Текст книги "Крутой и два баклана"

Глава 19

Едва войдя в темную квартиру, они снова слились в затяжном поцелуе, а дальше произошло то, что и должно было произойти в этот странный вечер накануне ограбления.

Широкая двухспальная родительская кровать еще не испытывала на своем веку ничего подобного. Они любили друг друга ненасытно и самозабвенно, как будто эта первая в их жизни ночь должна была стать последней.

Они любили друг друга во всех мыслимых позах и с таким азартом, что пружины протестующе гудели, а кровать ерзала ножками по паркетному полу. Разбуженная шумом одинокая соседка снизу поначалу решила, что произошло землетрясение, и едва не выскочила в одной ночнушке на лестницу. Сообразив, что к чему, она еще долго не могла уснуть, поражаясь бешеному ритму и зеленея от зависти.

Вика, конечно, оказалась не девочкой. Андрей тоже был далеко не мальчиком. Любовью он занимался и раньше, благо на Соцгородке податливых «герл» было в избытке. Однако только в эту безумную ночь Андрей наконец понял, что такое настоящая любовь.

Вика с закатившимися в полузабытьи глазами и оскаленными белыми зубками была ненасытна. Она откидывалась на спину, переворачивалась на живот и запрыгивала на него верхом. Она была великолепна, и единственные слова, которые срывались с ее искусанных губ, были: «Еще! Я хочу тебя еще!..»

Грудь у Вики была маленькая, торчком, соски большие и твердые. Животик слегка выпуклый, лобок обрит наголо. Когда Андрею казалось, что он уже ничего не может, Вика тихонько смеялась, порывисто наклонялась и обхватывала своими горячими губами головку его члена. Андрей откидывался на подушку, негромко постанывал и уже через минуту был готов к новым подвигам…

Эта вакханалия любви закончилась только к рассвету, когда они, вконец обессиленные и счастливые, уснули в объятиях друг друга на скомканных простынях. Щербатый месяц вскоре заглянул в приоткрытую балконную дверь и коснулся голов спящих странным красноватым светом, словно предвещая беду…

Глава 20

Владимир Архипов, или Архип, как называли его друзья, был таким же бандитом, как и Пантелей, и начинали они в одно и то же время. Разница между ними состояла только в одном – весил Архип намного меньше Пантелея, но настолько же был его умнее.

В результате с годами Архип прибрал к рукам не только центр, но и добрую половину города, а Пантелей и ему подобные оказались кто не у дел, а кто в сырой земле. Архип давно обзавелся связями во властных структурах, кормил с рук добрую половину городских чиновников и стал преуспевающим бизнесменом, так что называли его теперь чаще не «Архипом», а «Владимиром Степановичем».

Проблем у Архипа в последнее время было всего две – трения с ворами-«законниками» из областного центра и придурок брат. Ивану Семеновичу Архипову недавно стукнуло двадцать два. Невысокий и жилистый, статью он пошел в старшего брата, а вот умом – неизвестно в кого.

Само собой, вокруг Архипа-младшего роем вились прихлебатели и собутыльники, но это было еще полбеды. Главное, что в подпитии Ивана тянуло на подвиги, поскольку он считал, что при таком брате ему все позволено и все сойдет с рук.

Архипу же старшему заминать эти бесконечные истории давно надоело, но родственные чувства заставляли его это делать. Иван был хоть и дурак, но все же родной брат. Несмотря на это, история в сквере на углу Октябрьской и Карла Маркса просто взбесила Архипа.

Примчавшись по звонку, он выслушал сбивчивое блеянье пьяного Ивана, но не поверил ни единому слову. Оттащив в сторону Воцу, Архип надавал дружку брата оплеух и выслушал чистосердечное признание.

– Сука, урод, падаль! – набросился Архип на Ивана с кулаками. – Тебе что, блядей мало, дигем?

В результате Иван схлопотал добавки и оказался под домашним арестом, Воце Архип пообещал переломать ноги, если еще хоть раз увидит с младшим братом, а Бобра с сотрясением отправили в больницу.

Немного отойдя от бешенства, Архип все же приказал своему ближайшему помощнику Сеченому найти тех, кто «отоварил» Ивана, и наказать – но по-тихому и без крайностей. На придурка Ивана ему в данном случае было наплевать, просто речь шла и о его, Архипа, авторитете.

К тому времени, когда Сеченый взялся за дело, большинство посетителей кафе уже разбежалось, а те, что остались, толком никого не рассмотрели. Иван же с Воцей были в дупель пьяными, а Бобер после удара по башке вообще не помнил, как он оказался в сквере.

Глава 21

Жуткий сон приснился Андрею в это утро. Он стоял на крыше многоэтажки, и ему зачем-то нужно было пройти по тонкому тросу, натянутому над двором.

Бездонная пропасть двора ощерилась прутьями арматуры и осколками железобетонных блоков. Ветер свистел в натянутом, как струна, тросе, и Андрей никак не мог заставить себя сделать первый шаг.

А потом кто-то толкнул его сзади и сказал голосом Пантелея:

– Иди, Андрюха, она тебя ждет. Не бойся, пацан, все будет путем, по-людски…

И только тут Андрей вдруг увидел на противоположной крыше фигурку Вики. Она протягивала к нему руки, и он шагнул вперед. Трос гудел, ветер норовил сбросить его вниз. Он почти дошел, когда сзади послышалось подозрительное повизгивание. Андрей оглянулся и увидел, что Пантелей с кривой ухмылкой пилит трос ножовкой.

– Беги! – крикнул кто-то, и Андрей увидел рядом с Викой Володьку.

Он бросился вперед, но трос уже лопался, и проволочные пряди со свистом рассекали воздух, устремляясь ему вслед. В последний миг он все же успел прыгнуть и уцепиться за парапет.

Под вопли Пантелея они втроем бросились по лестнице вниз, прыгнули в Володькин «Фольксваген-Гольф» и помчались прочь. Уходя от погони, «Фольксваген» застрял на какой-то лесной дороге.

– Надо подтолкнуть! – оглянулся Володька.

Андрей с Викой выскочили из машины, и тут Володька умчался, бросив их одних. Потом, взявшись за руки, они долго бежали через лес, пока не оказались на обрывистом морском берегу. Сзади раздавались звуки приближающейся погони, далеко внизу белела игрушечная яхта. Они крепко взялись за руки, зажмурились и бросились вниз с протяжным криком…

– Что с тобой? – услышал Андрей сквозь сон и почувствовал, как кто-то трясет его за плечо.

Открыв глаза, он увидел над собой лицо Вики – обеспокоенное и самое прекрасное в мире.

– Ничего! – счастливо улыбнулся Воробей.

– Ты так кричал, что я испугалась! – вздохнула Вика, опуская голову на его грудь. – Приснилось что-то?

– Ага, – сказал Андрей, целуя ее в макушку. – Ерунда… Все будет хорошо. Поняла?

– Да, – прошептала Вика.

– Ты… это… на море давно была?

– Года три назад. А почему ты об этом спрашиваешь?

– Секрет, – сказал Андрей, отстраняя Вику и поднимаясь. – Вечером скажу. Ты будешь дома?

– Да, – растерянно кивнула Вика. – Ты что, уже уходишь?

– Да, – сказал Андрей, внезапно нахмурившись. – Мне пора на экзамен.

– Ты точно придешь? – приподнялась на локте Вика.

– Можешь не сомневаться. И это… в общем, купальник готовь…

Глава 22

Едва джип, урча двигателем, повернул за угол «Ударника», навстречу ему шагнул Андрей.

– Привет, Андрюха, – ухмыльнулся Пантелей. – Все нормально?

– Да, – кивнул Воробей, откидываясь на спинку сиденья.

Выглядел он на удивление собранным и абсолютно спокойным. Это здорово поразило даже видавшего виды Пантелея, который сам был как на иголках и практически не спал в эту ночь.

– Точно? – недоверчиво переспросил бандит.

– Да.

– С напарником сегодня виделся?

– Полчаса назад.

– И как он?

– А че ему станется?

– Никаких проблем?

– Нет.

– А ты в порядке? Ничего не забыл?

– Нет. Пистолет при мне, маска тоже. Ты колбасу привез?

– Да, – спохватился Пантелей. – Держи. Уже нарезанная. Просто разорвешь пакет.

– Ага, – кивнул Андрей, пряча колбасу в карман куртки. – Ты еще должен рассказать, где мы встретимся и все остальное.

– Да-да, – кивнул Пантелей. – Значит, кино, Андрюха, такое. Как только ты прыгаешь с сумкой в машину, напарник твой сразу гонит дворами к церкви.

– К той, что на опушке стоит, у пруда?

– К ней самой, Андрюха, она тут одна. По прямой там пять минут езды. Справа в объезд церкви идет неширокая дорога. Сворачиваете туда и доезжаете до задних ворот церкви. Там у них, Андрюха, хозяйственный двор, а у дороги стоят два мусорных контейнера. Сумку с деньгами сбросишь в один из них, понял?

– А эти… ну, попы не заметят?

– Не заметят, Андрюха. Ворота там высокие, вокруг кусты и деревья. В общем, сбросите деньги и поедете дальше. Асфальт у ворот кончается, но грунтовка идет через лес дальше и выходит… знаешь куда?

– К посадке, – сказал Андрей.

– Точно. Вам остается только нырнуть за посадку и бросить машину у того самого здания, где мы с тобой тренировались. По-быстрому сотрете отпечатки и через поле возвратитесь в город. И все дела!

– А где я получу свою долю?

– Здесь, – сказал Пантелей. – На этом самом месте.

– Когда?

– Давай прикинем. В одиннадцать все начнется. Минут через десять вы сбросите сумку в контейнер. Я ее заберу. Потом подъеду в одно место. Туда-сюда… В общем, можно в полтретьего, но мне еще нужно успеть вернуться. Короче, подгребай в три. Лады?

– Лады, – кивнул Андрей. – Ну что, я пошел?

– Подожди, – придержал его Пантелей. – Я знаю, что ты все запомнил, Андрюха, но давай пройдемся еще один раз. Значит, если инкассаторы выйдут во двор вдвоем, все отменяется – ты просто сваливаешь, и все. Это раз. Когда водитель пойдет открывать дверь, ты прячешься перед машиной и обязательно ждешь, пока он вернется к кабине, это два. И если что-то вдруг не срастется, все равно встречаемся здесь в три. Уяснил?

– Уяснил, – кивнул Андрей. – Все будет путем. Я погнал!

– Давай, Андрюха. Я на тебя надеюсь…

Глава 23

Расставшись в половине десятого с Андреем, Володька Усачев направился к многоподъездной девятиэтажке, растянувшейся вдоль проспекта Победы на добрых полквартала. Местные жители называли этот дом «Курской дугой».

Для Володьки название дома никакой роли не играло. Накануне он обследовал несколько домов в округе и остановился на этом по чисто техническим причинам. Во-первых, в последнем подъезде винтовой замок на железной двери машинного отделения открывался до смешного просто, а во-вторых, ход на крышу из него был доступен всем желающим по причине отсутствия люка.

Занимаясь цветметом, Володька бомбанул не один лифт и специфику работы лифтового хозяйства изучил в совершенстве. Одет он был в синюю спецовку, мятую кепку, на боку болталась сумка с инструментами. Войдя в последний подъезд, Володька поднялся на лифте на девятый этаж и вскоре уже стоял у железной двери машинного отделения. Выточенный кустарным способом винтовой замок был не так уж и прост. Фокус заключался в том, что таких замков по всему городу стояло больше сотни. Володька давно разгадал их «секреты» и обзавелся своим личным ключом.

Чтобы проникнуть в машинное отделение, ему понадобилось ровно пятнадцать секунд. Здесь он деловито огляделся и стал ждать. Массивные медные детали заманчиво поблескивали тусклыми боками, но цель у Володьки была совсем другой.

Вскоре лифт пополз вниз, двери открылись на первом этаже. Потом лебедка вздрогнула, кабина стала подниматься. Наблюдая за наматывающимся на шкив тросом, Володька выждал еще немного и вырубил автомат.

Двигатель дернулся и остановился. Из шахты лифта донеслись крики. Володька натянул резиновые перчатки и заклинил магнитный пускатель. Внизу все шло своим чередом: застрявшие стучали ногами в дверь и ругались по переговорному устройству с диспетчершей.

Володька хмыкнул, сунул перчатки в сумку, вышел и закрыл дверь машинного отделения на замок. Выбравшись на крышу, он присел у парапета в ожидании. Аварийная служба лифтового хозяйства в последнее время работала оперативно, и Володька об этом прекрасно знал.

Уже через десять минут к подъезду подкатил «Москвич»-фургончик с надписью «Аварийная лифтов». Пассажирская дверь открылась, из нее выскочил живчик с сумкой под мышкой и исчез в подъезде.

Второй из приехавших, который остался сидеть за рулем, тоже был монтером. И внизу он остался только потому, что подниматься наверх пешком была не его очередь. Обо всех этих тонкостях Усач был прекрасно осведомлен и учел их в своем плане.

Вскоре запыхавшийся живчик начал возиться с винтовым замком машинного отделения. На то, чтобы открыть его, монтеру понадобилось с полминуты. Володька ухмыльнулся и подобрался поближе к люку.

– Твою мать!.. Мать твою!.. – с небольшим промежутком донеслось из машинного отделения.

Еще раз в сердцах выматерившись, монтер спустился на полпролета в подъезд и заорал, высунувшись в окно:

– Серега!

– Чего? – донеслось снизу.

– Давай сюда! Пускатель гавкнулся! Придется подтягивать кабину лебедкой!

Осторожно выглянув из-за парапета, Володька увидел, как второй монтер запер «Москвич» и нырнул в подъезд. К тому времени, когда он поднялся, Усач с сумкой наготове уже сидел у самого люка.

Едва запыхавшийся второй монтер нырнул в машинное отделение, Володька осторожно спустился вниз по короткой лесенке и с грохотом захлопнул железную дверь.

– Не понял! – донесся изнутри удивленный голос. – Сквозняк, что ли?

Ключ лифтер оставил в замке. Володька крутнул его указательным пальцем, и винт с разгона вошел в резьбу.

– Эй, че за дела? – донеслось изнутри.

Лифтер налег на дверь, но было уже поздно. Володька просто затянул винт до отказа, вытащил ключ и, повесив на плечо сумку, начал спускаться на первый этаж.

Внизу в кабине возмущались и стучали в дверь застрявшие пассажиры. Наверху лупили чем-то тяжелым и грязно матерились запертые лифтеры. Все выглядело настолько обыденно и узнаваемо, что заподозрить неладное мог только маньяк.

Маньяки в последнем подъезде «Курской дуги» не проживали. Поэтому Володька спокойно спустился вниз и подошел к «Москвичу». В принципе дверной замок этого чуда техники легко открывался обычными спичками Балабановской экспериментальной фабрики, но для солидности Володька вытащил из кармана универсальный ключ.

– Что, лифт надолго сломался? – спросил вынырнувший из подъезда мужик.

– Да нет, отец. Щас справим, токо за запчастью подскочу, – сказал Володька, не поворачивая головы.

Вскоре «Москвич» отъехал от гудящего от воплей и ударов последнего подъезда «Курской дуги».

Глава 24

Оставив джип в соседнем дворе, Пантелей нырнул в подъезд и выбрался на крышу той самой девятиэтажки, на которой они были вдвоем с Андреем. Посмотрев вниз, Пантелей выматерился.

Время было уже пятнадцать минут одиннадцатого, а возле банка все оставалось по-прежнему. Пантелей потянулся за сигаретой, щелкнул зажигалкой и жадно затянулся. Нервничал он здорово, но, как оказалось, понапрасну.

Через несколько минут внизу показался «Москвич»-«пирожок» с надписью «Аварийная». Недалеко от левого угла двора банка располагался старый продуктовый павильон. От забора до торца павильона было метра три-четыре. Сам павильон не работал уже с полгода, но между ним и забором банка успели протоптать тропинку.

«Москвич» лихо завернул в просвет, проехал немного и остановился. Из него вылез Володька в спецовке и надвинутой на глаза кепке. Открыв дверь фургона, он поспешно натянул между павильоном и забором две веревки, перекрыв проход.

На веревки Володька нацепил предупреждающие таблички, потом вытащил из фургона алюминиевую стремянку, разложил ее и поставил под забором. После этого он бросил в траву моток проводов с инструментами и вернулся к «Москвичу». В это время из-за угла вынырнул Андрей.

Переглянувшись с Володькой, он едва заметно кивнул и прошел мимо. Володька стукнул ногой по колесу, поправил что-то на капоте и полез в кабину «Москвича».

Пантелей облегченно вздохнул, развернулся и посмотрел на часы. Было ровно 10.23.

– Молодца, пацаны! – ухмыльнулся бандит. – Даже жалко будет таких кадров мочить…

Глава 25

Спустившись с крыши, Пантелей нажал кнопку вызова лифта на девятом этаже. Двигатель натужно загудел, кабина поползла наверх. Пантелей нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Все шло просто замечательно, и настроение у него было хоть куда. Оставалось только отзвониться.

До девятого этажа кабина не доехала. Было слышно, как двери открылись, потом начали закрываться, лязгнули и открылись снова.

– Эй! – стукнул Пантелей кулаком по двери. – Отпустите лифт!

Из шахты доносились какие-то голоса и стуки, двери продолжали ездить туда-сюда. Пантелей быстро посмотрел на часы и бросился к лестнице. На шестом этаже какая-то мелкопредпринимательская семейка загружала в лифт ящики с напитками и сигаретами.

В другой раз Пантелей обязательно дал бы в дыню папаше-предпринимателю на глазах у отпрысков-помощников, но сейчас скандал был ему ни к чему. Он даже не стал буцать ногой стоящие прямо на проходе ящики, молча протиснувшись вниз.

Выйдя из подъезда, бандит снова посмотрел на часы. Несмотря на небольшую задержку, времени у него было еще вполне достаточно, но Пантелей вдруг занервничал. Слишком удачно все пока складывалось.

Дойдя до оставленного в соседнем дворе джипа, он отключил сигнализацию, забрался внутрь и рванул с места. Сотовый телефон у него был, но звонить следовало только с обычного таксофона. Телефонная карточка лежала у Пантелея наготове – в нагрудном кармане.

Промчавшись дворами, он резко повернул и выматерился. Выезд к проспекту перекрыла здоровенная фура. Проехать к стоянке можно было и вокруг Дома быта, но Пантелей вдруг подумал, что у таксофонов может быть очередь.

Резко подав джип в сторону, он выскочил из машины. На кону стояли пятьдесят штук баксов – бешеные для обнищавшего бандита деньги, и он очень боялся их потерять. Запирая машину, Пантелей увидел, что фура сейчас сдаст назад и перекроет проход. Бросившись вперед, он успел проскочить в узкий просвет до того, как фура прижалась к углу Дома быта. Только здесь Пантелей вспомнил, что не включил сигнализацию, но возвращаться не стал.

Никакой очереди у таксофонов не было. Бандит облегченно вздохнул, нырнул под козырек и вставил карточку в прорезь. Поспешно набрав номер, Пантелей затаил дыхание. Когда трубку наконец сняли, он торопливо проговорил:

– Запишите телеграмму!

– Какую телеграмму? – спросил знакомый Пантелею голос.

– Посылку выслали. Встречайте…

– А куда вы звоните?

– На почту…

– Вы ошиблись номером.

Противные короткие гудки в трубке показались Пантелею райской музыкой. Криво ухмыльнувшись, он вынырнул из-под козырька и потянулся за сигаретой. Уже прикурив, Пантелей вспомнил об оставленной в таксофоне карточке и нехотя вернулся за ней.

Глава 26

Переглянувшись с Воробьем, Володька для порядка стукнул по баллону «Москвича» ногой и поправил на капоте полоску скотча, которым было заклеено слово «лифтов».

Времени было хоть отбавляй, и Усач решил пока развернуть «Москвич», чтобы Воробью было удобнее садиться в машину. Запустив двигатель, Володька врубил передачу и подал машину вперед. В тот же миг справа что-то пыхнуло, и «Москвич» слегка накренился.

– Елки-палки! – сплюнул Володька, ударяя по тормозам.

Выскочив из «Москвича», он обогнул его спереди и выматерился. В правой передней истертой покрышке торчал ржавый гвоздь. Раздумывал Усач недолго. Ни «запаски», ни домкрата в лифтерском фургончике не было. Впрочем, менять колесо Володька все равно бы не стал.

– Вот развалюха! – сказал он и быстрым шагом направился к проспекту Победы.

В отечественных машинах Володька разочаровался окончательно и решил больше с ними не связываться. Через пару минут он приблизился с тыла к бывшему Дому быта. Сейчас там располагалась куча всяких фирм, магазинов и парикмахерских, так что машин в округе стояло хоть отбавляй.

Володька был метрах в ста от Дома быта, когда справа откуда-то из двора выкатил блестящий хромом джип. Джип начал поворачивать, но выезд на проспект к стоянке ему перекрыл сдающий задом трейлер.

Вместо того, чтобы объехать Дом быта с другой стороны, джип резко вильнул влево и тормознул. Из него выскочил здоровенный бугай, закрыл дверцу на замок и, глядя на часы, быстро направился за угол.

– Это ты зря, дядя! – хмыкнул Усач, оглядываясь на ходу.

Бугай скрылся за углом Дома быта, следом медленно поползла задним ходом фура. Времени у Володьки было хоть отбавляй. Замок на двери джипа был не «москвичовский», так что спички Балабановской фабрики тут не помогали. Только для Усача это не имело значения. Вытащив из кармана связку ключей, он смело направился к джипу и вскрыл дверь за пять секунд.

– Сигнализацию включать надо, дядя! – хмыкнул Володька, ныряя внутрь. – Покедова!

Сдав задним ходом, джип рванул вперед и пронесся дворами вдоль проспекта так, что только пыль столбом встала.

– Видала, Ильинишна? – кивнула сидящая у подъезда бабка. – Никакой совести, по двору так и лётають, так и лётають на всем ходу!

– Сталина на их нету! Он бы живо отправил всех ентих «новых» куда надоть!