Текст книги "Как я полюбил дождь"

Как я полюбил дождь
Максим Максимович Рассвет

Дизайнер обложки Максим Рассвет

© Максим Максимович Рассвет, 2024

© Максим Рассвет, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0064-5070-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог: Кодекс теней

Тишина. Лишь шепот ветра в мертвых листьях да скрип старого дома, затерянного в глухом лесу. Время здесь застыло, словно в ожидании чего-то неизбежного, словно хищник, затаившийся в тени вековых деревьев.

«Ты – пламя. Ты должен идти навстречу судьбе, и никак иначе. Ты – оружие в руках смерти».

Эти слова, словно выжженные каленым железом в памяти, стали евангелием для каждого, кто ступил на путь Бессмертных – древнего клана убийц, чья история терялась во тьме веков. В этом мире, где смерть была не концом, а началом, царила железная дисциплина, отточенная временем до остроты кинжала.

«Смерть – не враг, а учитель. Боль – иллюзия, препятствие на пути к истинной цели».

С малых лет адептов учили не бояться смерти, принимать ее как неизбежную часть бытия. Физическая боль была ничем, лишь слабым отголоском той силы, что таилась в каждом из них. Силы, способной менять саму реальность.

Эвтанатос – не просто убийца, он – художник смерти, искусный скульптор судеб, ткущий свою паутину в тени. Его прикосновение незримо, но неотвратимо, как сама судьба.

«Ты – дым. Тебя не должно быть видно. Ты – инструмент тьмы».

Лишенный эмоций, Эвтанатос растворялся в ночи, подобно призраку, скользящему в лабиринтах теней. Эмоции – слабость, делающая его уязвимым, выдающая его присутствие. Каждое задание – танец на лезвии ножа, где цена ошибки – жизнь.

«Ты должен уметь плавать в потоке времени, как рыба в реке».

Время для Эвтанатос было не линейным, а многомерным, текучим, как ртуть. Прошлое, настоящее, будущее – все переплеталось в единый клубок возможностей, где они могли выбирать свой путь, оставаясь незамеченными.

«Каждая жизнь, которую ты забираешь, требует жертвы. Отдай что-то дорогое тебе, и ты потеряешь частичку себя. Обмен должен быть точным, иначе ты рискуешь потерять собственную жизнь».

За бессмертие приходилось платить. Каждое убийство оставляло шрам на душе, забирая частичку человечности. Нельзя было отнимать жизнь, не отдав взамен что-то равноценное. Таков был закон равновесия.

«Ты – охотник, зоркий, как орел. Ты должен уметь различать ложь, проникающую в самые потаенные уголки мира».

Три дня – вот и все, что давалось Эвтанатос на изучение своей жертвы. Три дня, чтобы стать тенью, раствориться в толпе, узнать все секреты, все слабости, все страхи. Три дня, чтобы стать палачом.

«Никогда не вступай в схватку из-за глупости. Защищайся, если тебя атакуют, но не будь инициатором насилия. Твоя цель – не война, а невидимое уничтожение».

Эвтанатос – не воин. Он – инструмент, действующий хладнокровно и расчетливо. Его сила – в невидимости, в способности быть незамеченным, словно ядовитая змея, поджидающая свою жертву в засаде.

«Ты – призрак. В тебя должны верить, но никогда не встречаться с тобой глаза в глаза. Тебя не должны найти».

Найденный Эвтанатос – мертвый Эвтанатос. Лишившись имени, он терял ту нить, что связывала его с кланом, с силой, дарующей бессмертие. Маска, скрывающая лицо, становилась второй кожей, защитным коконом, ограждающим от внешнего мира.

«Твое оружие – это доверие жертвы. Никто не должен подозревать, кто ты на самом деле. Маскировка – это твоя броня, твоя защита. Никогда не используй оружие, выданное тебе кланом. Оружие должно быть украдено. Никаких знакомых. Никаких нитей за собой».

Эвтанатос не имел права на привязанности, на друзей, на любовь. Он был тенью, призраком, исчезающим без следа после выполнения задания.

«После выполнения задачи необходимо избавиться от оружия. Сбрось его в глубокую бездну, где его никто не найдет».

Каждое орудие смерти, использованное Эвтанатос, должно было исчезнуть, раствориться в небытие, словно его и не существовало.

«Ты – воздух. Никому не должно быть известно твое направление, даже самому Эвтанатос».

Путь Эвтанатос лежал по дорогам судьбы, петляя между городами и странами, словно нити паутины, протянувшиеся по всему миру.

«Всегда имей при себе игральные кости и карту. Карта должна быть поделена на часовые пояса и разбита на 6 частей по горизонтали.

• Значение первой кости – твой следующий часовой пояс.

• Значение второй кости – часть карты, в которой необходимо выбрать случайное место обитания».

Случайность – вот лучший друг Эвтанатос. Непредсказуемость – залог выживания. Нельзя было оставаться на одном месте слишком долго, нельзя было привязываться к вещам, к местам, к людям.

«Никогда не возвращайся в прошлые места проживания минимум год. Работай над походкой, приемы тебе должны быть известны. Работай над внешностью. Никогда не имей любимых вещей и привычек».

Каждый Эвтанатос – мастер перевоплощения, способный менять внешность, походку, голос, привычки. Он должен был стать хамелеоном, сливаться с окружающей средой, оставаясь невидимым для посторонних глаз.

«Ты – бессмертен. Пламя наградило тебя духом война. Никакой семьи. Никакой любви».

Бессмертие – дар и проклятье одновременно. Оно даровало вечную жизнь, но отнимало все, что делало ее ценной – любовь, дружбу, семью.

«За нарушение этих правил у тебя заберут нечто важное в твоей жизни. Ты должен чтить клан и помнить, каким бы ты был без него».

Клан был всем для Эвтанатос – семьей, домом, убежищем. Предать клан – значило предать самого себя.

• Никогда не бери в ученики тех, кто не сдаст испытания.

• Никогда не помогай тем, кто в этом не нуждается.

• Никогда не спасай тех, кто сам сможет выжить.

• Никогда не спорь и не доказывай то, чего люди не смогут понять.

• И, конечно, никогда не раскрывай себя без веской на то причины».

Это были не просто правила – это был кодекс чести, высеченный в сердцах Бессмертных.

«Эвтанатос, что ушел из клана – навсегда остается Эвтанатос. Он может жить обычной жизнью, но за ним всегда будут следить. Если техники Эвтанатос будут раскрыты, то он лишится жизни».

Нельзя было просто так уйти из клана, стереть свое прошлое, словно его и не было. Тени прошлого всегда следовали за тобой, напоминая о том, кем ты был и кем тебе суждено оставаться до конца своих дней.

«Это – путь Эвтанатос. Путь, где нет места слабости, и нет возврата».

Это был путь одиночества, боли и самоотречения. Путь, который выбирали лишь немногие. И лишь сильнейшие из них могли выжить, ступив на тропу теней, откуда не было возврата.

Глава 1. Пробуждение тьмы

Пробуждение пронзило ледяными иглами, вырывая из тягучей глубины сна. Перед глазами всё ещё стояла яркая картинка: безупречный, нереальный закат. Я стоял на вершине горы, овеваемый прохладным ветром. Внизу простирался бескрайний, теряющийся в дымке горизонта ландшафт, окрашенный в багровые и золотые оттенки. Рядом, словно сотканная из сумерек, стояла Ева. Черты её лица были размыты, но я отчётливо видел светлые волосы, трепещущие на ветру.

Никогда прежде я не испытывал такого всепоглощающего покоя, наблюдая за угасанием дня. Небо переливалось от нежно-розового до кроваво-алого, словно пламя, медленно сжирающее полотно дня. Ева что-то шептала, но слова тонули в шелесте ветра. Я не хотел слышать её, желая лишь раствориться в безмолвии заката.

Ночь опустилась на мир бархатным полотном. На небе, словно россыпь алмазов, зажглись мириады звёзд. Странное безразличие к окружающему миру овладело мной, вытесняя желание говорить, думать, чувствовать. Но Ева продолжала говорить, её голос звучал всё настойчивее, прорываясь сквозь стену безразличия.

Внезапно меня захлестнула волна необъяснимой ярости. Я резко развернулся, подавив желание сбросить её с вершины.

– Говори же! – рявкнул я, и собственный голос показался чужим – хриплым, исполненным звериной злобы.

– Я люблю тебя! – выкрикнула она в ответ, и в её голосе слышались нотки боли и отчаяния.

– Это всего лишь сон. И ты должна исчезнуть… – процедил я, отворачиваясь.

Мир перевернулся. Я летел вниз, в бездонную пропасть, и ледяной ужас парализовал волю. Я мог проснуться, остановить падение, но… хотел ли этого?

Резкий звонок будильника грубо вырвал меня из кошмара. Я лежал, не двигаясь, уставившись в потолок, чувствуя, как липкие щупальца страха опутывают душу. В комнате царил полумрак, лишь бледный свет уличного фонаря пробивался сквозь щель в занавесках. Не хотелось вставать, не хотелось возвращаться в тот сон, в тот всепоглощающий ужас падения… Раньше я любил спать… Или до сих пор люблю? Последние дни меня мучил один и тот же кошмар, и я снова и снова задавался вопросом: «Что это значит? К чему эти сны?»

Взгляд упал на тумбочку. Там лежала старая металлическая зажигалка – подарок Евы на день рождения. Мелочь, но такая приятная. Она часто напоминала мне о прошлом… Я взял зажигалку в руки. Её холодный металл, грубоватый на ощупь, сейчас казался тёплым и удивительно родным в этой гнетущей тишине.

Я, Марк Пустой, человек с прошлым, полным тьмы и боли. Всегда считал, что не смогу обрести будущее, наполненное светом и теплом. Но жизнь – непредсказуемая штука. Я одновременно жив и мёртв, весел и бесконечно печален…

 
Мой мир так мрачен и жесток,
Но есть и доля теплоты,
Течет средь мрака тот приток,
Что губит сердце мерзлоты.
 
 
Течение, подобно реву зверя,
А зверь – есть отражение мое,
Что не дает забыть то время,
Когда я встретил… Полюбил ее…
 
 
Сверкают молнии повсюду,
Сгорает мой бессмертный дух,
Кричат осколки чувств в минуту,
И криком мне калечат слух.
 
 
Стоит и дуб в сознании моем,
Такой же, как и я – бессмертный,
Он стар, и ссохся, но вдвоем,
Мы будем вместе дожидаться смерти.
 
 
А волк… Еще одна моя натура,
Такой же грустный… Одинокий,
Он часть души моей, ее структура,
И взор его такой глубокий…
 
 
Я потерялся в этом мраке,
Я странник… Пленник в этом мире,
А люди злые, как собаки,
Мне выход с пропасти закрыли.
 
 
Чувств так много, словно море,
Но в жизни все имеет берег,
Скажу я всем: «Memento mori»,
Во мне кипит порой холерик.
 
 
Я знаю, настанет тот день,
Когда все начнут отвечать за ошибки,
Оглянешься, увидишь лишь свою тень,
Тогда и исчезнут шакалов улыбки…
 
 
Грянет гром и вспыхнет пламя,
Падут коррупции вожди,
Яд ваших слов вам душу травит,
Пойдут кислотные дожди.
 
 
Пустой… Это не прозвище в тиши,
Не титул и не масть рождения,
Не гадай, а знаешь – так скажи,
Пустой – есть состояние души!
 
 
Я выбрал путь свой одинокий,
И нет в нем больше теплоты,
С пустой душой я стал жестоким,
Смирился с сердцем мерзлоты…
 

Пора вставать. Дело, которое не давало мне покоя, ждало своего завершения.

Глава 2. Отголоски любви

Проселочная дорога уходила вдаль, теряясь в серой дымке наступающей зимы. Ветер, предвещая скорый приход снега, кружил опавшие листья, словно скорбя о прошедшем лете. Не люблю зиму. Слишком много белого, слишком тихо. Мне больше по душе осень, с её хмурыми красками, пронизывающим ветром и неизменным ощущением меланхолии. И, конечно же, дожди… Ливни… Почему? Все просто. Когда льет как из ведра, а гроза разрывает небо над головой, я не слышу собственных мыслей, которые порой, словно стая голодных псов, набрасываются на меня, не давая ни минуты покоя. Я слишком много времени провожу в собственном лабиринте сознания, где тенями бродят призраки прошлого.

Сегодня выходной, и улицы города полны людей. Все куда-то спешат, словно муравьи в разорённом муравейнике, поглощенные своими мелкими заботами. Так было всегда и будет, ведь людям вечно не хватает времени. Я вижу вокруг лишь серую массу лиц, которым нет дела ни до кого, кроме самих себя.

Внезапно у меня возникло желание сходить к реке. Когда-то я проводил там много времени, и чаще всего – не один…

________________________________________________________________________

– Смотри! – воскликнул я, указывая на открывающийся с пригорка вид. Берег реки сиял в лучах закатного солнца, словно выкованный из чистого золота. – Красиво, правда?

– Не то слово, – Ева, стоявшая рядом, улыбнулась. – Ты первый раз здесь?

– Да, – признался я, заметив под могучим дубом упавшее дерево. – Вон там дерево лежит, пойдем к нему.

– Зачем? – спросила она с игривым любопытством в глазах.

– Просто, – я пожал плечами, стараясь скрыть смущение. – Там можно посидеть, полюбоваться рекой.

Мы подошли к дереву и уселись, наслаждаясь тишиной. Не хотелось нарушать эту хрупкую гармонию пустыми разговорами. Ева была рядом, и этого было достаточно. Мне казалось, что она чувствует то же самое.

– Давай будем приходить сюда почаще? – наконец предложил я.

– Тебе понравилось это место? – переспросила Ева, словно удивляясь очевидному.

– Да, – ответил я, чувствуя, как от волнения пересыхает в горле. – Здесь так спокойно. Только и слышно, как река течет. Ни души вокруг, никто не помешает… Да и красиво здесь.

– Убедил! – Ева звонко рассмеялась.

________________________________________________________________________

Вот и то самое дерево. Время не пощадило его – кора покрылась мхом, а ветви поникли, словно от тяжких дум. Я присел у его подножия, вдыхая прохладный воздух. Ничего лишнего, только шелест камышей да мерный плеск воды. Это помогало хотя бы на миг забыть о душевной боли. Я наблюдал за тем, как вода уносит опавшие листья, и представлял, что это мои печали уплывают в неизведанную даль.

Неожиданно я почувствовал на лице влажные прикосновения. Дождь. Я был удивлен – зима уже дышала в затылок, и снег в это время года был привычнее. Дождь… Словно кто-то наверху решил напомнить мне о нём. О том, что когда-то он значил для меня. Сейчас же дождь был мне безразличен. Или я пытался себя в этом убедить?

________________________________________________________________________

– Привет, солнышко, – улыбнулся я, протягивая Еве плюшевого белого медвежонка. – Это тебе.

– Боже мой! – она буквально сияла от счастья, обнимая меня за шею. – Спасибо! Ты такой милый!

– Отнеси его домой. Я подожду здесь, – я прикоснулся губами к её волосам.

Пустяковый подарок, но сколько радости он ей доставил. Мне нравилось делать её счастливой, несмотря на все ссоры и трудности, которые выпадали на нашу долю. Мы действительно любили друг друга.

Вечером мы, как обычно, отправились гулять. Стояла невыносимая духота, воздух буквально плавился от жары. Но моё отношение к погоде круто изменилось, когда спустя какое-то время небо заволокли тучи и на землю обрушился настоящий тропический ливень. Мы с Евой, смеясь, бросились к ней домой, словно дети.

– Ева, ты вся промокла! – мама Евы, хотя и пожурила нас для приличия, в глазах её мелькала улыбка. Ева тут же метнулась к шкафу и достала большие махровые полотенца, а затем переоделась сама. Мы с ней, кутаясь в полотенца, пили горячий чай, сидя на кухне и болтали ни о чем. Несмотря ни на что, я терпеть не мог дождь. Сырость, грязь… А вот Ева, наоборот, его любила. Она говорила, что дождь смывает всё плохое, очищает душу.

Клянусь… Эта её фраза спасла мне жизнь.

________________________________________________________________________

Хватит. Нельзя ворошить прошлое. Иначе я, и правда, сойду с ума.

– Ну что же, – прошептал я, поворачиваясь к реке, – унеси все мои печали и невзгоды. Но прежде я хочу поведать тебе одну историю… Историю о том, как Марк Пустой перестал существовать…

Глава 3. Цена дара

– Слушай меня, река! – прошептал я, склонившись к холодной глади. Капли дождя, словно крошечные зеркала, отражали серое небо, сливаясь с темной водой в единый бездонный простор. – Слушай внимательно! Пусть мои воспоминания отразятся на твоей поверхности, словно кадры старой киноленты, уносясь вдаль вместе с течением.

Я достал сигарету, закурил, выпуская дым в сторону неугомонной воды, и погрузился в раздумья, пытаясь нащупать ту неуловимую нить, что связывала прошлое с настоящим.

– Если честно, я даже не помню точного момента, когда стал таким… – мои слова, словно вороны, беспокойно кружили над водой, ища пристанища в этой серой бесконечности. – Может, я всегда был таким, а может, и нет. Так или иначе, сейчас я просто растворяюсь в тебе, река, становясь частью твоей безмятежной мудрости.

Вода, как и любая другая стихия, всегда была мне близка. Я – лишь малая частица этой необъятной природы, как и она является частью меня. Я – шаман, дитя двух миров, окутанный невидимыми нитями энергии.

________________________________________________________________________

– Встань, Азраил! – резкий голос Чингиса, словно удар хлыста, рассек утреннюю тишину, заставляя меня вскочить с постели. – Сегодня ты должен побороть ненависть, что гнездится в твоем сердце.

Я опустил голову, чувствуя, как щеки обжигает румянец стыда.

– Я не могу ненавидеть никого, кроме себя, – признался я, с трудом сдерживая подступившие к горлу слезы.

– Ненависть – одна из движущих сил человеческого естества, – произнес Чингис, его голос звучал спокойно и твердо, словно горный ручей, пробивающий себе путь сквозь камни. – Поэтому ты не сможешь сбежать от этого чувства. Но научиться жить с ним, контролировать его – жизненно необходимо, чтобы подчинить себе волю и разум.

________________________________________________________________________

Чингис – мой учитель, мой проводник в мире духов и древних знаний. Он обучает меня шаманизму – искусству, к которому я испытывал непреодолимую тягу с самого детства. Но сейчас, в этот переломный момент моей жизни, мне необходимо было взять себя в руки, обуздать свою натуру. «Любопытство сгубило кошку» – как же верно это выражение! И оно, к сожалению, было почти про меня.

Однажды, в пылу юношеского интереса к неизведанному, я наткнулся на старые оккультные записи, повествующие о множестве алхимических и духовных опытов над людьми. В самом начале этой рукописи, словно ключ к запретному знанию, было вступление (остальную часть текста я так и не смог расшифровать), где говорилось о неком обмене с миром духов, позволяющем получить неведомую силу. Там же была подробная инструкция о том, как правильно провести этот ритуал, и, наконец, само заклинание, написанное на латыни.

По своей глупости, движимый юношеской жаждой знаний, я прочел это заклинание вслух. Спустя несколько дней, я потерял половину слуха и зрения, но взамен получил нечто иное, нечто, что навсегда изменило мою жизнь. Мой правый глаз обрел способность видеть духовный мир, а утраченный слух компенсировался способностью слышать все, что происходит в потустороннем мире.

Следующим этапом моего превращения стала эмпатия – способность чувствовать чужие эмоции на расстоянии. Этот дар оказался настоящим проклятием. Я одновременно ощущал радость и печаль, гнев и страх, любовь и ненависть, исходящие от окружающих меня людей. Меня буквально разрывало на части изнутри, этот хаос эмоций грозил поглотить меня целиком. Я чувствовал себя радиоприемником, настроенным сразу на все волны, не в силах отключить этот нескончаемый поток чужих мыслей и чувств.

Чингис появился в моей жизни совершенно случайно, словно посланный самой судьбой. Он протянул мне руку помощи, без которой я бы просто погиб, сгорев в пламени собственных чувств, или же сошел с ума, не выдержав этого нескончаемого потока чужих эмоций.

________________________________________________________________________

– Завтрак ждет, – окликнул меня Чингис, направляясь в сторону кухни.

– Иду, – отозвался я и последовал за ним.

На кухне, на столе, меня ждала тарелка с непонятным зеленым веществом, от одного вида которого меня передернуло.

– Что это? – с опаской спросил я, указывая на тарелку.

– Это «Сон волка», – ответил Чингис, его лицо было непроницаемо, словно маска. – Съешь это и быстро за мной.

– Хорошо, – выдавил я из себя, стараясь не выдать своего отвращения.

Превозмогая тошноту, я принялся разжевывать противную на вкус травяную смесь, а затем поспешил за учителем, который уже вышел из дома.

– Как себя чувствуешь? – спросил мастер, когда я догнал его.

– Голова кружится, – ответил я, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.

– Сам виноват, – внезапно прошептал Чингис, его голос звучал приглушенно, словно доносился издалека.

– В чем же? – спросил я, с трудом фокусируя взгляд на учителе, который, как мне показалось, на мгновение стал полупрозрачным. Но я списал это на головокружение, вызванное «Сном волка».

– Во всем, – произнес Чингис, его голос становился все громче, приобретая металлические нотки. – Все смеются над тобой, ты никому не нужен. Кто ты такой, чтобы ходить по святой земле?

– Что ты такое говоришь? – злобно спросил я, чувствуя, как гнев поднимается во мне, словно огненный смерч.

– Твои родители презирают тебя, – продолжал Чингис, постепенно повышая голос, его слова били меня, словно плети. – Ты и гроша ломаного не стоишь. Твоя жена…

– Хватит! – закричал я, не в силах больше терпеть эти оскорбления.

Я попытался ударить Чингиса, но мой кулак прошел сквозь него, словно он был соткан из тумана.

Учитель растворился в воздухе, затем появился позади меня, продолжая издеваться надо мной, сыпать соль на незаживающие раны прошлого. Я начал думать, что схожу с ума, реальность вокруг меня трещала по швам, превращаясь в кошмарный сон. Стало невыносимо больно, эта боль пронзала меня насквозь, разрывая душу на части. Я кричал, умоляя Чингиса остановиться, пытался ударить его, убежать, но все было бесполезно. Он был словно призрак, неуловимый и безжалостный. Все, что я мог – это кричать, захлебываясь в собственной боли.

Мрак сгущался, мир вокруг меня плыл, превращаясь в бесформенную массу. Чингис мерцал из стороны в сторону, словно насмехаясь над моим бессилием, а затем начал бить меня, нанося удары по всему телу. Я продолжал кричать, но постепенно мой голос пропал, превратившись в хриплый шепот.

– Сдаешься, мальчишка? – смеялся шаман, его голос звенел, словно клинок, выхваченный из ножен. – Это все, на что ты способен? И я тебя должен учить?

Я хотел ответить, но уже не мог. Чувствовал себя, как рыба, выброшенная на берег, – таким же немым и беспомощным. Чингис нанес по мне сокрушительный удар, после чего я потерял сознание… Точнее сказать, как мне казалось…

– Очнулся? – спросил Чингис, его голос звучал спокойно и ровно, словно ничего не произошло.

– Отойди! – прохрипел я, пытаясь пошевелиться, но тело меня не слушалось, скованное невидимыми путами.

– Тише! – сказал Чингис, его голос был мягок, словно шелк. – Будь спокоен, ты справился. Вот, выпей.

Он протянул мне чашу, наполненную прохладной жидкостью. Я ужасно хотел пить, поэтому, не раздумывая, сделал несколько глотков странного на вкус напитка.

– С чем справился? – спросил я, чувствуя, как силы постепенно возвращаются ко мне.

– С ненавистью, – пояснил учитель. – Я дал тебе сильнейший шаманский отвар. Он вызывает сильные видения в сознании неподготовленного человека. Другими словами – это очень мощный наркотик.

– Ты напичкал меня наркотой?! – ужаснулся я, осознавая всю глубину произошедшего.

– Не все так страшно, – успокоил меня Чингис. – Он одноразовый. Однажды попробовав его, ты уже не вернешься к нему.

– И все, что я видел, было ненастоящим? – спросил я, пытаясь осмыслить произошедшее.

– Я дал тебе «Сон волка» и сразу вышел на улицу, – сказал Чингис. – Все, что происходило здесь, было только у тебя в сознании. Что ты чувствуешь?

– Даже не знаю, – задумался я, пытаясь разобраться в своих ощущениях. – Мне по-прежнему больно, все сковывает изнутри, но что-то изменилось. Будто меня охватила некая слабость и легкость.

– Ты победил последнее чувство, что мешало тебе продолжать тренировки, – пояснил Чингис. – Боль твою ничем не унять. Лишь кто-то в будущем сможет помочь тебе. Твоя новая любовь. Сила истинной любви способна абсолютно на все.

– Да-да, как в сказке, – произнес я, чувствуя, как в груди поднимается волна горечи. – Я не хочу никого любить. Это то, из-за чего я сейчас нахожусь здесь. Это то, что меня съедает изнутри.

– Тебя еще ничего не разрушило, – сказал учитель, его голос звучал твердо, вселяя в меня надежду. – Кстати говоря, мне нужно предложить тебе три пути.

– Какие еще пути? – спросил я, с трудом подавляя зевок.

– Три пути «Бессмертных», – произнес он. – Каждый шаман в нашем клане идет по своему пути, который он выбирает сам. Оракул, Отшельник и Эвтанатос, он же «Разрушитель».

– И что значат эти направления? Чем отличаются? – спросил я, заинтересованный словами учителя.

– Тут все просто, – начал он. – Я – Отшельник. Я могу лечить болезни, делать амулеты, заряжать вещи, а также мне присуща Эмпатия, как и тебе. Мне тяжело находиться вблизи большого скопления людей, поэтому я и называюсь Отшельником.

– Но ты ведь меня учишь всему, что перечислил, как же тогда я могу выбрать другой путь? – снова спросил я, пытаясь разобраться в хитросплетениях шаманских традиций.

– Мастера моего уровня при желании могут изучать способности, присущие другим путям, – сказал Чингис. – Поэтому я предлагаю тебе все направления. Оракул полностью основан на предсказаниях, что понятно и с названия, а Эвтанатос – на проклятиях, порчах, ритуалах и тому подобном.

– Насколько сильны проклятия? – спросил я, чувствуя, как во мне просыпается интерес к этому темному искусству.

– Очень могущественны, – ответил он. – Способны убить как человека, так и его сознание.

– Тогда я хочу стать Эвтанатос, – произнес я, чувствуя, как во мне крепнет решимость.

________________________________________________________________________

Я встал, отряхивая с пальто капли дождя. Прошлое хоть и позади, унесено течением времени, но его отголоски все еще жили во мне, словно призраки, обреченные вечно скитаться по лабиринтам моей памяти.