, пока этого не произошло.

Обломки мелькали со всех сторон. Один из них (размером с частный дом) столкнулся с их островом, но столкновение пришлось вскользь, только благодаря этому треугольный остров не разлетелся на мелкие куски. Но все же удар был достаточно сильный – остров стал вращаться и крошиться.

Дерево не выдержало и рухнуло в пропасть. Укрытие, в котором пара провела эту ночь, превратилось в расщелину. Она трещала, расширялась и осыпалась. Осколки фиолетовой породы разлетались в разные стороны, словно в невесомости, а все остальное, что сорвалось с фиолетовых скал, улетало вниз, в звездную бездну, навстречу бурлящим туманностям.

Вскоре трещины дошли и до аномалии, в результате чего черный водоворот завибрировал, выплевывая во все стороны рваные клубы черного дыма, а уже через несколько секунд аномалия бесследно исчезла, от нее не осталось и следа, даже ямки. Вообще ничего.

Затем остров содрогнулся снова, еще сильнее.

– Проклятье, – выругался Евгений.

Звездные туманности и острова – все вращалось и перепутывалось. Девушка почувствовала сильную тошноту. Орехи, которые, судя по ощущениям, все еще находились у нее в желудке, были готовы вот-вот вырваться наружу. Она до крови прикусила себе язык, это помогло – тошнота чуть отступила.

Проблеваться – сейчас это была непозволительная роскошь. Неизвестно, когда они в следующий раз найдут еду.

Парень отошел от края на несколько метров, встал на четвереньки и покрепче вцепился руками в мощную траву. Девушка последовала его примеру. Сверху начал сыпаться всякий мусор – сухая листва, капли грязи, мелкая асфальтная крошка.

Они стояли на четвереньках и крутили головами по сторонам, стараясь увидеть все и сразу, готовясь увернуться от обломков, если возникнет такая необходимость. Про себя они молились, чтобы сверху на них не упало ничего серьезного и не проломило им головы.

Сколько продолжалось все это безумие – трудно сказать. В какой-то момент Евгений увидел самый крупный остров, каких они прежде еще не встречали.

– Похоже, что начался сезон больших находок… – подумал он про себя.

Фиолетовая громада имела форму перевернутого конуса. Основание конуса было круглое и углублялось ближе к центру. Там был густой хвойный лес, над которым мелькали темные точки – скорее всего это были птицы.

– Птицы, – сказал Евгений, все сильнее и сильнее щурясь, чтобы повысить резкость своего и без того очень хорошего зрения, но сколько бы он не щурился, разобрать, что это за птицы, он пока не мог.

Кейт тоже щурилась, но она увидела лишь огромной темный силуэт. Никаких птиц, никакого хвойного леса, только темное жирное пятно, имеющее форму треугольника, верхняя сторона которого казалась зазубренной, как край грубо отпиленной доски.

– Ты видишь птис? Их там много? – в ее голоса звучало волнение.

Последнюю неделю они питались печеными грибами, сырыми орехами и кислыми яблоками. Евгений пару раз ел жаренных на костре жуков, но Кейт отказалась употреблять этот «деликатес». При одном виде жареных насекомых ей становилось дурно.

И вот теперь у них появился шанс впервые за столько времени отведать настоящего мяса. При этой мысли внутри у Кейт все ожило и заурчало.

– Неужели птицы? Мы поедим жареного мяса? Мы сварим суп? Мы закоптим несколько окорочков? – подумала она, и в этот момент у нее изо рта капнула пресная жидкая слюна.

Ее парень этого не заметил.

– Много, – сказал он. – Я думаю, что там в лесу есть животные… И ягоды. А может быть и рыба.

– Мы сможем туда перебраться? – спросила она.

Такие серьезные вопросы решал он и только он, и за это она ему была благодарна, потому что решать сама она не могла – ей становилось очень страшно. Вместо решения важных вопросов она предпочитала дарить ему ласку и тепло. Перед тем, как они ложились спать она пела ему песни на своем родном языке. Она очень смущалась (всегда), но ему ее песни нравились. Евгений не мог понять, как она решила стать переводчиком, когда у нее такой великолепный голос.

Это был их союз. Они черпали друг в друге силы, и этих сил им вполне хватало чтобы… Выживать.

Евгений ответил не сразу:

– Думаю, что сможем, но нам придется хорошенько разбежаться. Наш остров, если глаза меня не обманывают, проплывет близко, но чуть выше. Мы допрыгнем, но приземление будет очень жестким и колючим.

– Я готова, – решительно заявила она, мысли о мясе, сладких ягодах и возможной рыбе придавали ей смелости.

Евгений осторожно подполз к самому краю и посмотрел вниз.

Плохо дело. Их остров продолжал разваливаться на части, наверное – из-за сильного вращения. Если им повезет, то к тому времени, когда спасительный лес окажется достаточно близко, чтобы они смогли перепрыгнуть, от их острова останется кусок, размер которого будет не больше трети баскетбольной площадки.

– Щто там? – спросила Кейт.

– Наш остров разваливается, – мрачно сказал он. – Нужно отойти от края.

И они отползли дальше. До спасительного леса было еще метров двести, когда густая трава начала содрогаться и шевелиться. Фиолетовая скала под травой стремительно рассыпалась, расслаивалась и крошилась.

– Он рушитщя! – закричала Кейт, мертвой хваткой вцепившись в траву, на глазах у нее проступили слезы.

– Успокойся и возьми себя в руки, – сказал он. – От твоих движений он развалится еще быстрее… Не двигайся!

Она замерла и зажмурила глаза, ощущая, как под ее вспотевшими от волнения ладонями и промокшими от росы коленями шевелится трава, как под травой образуются пустоты, как эти пустоты расширяются.

Лес приближался. И чем ближе он становился, тем быстрее казалась скорость, с которой два острова надвигаются друг на друга.

Евгений начал сомневаться, что они смогут пережить свой прыжок, но не говорил об этом, чтобы не пугать и без того перепуганную девушку.

Вместо того, чтобы разводить панику, он максимально спокойно сказал:

– Готовься, через несколько минут мы будем прыгать.

Так и произошло. Когда разрушающийся и быстро вращающийся остров стал пролетать рядом с лесом, пара поднялась на ноги. Стоять было непросто, потому что вращение острова ускорялось. Теперь он совершал полный оборот меньше, чем за минуту. Размер его и в самом деле уменьшился до трети баскетбольной площадки и продолжал уменьшаться. Во все стороны летели острые фиолетовые осколки, они искрились, словно стекло. Куски дерна с пышной травой вяло отваливались и беззвучно падали вниз (вместе с глупыми ящерицами), в бездонную пучину.

Они и раньше прыгали с вращающихся островов, но на этот раз вращение было гораздо сильнее, чем обычно.

– Так, соберись! – рявкнул он девушке, а потом влепил себе пару мощных пощечин, затем подергал веревку у себя на поясе, потом – у нее.

Его взгляд остановился на ее лице – оно было совершенно белое, как мел, большие зеленые глаза судорожно бегали из стороны в сторону, а уголок рта дергался в нервном тике.

Без лишних слов он дал хорошую пощечину и Кейт. Левая половина ее лица тут же покраснела, но девушка не обиделась. Ей было нужно – она понимала это очень хорошо. До сих пор пощечины спасали ей жизнь, в буквальном смысле.

Ее родители никогда ее не били – жалели, и она не знала, что такое «порка». Не важно, порка по лицу или по заднице – она не знала ни того, ни другого. До тех самых пор, пока не оказалась здесь, в Краю, вместе с Евгением. Их внезапное знакомство началось не с комплемента и не с букета цветов. Оно началось с пощечины, потому что у Кейт была истерика. Она была в исступлении и уже хотела броситься в бездну, но парень привел ее в чувства.

Протрезвляющая пощечина. Успокаивающая. Вдохновляющая. Живительная. У парня был целый арсенал, и он пользовался этим арсеналом на полную катушку.

– Готова? – спросил он, пристальнее вглядываясь то в лесной остров, то в обваливающийся край, который медленно приближался к ним, хотя они и стояли на одном месте.

Она кивнула. Он взял ее за руку, и они пошли к другому краю, чтобы было пространство для разбега.

– Прыгать придется не от самого края, – сказал он. – Он обваливается. Отталкивайся с максимальной силой за пару шагов. Поняла?

– Ja, – тихо сказала она.

Ее сердце билось быстро и сильно. Слюна во рту загустела. Руки похолодели и дрожали. Левая щека пылала огнем.

Прыжок выживания. Хочешь жить – придется прыгать. Если ты оттолкнешься слишком слабо, то сорвешься в бездну, и неизвестно, сколько ты будешь падать, пока на твоем пути не встретится остров.

Здесь, в Краю, падение могло затянуться на часы, дни и недели. За это время вполне можно умереть если и не от голода, то от жажды – наверняка.

Вот что страшно, а вовсе не возможность напороться брюхом на торчащие ветки, или насмерть ободраться об вековые сосны, или сломать спину и ноги.

Евгений сжал руку Кейт покрепче и начал отсчет:

– Три… Два… Один… ПОШЛИ!!!

И они побежали, постоянно переводя взгляды то под ноги, то на обваливающийся край, то на лес, который плыл справа налево. Трава под ногами проваливалась, местами в ней уже были дыры, сквозь которые виднелась звездная пучина. Все вокруг вращалось и тряслось.

Но их ноги ступали легко и работали быстро, ведь это был прыжок выживания, а в такие моменты телом управляет не разум, а инстинкты. Древние программы, которые практически никогда не ошибаются.

Когда он и она одновременно добежали до края и оттолкнулись за метр до него, то перед глазами у них пролетела вся жизнь, а под ногами – бесконечные звездные глубины. Когда они оттолкнулись, весь страх ушел, осталось только ликование и ощущение свободы.

Больше ничего сделать было нельзя, оставалось только наблюдать, и в этой неизбежности была глубокая и непостижимая прелесть.

Их полет занял всего пару секунд, но им показалось, что прошла целая вечность. Густые хвойные заросли встретили их свежестью, влажной прохладой и острой болью. Хвойные колючки царапали их кожу, а прочные ветви – испытывали на прочность их одежду.

Веревка, которая связывала их вместе, запуталась, и пара повисла. Если бы не веревка, они бы почти наверняка разбились, сломав большую часть костей, потому что прямо под хвойными ветвями притаились голые камни, до которых было метра три, а может и четыре.

Евгений убрал руку от лица и осмотрелся. Все его тело было в царапинах, особенно левая рука, на ней уже собралось несколько капель крови. Камуфляжная рубашка порвалась окончательно, но плотные штаны выдержали, на них лишь кое-где появились небольшие надрывы. Переломов не было, и в брюхо ничего не воткнулось.

– Получилось, – тихо сказал он, пытаясь отдышаться. За ту секунду, что они провели в полете, во рту у него совершенно пересохло. – Получилось… Кейт?

– Я здещь! – раздался ее живой голос. – Все хорошо, только клок волощ вырвало…

До девушки было всего два-три метра, но видно ее не было из-за невероятно густых хвойных зарослей и огромных шишек.

Евгений глубоко втянул воздух через нос. Хвоей пахло просто невероятно, воздух казался густым и терпким. И это было хорошо. Но еще лучше было то, что где-то сверху чирикали птицы, очень много птиц, а из глубины леса доносился треск нескольких отчаянных дятлов. И еще был звук плещущейся воды. А это означало, что в глубине острова есть река или по крайней мере озеро.

Парень изловчился, постоянно отгоняя от лица острые иголки, и выхватил из ножен, что были пристегнуты к его левой голени, острый нож.

– Я сейчас перережу веревку, – сказал он. – Ухватись покрепче за самые толстые ветки.

– Хорошо!

– Готова?

– Ja!

И он перерезал веревку. Острое лезвие с легкостью рассекло размохривщуюся синтетику. Послышался хруст ломающихся веток, и уже через несколько секунд пара была внизу, на скалах. Падение было жестким и болезненным, а Евгений едва сам себя не зарезал, когда упал на скалы с зажатым в руке ножом.

Но все обошлось и на этот раз. Сильные ушибы и ссадины, но никаких переломов.

– Я щильно ободрала руки, – сказала Кейт, поднимаясь на ноги, разминая ушибленную ногу левой рукой, а правой поправляя растрепанные рыжие волосы, в которых запуталась целая куча хвойных иголок и засохшая стрекоза.

Джинсовый костюм, в котором она была, выдержал и это испытание. На нем было множество разноцветных пятен, в том числе и кровавых, но все металлические пуговицы были на своих местах. На ноге у нее остался лишь один кроссовок – второй потерялся где-то там, наверху, вместе с розовым носком.

Когда Евгений увидел, что она потеряла кроссовок, он не выдержал и засмеялся. Из его глубоких черных глаз впервые за все время пребывания здесь, в Краю, потекли слезы. Кейт его поддержала. Они смеялись очень долго, смеялись и плакали, до тех самых пор, пока окончательно не обессилили, свалившись на скалы и раскинув в разные стороны руки и ноги.

Сверху сияли туманности, сверху медленно плыли сотни и тысячи других островов.

Прыжок удался, они выжили и в этот раз, они вновь ничего себе не сломали. Кругом был живительный хвойный лес. Именно такое место они искали с тех самых пор, как оказались в Краю. На пути им попадалось всякое, один раз они даже «сходили» в дрейфующий китайский супермаркет, в котором давно все протухло и засохло, кроме консервов.

И вот теперь они перебрались на остров своей мечты, на котором можно было осесть. Надолго, а может быть и на всегда. Здесь имелось все, что им нужно: мясо, питьевая вода, топливо для костра, ягоды и орехи. Остров был весьма велик, а это значило, что у него есть запас прочности, что он не начнет разваливаться после нескольких легких столкновений.

Возможно, что они построят свой собственный дом. Настоящий дом, а не жалкий одноразовый шалаш. Возможно, что они заведут целую кучу детей. Возможно, что их потомки начнут заселять это странно место, которое они называют Край, может они даже научатся строить корабли, чтобы бороздить бескрайние просторы в поисках «большой земли» или в поисках двери в нормальный мир, если этот нормальный мир еще существует.