Текст книги "Чужая победа"

Глава 21

Миссия: «Новый горизонт».

Задача: разбор полетов.

Звезда: Звезда Тигардена (холодный красный карлик).

Планета: нет.

Особые примечания: служить или не служить?

– Мы храним, – сказала Камилла.

Милка, Такуми и я сидели на диване в кают-компании флагмана Сводной эскадры – крейсера-гиганта класса «кондор». Нас осмотрели врачи Крылатых, О’Браена сразу же отправили на госпитальный корабль, остальным выдали новенькие летные комбезы и позволили привести себя в порядок, прежде чем приказали явиться на разбор полетов с командованием Сводной эскадры. Кроме нас в кают-компании были адмирал Лардар, контр-адмирал Семен Величко и еще – духовник Крылатых, чьего имени я не знал. Эти трое что-то обсуждали друг с другом, сойдясь тесным кружком. У нас тоже появилась возможность перекинуться друг с другом словечком.

– Да, я слышал, – пробормотал я. – Темная материя…

– Сказала тебе, да? – договорила Камилла.

Я пожал плечами. Говорить вслух о том, что мне привиделось на планете «мумий», было как-то… неловко. Даже стыдно.

– Это – информация, – сказал Такуми.

– Эдем – планета, на которой темная материя может быть превращена в светлую, – перешла на шепот Камилла. – А темная материя – это двадцать два процента массы Вселенной. То библейское долголетие, о котором втирал вам Иванов, – даже не цветочки. Долголетие – ничто в сравнении с возможностями, которые открываются тем, кто владеет Эдемом.

Какое-то время мы молчали, глядя друг на друга. Час назад нас окружал холодный и пыльный ад, и был лишь один шанс на миллион выбраться оттуда живыми. А теперь вокруг нас – вычурная, даже варварская роскошь, которая так любима Крылатыми. И еще не сгладился в памяти бесплотный голос, уверенно твердящий: «МЫ ХРАНИМ!» От этого ощущение реальности расслаивалось, распадалось на пласты, и было не понять, на каком пласте оказался ты, на каком – твои друзья, а на каком – кают-компания и сам грозный снаружи, но роскошный внутри крейсер «Имя чести».

– Вначале не было ничего, кроме тьмы, – выпалила шепотом Камилла. – Из тьмы мы все вышли, во тьму и уйдем. Тьма – это всего лишь слово. Темная материя – не есть зло, как и светлая – не есть добро. Эдем – сосуд, который постоянно наполняется темной материей. Эдем – это лоно, способное породить все, что угодно.

– Ни фига себе… – выдохнул я.

– Кому угодно? – вопрос Такуми явно был риторическим. Камилла пожала плечами.

Лардар, Величко и духовник, наконец, о чем-то договорились. Чинно расселись за овальным столом, сохраняя сосредоточенное и печальное выражение на лицах. Я, Камилла и Такуми подобрались, застыли, не дыша. Но – боже! – как мы все смертельно устали! И какой бы приговор не вынесли эти военачальники – уже все побоку. Что бы они ни решили.

– Итак, господа, – прожурчал мягкий голос Лардара, можно было невольно заслушаться, как истинный Крылатый говорит на своем языке; земляне так не могли. – Дважды к смерти не приговаривают. В первый раз вас приговорили «мумии»… – адмирал качнул пером. – Нет, не так. В первый раз вас приговорил изменник вице-адмирал Иванов, когда послал на заведомо невыполнимое задание. Поэтому мы решили проявить человечность. Само собой – во имя нашего святого союза.

Величко хмыкнул и потер подбородок. Духовник благостно кивнул.

Что ж, и на том спасибо. Но что дальше? Трибунал?

– Мы приостановим рассмотрение вашего дела и снабдим вас необходимыми документами, – сказал глухим голосом Величко. – Естественно, вы будете понижены в звании… Но вы продолжите служить, потому что война диктует свои условия. Нужно беречь людей, боевых офицеров – тем более. Командование Союзнического флота приняло во внимание ваши прошлые заслуги.

– И мы понимаем, что вы были вынуждены выполнять приказы Иванова, – добавил Лардар. – Кстати, до сих пор не можем обнаружить изменника и его корабль. Этот «Мемфис». Наши скауты прочесали всю систему, но нет ни авианосца, ни нейтринного всплеска, который бы говорил о том, что большой корабль недавно ушел в «искажение». Но мы найдем «Мемфис» в скором времени. Такой корабль нуждается в базе, огромном количестве топлива и в регулярном, а главное – качественном, – Лардар поднял указательный палец, – техническом обслуживании.

– Найдем, – вздохнул Величко, а духовник улыбнулся в бородку и посмотрел по очереди в глаза каждому из нас.

– До конца войны, полагаю, вы друг друга больше не увидите, – Лардар поджал губы. – Ильин и Такуми Куроки, вы – ценный трофей, я оставлю вас в Сводной эскадре. Госпожа Аджекилямова и мистер О’Браен, которого нет с нами по уважительной причине, отправятся на Хуракан. В космосе, – он поглядел на Камиллу, – вы бесполезны, а в хураканских госпиталях не хватает рук. Вам все понятно?

– Так точно… – ответили мы нестройным хором.

Лардар повернулся к духовнику, тот снова кивнул.

– Мы получили с Агонии четкий сигнал с указанием ваших координат. Теперь вы понимаете, за что мы воюем? – спросил он многозначительно.

За возможность управлять темной материей. Пользоваться ее свойствами, которые пока столь непознанны и малопонятны, что кажутся чудом. Лепить из нее нечто… по своему образу и подобию или исходя из соображений функциональности.

Только при чем здесь сигнал с Агонии?

Камилла прочистила горло:

– Если я правильно вас… Сигнал – эффект воздействия темной материи?

МЫ ХРАНИМ, – вертелось у меня в голове. – МЫ ХРАНИМ…

– Частица святого Эдема была привезена врагами всего живого на примитивную планету, – заговорил духовник, опустив глаза, – с неизвестной нам, но, без сомнения, мерзкой целью. Однако, высвободившись, она сделала вас своими избранниками. И весь мир возопил, призывая прийти к вам на помощь.

«Вот почему они не тронули нас, – понял я. – В глазах святош Крылатых – мы вроде избранников».

«Мумии» опустились, регрессировали, потому что их общество в течение тысячелетий было подчинено многочисленным, вычурным и бессмысленным ритуалам. Крылатых ждет та же участь, не сейчас, но со временем… «Мумии» – старшие из старших. Первая человеческая цивилизация, приспособившаяся жить вне родной планеты – Эдема. Вторые – Крылатые, третьи – «островитяне», четвертые – та исчезнувшая раса из системы Регула А, пятые – мы, земляне. Я как будто знал это давно, а теперь – просто вспоминал. И мне казалось, что Камилле и Такуми тоже все это известно. Пройдет еще сколько-то лет (не очень много, кстати) и благородные Крылатые выродятся в грязных и тупых фанатиков, несущих угрозу всему живому в человеческом космосе.

Теперь нам известно, кто мы, откуда и куда. Мы – все человеческие цивилизации.

– Речь идет о местных формах жизни? – догадалась Камилла; все-таки инопланетяне – это по ее части. – Нам говорили, что они способны излучать радиоволны.

– Да, – не стал тратить лишние слова духовник.

Темная материя – информация или Слово. Кремниево-фторные кораллы Агонии – естественные радиопередатчики – просто транслировали эту информацию… точнее – часть информации, предназначенную для нашего спасения. Потому что нас «хранили».

– Полагаю, до конца войны вы больше не увидитесь, – сказал нам Лардар. – Сейчас вы подпишите несколько документов, касающихся неразглашения, а потом можете быть свободными. Вас ждут новые командиры… – а потом поглядел на меня и добавил: – Теперь-то, Ильин, вы понимаете, кто вам друг, а кто – враг?

Тьма внутри меня молчала. Тьма уютно угнездилась в той пустоте, которая образовалась в моей душе еще на Убежище.

Адъютант принес бумаги, в которых речь шла о всяческих карах, которые падут на наши головы, если мы обмолвимся хотя бы полусловом о темной материи на Агонии или же о взаимосвязи этого вещества со святым Эдемом. О «Мемфисе» и Иванове говорить запретили тоже.

Расписались, потом по очереди прижали подушечки больших пальцев к планшету адъютанта, заверив, таким образом, и электронную копию документа. Вышли гуськом из кают-компании, остановились в коридоре.

– Ну что, ребята, – сказала Камилла, – вам – туда, – она указала на трап, который вел на уровень выше. – А мне – прямо и к чертовой матери отсюда! – она улыбнулась.

– Война когда-нибудь закончится, – проговорил тихо Такуми. – И я уверен, что вы еще встретитесь.

Камилла хлопнула инженера по плечу, точно рубаха-парень.

– Мы все встретимся. Мы ведь теперь – почти семья!

Отмеченная тьмой семья. Случайно выжившая в логове «мумий» на холодной Агонии. Случайно спасенная союзниками. Наши узы – это кровь, смерть и бремя предательства. Бремя сомнений. Бремя знаний.

– Надо бы помянуть наших, – буркнул я, меня почему-то рассердила улыбка Камиллы, и на сердце стало совсем скверно.

– Успеем, – обрезала Милка. – Война только началась.

– Она может длиться сто лет, – предположил я.

– Нет, не сто лет, – Камилла сжала мою ладонь. – Ты же знаешь…

– Не сто лет, но на наш век хватит, – ответил ей. – Ты тоже знаешь.

Прошелестела, открываясь, дверь кают-компании. Мы оглянулись и увидели Величко.

– Ладно, – заторопилась Камилла. – Я бегу отсюда, пока мне не прищемили хвост.

– Хорошо, удачи! – ответил я. Милка потянулась ко мне, и я поцеловал ее в щеку.

– Удачи! – сказал Такуми с полупоклоном.

Камилла вытянулась по стойке «смирно» и отдала честь. Мы откозыряли ей в ответ. Она повернулась и пошла по коридору дальше, чуть громче, чем нужно, щелкая каблуками по палубе. Скользнул в сторону массивный люк и сразу же встал на место за ее спиной.

Я несколько секунд смотрел на серую створку, словно надеялся сквозь него разглядеть ладную фигурку Камиллы.

– Ильин! – окликнул меня Величко.

– Я, товарищ контр-адмирал.

– Вижу, что ты… – пробубнил тот, потом ткнул указательным пальцем мне в грудь. – Вернешься на «пятидесятый», Любимов ждет тебя – дождаться не может.

– На мою «элку»? – не поверил я ушам. Эта новость была даже круче, чем наше помилование. От нее захватило дух, и даже горечь от расставания с Камиллой и Такуми поблекла, потерялась. Все возвращалось на круги своя.

– Да, на «пятидесятый». Там не срослось что-то с твоей заменой, – пояснил Величко. – Любимов состыкует свой крейсер с «Именем чести», я уже распорядился. Так что собирай вещи… А! У тебя ведь нет никаких вещей… Значит, ступай к центральному шлюзу и жди там. – Он огляделся и добавил: – Под ногами у Крылатых не путайся, сынок. Недолюбливают они тебя.

– Спасибо, товарищ контр-адмирал! – я снова невольно вытянулся по струнке.

– Вольно! Мы еще повоюем, – бросил Величко и потопал себе дальше.

Такуми улыбнулся.

– Рад за тебя, дружище!

Мы обнялись.

– Удачи тебе и до встречи! – сказал я.

– До! – Такуми взмахнул рукой.

Удивительно, как на одном корабле, пусть даже и большом, могут брать начало столько дорог, ведущих в разные секторы человеческого космоса.

…На ЛК-50 меня встречали как героя. Я даже зарделся – не ожидал такого приема. Каждый офицер считал своим долгом похлопать меня по спине, расспросить, что да как, и, получив в ответ сдержанное: «Я на подписке», сделать понимающее выражение лица.

По приказу Любимова из запасов была извлечена туба с водкой. Задорожный сварганил «космическое шампанское» – это когда в груше смешиваются водка, сок и минеральная вода. Грушу пустили по кругу.

– Ну, а вы где пиратствовали? – спросил я.

Старпом Задорожный ответил, что они тоже все «на подписке», и мы рассмеялись. У меня ведь был серьезный допуск к секретной информации, пожалованный Штабом флота Земли, так что можно было поспорить…

Вообще все запуталось. Чьи приказы приоритетнее? Чьи допуски и полномочия действуют, а чьи – нет? Бардак, в общем. Кто прав больше, а кто меньше – хрен разберешь. Наверное, беда была в том, что мы изначально стали прогибаться под сильнейших – Крылатых и «островитян». И попытка лечь под «мумий» не противоречила логике событий.

Мы по-прежнему лучше некуда справлялись со своей работой – творили безумие космического масштаба.

Груша завершила первый круг. Задорожный встряхнул ее, оценивая объем оставшегося коктейля. Любимов отдал по интеркому приказ расстыковаться с «Именем чести». Прогудел предупреждающий сигнал, и на борту сразу же воцарилась невесомость: ЛК-50 вышел за пределы гравитационного поля флагмана. Все всплыли над палубой кают-компании, прицепились к поручням, что тянулись вдоль переборок, как обезьяны к веткам.

– Так ты теперь снова – старлей? – спросил Любимов.

– Надо проверить документы, – отозвался я, чувствуя себя дураком; приказ о своем понижении я не видел, хоть Величко его анонсировал, а на выданном Крылатыми комбезе лычек не было. – Все произошло очень быстро…

Мужики расхохотались.

– Да не парься! – сказал Любимов, отсмеявшись. – Приди ты к нам матросом, мы бы тебе все равно обрадовались. Лычки выдадим, нашьешь.

– А что сейчас происходит на Земле?

Капитан «элки» нахмурился.

– Даже не знаю, что тебе ответить. Новости давно никто не привозит. Нами командует Лардар, а он получает приказы из оперативного штаба союзнических сил на Хуракане. Связь с Землей мы не поддерживаем.

– А что там может происходить? – пожал плечами Задорожный. – Греются возле фотонных реакторов, смотрят по телику шоу про нашу войнушку.

Один смешок, второй смешок… Не весело было ребятам. Всех тревожило молчание Земли. Да и войнушка поднадоела. Тем более что конца и края этой кампании не видно.

Эдик Озерян поймал грушу, но, не пригубив, передал ее дальше.

– Новые корабли околосолнечные верфи поставляют исправно, – сказал он. – Значит, на Земле все хорошо.

– Во всяком случае, она существует, – добавил Толя Беркович. – А хорошо там не было последние сто лет уж точно.

Я ведь и сам не хотел туда возвращаться. Я связывал свое будущее с космосом, фронтиром, с дождливым Хураканом или какой-нибудь другой дикой и необжитой планетой. И, кажется, остальные тоже; никто не собирался возвращаться.

Земля теряла для нас свое значение. Что поделать… Колыбель цивилизации стала слишком мала для людей, знакомых с просторами Дальнего космоса.

– Толя, ты продолжаешь ломать вражеские компьютеры и разбивать женские сердца? – спросил я Берковича.

– Было дело! – с улыбкой ответил тот.

– Но-но! Ты «на подписке»! – с фальшивой суровостью встрял Любимов. Все снова рассмеялись. А Задорожный вдруг сказал:

– А ты знаешь, что счастливый «семнадцатый» Витьки Козака сгорел?

Нет, я не знаю. Кто-нибудь выжил?.. Да что ты! Само собой – никто…

Разговор зашел о корабле. Новый софт для системы наведения рельсовых пушек; барахлит один из двигателей коррекции курса; Озерян сетует на окислитель, который в последний раз закачали в танки ЛК-50 «островитяне».

Я с удовольствием, подогретым алкоголем, слушал хорошо знакомые голоса, этот привычный жаргон космолетчиков. Но стоило закрыть глаза, и передо мной возникала рубка Дзета-Икс-Ноль, а потом – вспышки выстрелов и уродливые лица окруживших меня «мумий». От их мягких прикосновений я сразу же просыпался. А невесомость баюкала, и казалось, будто кают-компания медленно-медленно вращается.

В кубрике я занял свободную койку, перекинул через себя ремень и захрапел.

Но сон мой длился недолго. По кораблю – он казался таким просторным и многолюдным после Дзета-Икс-Ноль и безымянного, растерзанного «мумиями» авизо – разнесся сигнал боевой готовности № 2.

Сводная эскадра готовилась уйти в «искажение».

Гравитация начала нарастать, и в рубку я уже не влетел, а вошел. Капитан и старпом были на своих местах. Любимов, судя по всему, разархивировал файл с новым заданием и теперь изучал его, потирая подбородок. Серега Кучер показал «викторию» из моего кресла. Я ответил тем же жестом, потом уселся перед пультом второго пилота, пристегнул ремни. Звезды холодно и ровно светили в иллюминатор, мы были где-то в облаке Оорта системы Тигардена – в мире темных ледяных астероидов и комет.

– Что ж… – протянул капитан. – Нам приказано передислоцироваться к внешнему компоненту Кастора. Там мы должны соединиться с Дальнекосмическим флотом… И Околосолнечный флот тоже будет ждать в этом секторе.

Задорожный присвистнул, барабаня по своей клавиатуре.

– У нас все системы «зеленые», – доложил он, а потом поинтересовался: – Похоже, наступление, командир?

– Ага, – подтвердил Любимов. И добавил невесело: – Теперь понятно, почему они вернули нам Ильина.

Я, как дурак, испытал сиюминутный прилив гордости. Да, мол, меня отправили на передовую, в наступление, потому что я – крутой пилот, побывал в стольких передрягах и остался живым…

Нет, все обстояло проще.

Меня вернули в строй, потому что командование, планируя предстоящую операцию, занесло ЛК-50 в графу «Возможные потери».

Глава 22

Миссия: «День «Д».

Задача: получить преобладание в секторе Кастора Аа.

Звезда: Кастор Аа (белая звезда главной последовательности; самая яркая из всех шести компонентов Кастора).

Планета: нет.

Особые примечания: действия разворачиваются на траверзе святого Эдема.

Пока Сводная эскадра маневрировала, выстраиваясь полусферой диаметром в пятнадцать тысяч километров, передовые соединения Европейской Дальнекосмической уже вступили в бой. На фоне созвездий мелькали алмазные проблески далеких взрывов.

Эфир был переполнен: непрерывно звучали рапорты капитанов, приказы командиров эскадр и крейсерских отрядов; иногда пробивался боевой код «мумий» – мерзкий скрип, который невозможно было спутать ни с чем другим. Приборы регистрировали ежесекундные импульсы инфракрасных лазеров дальномеров и более сложных активных систем. Нас то и дело накрывало излучением, которое генерировали многочисленные радарные станции, разбросанные на орбитах Эдема.

Основное ядро ударных сил, как мы и ожидали, составляли боевые корабли землян. Новые «элки», старые КК, ракетные крейсеры классов «Л» и «Р» – наши, русские. Простые, дешевые, надежные. «Охотники», «сиу» и «хищники» американцев; «защитники», «преобладатели» и «штурмовики» европейцев.

Союзники убрали свои корабли малого и среднего тоннажа на фланги, а гигантов, вроде «кондоров» и «левиафанов», – в арьергард. В первом эшелоне находились только КРЭБы и спасательные корабли «островитян».

Всем руководили два адмирала флота: Рах Дариэль – Крылатый и Но-Кдааф Кцу – «островитянин». Они держали свои флаги на разных кораблях, причем, думаю, это были какие-то типичные крейсеры, которые бы не выделялись ни размерами, ни количеством вооружения.

Мы надвигались на Эдем лавиной. Казалось, ничего нельзя противопоставить этой силище, но каждый понимал, что «мумии» не отдадут планету-святыню просто так. Наверное, родной мир Народа Вечности – Могила – защищен хуже, чем безжизненный кусок камня, лежащий прямо по курсу.

Это пространство было мне знакомо. Я уже видел эти звезды.

Когда бредил на Агонии, пропитанный до мозга костей излучением темной материи.

Белая, колючая, лучистая клякса – Кастор Аа. Такая яркая, что на нее больно смотреть даже сквозь поляризованное стекло иллюминатора. Под ее боком – скромная и почти незаметная звездочка-спутница – красная карлица.

Белый же Кастор Ва светил нам в правый борт, он был меньше и тусклее компонента А, но все равно ярче и яростней, чем все солнцеподобные звезды. И еще пара красных карликов, которые огибали компоненты А и В по орбите, радиусом более чем в тысячу астрономических единиц, выглядели на таком расстоянии как одна яркая звездочка.

Я вывел на монитор изображение Эдема. Наши телескопы пока что выдавали картинку с низким разрешением, и разглядеть можно было только континенты и впадины исчезнувших океанов. Все это очень напоминало безымянный, уничтоженный «мумиями» мир из системы Регула А. Только казалось, будто я вижу черный луч, который вонзается в ночное полушарие и вытекает из дневного. Устремляется дальше – к центру Галактики, на своем пути пронзая и наполняя информацией – смыслом или Словом – другие планеты, луны и даже звезды.

Остается ли этот протуберанец в секторе и по сей день, или его нет – какая разница? Эти силы сами себе на уме, для них мы лишь бабочки-однодневки. Да, летящие на белый свет Кастора Аа бабочки-однодневки. Или, если точнее, летящие на противокосмические лазеры «мумий».

Не думаю, что протуберанец до сих пор здесь. Все это – дела дней давно минувших, и нет никаких вещественных доказательств, что так оно и было. Только видения, правдивость которых подтвердили Крылатые.

И даже если темная материя находится в пространстве близ Эдема, ее не обнаружить без специального оборудования и долгих наблюдений: скрытая масса будет искажать свет звезд, создавая эффект гравитационной линзы…

Какие, к черту, наблюдения, когда в ближайший час здесь станет жарче, чем на поверхности солнца!

– Двести миллионов лет, – сказал Задорожный. – Возраст этой звезды – двести миллионов лет.

– И что? – отозвался Любимов.

– Да ничего. Просто на Земле когда-то думали, что жизнь не может зародиться рядом с горячими и тяжелыми звездами, – стал развивать мысль старпом. – Срок жизни у них маленький. А здесь все получилось. Хватило и двухсот миллионов…

«Хватило, – подумал я, – потому что эволюция тут шла не наобум, а по синькам, по шаблонам».

– Ну, не знаю, – ответил Любимов. – Лично я произошел от обезьяны.

Мы рассмеялись: определенное сходство действительно прослеживалось. Да и нервы у всех были на пределе. Сейчас-сейчас, еще немного – и озарится бездна пламенем…

– Так! Отставить! – весело прикрикнул капитан. – Соберитесь все! Кучер, скорость увеличь на двойку! Не хватало еще, чтоб мы начали отставать.

– Смех смехом, – продолжил Задорожный, – а Эдем здесь единственная планетка. Сформироваться за двести миллионов лет она бы не успела. И ни одна другая планета здесь не сформировалась. Откуда же Эдем объявился? Прилетел сам по себе и был захвачен притяжением звезды?

– Или был передвинут кем-то в более удобное для зарождения жизни место, – пробурчал из-под шлема Кучер.

– И этот туда же, – капитан хлопнул ладонями по подлокотникам. – Кучер, ты что, книжки начал читать? Отставить философские диспуты на моем корабле!

– Есть, отставить диспуты, – ответил Задорожный.

– Есть, – следом повторил Кучер.

Какое-то время в рубке звучали лишь радиопереговоры и шелест вентиляции. А потом Любимов спросил:

– Ильин, а на каком корабле ты служил все это время?

– На авизо, – не моргнув глазом, ответил я.

Рубка вновь содрогнулась от хохота. Смеялись и штурман, и наблюдатели, и инженеры: все, кто слышал это признание по внутренней связи.

– Ну, значит, все в порядке! – проговорил Любимов, не прекращая посмеиваться. – Ты получил бесценный боевой опыт! О нашей «элке» можно не беспокоиться!

– Контр-адмирал на связи, – доложил радист.

– Давай! – Любимов напустил на себя серьезность.

– Что там у вас, мать вашу, за посторонний шум? – напустился на него Величко. – Совсем охренели, что ли?

– Виноваты, товарищ контр-адмирал, – отчеканил капитан.

– Ты там не зевай, Любимов! – напутствовал капитана Величко и отключился.

– Так-то… – подытожил старпом.

А минут через пятнадцать пришло первое целеуказание. Мы сделали несколько промеров лидаром и подкорректировали курс, чтобы поймать на мушку объект полутораметровой длины и полуметрового диаметра. Поразили его с третьего выстрела.

Скорее всего, это была мина. А может, что-нибудь из хозяйства вражеской службы связи.

По экранам радаров снизу вверх прошла полоса ряби: это дали залп следующие за нами ветераны КК Околосолнечного флота. Судя по тому, что прямо по курсу полыхнули зарницы, часть снарядов отыскала цели.

– Входим в зону действия противокосмических систем, – доложил Задорожный. Мы непроизвольно напряглись, ожидая, что прямо сейчас раздадутся трели, предупреждающие, что на нас наводят орудия. Трели молчали; пока для «мумий» мы были лишь песчинкой, отделенной от другой такой же песчинки тысячами километров пустоты.

Эскадра КК снова врезала из рельсотронов. Цельнометаллические стержни пронеслись мимо нас на скорости, близкой к световой. Очевидно, КК действительно пробивали бреши в минных полях. Впереди снова зажглось и погасло звездное скопление. Корабли радиолокационной разведки, идущие в семи тысячах километров впереди, прощупывали пространство радарами и высылали координаты целей.

«Мумии», после короткой схватки с авангардом наступающих сил, отвели крейсеры к планете раздора. По предварительным данным, мы имели численное превосходство. Но враг убрал корабли, чтоб они не попали под огонь батарей противокосмической обороны, которые должны были начать работать с минуты на минуту, а не потому, что устрашился нашего натиска.

Сама планета неспешно росла в центре иллюминатора. Выглядела она не очень – темное на темном. Пятнышко, которое можно было закрыть подушечкой указательного пальца. До Эдема было немногим меньше миллиона километров.

– Когда мы захватим Эдем – война закончится, товарищ командир? – полюбопытствовал Кучер.

Любимов хмыкнул и ничего не ответил. Трудно было предположить, как станут развиваться события, когда мы захватим святую планету. Если захватим… Мы просто не знали, что потребуют от нас союзники дальше. Вряд ли дело дойдет до десанта на Могилу и атомной бомбардировки родной планеты Народа Вечности. Все-таки старшие расы не допустят, чтобы одна из них исчезла из Вселенной. Треугольник – чертовски стабильная фигура.

…В первую очередь «мумии» открыли огонь из скорострельных пневмопушек. Наводились они грубо – по оптике, но смысл был не в том, чтобы ликвидировать определенные крейсеры, а в том, чтобы послать навстречу нам плотное облако, состоящее из мелких, размером с горошину, железных шариков и тем самым сломать строй и порядок атаки. Излучения радаров наведения отсутствовало, и «горох» было не обнаружить обычными средствами. Со стороны это выглядело так, будто наши корабли ни с того ни с сего теряют управление и начинают трезвонить сигнал бедствия. «Горох» прожигал корпуса, превращая крейсеры в дырявые, отчаянно теряющие воздух и топливо корыта.

Основной удар пришелся на передовые «штурмовики» и «преобладатели» Европейской эскадры. Но досталось и нам, и следовавшей далее эскадре КК и ракетных крейсеров, и Североамериканской эскадре, и даже арьергарду из «кондоров» и «левиафанов».

Соседний ЛК-16 выдал сигнал бедствия и запустил тормозные двигатели. Один из ближайших спасательных кораблей изменил траекторию, принялся подбираться по широкой петле к выбывшему из строя. Нам же оставалось только переглядываться, потеть и молиться, чтобы ЛК-50 пронесло через злополучное облако шрапнели невредимым.

– Эта песня теперь надолго… – процедил Любимов. – Кучер! Ильин! Переходим на курс триста восемь.

Естественно – надолго. Железа у «мумий» достаточно, чтобы сеять его на протяжении всей битвы. Самое паршивое, что оно невидимо, и сейчас ты летишь, боевой и бодрый, а через секунду – у тебя в рубке дыра в метр шириною, а то и несколько дыр в ряд.

– Почему они швыряются этим песком? Где их хваленые лазеры ПКО? – удивился старпом. – Мы ведь уже в зоне огня!

Старпом, тут все просто. Союзники отправили вперед землян и приберегли свои более совершенные корабли именно для того, чтобы «мумии» стрельбой выдали расположение лазерных батарей. Как только лазеры начнут работать по нам – европейцам и русским, – Крылатые и «островитяне» ударят во всю мощь своих «кондоров», «левиафанов», «грифов» и «мурен». А «мумии» хоть и психи, но не умственно отсталые и ждут, пока корабли союзников подойдут ближе.

– Новое целеуказание! – принял команду контр-адмирала Любимов. – Радарная станция врага. Расстояние – пятьдесят, азимут – двенадцать, отклонение – минус тридцать один.

«Элки» начали перестраиваться. Мы опустились на две сотни километров в направлении эклиптики, дали залп из четырех рельсовых пушек и опять изменили курс.

Впереди рванула одна из необезвреженных мин, затмив белое солнце. Наши приборы заныли, регистрируя предельную нагрузку электромагнитного щита, но «элка» выдюжила.

Величко приказал набирать скорость. Передовой эшелон Европейской Дальнекосмической оказался изрядно побит отступающими крейсерами «мумий» и огнем пневмопушек, нам нужно было соединиться с ним и продолжить атаку.

Мы запустили маршевые двигатели. В течение нескольких минут ЛК-50 походил на комету, волочащую за собой широченный газовый хвост. А потом мы приткнулись между двумя «преобладателями» – крейсерами, вроде наших КК, но лучше вооруженных и бронированных.

И тут зазвучали тревожные трели: «мумии» запустили радары наведения. Широкая полоса мелких меток пронеслась по экранам сверху вниз: это ударили пушечные мониторы и отведенные на низкие орбиты Эдема крейсеры.

Я бросил взгляд в иллюминатор и увидел прямо по курсу серебристую россыпь: так отражался свет всех компонентов Кастора на оболочках приближающихся снарядов рельсовых пушек. Завораживающее и одновременно смертельно опасное зрелище…

– Лево на борт – пятнадцать градусов… – проговорил Любимов. – Тангаж – восемь. Не нервничаем, пацаны: места для маневра хватает…

Обогнав снаряды, нас накрыла волна наведенных помех. Сейчас же все метки на экранах радаров смазались, радиосвязь с другими кораблями прервалась, эфир наполнился оглушительным треском.

– КРЭБы? – спросил Кучер.

– И несколько станционных генераторов помех на орбите, – ответил Любимов. – Держим прежний курс и пробуем навестись по оптике. Наблюдатели! Найдите генераторы помех и передайте целеуказание на носовую артиллерию!

– Командир! Нам сигналит лазером «преобладатель» ОХ-122, его капитан готов передать нам координаты генераторов помех… – радист осекся. – Сигнал прерван, ОХ-122 уничтожен.

Вот и все. А мы даже вспышку не увидели. Снаряды «мумий» нашли свои цели. Этот блистающий рой вклинился в наши ряды и сделал их еще реже.

Мы все на пару секунд затихли, поглядели кто в подволок, кто в иллюминатор… Но небытие обошло нас стороной, мы продолжали полет, подбираясь все ближе к планете обетованной.

– Засекли девять генераторов помех, – последовал доклад с поста наблюдателей. – Цель номер один…

– Какого союзники тянут кота за хвост? – пробурчал Задорожный. – Нам нужна огневая поддержка тяжелых кораблей!

Мы снова подкорректировали курс, разрядили четыре носовых рельсотрона, и из пневмопушки добавили для верности. Едва мы отстрелялись, как крейсер крутануло, развернув почти на девяносто градусов. Удар мы не ощутили, но в нас явно что-то попало. Скорее всего, одна из «горошин», которыми продолжали бить батареи ПКО.

– Что за твою мать?! – выкрикнул Любимов.

– Пробит шестой топливный, – тут же отчитался инженер.

– Сбрось его на хрен! – приказал командир.

– Есть.

Крейсер вздрогнул, сбрасывая поврежденную часть, точно ящерица – хвост. Я выправил курс. Эдем в иллюминаторе вырос, – теперь его не закрыть и ладонью. Над темной поверхностью что-то сверкнуло, осветив неказистые, кратерированные скалы.