Текст книги "Чародей Великого царя. Цикл «Прорвавшийся сквозь время»"

Елки, ну просто самураи какие-то! У японцев тоже принято помогать друзьям, решившим уйти из жизни. Один ритуально режет себе живот, а заботливые соратники тут же взмахом катаны смахивает ему голову с плеч.

Типа: чтобы не мучился.

Заботливые такие.

Парень в бочке через какое-то время начал дергаться. Понятно, что пошел он на такую страсть по доброй воле, но инстинкт самосохранения никуда не денешь. Стал заканчиваться воздух, организм начал рваться на волю.

Но товарищи не подвели. И удерживали до тех пор, пока все не стихло, и поверхность воды не успокоилась.

Тогда дружинники отступили в стороны и назад, освобождая мне дорогу.

Я тратить драгоценные секунды не стал, подбежал, заглянул… Парень, свернувшись клубком, сидел на самом дне. Просто рукой его было не достать. Пришлось подпрыгнуть над краем и слегка поднырнуть, погрузившись где-то по плечи.

Не по пояс точно.

Ухватил за волосы и потянул вверх.

Пока тело парня находилось в воде, поднимать его труда не составляло. А вот дальше… Он был реально тяжел. И, кажется, еще и в кольчуге!

Во чудак. Килограмм сто весит, плюс намокшая одежда, плюс железо… У меня же пупок развяжется, чтобы его вытащить!

Кое-как сумел перевалить верхнюю часть безвольного туловища через край.

И получилось удачно – животом он налег на деревянный бортик, голова повисла… и изо рта сразу пошла вода. Это кстати. Не придется его до конца вытаскивать и пристраивать животом на колено.

Примерившись ухватить утопленника за плечи, чтобы окончательно извлечь из бочки, я напрягся и тут, к ужасу, почувствовал, что мое одеяние из ветхой мешковины лопнуло на спине практически с низу до верху.

Но отвлекаться на это времени не было, поэтому, сверкая загорелыми ягодицами, я снова напрягся и вывернул-таки парня на пол.

Упал он не очень удачно – башкой об пол. Но оказался реально крепким, так что от удара сразу завозился и начал приподниматься.

То есть дальнейшие мероприятия по спасению можно было не проводить. Вот только взгляд этого паренька мне не понравился. Как-то очень уж кровожадно он на меня посмотрел. Обиделся?

Отступив на всякий случай к стене (заодно и мой голый зад станет менее заметен), я стал свидетелем радостной встречи товарищей, которые с бодрыми восклицаниями тут же обступили спасенного, помогли ему подняться и стали хлопать по плечам, поздравляя с возвращением к жизни.

Князь не вмешивался, сидел задумчивый. Время от времени поглядывал на меня.

Впрочем, когда его отважный дружинник полностью оправившись, шагнул в его сторону и поклонился, Ромодановский кивнул и без звука снял с пальца перстень с изрядным таким рубином.

Разумно. Храбрость, доходящую до того, что воин готов умереть по первому твоему слову, нужно вознаграждать щедро. Тогда и другие бойцы вдохновятся и всем будут рассказывать, что за князем, де, не пропадет!

Однако боярин не спешил отпускать подданных. Похоже, не считал испытание законченным.

Да и в самом деле, я ведь только вытащил парня из-под воды. А дальше все пошло как бы само собой. Пройдет еще минут пять-десять, и все начнут думать, что дружинник ожил практически без моей помощи. И отчасти это правда. Здоровенький парнишка оказался.

А я ведь рассказывал, что утонувший в Угличе царевич был по сути совсем мальчик. Десяти лет.

Когда я в своих мыслях, как бы следуя за ходом молчаливых рассуждений князя, дошел до этого места, то реально почувствовал, как волосы зашевелились на голове.

Сейчас они притащат сюда ребенка и начнут его топить!

Для чистоты, мать его так, эксперимента!

Глава 3. Царь-государь

Через три дня (раньше не успевали, готовились) поехали в Кремль. Возок был прежний, с подогревом, но Ромодановский для торжественного случая сменил бобровую шубу на соболью.

Меня тоже приодели и отнюдь не в мешковину. Видно боярин постеснялся выставить меня перед Государем с голой жопой. Но цепь, ради сохранения колорита, мне оставили.

Третьим в нашем возке был худенький мальчик в крестьянском армяке. Не знаю, на каких ролях он подвизался в боярском подворье прежде, но сейчас его статус серьезно повысился. Впрочем, ребенок этого еще не осознал и, при каждой возможности старался забиться в угол, как испуганный зайчик.

Что, в общем, не удивительно. Его ж, ни в чем не повинного, притащили в боярские покои и реально начали топить.

Он бился, кричал… По этой причине я даже подрался к княжескими дружинниками, но не превозмог. Меня отшвырнули, как кутенка и допустили к бочке только через пару минут после того, как мальчонка затих под водой.

Испугался я конкретно.

Но легкое детское тельце выхватил из бочки на раз.

Сразу его животом на колено, голову вниз, чтобы освободить дыхательные пути и легкие. Потом опрокинул на спину и начал стандартную процедуру: два-три нажатия на грудную клетку, выдох рот в рот, два-три нажатия – выдох.

Работать старался аккуратно – детские ребрышки нежные, переломать их в усердии было легко.

Два-три нажатия – выдох рот в рот.

Голова ребенка безвольно качалась, когда я хватался за нее, глаза под полуприкрытыми веками закатились.

Два-три нажатия – выдох.

И вдруг под пальцами я ощутил, как мальчик чуть шевельнулся.

Схватил его за голову, чуть приподнял, вглядываясь в глаза.

Пацан дернулся и чуть попытался отодвинуться.

Ожил, щученок!

Надо отдать должное, дружинники, когда увидели как мальчонка зашевелился, дружно грянули «Ур-ра!».

Оглянувшись на радостный рев, я увидел на их лицах восторг и преклонение.

Они были восхищены, как будто я только что, на их глазах, сотворил невероятное чудо. Вдохнул жизнь в мертвое тело!

Князь, не желая оставаться в стороне, сошел со своего трона и присел возле испуганно хлопающего глазами мальчугана, разглядывая его пристально.

Зрелище было не из самых прекрасных. На полу лужи грязной воды, пацаненок весь мокрый и, видимо, обкакавшийся с перепугу.

Но несомненно живой.

И в дополнение к этой дивной картине я, чудотворец в драной на…. в общем, в разорванной мешковине.

Мда.

Чудеса они такие. Не всегда пахнул ладаном.

Мой статус, кстати, тоже изменился. Если раньше окружающие смотрели с этакой отстраненно-брезгливой жалостью, то теперь специально приходили, чтобы рассмотреть поближе. Создавали молчаливое или тихо перешептывающееся окружение, которое шустро расступалось, когда мне требовалось пройти.

Я смущался и, стараясь не подавать виду, время от времени осенял всех крестным знамением и произносил короткие религиозные фразы типа «Мир вам» и «Благословен Господь».

Воспринимали это с благодарностью.

Сам Ромодановский, после того, как убедился, что мальчишка вполне жив и нормально реагирует на обстановку, распорядился навести порядок и ушел в свои покои.

Поднялась суета, в ходе которой нас с пацаном потихоньку вытолкали из помещения. Но тут я молчать не стал!

Громко потребовал, чтобы ребенка срочно переодели в сухое. Не хватало, чтобы он застудился – все же на дворе не май месяц, а в доме тут и там гуляют сквозняки.

Из-за того, что мой статус переменился, меня послушали. Заодно и мне притащили какую-то хламиду, чтобы не смущал женщин своим непристойным видом.

Я с удовольствием переоделся, после чего потянул пацана в сторону кухно. Во-первых, там тепло, а во-вторых и мне, и мальчонке не мешало бы заесть пережитый стресс.

После еды познакомились поближе, и я узнал, что спасенного зовут Митяй. Что мамка у него умерла, а в доме отца было слишком голодно. Он скитался, потом прибился к боярскому подворью на должность «подай, принеси, пошел вон». Но плохо-худо жить было можно. Пока сегодня не угодил в историю.

Я ободряюще похлопал пацана по плечу и отправил спать на свою койку. Самому же отдохнуть не удалось, так как позвали к князю.

Ромодановский, после проведенного, весьма зверского испытания, вполне удостоверился в моем чародействе. И, поскольку я заявлял, что порой вижу будущее, пожелал узнать, что там будет. За завесой, так сказать, грядущих времен.

Я задумался.

Про Ромодановских (а каждый человек в первую очередь интересуется самим собой и только самим собой) помнил, что род пресечется. Произойдет это в конце то ли XVIII-го, то ли XIX-го века, несмотря на усилия Павла I сохранить фамилию, переписывая родовое имя на женскую линию. Не помогло. Слишком многие из князей умерли бездетными.

Однако сообщать такие подробности не стоило. Потому что никто не любит плохих предсказаний, а неудачливый пророк в здешние суровые времена рискует остаться без головы. И это в лучшем случае!

Утешил боярина сообщением, что его потомки всегда будут оставаться на вершине власти возле самого престола. Этой привилегии их никто не лишит.

В остальном же заявил, что открывать грядущее просто так, по произволу, нельзя. Слишком опасное это дело. Но я готов пойти на риск ради царя-батюшки. Потому как именно в его руках находится судьба России.

Князь посверлил меня взглядом, похмыкал, поразмышлял…

И вот, в результате, мы в отапливаемом возке едем в Кремль. На встречу с «государем всея Руси и великим князем» Иваном Васильевичем.

За нами тянется еще небольшой обоз, где пассажиры размещены менее комфортно. Ну да не беда: люди привычные. К тому же в каждую повозку там набито столько народа, что им и без печки тепло. Доедут!

Не желая попусту тратить время, все время мысленно перебирал варианты. Мало ведь сказать царю (да и любому начальнику вообще) правду. Надо подать ее так, чтобы она понравилась. Плюс к этому заинтриговать и вызвать желание слушать дальше. Ибо в противном случае мгновенно получишь пинка под зад. Да и боярина подставишь, а Ромодановский не производит впечатление человека, готового все понять, все простить.

От волнения вспомнил диалог из пьесы Евгения Шварца «Голый король», где придворный историк рассказывает местному властителю за что его предшественники получали свои исторические прозвища.

Цитата:

«Ученый:..Основатель династии – Георг I, прозванный за свои подвиги Великим. Да, прозванный.

Король: Очень хорошо.

Ученый: Ему унаследовал сын Георг II, прозванный за свои подвиги Обыкновенным. Да, Обыкновенным.

Король: Я очень спешу. вы просто перечисляйте предков. Я пойму, за что именно они получили прозвища. А иначе я вас зарежу.

Ученый: Слушаю. далее идут: Вильгельм I Веселый, Генрих I Короткий, Георг III Распущенный, Георг IV Хорошенький, Генрих II Черт Побери.

Король: За что его так прозвали?

Ученый: За подвиги, ваше величество».

Но Иван III Васильевич помимо всяких шуток даже в нашей искаженной политикой истории носит прозвище Великий. Причем заслуженно.

И дело тут не только в том, что он занимал трон аж 43 года. Его правление действительно запомнилось большими свершениями, хотя и не все из них можно оценить, как положительные.

В общем, мне предстояло увидеть человека поистине незаурядного и, что особенно ценно, еще до того, как он совершит главные свои ошибки.

Может удастся что-то предотвратить?

* * *

Едва мы въехали на территорию Кремля, наш молодой покровитель немедленно выбрался из возка и зашагал в направлении царских покоев. Видно было, что он здесь не впервой и на территории ориентируется хорошо.

Мы с Митяем пристроились следом за его широкой фигурой, хорошо выделяющейся среди бегающих туда-сюда служек, благодаря развевающейся долгополой шубе, метущей полами снег.

Интересно было бы поподробнее рассмотреть Кремль XV века, но мы боялись отстать и потеряться. Я только успел уловить, что правители Руси, кажется, постарались все внутреннее пространство кремлевских стен заполнить культовыми сооружениями. Уже в ХХ веке большевики взорвали часть из них, чтобы расчистить место для административных зданий, но при Рюриковичах храмы в центре Москвы стояли так плотно, что Ивану Грозному пришлось свой Покровский собор выносить за пределы стен, на Красную площадь.

Впрочем, в этом была своя фишка. Сам храм Покрова Пресвятой Богородицы имеет очень ограниченный внутренний объем, так что изначално предполагалось, что основная часть верующих при богослужении будет размещаться на самой площади. А собор выступит в роли алтаря. Там будут открываться царские врата, оттуда будут выходить священнослужители… В общем, все по канону. Только под открытым небом.

Но зато массово. Тут не поспоришь.

Забавно, но и сейчас культовые мероприятия в Москве проходят по такому же примерно сценарию. Только алтарем служит уже не храм, а Мавзолей. И неважно задрапирован он плакатами или нет.

Но не будем отвлекаться. Сейчас главное удержаться за спиной быстро идущего князя, а то потеряемся. Во-первых, потому что я никогда не знал, где конкретно проживал царь-государь, а во-вторых, некоторые знаковые здания, которые я подсознательно пытался найти взглядом и использовать, как ориентир, еще не были построены. Например, Грановитая палата с весьма примечательным Царским крыльцом просто еще не существовала. Необычно. Я-то оценивал ее, как памятник глубокой старины, а тут она еще только планируется, как новостройка. Гы.

Зашли в какое-то помещение.

Князь, обернувшись, ткнул нам рукой в сторону лавки. Дескать, ждите здесь. Со свиным рылом в калашный ряд так просто не пропустят. Сам же, не уменьшая ширины шага, двинулся дальше.

Мы послушно присели. Но вертеть головой, осматривая все вокруг, нам никто не запрещал.

Что сказать… Дворец был большой, но тесный. В России вообще не принято строить гигантские, с высоченными потолками помещения типа Пантеон. У нас не Греция с мягким климатом, у нас зима порой так морозом завернет, что только держись. Небольшую комнатушку протопить – это одна задача. А на просторную – дров не напасешься.

Позднее, уже при Романовых на Руси начали строить дворцы по образцу европейских. Но тот же Зимний дворец во-первых, весь пронизан дымоходами и воздуховодами от печей, а во-вторых его перестраивали чуть ли не пять раз, потому как надо было сделать не только красиво, но и чтобы жить было можно. Прикиньте, как выглядел бы государь, выходящий к подданным в трех свитерах, шапке-ушанке и в валенках. (Представил себе картинку и мысленно похихикал).

Сейчас же нас окружали какие-то закутки, переходы, лестнички… Все это слабо освещалось через полслеповатые теплосберегающие оконца. Рассуждая понятиями XXI века, сюда можно было запустить всего одну ДРГ*, и она бы за день оставила страну без всего высшего руководства.

*ДРГ – диверсионно-разведывательная группа.

Тем более, что властьпредержащих легко было отличить от обслуживающего персонала. Бояре здесь выступали важно, заполняя своими шубами весь проход. Просто-таки режь не хочу!

И вряд ли они, даже будучи молодыми и крепкими, смогли бы оказать серьезное сопротивление. Потому как в таких шубах быстро двигаться или хотя бы найти руку в рукаве сразу не удастся.

Впрочем, это я о пустом. Мне сейчас лучше думать о том, как представлюсь великому государю и что первое буду ему говорить. Ибо взлетел-то я высоко, а если придется падать, то будет очень и очень больно.

* * *

Ждать пришлось долго. Митька даже закемарил, пригревшись, а я утешал себя мыслью, что дело не в том, что князь о нас забыл и ушел обедать… или вообще уехал куда-нибудь на соколиную охоту… Просто Ромодановский еще достаточно молод и не заслужил пока права вваливаться в царские покои в любое время, открывая дверь с ноги.

Наверное (я про себя тихо улыбнулся), тоже сидит сейчас на лавочке, как бедный родственник, только коридорчик у него побогаче и сиденье помягче. А так… Кто мы все перед Великим государем?

Но вот, наконец, пришли и за нами.

Когда переступили через порог царских палат, я понял, что все мои заготовки тщетны. Просто потому, что стоявший у входа охранник так ловко пихнул меня в спину, что я моментально потерял равновесие и очутился на полу, носом почти уткнувшись в красные сапожки надежи-государя.

Хм…

Сразу вставать не предложили, так что я постарался преждевременно голову не поднимать, и усердно разглядывал то, что было доступно с моей точки зрения.

Помнится обувь, оказавшаяся перед моей физиономией, в древнем Риме называлась «калигулы» и считалась сугубо воинской обувкой. За любовь к ее ношению император Гай Цезарь Клавдий даже получил прозвище Калигула.

Историки живописуют его развращенность, одновременно сообщая, что в армии данного правителя любили, и полководцем он слыл небесталанным.

Стоявший передо мной государь тоже был не чужд воинских подвигов. Свой полководческий путь он начал аж в 12 лет. Тогда, в 1452 году отец назначил его пусть номинальным, но все-таки главой войска, отправившегося в поход на устюжскую крепость Кокшенгу. Поход, кстати, закончился полной победой.

– Это и есть твой чародей? – раздался голос над головой.

– Да, ваше величество, – ответил Ромодановский, без особого пиетета и придыхания.

Похоже, к государю тут относились достаточно спокойно. И, отчасти, это можно понять, ибо вся правящая верхушка того времени относилась к роду Рюриковичей. То есть все они состояли в той или иной степени родства. Так сказать, не сват, так брат.

Красные сапожки прошлись вокруг моего распростертого тельца.

– Хм-м… И что, впрямь умеет будущее видеть?

– Говорит, что умеет. Но мне особо не предсказывал. Заявил, что его знания должны служить Руси. А потому излагать их он должен прямо государю. Без посредников.

– Ишь ты. Смелый.

– Умеет людей оживлять. Может думает, что и сам сумеет ожить, если что? – задумчиво произнес Ромодановский.

– Проверим?

– Не надо! – я аж привстал от такого поворота монаршей мысли. – Себя не оживлю. Не умею.

И чтобы перебить воцарившееся задумчивое молчание, добавил:

– А вы лишитесь возможности узнать о важных событиях.

– Ишь ты, – повторил Иван свет Васильевич. Похоже ситуация его забавляла.

Ну правильно. Какие развлечения были в ту дремучую эпоху? Ни тебе кино, ни компьютерных игр… Разве что на войну сходить, взять на шпагу два-три бунтарских города… Плюс еще охота. А в общем-то и все. На рыбалку уже не съездишь. Как-то не могу представить себе государя, постно сидящего в тулупчике возле лунки во льду.

Больше скажу: тут и почитать особо нечего. Книг мало, а те, что есть, либо летописные, либо душеспасительные. Тоска!

И тут я – занятный такой человечек. Клазезь информации, можно сказать. Стоит ли упускать возможность послушать свежие байки?

– Ну-ка поднимись, – распорядился государь. – Посмотрю на тебя.

Глава 4. В роли Шахерезады

Проверьте себя: что вы помните из истории про эпоху Ивана III? Уверен, что большинство сможет вспомнить в лучшем случае 1480 год, когда этот царь разорвал ханскую грамоту и тем положил конец пресловутому татаро-монгольскому игу.

Хан Ахмат, впрочем, пытался как-то вернуть статус кво, привел войска на Русь, после чего состоялось знаменитое «стояние на Угре». Когда два войска, расположенные на разных берегах этой небольшой речки, в течение нескольких месяцев осыпали друг друга ругательствами, пускали туда-сюда стрелы… Но, в сущности, этим все и ограничилось.

В эту историю я лезть не собирался. Во-первых, там обошлось практически без кровопролития. Из всех потерь – разве что кто-то сильно на матерное слово обиделся или шишку набил, получив стрелой по кумполу. В общем, без меня обойдутся.

Вторая причина заключалась в том, что я совсем не понимал происходящего. В истории 1480 года слишком много темных пятен. Не верите? Тогда скажите, когда Украина отсоединилась от России? И не надо демонстрировать юмор, отвечая, что в 1991 году.

Образованный человек помнит про Переяславскую Раду, на которой в 1654 году усилиями Богдана Хмельницкого и главы посольского приказа Артамона Матвеева Украина ВОССОЕДИНИЛАСЬ с Россией. И это при том, что во время татаро-монгольского ига они были едины. Батый, к примеру, брал Киев точно так же, как и Владимир.

А вот когда, при каких обстоятельствах эти части Руси разошлись и сколько времени существовали отдельно… Тут в истории закопана какая-то пакость, и лезть в нее, не понимая сути дела, не стоит.

Поэтому я решил поговорить с Государем о любви.

Не подумайте дурного. О любви к женщине.

* * *

– Лет через двести, – проникновенно начал я, – появится на Руси удалой воевода Степан Тимофеевич Разин. Всем он будет хорош, и собою красив, и как полководец удачлив, и народом любим. О справедливости его сложат легенды, а подвиги сохранятся в народных песнях, которые будут помнить и через столетия.

– Разин? – перебил меня царь. – Какого он рода? Почему не знаю?

Вот елки. Я что, специалист по местному родословию?

– Этот род еще не проявился, – произнес, стараясь говорить распевно, будто бы пересказывая былину. Ну и надеясь, отчасти, что такая манера изложения произведет некий гипнотический эффект и заставит дослушать до конца. Очень уж не хотелось опарафиниться и вылететь из царских покоев мордой в снег.

– Многие перемены ожидают Русь. Одни знаменитые рода угаснут, другие поднимутся… Вижу, например, что у некого боярина Андрея через сто лет народится правнук, которого назовут Роман. И от него пойдет династия Романовых*.

(Надеюсь, я не сболтнул ничего лишнего?)

*В «Ростовском синодике», среди упоминаемых в нём лиц, есть и предок Романовых – Андрей Кобыла. У него было пять сыновей. В том числе Семен Жеребец и Александр Елка. Эти сыновья стали родоначальниками многих боярских и дворянских фамилий.

– Что за династия? – встрепенулся царь. – Где править будут?

– Может и не будут, – вздохнул я. – Будущее не предопределено. Многое зависит от…

Чуть не ляпнул: «от нас», н вовремя поймал себя за язык и произнес:

– От вас, ваше Величество.

– Ну-ну, – царь глянул подозрительно, но других реплик не последовало. Поэтому я счел возможным продолжить:

– Долго бились враги с отважным воеводой, но никак не могли одолеть. И стали они думать, как бы извести его хитростью. Пробовали подкупить, заслали богатые дары, чтобы он перешел на их сторону. Но Степан Тимофеевич только посмеялся над жалкими потугами. Пытались подослать лазутчика, чтобы тайно подкрался и убил смелого воина – не вышло! И тогда придумали они коварный план.

– Ну-ка, ну-ка… – царь проявил к моему повествованию живой интерес.

– Решили подослать они к нему девицу княжеского рода. Да не просто так, а как будто она была в плену, и враги случайно попались на пути разинского войска. Степан Тимофеевич, конечно же, увидел в какую беду попала красавица, спас ее и приблизил к себе.

– Ишь ты.

По реакции Ивана Васильевича видно было, что он принимает сказанное близко к сердцу. А что? Мужчина он крепкий, в самом соку – сорока лет еще не исполнилось. И я-то знал, какая безумная драма у него случится с дочерью молдавского господаря Еленой Стефановной. Дорого обойдется Руси будущая любовь царя к своей невестке. Так что нужно предостеречь, пока беда еще не случилась.

– А женщины, – вдохновенно продолжил я, – поистине удивительные создания. Одна вся из себя хороша: и умница, и красавица – коса до пояса, и родом знатна, приданое великое… А душой-то чиста, всегда с молитвой на устах… Да только не лежит к ней душа.

Софья Палеолог

Царь насупился. По сути, я сейчас описал Софью Палеолог – вторую его жену и действующую царицу. Ни одного недостатка у этой византийской принцессы ни современники, ни историки найти не смогли. Однако же…

– А другая, вроде и посмотреть не на что. Ни кожи, ни рожи, как говорится… Но бойкая. Глазками сверкает, сисечками худосочными трясет, а иной раз и бедрышком будто случайно заденет. И что ты скажешь! Так вдруг за сердце зацепит, что готов, кажется, все отдать, лишь бы улыбнулась еще разок, да посмотрела ласково.

Царь задумался. Видать вспоминал свои любовные подвиги. И те, что были (а я ни за что не поверю, что он ни разу своей постной Софьюшке не изменял) это пустяки. Вот когда в его семействе появится Елена Волошанка*, вот тогда Русь содрогнется. Ибо от той любви царь просто обезумеет.

Елена Волошанка. Возможно, такие щеки она наела уже под конец бцрного романа с царем. Но в любом случае – не «Мисс мира»

*Елена Стефановна («Волошанка», предположительно родилась в 1464—1466 годах, умерла 18 января 1505) – дочь молдавского господаря Стефана III Великого и киевской княжны Евдокии Олельковны.

Жена Ивана Молодого – старшего сына Ивана III Васильевича.

– Женщина порой умеет так взять за сердце, – произнес я, как будто жалуясь не незавидную мужскую долю, – что только за тень улыбки, чуть дрогнувшую в самом уголке ее губ, готов все отдать. А если заметишь искорку слезинки, сверкнувшую на ее ресницах, то весь мир, посмевший ее обидеть, готов разнести.

– Ты уж не преувеличивай, – с оттенком сочувствия произнес Иван Васильевич.

– Эх, царь-государь, – повесил я буйну голову, как бы желая припасть к надежному плечу всероссийского правителя, – вижу я в будущем, как один великий князь за ради молодки сына своего изгнал, верных соратников в опалу отправил, раскол во владениях своих устроил… И только после гобели сына опомнился. Но было уже во многом поздно.

Я замолчал со скорбным видом. Замер, как бы вглядываясь в печальные картины грядущего.

– Ибо сказал Христос, – тут я возвысил голос, – «всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит». Как предвидел. А после раскола-то и появится на Руси новая династия.

Царь нахмурился.

Его можно было понять: он молодой, крепкий, правит державой твердой рукой… А ему тут какие-то ужасы рассказывают. И вроде как с намеком. Надо было срочно переключаться на позитив.

– Так вот, – резко сменил я тон, – подослади лютые вороги удалому воеводе красавицу княжну. Чтобы прельстила молодца и заставила делать то, что врагам надобно. А то, что произошло дальше, навечно осталось в памяти народной и воспето, как подвиг.

С этими словами отшагнул назад и глянул в глаза Ивана Васильевича.

– Дозволь, царь-государь, песню тебе представить.

– Песню? – Великий князь оторвался от глубокого раздумья, в которое его погрузили мои слова, и поднял красиво очерченную бровь.

– Да, – я был уже возле двери, чтобы пригласить музыкантов, с которыми мы два дня репетировали (из-за того и задержались с поездкой), – мы все подготовили.

– Хм.. Ну давай… – он снова хмыкнул. – Чародей…

Не теряя дорогого времени (вдруг передумает), я выглянул за дверь и нетерпеливыми жестами обеих рук сделал музыкантам знак заходить.

Те (все в одинаковых рубахах с расшитым воротом – Ромодановский расщедрился на такой подарок, ибо не в кабак идем!) аккуратно зашли и выстроились в рядок напротив трона.

– «Из-за острова на стрежень», – объявил я голосом конферансье, – Народная песня.

Кивнул высокому бородачу, стоявшему по центру, мол, начинайте.

И тот рванул басом:

 
«Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны,
Выплывают расписные
острогрудые челны»
 

Гусельники и бабалаечники, ударив по струнам, подхватили мелодию, рожок задудел, а я, забежав за спины оркестрантов, в нужный момент лихо ударил друг о друга двумя медными тарелками, реквизированные на Ромодановской кухне.

Царь-государь от неожиданности аж подскочил.

Меж тем бородатый дьякон, которого отыскали в одной из церквей ромодановского поместья, вел интригу дальше:

 
«На переднем Стенька Разин,
Обнявшись, сидит с княжной,
Свадьбу новую справляет
Сам весёлый и хмельной.
 
 
Позади их слышен ропот:
– Нас на бабу променял!
Только ночь с ней провожжался —
Сам на утро бабой стал!»
 

Слова про «ропот и насмешки» вызвали в государе живейший отклик. Уж он знал, что делать с теми, кто шепчется за спиной. Степан, однако, поступил иначе.

 
«Волга, Волга, мать родная,
Волга – русская река,
Не видала ты подарка
От донского казака»
Мощным взмахом подымает
Он красавицу княжну…»
 

Здесь, как и было уговорено, диакон сделал интригующую паузу. Все замерли.

– И за борт! – взревел церковный бас, – её бросает…

Я дуром шарахнул тарелками друг о друга.

– В набежавшую волну…

У царя глаза едва не выскочили из орбит.

Понятное дело. Такого хэви металла в XV веке еще не слыхивали.

– Что ж вы, братцы, приуныли? – на последнем куплете диакон снизил накал страстей, дабы царственный слушатель смог прийти в себя. – Эй ты, Филька, черт, пляши!

Грянем песню удалую

За помин ее души».

Песня стихла. Царь сидел неподвижно, глядя в пространство остановившимися глазами.

Пропускал полученную информацию сквозь себя.

Мы замерли, чтобы не спугнуть ход державных мыслей.

Минуты через две государь, наконец, оттаял и сделал нам знак удалиться.

Мы были уже на выходе, когда вдогонку прилетело:

– Выдать им вина из царских запасов.

Так в первый раз я закончил дозволенные речи.