Текст книги "Отдел «Массаракш»"

Глава шестая

Грузовик шел всю ночь. Раскачивался на ухабах, проваливался по самые ступицы в рытвины, залитые черной жижей.

С небес беспрестанно сеялась мелкая морось, и брезентовый тент над кузовом уже не держал влаги. Из-за тряски и сырости никто не сомкнул глаз, но когда грузовик достиг цели, желающих покинуть это ненадежное убежище не нашлось. Кроме солдат охраны, которые хотя и выглядели, как мокрые курицы, но не посмели ослушаться начальства.

Старший по команде, бывший гвардеец капрал Панди, который всю дорогу просидел в сухой кабине, дал очередь поверх тента и проорал, надсаживая глотку:

– Вылезайте, свиньи брюхатые! Стройся!

Чихая и кашляя, понося черными словами погоду, судьбу и начальство, дэки полезли наружу. Построились. Панди, кривя физиономию, оглядел строй.

– Массаракш, – процедил он. – Жертвы аборта, а не солдаты.

– Позволю себе заметить, господин капрал, – простуженным голосом проговорил домушник по кличке Облом, – мы не солдаты, а делинквенты. По-старому, воспитуемые.

Дэки недружно заржали.

– Разговорчики в строю! – рявкнул Панди. – Для меня вы что солдаты, что делинквенты, что воспитуемые, один черт – свиньи… Слушай мою команду. Равняйсь! Смирна-а!

Строй делинквентов качнулся из стороны в сторону и замер в прежнем виде. Панди несколько мгновений буравил дэков свирепым взглядом, потом махнул рукой.

– Задача следующая, воспитуемые, – сказал он. – Прочесать квадрат 23/07. И собрать всё, имеющее отношение к технике. Найденное складывать у грузовика. Вопросы есть?!

В строю загомонили:

– Да тут этой техники видимо-невидимо…

– И не говори, брат-сиделец, тут в семьдесят девятом такого понастроили…

– Того и гляди на растяжку нарвешься…

– Что я им – юный друг Отечества – металлолом собирать?..

– Значит, вопросов нет, – подытожил Панди. – Правильно, мы не на философском факультете, – добавил он, явно кому-то подражая. – Если хотите жрать, будете работать. Нет находок, нет пайки.

– А что жрать-то? – поинтересовался Облом. – Нам даже сухого пайка не выдали.

– Полевая кухня прибудет к обеду, – ответствовал Панди. – Тогда же прибудут палатки и специалист, который ваши находки будет осматривать. Кто найдет что-нибудь стоящее, будет переведен на юго-запад… Хватит болтовни, массаракш! – вдруг взъярился Панди. – Воспитуемые, круу-гом! К сбору металлолома прии-стуу-пить!

И без того неровный строй делинквентов в оранжево-черных комбинезонах заколыхался, распался на отдельные кучки. Задымили цигарки. Самые деловитые из дэков начали настраивать металлоискатели. Кто-то затянул: «Уймись, мамаша-а…».

– Благодетели, – пробурчал Облом, раскуривая волглую цигарку. – На юго-запад они переведут, мезокрылов кормить…

– А что это, мезокрылы? – рассеянно поинтересовался Птицелов, думая о своем.

– Гадины трехметровые, – пояснил Облом. – Между лапами перепонка. Прожорливы, страсть…

– Там хоть тепло? – спросил Птицелов, плотнее стягивая завязки капюшона.

– О да, – сказал Облом. – Этого не отнять… Опять же в лагерях там и бабы живут, красота. И вид на жительство в центральных районах заработать можно. И деньги платят… – Он покосился на Птицелова, с задумчивым видом озирающего окрестности. – Ты чего, брат-сиделец?

– Места знакомые, – проговорил Птицелов.

– Знакомые? – переспросил Облом. – А может, ты знаешь, где лучше искать?

– Может, и знаю, – отозвался Птицелов.

– Дык чего стоим? – взбодрился Облом. – Идти надо… Найдем что ценное, глядишь, и впрямь на юго-запад пошлют… Это было у мо-оря, – фальшиво запел он, – где ажурная пена-а…

– Сапоги бы надо, – сказал Птицелов. – По реке придется шариться… Правда, это не основное русло Голубой Змеи, а всего лишь один из притоков, но все-таки…

– Откуда знаешь?

– Видел я тут штуку одну, – сказал Птицелов. – Думаю, ее обломки ищут…

– Ага… – Облом со скрипом поскреб в густой щетине на подбородке. – Подорвали ее?

– Может, и подорвали, – проговорил Птицелов. – А может, сама рванула. Но один обломок, здоровенный такой, в реку плюхнулся.

Я только успел из воды вылезть, а штуковина как шарахнет! Пламя до небес, дым, и куски во все стороны, а один прямо в реку…

– Место помнишь?

– Помню, – вздохнул Птицелов. – Но в воду лезть, в такую холодрыгу, бррр…

– Щас организуем, – проговорил Облом. – Господин Панди!

– Чего тебе, – буркнул тот.

– Разрешите обратиться, господин гвардии капрал!

Панди изо всех сил попытался сохранить безразлично-суровое выражение на лице, но губы его против воли расползлись в улыбку.

– Обращайтесь, воспитуемый, – милостиво разрешил он.

– Есть идея, господин гвардии капрал.

– Говори!

– Мне один кореш, из местных, сказывал, что воспитуемые тут какую-то странную хреновину подорвали, при Отцах еще. И что деталь от этой хреновины в реку свалилась. Так вот мы с Птицеловом обмозговали это дело и решили деталюху извлечь. Что скажете, господин гвардии капрал?

Панди напустил на себя важный вид, надул губы.

– Угум, – промычал он. – Инициатива похвальна… Действуйте, воспитуемые!

– Дык как действовать, господин гвардии капрал, – проныл Облом, – если вода активная, а у нас ни сапог, ни перчаток резиновых?..

Панди чертыхнулся и знаком подозвал рядового:

– Э-э, как тебя там…

– Рядовой Воху!

– Слушай мою команду, Воху! Там у водителя должен быть комплект химзащиты, – сказал Панди. – Приказываю изъять.

– Есть изъять!.. Только, господин капрал…

– Что только?!

– Не даст он, – промямлил солдат. – Известный жмот… Вы бы сами попросили, господин капрал, а?

– Массаракш! – прорычал Панди. – Распустились при новой власти… Была бы здесь Гвардия, я бы с этого жмота шкуру содрал бы. Для комплекту…

Панди повернулся на каблуках, бросился к кабине грузовика, из которой торчали здоровенные ножищи в керзачах.

Облом, давясь от беззвучного смеха, ткнул Птицелова в бок: дескать, гляди, что сейчас будет.

Вблизи керзачей бравый капрал сразу как-то усох, ссутулился весь и стал что-то быстро говорить – дэки не расслышали толком, что именно, но судя по интонации, что-то льстивое. Руки капрала, обычно будто пришитые к бокам, так и летали, так и летали.

Водитель грузовика был из вольнонаемных и нрав имел крутой, а кулаки – пудовые. В лагере его боялись все, включая высокое армейское начальство. Выслушав словоизлияния капрала, керзачи благославляюще шевельнулись. Панди немедленно распрямил спину, жестом подо-звал рядового Воху.

Через час, нагруженные полным комплектом химзащиты, миноискателем и специальным освинцованным мешком, Облом с Птицеловом в сопровождении рядового Воху тащились к берегу Голубой Змеи.

– Ты почему не сказал капралу, что это я видел… м-м… хреновину? – поинтересовался Птицелов.

– Чудила, – хмыкнул Облом. – Скажи я, что ты из местных, капрал бы тебя загонял, как ломового мерина. По всему квадрату! А так денек провозимся, другой, третий, и все на одном месте… Сечешь?

– Не очень, – признался Птицелов.

– Эх, темнота… – покачал Облом кудлатой башкой. – Сразу видно, мутант с периферии… Эй, солдатик! – окликнул он Воху. – Насвайчиком не богат? Не угостишь бедных делинквентов, идущих класть живот во имя науки?

Рядовой Воху пошарил по карманам, извлек тощий пластиковый пакетик. Протянул его Облому.

– Благодарствуйте, служивый! – отвесил Облом дурашливый поклон.

Он аккуратно открыл пакетик, осторожно вытряхнул на заскорузлую ладонь горстку темно-зеленых зерен.

– Будешь? – предложил он Птицелову.

– Не-ет, – проговорил тот. – Не хочется.

– Да ты и не пробовал небось?

– Не пробовал, – согласился Птицелов.

– Потому и не хочется, – заключил Облом. – Смотри и учись, пока я жив, доходяга!

Он ловко собрал зерна насвая в щепоть и заложил за оттопыренную нижнюю губу. Одобрительно замычал, показал солдату большой палец.

– А почему «во имя науки»? – спросил Птицелов.

Облом пробубнил что-то невнятное, тряхнул головой. Толку от него было сейчас немного, и Птицелов стал глазеть по сторонам, заново открывая знакомые места. Низкорослый подлесок, страхолюдные ямы, заполненные черной жижей, торчащие вкривь и вкось ржавые фермы пусковых установок, воронки от давних и недавних взрывов, бетонные колпаки капониров. Странно было все это видеть третий раз в жизни. Первый – в далекой уже, хотя не прошло и года, дикой юности. Второй – на экране машины, умеющей заглядывать в душу. И третий – теперь вот. Неужто будет и четвертый, и пятый?

А вдруг я проклят? И до конца дней суждено мне возвращаться на место, где однажды узрел я бога, выходящего из чрева железной птицы?

Не бог это, тут же напомнил Птицелов себе, а пришелец. Человек из плоти и крови, но чужой.

– Почему во имя науки, спрашиваешь? – пробормотал Облом, выплюнув насвай.

– Ну да…

– А для кого мы железяки эти собираем, как ты думаешь?

Птицелов пожал плечами.

– Откуда мне знать.

– Либо для столичной Академии наук, – веско произнес Облом, – либо бери еще выше – для самого Департамента Специальных исследований! Там, я слышал, до сих пор Странник заправляет… Вот ведь не берет человека никакая напасть. И при Отцах свои делишки обтяпывал, и при Комитете…

– Слушай, Облом, – сказал Птицелов. – И откуда ты все знаешь?

Облом покосился на рядового Воху, с самым рассеянным видом бредущего поодаль, и наклонился к уху Птицелова.

– Откуда, не скажу, – проговорил он, – но ты слушай и мотай на ухо, желторотик, ума-разума набирайся… – Он отстранился и нарочито громко осведомился: – Долго мы еще будем тащиться по этой грязюке, Птицелов? Где она, Голубая твоя, массаракш, Змея?!

Река обмелела. В самом глубоком месте вода доставала Птицелову по пояс. Но ходить по дну ее было сущим мучением, ноги в тяжелых резиновых бахилах засасывало илом. Сменяя друг друга через каждые полчаса, Птицелов с Обломом выволокли на берег груду разного хлама: снарядные гильзы, хвостовую часть ракеты «земля – воздух», несколько черепов, мотки колючей проволоки и прочий ржавый да костяной хлам, неизвестного происхождения. Облом уже сам был не рад, что вызвался на эту работенку. Другие дэки натащили к грузовику кучу разных подозрительных железяк, в которых с увлечением рылся длинный, как жердь, штатский в блестящем балахоне до пят. Добыча Облома с Птицеловом не вызывала у штатского ничего, кроме презрительной усмешки. Капрал был недоволен, а водитель грузовика посматривал на беззастенчивых эксплуататоров его великолепного комплекта химзащиты, как ревнивый муж на соблазнителя жены. На третий день безуспешных поисков Облом сказал Птицелову:

– Все, с меня хватит! Попрошусь на другой участок. И тебе советую.

Они валялись на берегу, грязные, как черти, не в силах поднять ни руки, ни ноги. Даже курить не в силах.

– Будь по-твоему, – проговорил Птицелов. – Если сегодня ничего не найдем, завтра попросимся на другой участок.

Облом покосился на него в недоумении.

– Ты собираешься еще раз лезть в эту жижу?!

– Угу, – отозвался Птицелов. – Осталось обследовать во-он тот бочажок у правого берега… Видишь, там кустики на водой склонились?

– Вижу, – отозвался Облом, – но я туда не полезу, не обессудь.

– И не лезь, – буркнул Птицелов. – Я сам.

– Как хочешь, – буркнул Облом, смеживая веки. – Я подремлю чуток…

Он повернулся набок и захрапел. Солдатика, который все эти дни, пока дэки ковырялись в реке, неотступно сопровождал дефицитный комплект, тоже сморило.

Птицелов несколько минут посидел, наслаждаясь покоем.

Припекало. В хилых прибрежных зарослях копошились пичуги. Надо было вставать и лезть в воду. Птицелов с огромным трудом заставил себя подняться, натянул резиновые доспехи, взял багор. Подумал и решил противогаз не надевать. Ну его, этот мешок для удавленника…

Бухая бахилами, спустился к воде.

Этот приток Голубой Змеи, и прежде-то не слишком полноводный, теперь совсем захирел. Мутно-зеленые воды его медленно волокли между глинистых берегов всякий мусор. Ходил слушок, что выше по течению воздвигли плотину для строящейся гидроэлектростанции и что время от времени шлюзы открывают и сбрасывают воду, тогда по старому руслу катится пенный вал, сметая все на своем пути. Птицелов представил себе, что в этот момент он возится в жидкой донной грязи, увязнув в ней по колено, и ему стало не по себе. Но он подавил страх. Бог не выдаст, свинья не съест. А находка «деталюхи» может сказаться на его судьбе в лучшую сторону. Приказ Колдуна явиться в Столицу никто не отменял, но появление в оной надо еще заслужить.

Птицелов осторожно сполз с глинистого берега в реку. В этом месте было глубоко, и он сразу погрузился в нее по грудь. Вода была такой холодной, что даже дыхание перехватило – массаракш! Мелкими шажками, чтобы, не приведи Мировой Свет, не напороться на какую-нибудь ржавую железяку на дне, Птицелов двинулся к бочажку. Они с Обломом уже давно обшарили то место в реке, куда упал обломок железной птицы, и ничего похожего не обнаружили. Тогда Птицелов предложил искать ниже по течению. Ведь водосбросы могли утащить «деталюху» с места погружения.

И довольно далеко. Но поиски ниже по течению тоже ничего не дали. Остался лишь невзрачный бочажок, где, как приметил Птицелов, вода закручивалась воронкой. Если и здесь нет обломка, то дальше искать бесполезно.

Он постоял на самом краю бочажка, наблюдая, как крутятся на его поверхности щепки и прошлогодние листья. Надо бы потыкать багром, но Птицелов почему-то никак не мог решиться. Боялся разочарования. А вдруг нету здесь ничего? Что тогда? И дальше гнить на «фронте борьбы с наследием старой войны»? Среди дэков поговаривали, что на этом фронте получают вид на жительство главным образом в Мировой Свет. Радиация, автоматические стрелковые системы, что до сих пор не сгнили, противопехотные мины и газовые «хлопушки», которые не рассыпались в прах. Не говоря уже о диких зверях; не говоря о вспыхивающей временами между дэками поножовщине и эпидемиях дизентерии. На юго-западе тоже не сахар, конечно… но там делинквенты вкалывают по контракту и шанс получить вид на жительство в центре все же велик. Только бы повезло…

Он наудачу потыкал багром и сразу на что-то наткнулся. Большое, твердое, оно слегка подавалось под нажимом, словно не лежало на дне, а плавало.

– Спокойно, – сказал себе Птицелов, – без паники! Это, может, обыкновенный топляк…

Он постарался подцепить находку крюком, и после нескольких попыток ему удалось это сделать. Птицелов потянул багор на себя, но находка не поддалась. Что-то держало ее. А заодно и багор.

– Массаракш, – прошептал Птицелов. – Коряга, как пить дать…

Он приподнял багор, налегая на древко всем телом. Наконечник багра показался из воды лишь на мгновение, но и этого хватило, чтобы заметить тонкие, отливающие металлом, сегментированные щупальца, которые обхватывали древко.

– Массаракш! – проорал Птицелов, едва не бросив багор.

Эхом донеслась ответная брань. Не выпуская добычи, Птицелов покосился на берег, где бестолково метались полусонные Воху с Обломом.

– Что там у тебя?!

– Застрял?!

– Нашел, кажется! – отозвался Птицелов. – Веревку давайте, массаракш и массаракш!

Они провозились довольно долго, у Птицелова руки закоченели, но багор он выпустить боялся, вдруг нечто-с-металлическими-щупальцами уплывет? Откуда у него взялась уверенность, что это именно «деталюха», а не какой-нибудь водный мутант, Птицелов и сам объяснить не смог бы. Скорее всего, из туманного представления о живых машинах. Ведь и Темный Лесоруб выглядел почти как человек, почему бы у детали железной птицы не оказаться щупальцам?..

– Только не сорвись, – заклинал он.

Совсем рядом на воду шлепнулась веревочная петля.

– Бабы криворукие, – пробормотал Птицелов.

Теперь хочешь не хочешь, а одну руку придется освободить. Он изо всех сил стиснул древко левой, а правой быстро набросил петлю на себя. Та-ак, теперь переменим руки, чтобы петля затянулась под мышками, а не на локтях… Годится…

– Тяните, доходяги! – крикнул он.

– А-а, – донеслось с берега, – ща-ас…

Веревка дернулась, натянулась, петля захлестнула подмышки. Хорошо хоть, что толстая резина защитного комбинезона не давала грубому вервию врезаться в кожу.

– Эй, ухнем!

Птицелова сдернули с места, и он, потеряв опору под ногами, погрузился в вонючие воды с головой.

Массаракш вашу…

Фыркая и отплевываясь, Птицелов вынырнул, ощущая, как горит кожа, и нестерпимо чешется в носу. Противогаз, оставленный на берегу, теперь не казался Птицелову мешком для удавленника.

Опять таблетки горстями жрать, с тоской подумал он. И волосы сбривать, а ведь только отросли. Массаракш и массаракш!

Отмытый до скрипа, начисто выбритый, воняющий дезактином, голодный и злой, Птицелов выбрался из палатки санобработки. И вытаращил глаза.

«Когда же они успели столько наворотить?» – подумал он, дивясь масштабу произошедших в лагере изменений. Пять палаток возвышалось на пятачке вокруг разложенных на брезенте находок. В двух палатках жили дэки – оказывается, привезли новую партию. Одна палатка была отдана под полевую кухню. Еще одну занимала охрана во главе с капралом Панди. А в пятой располагалось нечто вроде лаборатории, при которой неотлучно находился столичный эксперт. Там же стоял полугусеничный вездеход с генератором в кузове. Толстый черный кабель вился от генератора к лаборатории.

После беглого осмотра «деталюху», больше похожую на мутанта неизвестной породы, отволокли в палатку к эксперту. Вымотанных до полусмерти, но счастливых Птицелова с Обломом загнали на санобработку. А после оставалось лишь набить брюхо, подымить махоркой да завалиться спать. Но оказалось, что у начальства свои виды. Едва делинквенты затолкали в себя по миске бобов с тушенкой и с отвращением выпили по кружке йодового чая, как на пороге кухни вырос рядовой Воху и сообщил, что господин капрал велят воспитуемым Птицелову и Облому предстать пред светлыя очи эксперта. Поминая всуе интимные отношения капрала со всеми его близкими и дальними родственниками, дэки вылезли наружу. На ходу раскурили самокрутки.

Столичный специалист встретил их у входа в лабораторную палатку, сияя, как намасленный блин.

– Мое имя Гонзу, – представился он. – Доктор технических наук Гонзу Мусарош.

– Гы, почти что Массаракш, – прокомментировал Облом вполголоса, и, ощерив не слишком зубастую пасть, отрекомендовался: – Облом, с вашего позволения, сударь. Уголовник. Чем могу?

– А вы? – спросил Мусарош у Птицелова.

Тот смутился. Что он мог о себе сказать? Южный выродок. Мутант из-за Голубой Змеи. Вот и все.

– Птицеловом его кличут, – встрял Облом. – Он парень стеснительный, но настойчивый. Ведь это он ту самую деталюху в речке нашел.

– Позвольте искренне поблагодарить вас от себя лично и от лица сотрудников нашего Отдела! – с жаром произнес доктор Мусарош.

– Какого такого Отдела? – простодушно поинтересовался Облом.

Эксперт растерялся. По лицу его было видно, что он сболтнул лишнего.

– Прошу ко мне, – сказал он. – Извольте, так сказать, полюбоваться на дело рук своих…

– Да мы уж вроде налюбовались, господин ученый, – протянул Облом. – Пока волокли эту дуру, сто потов сошло… Верно, Птицелов?

Тот промолчал.

– Поверьте, усердие ваше будет по достоинству вознаграждено, – заверил его Мусарош. – И потом… такого вы видеть не могли…

– А ну если так, – Облом подмигнул Птицелову, – тогда конечно…

Мусарош откинул полог палатки, жестом пригласив делинквентов войти. Пришлось принять приглашение.

Да, такого они еще не видели. На длинном, обитом жестью столе возвышался огромный аквариум, литров на сто пятьдесят, заполненный синей жидкостью. От аквариума тянулись разноцветные провода и исчезали в металлических ящиках, которые сдержанно гудели и перемигивались разноцветными лампочками. То, что плавало в аквариуме, Птицелов поначалу принял за диковинную рыбу. Угловатое создание, покрытое сизыми бахромчатыми отростками, сквозь стекло таращило на людей выпуклые бельма, усыпанные множеством крохотных красно-фиолетовых кристаллов.

– Смотрите, что сейчас будет, – заговорщическим тоном проговорил доктор Мусарош.

Он приблизился к аквариуму и приложил к стеклу костлявую длань. Несколько мгновений создание оставалось совершенно безучастным и вдруг выбросило пучок щупалец. Птицелов против воли ахнул. Это были те самые щупальца, что обхватили багор. Но когда Облом и Воху, пыхтя от усердия и осыпая окрестности отборнейшими массаракшами, вытащили на берег и Птицелова, и багор, и «деталюху», щупальца исчезли – на прибрежном песочке лежала облепленная черно-зеленой тиной глыба не пойми чего. И вот теперь ее, значит, отмыли! Ну-ну…

Эксперт отнял ладонь от аквариума, зачем-то внимательно осмотрел ее и даже обнюхал, после чего сказал:

– К сожалению, вы не можете, коллеги, оценить по достоинству всей грандиозности своей находки…

– Где уж нам… – пробормотал Облом.

Доктор Мусарош виновато улыбнулся.

– Даже я не могу осмыслить сейчас всю ширь открывающихся перед нашей наукой перспектив, – возгласил он. – Понимаете, коллеги, по-видимому, мы имеем дело с… – он ткнул пальцем в аквариумное стекло, «деталюха» немедленно отреагировала выбросом пучка щупалец. – Отдельным узлом квазиживого механизма! Не исключено, что возникшего в этих скорбных местах в результате неведомых нам автоэволюционных процессов!

– Видал?! – брякнул Облом.

Тот безразлично пожал плечами. Железная птица, полуживотное-полумашина, очень похожая на ту, что похитила Лию, – и только-то! Птица мертва, убита взрывом, и она не в силах помочь ему спасти любимую девушку. Нужно найти ее пилота, если только он уцелел.

Доктор Гонзу Мусарош, видя совершенное равнодушие в глазах «коллег», осекся. Порылся в бумагах на своем столе, извлек мятый лист официального бланка. Откашлялся.

– Впрочем, я пригласил вас сюда не для научного диспута, – сказал он. – Мне поручено вручить лицам, которые сделают наиболее ценную для науки находку, это постановление о переводе их на контрактную службу в Особом Юго-Западном округе. С правом жительства по окончании срока контракта в центральных районах Свободного Отечества. Осталось лишь вписать имена. Ваши имена, господа делинквенты. С чем вас и поздравляю!