Текст книги "Ангелофрения"

Глава третья
Неперелетная

Птицы кружили над Нилом. И было их несметное множество. Какая-то странная, смешанная стая: воробьи, чайки, дикие гуси, аисты и цапли. Словно разноликая и говорящая на разных языках орда беженцев. Та же суета, та же неприкаянность, тот же гомон.

Наверное, с наступлением весны гуси, аисты и цапли должны были улететь на север. Наверное, они остановились на отдых, облюбовав мелководье.

Наверное.

Магдалина шла по пустынной набережной к ограждению. Когда-то тут было не протолкнуться из-за уличных торговцев. Торговлю «с земли» запретили, все ресурсы взяли под государственный контроль: чрезвычайное положение. Одинокий конный полицейский удалялся в одну сторону, а мальчишка – продавец газет – брел с пачкой «Царского обозревателя» в другую. В газетах печатали дурные новости. Газеты были черны, как небеса на юге.

Магдалина не сводила глаз с птичьего вихря. Его движение, неутихающий крик и мелькание перьев гипнотизировало, звало вверх, манило в незамаранную (пока не замаранную) вулканическим дымом синеву над древним Мемфисом.

Наверное, и ей полагалось улететь вслед за аистами.

Но события последних дней тяжким грузом упали на плечи. Сломали крылья, пригвоздили ледяными стержнями боли и тоски к земле. И хотелось взобраться на парапет, запрокинуть голову, а потом шагнуть в пустоту.

Если небо не примет ее, то это сделает река.

Река мелка у берега, и течение ее неспешно, величественно.

Но Магдалина совсем не умеет плавать.

Чужих людей Магдалина ощутила с порога.

Не аромат дорогого кофе и корицы встретил ее в гостиной, а настораживающая смесь из запахов незнакомых парфюмов, пота, кожи, пыли и чесночного перегара. Как будто толпа из воздушного порта переместилась под крышу особняка Матвея Эльвена!

Матушка Птанифер, согнувшись в три погибели, подметала в гостиной пол. Дед Арух, щуря подслеповатые глаза, целился ключом из потемневшей бронзы в отверстие на корпусе настенных часов; у него сильно тряслись руки. Увидев племянницу хозяина дома, старик проворно встал во фрунт. Магдалина жестом позволила ему вернуться к безуспешным попыткам завести часы.

Со второго этажа доносились приглушенные голоса. В канделябрах горели все свечи, как будто из дома настойчиво гнали ночь, а она цеплялась когтями теней за углы, за раскачивающиеся на сквозняке портьеры и пряталась под мебель.

– Кто у нас здесь? – спросила Магдалина слуг.

– У нас нет разве только Лукавого, – ответила, с очевидным усилием выпрямляя спину, матушка Птанифер. – Господин Эльвен принимает важных господ в своем кабинете. Да, дорогая! – пожилая служанка понизила голос: – Ты ведь не знаешь. Хозяина сегодня едва не отправили на Небо проклятые безбожники! Но ангелы были милостивы!

Магдалина присела на край дивана.

– С дядей все в порядке? – спросила торопливо.

– Милостивы ангелы, говорю тебе, дитя, – матушка Птанифер округлила глаза. – Но господину нашему пришлось нелегко, поэтому он продолжил работать дома. Трудится он, трудится, себя не жалеет.

– Я сейчас же поднимусь к дяде и все выясню сама! – Магдалина вскочила с дивана и кинулась к лестнице.

– Дитя, ну по мусору! Ну как же так! Только подмела! – запричитала ей вслед матушка Птанифер.

В коридоре на втором этаже на расставленных вдоль стен стульях сидели люди.

– Мадемуазель! Мадемуазель! – поднимались посетители Эльвена со своих мест, едва завидев ее.

И снова – мундиры чиновников и военных. Костюмы коммерсантов. Халаты восточных купцов.

Хороша очередь – от дверей спальни Магдалины до входа в дядин кабинет!

Блеск перстней на толстых пальцах, золотая шнуровка эполетов, мерцание орденов на мундирах. От купцов пахнет не только парфюмами, но и нездешними специями, – у Магдалины острое, кошачье обоняние.

Они точно сошли с портретов в фамильных галереях. Все немолоды, от обеспокоенности и вечных забот глаза их потускнели и выцвели. Седые бороды и усы, алые пятна экземы вокруг мясистых носов, склеротичные сеточки вен, блеск стекол пенсне и очков…

Взгляд Магдалины невольно задержался на молодом чиновнике в скромном мундире. Смуглая кожа уроженца юга, синие глаза северянина. Гладко выбритая голова в традициях жрецов Старого Царства, в руках – фуражка с гербом Мемфиса на кокарде. Муниципальный служащий.

Заметив взгляд Магдалины, молодой человек слегка поклонился и протянул ей руку.

– Советник Мукеш, – представился он.

Магдалина нерешительно подала руку, и Мукеш легонько пожал ей пальцы, чем вовсе сбил ее с толку. Когда речь шла о некоем советнике из муниципалитета, предрекающем срабатывание портальных пирамид, воображение рисовало ей выжившего из ума старикашку с повадками бешеной обезьяны, на самом же деле Мукеш оказался совсем другим. И еще это рукопожатие, идущее вразрез традициям консервативного Мемфиса…

– Советник Мукеш… – точно припоминая, протянула она. – Портальные пирамиды, не так ли?

– Да, – советник загадочно улыбнулся.

Магдалина кивнула и заторопилась по коридору дальше. У дверей дядиного кабинета она обернулась и снова встретилась взглядом с Мукешем.

Этот человек хоть и не походил на безумца, каким его расписывал Матвей Эльвен, но странность в нем, несомненно, имелась. В чем эта странность заключается, Магдалина понять не могла. Впрочем, у нее были другие заботы.

Она постучала, затем, не дожидаясь приглашения, толкнула створку.

– Дядя, простите за вторже… – начала было она, но осеклась на полуслове.

Матвей Эльвен сидел, откинувшись на спинку кресла. Он явно держался на пределе сил. Мокрые от пота волосы собрались в неопрятные сосульки. Глаза председателя гильдии были полузакрыты, мешки под ними распухли и потемнели. Пиджак висел на левом плече, правую же руку оплетали широкие бинты. Из-под повязки торчали потемневшие от йода и плохо смытой крови пальцы.

Напротив Матвея ерзал толстым задом по сиденью стула для посетителей темнокожий купец. Он был одет в синий халат из персидской материи, из-под расшитых серебряными слониками пол торчали задранные вверх мыски туфель, на голове сидел утративший свежесть за время суетного дня белый тюрбан.

Место за соседним столом занимал Кахи. Слуга, высунув от напряжения язык, что-то записывал перьевой ручкой в гроссбухе Эльвена.

– А-а, – протянул председатель гильдии; глаза его широко распахнулись, в зрачках вспыхнули огоньки, словно лицо Эльвена осветило солнце. – Рад тебя видеть, дорогая. Видишь, какой афронт вышел… – Эльвен, морщась, приподнял перебинтованную руку.

«Мы стоим на пороге хаоса», – вспомнила Магдалина слова кузена.

Нет, мы не стоим на пороге. Мы шагнули в объятия хаоса. Или, наоборот, – это хаос вошел в наш дом…

– Когда я смогу поговорить с вами, дядя? – спросила Магдалина, бросив взгляд на купца: тот вынул из широченного, как пароходная труба, рукава четки и принялся быстро-быстро их перебирать.

– Магдалина, дорогая, я рад твоему возвращению! Окажи мне любезность, я нуждаюсь в твоей помощи, – Эльвен покосился на слугу, – этот темнокожий, которого обучали грамоте в курятнике, пишет с такой скоростью, будто жизни в нем не больше, чем в мумифицированных мощах. И еще он постоянно марает кляксами страницы, я решительно не могу это терпеть. Прошу, помоги: стань на время моим секретарем.

– Хорошо, дядя. – Магдалина шагнула к столу с гроссбухом. Кахи поспешно уступил ей место. Перьевая ручка была липкой от чернил, Магдалина осторожно подхватила ее и обернула бумажной салфеткой.

– Наш дом, дорогая, превратился в полевой штаб гильдии, – Эльвен пошевелил торчащими из повязки пальцами. – Доктор Козловский битый час выковыривал из меня шрапнель. От его порошков у меня идет кругом голова и отчаянно хочется спать. Но эти джентльмены не позволяют мне спокойно завести глаза…

– Не вижу в этом ничего сложного, дорогой Матвей, – пробубнил купец с характерным вавилонским акцентом, произнося все шипящие звуки как «ш». – Большинство наших просьб можно разрешить одним росчерком пера.

– Вчера – можно было, любезный Набу-аплу-иддин, – отозвался Эльвен. – У меня распоряжение фараона, не буду его выполнять – не только лишусь кресла, но и головы. В Новом Царстве – военное положение с сего дня. С этим необходимо считаться.

– Как? Уже? – удивилась Магдалина. Она-то надеялась, что все утрясется и жизнь вскоре войдет в прежнюю колею. Много же она пропустила, когда наслаждалась чистотой неба и ощущением полета на борту «Тиона».

Матвей Эльвен взмахнул здоровой рукой.

– Окрестные шакалы не преминули накинуться на раненого льва. Нубийский террорист швырнул самодельную бомбу в экипаж господина мэра. К счастью, этот фанатичный выродок недобросил. – Эльвен поглядел, сдвинув брови, на купца, слово тот был в чем-то замешан. – Или у него от опиатов троилось в глазах. Но одного охранника – наповал, мэру оторвало половину уха, а у меня появилось несколько дыр в шкуре, но я по-прежнему в седле.

– Старое мясо – жестко, – блеснул белоснежными зубами купец. – Его и пуля не возьмет.

– Твое чувство юмора не знает границ, мой любезный Набу-аплу-иддин, – сдержанно отозвался Эльвен.

– О небо, – вздохнула Магдалина. – Такое впечатление, будто все рушится в Тартар. Причем на наших глазах.

– Вот именно, – поддакнул дядя. – И перед лицом столь масштабной угрозы стоит ли тратить время на какого-то Набу-аплу-иддина из Аккада, который не имеет возможности перевезти груз страусиных яиц до того, как груз протухнет на складе?

– Стоит, – Набу-аплу-иддин втянул четки в рукав. – Это твой долг, дорогой.

– И как тяжело объяснить этим несомненно достойным людям, – произнес, обращаясь к Магдалине, Эльвен, – что все тяжелые дирижабли гильдии по приказу Сети Второго переброшены на юг. А малотоннажных средств категорически не хватает. Но долг… да. Ответственность! Магдалина, передай мне реестр «птичек».

Магдалина поглядела на список дирижаблей, составленный на отдельном листе. Названия одних были перечеркнуты, названия других – затушеваны.

«Тион» – короткое имя летающего судна, его легко найти в списке. Оно – под жирным пятном чернил, словно затушевывали его с особым пристрастием.

И снова предощущение неминуемой беды заставило ее внутренне содрогнуться.

– Так, – дядя выпятил нижнюю губу. – Помнится мне, есть место на «Гарцующем пони». Грузоподъемность – сто десять тонн. Идет в Версаль, почти туда, куда тебе нужно.

Набу-аплу-иддин облегченно перевел дух. Но Эльвен не дал ему расслабиться:

– Свободного места в трюме, говоря по правде, всего тонн на двадцать. Так что часть груза, любезный, придется или вернуть на фермы, или бросить: тебе виднее, что делать. Главное, чтоб наши склады не провоняли тухлыми яйцами.

– Погоди, Матвей! – от негодования лицо Набу-аплу-иддина посерело. Купец привстал: – Давай договариваться! Что у тебя есть еще для меня?

– Магдалина, документацию по «Гарцующему пони»! – распорядился дядя.

И время потянулось. Магдалина старательно исполняла роль секретаря дяди, хотя вскоре от усталости у нее задрожали руки. На платье появились чернильные пятна, а на среднем пальце правой руки – мозоль от перьевой ручки.

Но это было лучше, чем предаваться унынию, запершись в спальне. Магдалина мало что понимала в дядиных делах, но указания его были точны, оставалось лишь следовать им. Постепенно у нее возникло чувство того, что она на своем месте, что она при деле. Дядя работает, Роланд ведет дирижабль к ждущему помощи Абу-Симбелу, Андрей тоже выполняет какие-то поручения, матушка Птанифер убирает грязь, которую приносят на сапогах посетители, тетя Эмили вышивает на пяльцах в свете канделябров, Каин мутузит Адама – все занимаются каким-то делом. И она тоже, как настоящий член семьи, а не как приживалка, которую приютили из жалости и которую все сторонятся.

Ушел купец Набу-аплу-иддин, ушел представитель александрийского дирижаблеремонтного завода, ушел несолоно хлебавши купец Сунь Хо…

– Кахи! – Матвей Эльвен подхватил со стола колокольчик. По дому разнесся медный перезвон. – Кофе, коньяк, закуску, племяннице – красного вавилонского! – приказал он, когда в дверном проеме появилась фигура слуги. Повернувшись к Магдалине, Эльвен объявил: – Война войной, а ужин по расписанию.

Магдалина поглядела на настенные часы.

Почти восемь вечера… Два часа напряженной работы – будто кульминация суматошного и тревожного дня.

– Андрей отправился с «Ниневией» в Дендеру, – проговорил Матвей Эльвен усталым голосом. – Мансур – в дирекции воздушного порта, Кемплер – в мэрии, Вульф вылетел в Женеву, обратиться за помощью к северной гильдии. – Он потер лоб и продолжил: – Рахим в Фивах, Саддам и Тарек бросили все и помчали на юг вопреки моей воле: у Саддама в Абидосе была семья, а Тарек надеется, наверное, выкопать череп Осириса и продать его на черном рынке. А раньше казалось, будто у меня много помощников и дармоедов-заместителей! Где они все сейчас?

Магдалина пожала плечами. Ей было жаль, что Андрей тоже вылетел в зону бедствия. Как будто прочная основа, на которой зиждилась эта семья, неожиданно пошатнулась.

– Эмилия, увы, плохо владеет грамотой, – Эльвен потер лоб. – А посему… На какое-то время ты становишься моей правой рукой. Согласна?

– Безусловно, дядя, – кивнула Магдалина.

Кахи принес поднос с кофейным набором, двумя бутылками и блюдом с канапе. Из-за дверей послышался ропот посетителей.

– А что поделать? – Эльвен плеснул в свой кофе коньяку. – Мы здесь застряли надолго. Они – тоже. Весь юг – сплошные пустыни, без воздушного сообщения – никак. Ешь, тебе еще понадобятся силы.

Магдалина неопределенно мотнула головой. Есть действительно очень хотелось, но вместо вина она бы предпочла бодрящий запах нюхательных солей. Хотя красное вавилонское было отнюдь недурственно на вкус.

– Роланд вылетел в Абу-Симбел, – сказала она, подойдя с фужером к раскрытому окну. Ночной ветерок игрался ветвями сандаловых деревьев. Павлин на лужайке красовался опахалом хвоста, в свете газового фонаря его перья как будто мерцали, источая сиреневую дымку. Вроде все было как всегда. Но стоило поднять взгляд… Снова – розовое, воспаленное свечение на юге. Мерцающие струи энергии, вырвавшиеся из-под земли, никуда не делись. Они навевали ощущение потустороннего пристального взгляда, направленного в душу каждого смертного.

– Я слышал… – дядя Матвей осекся, прочистил горло и договорил: – Старина Мосдей обеспечил его этим контрактом.

Вино рубинового цвета перелилось через края фужера. Крупные, похожие на кровь капли забарабанили по белому с синеватыми прожилками мрамору подоконника.

– Это очень выгодный контракт, – поспешил развить Эльвен. – Напрасно ты недолюбливаешь весельчака Юджина. В лихую пору нам нужно сплотиться и действовать сообща. Ронсевальский и Мосдей – это люди чести, они ведут дела как джентльмены…

– Дядя, не сватайте мне Мосдея, – проговорила Магдалина, и голос ее был сух и горек, как полынь. – Я прошу вас, мне очень непросто, – она посмотрела на пятно, розовеющее на юге. Туда ушли лучшие дирижабли гильдии, туда отправились лучшие экипажи… – Роланд обязательно вернется. Спасет тех людей из Абу-Симбела и вернется в Мемфис. Я буду вам помогать, и он – тоже. И Андрей вернется, наша семья будет процветать. Она станет еще влиятельнее, чем прежде!

Матвей Эльвен не стал спорить, хотя глухое отчаяние Магдалины искажало смысл ее бравурной речи.

– Как скажешь, дорогая, – поспешил согласиться он, опасаясь, что грянет истерика. – Только Роланд не людей спасать отправился. Жрецы храмов Рамзеса и Нефертари зафрахтовали «Тион» для эвакуации содержимого сокровищниц. Очень выгодный контракт, уверяю тебя, – дядя пригубил кофе, – у Роланда хватка настоящего коммерсанта. Культурное достояние Старого Царства не имеет цены.

Магдалина молча осушила фужер и поставила его на подоконник.

– Что ж, дядя, мы достаточно отдыхали. Давайте продолжим работу, пока эти люди не вынесли двери вашего кабинета и сами не подписали нужные им бумаги.

– Узнаю упорство своего брата, – одобрил Эльвен. – Это ведь уму непостижимо: каждую ночь смотреть в трубу увеличения на звезды. И летом, и зимой. Зимой, помню, у вас нереально холодно! Что он там искал? Ответ на главный вопрос вселенной?

– Ангела, дядя, – Магдалина подошла к «секретарскому» столу, поглядела на письменные принадлежности: их блеск показался ослепительнее полуденного солнца. Она все-таки очень устала. Поймав недоуменный взгляд Матвея Эльвена, Магдалина пояснила: – Ангела, живущего среди звезд, о котором я рассказала ему давным-давно.

Тьма заволокла юг. Словно за горизонтом притаилась гигантская рассерженная каракатица, источающая днем и ночью без отдыха и сна мерзкую иссиня-черную сепию. Как растекается по воде нефтяная пленка, так расползался дым по горячим небесам над Новым Царством, заслоняя солнце. На землях, скрытых под пеленой вулканического дыма, время остановилось. От Абидоса до Большого Оазиса – жаркая, пронизанная розоватым свечением ночь. Ночь утвердилась в своих правах, и ход солнца по небосводу ей больше не указ. Вечная тьма отвоевала плацдарм в мире.

Серая вьюга кружила над барханами. Сухие, источающие запах серы и нечистот хлопья заметали улицы городков и поселков, железные дороги, арыки и оазисы, оседали грязными каракулевыми шапками на плоских крышах домов и на кронах пальм.

И никого живого. Кто успел спастись – давно уже далеко отсюда. А от кого отвернулась судьба – тот под ковром из праха, чья мягкость и легкость – обман.

Возвышались брошенные посреди улиц паромобили, их дымовые трубы выглядели точно надгробные камни. Сквозь наносы пепла просматривались очертания трупов застигнутых врасплох ездовых животных. А еще среди серой круговерти мелькали перья, много перьев: это все, что осталось от птиц, которые так и не смогли вырваться из воцарившегося царства вечной ночи.

«Зефир», «Ниневия» и «Тион» – тяжелые дирижабли гильдии, воздушные судна последнего поколения – летели над мертвыми землями. Их отделяли друг от друга десятки, а то и сотни миль, но они были первыми, кто дерзнул пересечь зону бедствия по воздуху.

На высоте пяти тысяч футов видимость была близка к нулевой. Ветер, дувший из сердца опустошенных территорий, настойчиво пытался сбить дирижабли с курса. Среди черных клубов то и дело вспыхивали ослепительные молнии, пепел застилал иллюминаторы.

– Вниз на полторы тысячи, – приказал капитан Ронсевальский.

Видимость сразу улучшилась. Из мглы прорисовались очертания холмов, русло пересохшей реки и поселок, протянувшийся на несколько миль, точно набор невзрачных камней, нанизанный на нить железной дороги.

– Мадхукар, – произнес капитан название поселка. – Славный хмель рос на окрестных полях. Помните, Грег? – обратился он к вахтенному помощнику.

Вахтенный помощник свои приключения в Мадхукаре помнил плохо, это говорило о том, что пиво из здешнего хмеля в самом деле некогда пришлось ему по вкусу. Однако безжизненный пейзаж внизу полностью отбивал желание шутить или же предаваться приятным воспоминаниям.

– Да, капитан, – ответил он без лишних слов, и сейчас же покосился на оживший ряд циферблатов. – Капитан, докладывает пост наблюдения. Курс пятьдесят четыре, расстояние – двадцать миль. Кому-то не повезло…

Роланд подошел к иллюминатору, поднес к глазам бинокль.

Внизу, на мертвом берегу пересохшей реки, темнел остов потерпевшего крушение дирижабля. Его оболочка была разрушена, могучие шпангоуты, точно китовые ребра, торчали наружу. Сквозь муть загаженного хлопьями пепла иллюминатора вид небесного гиганта был особенно жалким и удручающим.

– Держим курс, – бросил капитан Ронсевальский. – Машинному отделению – добавить двадцать узлов. Нужно поскорее пройти это гиблое место.

Советник Мукеш вошел в кабинет, бросил быстрый взгляд на Магдалину и, не сказав ни слова, уселся на стул для посетителей.

Матвей Эльвен огладил ладонью бороду, внимательно поглядел на советника.

– А, это вы, – проскрипел Эльвен, словно только сейчас узнал вошедшего.

– У нас случались разногласия, – сказал Мукеш, – но просьба моего ведомства вас сильно не обременит.

– Решительно не понимаю, чем могу вам служить, советник, – нахмурился Эльвен. – Наши интересы – две параллельные прямые, я даже затрудняюсь предположить, в каком месте они могут перехлестнуться. Вы ведь отдаете отчет, что ни одна из вверенных мне фараоном и гильдией единиц воздушной техники, которых сейчас, к слову, очень не хватает, не будет отдана для ваших нужд?

Мукеш хладнокровно выслушал председателя гильдии.

– Безусловно, но не в этом дело. Мое ведомство купило старый дирижабль в одном из горских племен. Но нам нужны люди, способные квалифицированно подготовить машину к вылету, эллинг для ремонтных работ, расходные материалы и водород.

– Что вы намерены предпринять? – в голосе Матвея Эльвена зазвучал интерес. – Наблюдать за группами портальных пирамид с воздуха?

– Это не имеет значения, – отмахнулся Мукеш. – Но я отдам вам дирижабль, как только мой отдел перестанет в нем нуждаться. Если вы сейчас поможете с обеспечением. Пройдет совсем немного времени, и ваши купцы смогут возить на нем страусиные яйца.

Магдалина, неожиданно для себя, поинтересовалась:

– Хотите кофе, советник?

Мукеш качнул бритой головой.

– Да, не откажусь. День был долгим. Но лучше долгий день, чем долгая ночь.

Магдалина положила ладонь на кофейник, тот был еще горячим. Наполнила чашку, которая предназначалась ей и к которой она так и не прикоснулась. Выражение лица дяди говорило о том, что он не одобряет ее инициативу.

– А экипаж? – спросил Эльвен посетителя. – Нанимать команду в притонах и трактирах – дурной тон. Это годится только для авантюрных романов, в реальности такая практика приводит к плачевным результатам. Потеряете судно.

Мукеш кротко улыбнулся. Принял чашку из рук Магдалины, поблагодарил и продолжил:

– Я ценю ваш совет, господин председатель. Но все это к делу не относится…

– Еще как относится, – перебил советника Эльвен. – Вы предлагаете мне сделку, и я хочу получить какие-то гарантии, что ваш летающий сарай сможет впоследствии отработать хотя бы часть расходов, которые уйдут на его содержание. Магдалина! Посмотри, что у нас с эллингами!

Магдалина быстро отыскала нужную закладку в гроссбухе, перевернула страницы.

– Они почти все свободны, дядя.

– Ну хорошо, Мукеш, – Эльвен побарабанил пальцами здоровой руки по столешнице. – Вы допили кофе? Полагаю, ваш вопрос мы сможем решить завтра. Особой срочности в нем нет, приходите с утра, а я подумаю, чем вам помочь.

Советник поджал губы.

– Надеюсь, вы будете думать позитивно?

– Не сомневайтесь, – буркнул Эльвен.

– Тогда не смею больше отнимать у вас время. – Мукеш поднялся.

– И не утруждайтесь визитом, – посоветовал Эльвен. – Пришлите кого-нибудь из заместителей, а я подготовлю документы.

– Даже так? – Мукеш улыбнулся половиной рта. – Это было бы очень любезно с вашей стороны.

– Полагаю, что и у вас хватает забот, советник.

– Вы, несомненно, правы. – Мукеш коротко поклонился. Повернулся к Магдалине: – Благодарю вас за поддержку, мадемуазель. Был весьма рад знакомству.

– Взаимно, – Магдалина привстала. – Всего доброго!

Дядя подождал, пока за Мукешем захлопнулась дверь, и высказался:

– Терпеть не могу этого бритоголового. Очень скользкий, сам себе на уме. Держи с ним ухо востро, дорогая, если, конечно, вам придется общаться снова.

– Я поняла, дядя, – ответила Магдалина, хотя она не ощутила исходящей от советника Мукеша угрозы. Он показался ей странным, да – себе на уме, в этом дядя был прав. Но чтоб Мукеш был скользким… она бы не сказала.

– Живет так, будто сейчас времена Старого Царства и боги летают на огненных колесницах по небесам, – мрачно договорил Эльвен. – Не удивлюсь, если Мукеш и его прихлебатели проводят втайне бесчеловечные ритуалы.

…А потом они пили чай в столовой. Было далеко за полночь. Запах чужих людей выветрился из дома, снова вернулась атмосфера неспешных семейных ужинов. Но младшие кузены давно спали, за столом сидели только Магдалина, Матвей Эльвен и тетя Эмили. Им прислуживала матушка Птанифер и Кахи, остальные слуги тоже отдыхали.

Из сада доносились трели цикад. Было слышно, как скрипят ветви деревьев: ночью поднялся ветер, и всем казалось, что он принес с юга запах серы и нечистот.

Глаза тети Эмили были красны от недавно пролитых слез.

– Зачем ему понадобилось это делать? – всхлипнула она, заглядывая в чашку с остывшим чаем, будто на ее дне можно было высмотреть ответ. – Зачем это ненужное геройство?..

Матвей Эльвен попыхтел сигарой.

– К дьволу, Эмили! Я не давал добро на его вылет, но в Дендере мой человек необходим. Там – мрак, Эмили! – он выпустил дым через широкие ноздри. – И Андрей знал на что идет, отправляясь туда.

Эмили поставила чашку перед собой. Крупная серебристая слеза, точно капля ртути, скатилась по носу и упала в чай.

Магдалина моргнула: тетю Эмили накрыла крылатая тень.

– Андрею – двадцать, – сказал Эльвен, откинувшись на спинку стула. Дядя полузакрыл глаза, погружаясь в воспоминания. – Знала бы ты, каким был я в двадцать! Что ты… Я выжил после крушения дирижабля в Индийском океане, я грабил корабли, я бомбил города. Я совсем не походил на своего благовоспитанного младшего брата… Встретив меня двадцатилетнего, ты, дражайшая супруга, скорее бы испугалась и позвала на помощь полицию, чем пожелала бы выйти замуж!

– Ох, – вздохнула Эмили, – довольно хорохориться.

Крылатая тень переместилась к окнам. Магдалина, позабыв о чае, напряженно наблюдала за ее передвижением. За спинами Матвея и Эмили Эльвенов тень сжалась в силуэт очень худого человека. Контур приобрел объем; струящиеся нити черноты, из которой он был соткан, посветлели. Детали появлялись, как проявляются очертания на серебряном покрытии фотопластины. Расправились нетопырьи крылья, затрепетали влажно блестящие перепонки. Тело, состоящее из старых костей, кое-как скрепленных полосками мумифицированной кожи и почерневшей плоти, выпрямилось со скрипом ржавого механизма.

– Андрей, конечно, несколько разбалован благополучной жизнью, – с неудовольствием заметил Матвей Эльвен, – и излишне романтичен, но внутри него – стержень! – он выдохнул облако дыма. Чудовищный гость склонился над хозяином дома. Задрожали остатки кожи, окружавшие провал носа. Мелкие коричневые зубы отбили дробь, словно в предвкушении.

– Внутри Магдалины тоже есть этот стержень, – продолжил как ни в чем не бывало Эльвен. – Она, конечно, домашняя кошечка с бантиком на шее, пока позволяют обстоятельства, но в трудную минуту на нее можно положиться. Верно, дорогая?

– В-верно, дядя, – ответила Магдалина, не сводя глаз с крылатого чудовища.

А оно уже за тетей Эмили: высунуло синий раздвоенный на конце язык и едва ли не касается им высокой прически женщины. Тетя тоже не замечает нависшей над нею бестии, лишь зябко подергивает полными плечами и морщится, точно от зубной боли. Матушка Птанифер проходит мимо чудища, сквозь полупрозрачные перепонки на уродливых крылах виднеется ее фигура. Кахи, стоя у дверей, смотрит на гадину, но взгляд слуги проходит навылет.

– Магдалина! – тетя Эмили подалась в ее сторону. – Тебе нехорошо?

– Переутомилась, – ответил дядя и приложил ладонь к перебинтованному плечу. – Что-то раны разболелись… словно кузнечными клещами рвут мясо… Пора принимать порошок.

Тварь задрала голову к потолку и крикнула – пронзительно, хрипло, точно раненая птица.

Матвей Эльвен и Эмили переглянулись.

– Чертовы павлины… – буркнул хозяин дома.

– Почему бы тебе не прилечь, Магдалина? – полюбопытствовала тетя Эмили. – Матушка Птанифер проводит тебя в спальню и поможет раздеться.

– Нет-нет, тетя, я, пожалуй, сама.

Чудовище пошло к выходу из столовой. При ходьбе оно сильно наклонялось вперед: наверное, чтоб не перевешивали крылья.

В дверях по-прежнему стоял Кахи. Лицо слуги блестело от испарины, а кулаки побелели – так сильно Кахи стиснул пальцы.

Магдалина поняла, что никто не видит мерзкую тварь, но каждый ощущает ее присутствие.

А значит, тварь – не галлюцинация, она действительно существует и может взаимодействовать с реальным миром.

Лучше бы она была галлюцинацией…

Чудовище поглядело в посеревшее лицо Кахи.

– Боль, только боль… – просипело оно едва разборчиво. – Гнилое брюхо, черви в печенке…

Кахи пошатнулся, словно его ударили под дых. Медленно отошел, придерживаясь рукой за стену, опустился на табурет.

Незваный гость с вызовом взглянул на Магдалину, которая замерла на полпути к выходу из столовой. Неприкрытые губами зубы заскрежетали. Тварь отвернулась и двинула в сторону лестницы. Подойдя к ступеням, она оглянулась, как будто проверяя, идет ли Магдалина следом.

Магдалина шла.

Чудовище заскакало по ступеням, поднимаясь на второй этаж. Крылья царапали обои, цепляли картины и вазы с цветами. Ноги с окостеневшими, похожими на копыта пятками оставляли на ковровой дорожке глубокие вмятины. Магдалина шла за тварью, держась на разумном расстоянии.

Страх отступил, настал черед холодной решимости. Мысль была ясной и простой.

Если я – единственная, кто видит чудовище, думала Магдалина, значит, я единственная, кто сможет защитить обитателей этого дома.

Чудовище явилось творить зло – не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять это. Оно целеустремленно шло вверх, извиваясь и покачиваясь, точно змея, Магдалина ощущала на лице ветерок, поднятый беспокойно мотающимися крыльями.

Оказавшись на втором этаже, чудовище не стало мешкать. Заторопилось по коридору вперед, оставляя царапины на навощенном паркете, заглянуло в приоткрытую дверь спальни Магдалины, перевернуло стул, который забыли убрать слуги после посетителя, уверенно толкнуло дверь комнаты младших Эльвенов.

Магдалина не знала, как остановить тварь, и вообще – существует ли способ, чтоб это сделать. И на помощь не позвать, никто не сможет помочь. Никто даже не поймет, о чем просит эта молодая, но, безусловно, ненормальная особа.

Чудовище подошло к кровати Каина. В костлявых лапах появился посох, похожий на кривой позвоночник. Откуда он взялся – Магдалина не разглядела. Тварь подняла посох над спящим мальчишкой, нацелила нижний узкий конец позвоночника на переносицу Каина.

Магдалине хотелось обратиться в ураган и развеять эту крылатую груду костей, кое-как скрепленную ссохшейся плотью и черной магией. Ей хотелось стать молнией и превратить чудовище в дымящийся пепел.

Но она ничего не могла. Глухое отчаяние гнало ее вперед. Впиться ногтями в перепонку, которая кажется такой податливой и тонкой. Зубами в трухлявую шею, подобно львице, охраняющей котят от наглой гиены.

Чудовище резко обернулось. Встретилось взглядом с Магдалиной. Глаза твари были черны и непроглядны, как агаты.

– Ты?.. Видишь меня?.. – просипело оно. И, не дожидаясь ответа, глухо заворчало: – Не смей! Убью! Не смей, слышишь!