Текст книги "Эпоха весны"

Эпоха весны
Цикл рассказов
Максим Удинский

© Максим Удинский, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Специалист

На голой ветке.

Ворон сидит одиноко.

Осенний вечер.

Басё

– Здравствуй. Рад видеть тебя, – продавец направился к вошедшему Роману. – Я уже думал, что ты переехал куда-то поближе к морю.

– Нет, – Роман сдержано пожал протянутую руку. – Вы же меня знаете. Я от сюда никуда не хочу уезжать.

– Молодец, – кивнул тот. – А твой отец мне часто говорил, что его сынок свалит из нашего сонного мешка.

– Ну, не такой уж сонный, этот мешок, – возразил Роман, улыбнувшись. – Каждую неделю ловят каких-нибудь террористов.

– О, что же я тебя здесь держу? Пойдем в кабинет, расскажешь все там, – продавец сделал жест помощнице, сидевшей у кассы – «замени меня на время».

Кабинет был обставлен старомодно как для Романа – ему не особо нравились кичливые кресла и старая абстрактная мазня, названная «картинами». Но хозяин, пожилой и добродушный Павлов, чувствовал себя здесь комфортно. Здесь даже нашло свое место красное знамя в цилиндрическом прозрачном боксе, Павлов когда-то рассказал, что это – реликвия его прапрадеда, бывшего членом могущественного партийного клана, некогда правившего большой империей. Роман даже поинтересовался, сколько такая вещь может стоить на аукционе. Павлов обиделся тогда, объявив, что эта семейная реликвия бесценна.

Роман присел в самое скромное кресло (оно по крайней мере не норовило начать массаж спины или не вовремя подогреть седалище). Павлов, бодро вытащил на свет темную объемистую бутылку, и сказал:

– А ты давно ко мне не заходил. Всё заботы и дела?

– Да, – кивнул Роман. В мыслях он торопливо собирал в одну кучу все, о чем сегодня хотел поговорить с Павловым.

– Как жена? Как твои проекты? – учтиво поинтересовался Павлов, разливая в высокие бокалы темную жидкость.

– Жена? Ира? – переспросил Роман. – Ну, знаете, она ведь старомодная…

– Что? – спросил удивленно Павлов. – Синдром измены? Ушла?

– Оно, – кивнул Роман. – Я ведь несколько месяцев пытался ее подготовить, а всё без толку. – Он автоматически принял стакан в руки. – А ведь она сначала ничего даже не имела против. Я успел ее и с Аней познакомить, дурак думал, что они уже и подружились.

– Ну, ничего, крепись, – Павлов ободряюще поднял бокал. То же сделал и Роман.

Быстро опустошив свой, Роман сказал:

– Вы ведь вчетверо старше меня. Скажите, почему многие из них подвержены этому синдрому?

– Ну, что ж тут удивительного, – Павлов присел в соседнее кресло. – Ведь не всех же воспитывали прогрессивно. – После этих слов он хрипло засмеялся. – Но ты не волнуйся. Лет через двадцать никто не будет считать изменой то, что еще считают. Это даже юридическим предлогом для разводов уже не бывает. Роман, ты знаешь, сколько за последний год было заключено тройственных, четверных браков или слияний обычных семей?

Роман пожал плечами, ему не хотелось ждать двадцать лет, пока его первая жена «поумнеет» и с ней можно будет спокойно, без скандалов, поговорить о тройственной семье. Его больше волновало, как излечить ее от синдрома измены сейчас.

– Так вот – сорок тысяч случаев и это только за год после принятия нового семейного кодекса. Ты понимаешь, насколько все эти новшества выгодны и с экономической и с практической точки зрения?

– Скажите это тем, кто своих жен за одно упоминание об этом готов убить. Да и церковь прямо в ярости. Ведь в суд теперь не пожалуешься. А протесты разгоняются в два счета.

– Это пройдет, – успокоил его Павлов. – Новое всегда часто воспринимается враждебно. Хотя, какое же это новое, мы просто вытянули из подполья то, что и так уже существовало. Многие этого хотели, просто стыдились признаться открыто.

Роман сдержано кивнул. Павлов наполнил бокалы по новой, и спросил:

– Ну а проекты как? Есть чем похвастаться?

– Канис-10 и Канис-23 дали потомство, вполне жизнеспособное, – проговорил Роман. – Начальство довольно результатами.

– Поздравляю, значит, твоих зверюшек будут разводить там, – Павлов указал на потолок.

– Надеюсь, пусть хоть они побывают в космосе.

Павлов снова добродушно засмеялся:

– Да, нечасто увидишь такого сентиментального генного конструктора как ты, Роман.

– Спасибо, – Роман никогда не обижался на Павлова, если тому хотелось резко пошутить или сказать что-то не к месту. – Вы… мне нужна ваша помощь. Особая помощь…

– Так, – тон Павлова сразу посерьезнел. – Понятно. Раз уж ты пришел то значит, все решил твердо, – полуутвердительно произнес он.

– Ну, я думаю – да, – заволновался Роман.

– Эх… – Павлов отставил на стол бокал. – Все-таки хочешь ее… вылечить?

– Я ее, наверное… – осторожно сказал Роман. – Помогите мне ее… образумить.

– Понятно, – остановил его слова Павлов. – Тебе сколько лет, Рома? Двадцать три? Ты не боишься загреметь на такой же срок куда-нибудь в Антарктиду?

– Но ведь я хочу ей добра, – Роман смотрел куда-то в пол. – Я ее, наверное, люблю.

– Любишь? Ты второй жене, Анне, говорил, что собираешься предпринять? – довольно холодно спросил Павлов.

– Нет, она бы не одобрила.

– Роман, я бы на твоем месте просто дал бы Ирине развод. Успокоился и жил бы дальше. То, что ты просишь – опасно для вас всех.

– Но вы ведь можете мне помочь, – Роман побледнел, сдерживая эмоции. – Она на третьем месяце. И я хочу, чтобы этот ребенок родился в моей семье. Понимаете? В моей!

Павлов несколько секунд молчал, смотря на Романа, и что-то прикидывал в уме.

– Какой же ты наивный, – сказал хозяин кабинета и сел за широкий канцелярский стол. – Ты же понимаешь, что за все эти слова я спокойно могу вызвать полицию, и тебя отвезут в Комитет Морали.

– Понимаю. Но вы ведь помните об обещании.

– Сопляк! Ты еще и эгоист, оказывается! Я удивляюсь, как у тебя хватило наглости так использовать обещание, которое я даже не тебе давал! – Павлов в ярости стукнул кулаком по столешнице. – Это отец твой его заслужил, а не ты!

– Но оно ведь перешло ко мне по наследству, – мрачно ответил Роман. – Вы все еще обязаны ему, а теперь помогите мне и все, вы будете чисты.

Павлов быстро остыл, он ведь понимал, что Роман говорит чистую правду.

– Я уже жалею, что твой папаша помог мне тогда, – Павлов несколько раз сжал и разжал кулаки.

– Не тревожьте его прах, – попросил Роман. – Просто сделайте то, что я прошу. Она ведь ничего не будет помнить. Никто кроме нас двоих не будет знать.

– Чтобы больше ты сюда никогда в жизни не приходил, – процедил Павлов. – Понял?

– Само собой, – кивнул Роман. – Как только Ирина вернется, мы подпишем тройственный договор и уедем.

– Послезавтра в десять вечера она приедет к вашему дому, – Павлов с презрительным взглядом бросил Роману маленький пакетик. – Это можешь дать ей, если у нее будут потом ночные кошмары.

– Спасибо, – Роман поднялся на ноги. – Извините за мой тон сегодня, но вы ведь понимаете как это важно для меня.

– Твоя Ирина замечательная женщина, а на свою беду, ты, Роман – эгоистичная сволочь. Я верну ее тебе, но не дай бог ты не оправдаешь то, в чем ты мне тут клялся. Если я узнаю, что ты мне тут лапшу вешал – я тебя найду даже на Марсе. И твой отец даже в могиле устыдится такого сына. А теперь – проваливай.

Роман торопливо ушел, сжимая во вспотевшем кулаке пакетик.

Стыд, облегчение и радость ясно читались на его лице. Ведь ему обещали вернуть Ирину, вернуть любящей женой, вернуть с ребенком под сердцем. Живой и здоровой. Анна, конечно, будет рада встретить ее, после того скандала. Все образумится, они станут замечательной тройственной семьей.

Ему обещал сам Павлов. Как можно усомнится в обещаниях такого человека?

– Будьте предельно аккуратны. Никаких новых штучек, только проверенные средства. Если ребенок пострадает, я вас размажу, – Павлов стоял перед тремя серьезными людьми.

Хрупкая на вид девушка сказала:

– Мы уже посмотрели, как она живет и с кем. Вывезти ее несложно – просто отключим ее сестру, сигнализация в доме просто смешная. Вот только там собака, немецкая овчарка – вы не против, если мы ее нейтрализуем?

– Нет, дохлых псин нам не нужно. Что там насчет ее вечерних прогулок?

– Можно, – кивнул высокий человек с тонкой бородкой. – Она часто делает покупки тут. – Он указал на развернутую на столе карту.

– Хорошо, – согласился Павлов. – Как там у вас с оборудованием?

– Порядок, – сказал третий «серьезный человек», молодой брюнет. – Нам будет нужно всего полчаса на все, генные и прочие карты этой дамочки у нас уже есть. Не бойтесь, мы ведь такое уже раз пятьдесят проделывали.

– Но не с беременными, – подчеркнул высокий.

– Слушай, я врач в пятом поколении, – снисходительно ответил брюнет. – Знаю что делаю.

– Скажите, – девушка посмотрела на Павлова. – Это опять кто-то хочет вернуть жену, да?

– Все так, – признался тот. Своим подчиненным он не любил врать без особой надобности. – Радуйтесь, что воссоединяете семьи.

– Шутку поняли, – улыбнулся брюнет. – Оплата такая же?

– Получите больше на двадцать процентов, если будет с ней нежны и заботливы, – Павлов повернулся к выходу. – Я потом посмотрю запись.

– Это что? Его родственница? – тихо спросил у своих коллег высокий человек.

Павлов ждал их. Сидел в комнате, где десятки раз видел, как его подчиненные орудуют над «клиентами». Десятки раз он наблюдал одну и ту же процедуру. Все так же. Все «клиенты» оставались такими, как и раньше, просто что-то забывали. Забывали избирательные эпизоды, незаметно для себя. Их всегда ждали заботливые родственники, решившиеся на такую рискованную и подпольную процедуру ради их же добра. Чаще «клиентами» становились люди, пережившие что-то особо тяжелое или трагическое. Иногда к Павлову попадали и совсем иные. Их приводили сюда отнюдь не взволнованные близкие, а хмурые личности в невыразительной одежде. За таких платили особенно хорошо – при развитии современной криминалистики легче было просто «подправить» память, чем избавляться от трупов.

Павлов нервно выкурил уже пятую сигарету – это случалось с ним редко. Группа опаздывала на пятнадцать минут. Патрульных, которые могли прицепиться к ним, Павлов не боялся – у каждого из группы были спецпропуска и лицензии скорой помощи. Заторов на дорогах тоже можно было не опасаться – час пик давно прошел. Неужели что-то не так пошло?

Он в очередной раз про себя крепко выразился о Романе Скорых, который таким подлым образом решил вернуть себе жену. Старик закашлялся и вышвырнул сигарету в мусорную корзину, та лишь недовольно зажужжала – слишком мало мусора ей скормили.

В очередной раз он начал подумывать, как бы отплатить Роману, но потом вовремя одергивал себя – нельзя, он сделает только хуже чем есть. Возможно, Павлову впервые стало стыдно за свои действия, а вернее – за слабость. Ведь мог же он спокойно выгнать Романа, но этот паскудник вспомнил о том старом обещании, которое действовало уже сорок лет. «Дурак, старый дурак ты, – подумал Павлов. – Хочешь умереть честным, никогда не нарушающим данное однажды слово. Замечательно. Тебе за это нужно памятник поставить».

Размышления были прерваны вошедшими. Их было трое. На руках у брюнета, бережно завернутая в теплое одеяло, лежала рыжеволосая женщина двадцати пяти лет, именно такая, какой Павлов видел ее три года назад, когда был на свадьбе Романа и ее, Ирины. Тогда еще отец Романа был жив и все рассказывал Павлову, какой талантливый у него сын, какая замечательная у него молодая невестка.

Павлов молча смотрел на вошедших.

Брюнет уверено кивнул и сказал:

– Вот, все как нужно сделали – один пшик из баллончика и я уже героически несу прекрасную девушку к выходу.

– Давай, герой, на стол ее. Время, – поторопил его высокий парень. – Мы все видели, как она невзначай потеряла сознание, а ты ее красиво понес на свежий воздух.

Павлов молча подошел поближе и смотрел, как его подчиненные проворно снимают с Ирины верхнюю одежду, ставят над столом биосканер и настраивают датчики.

– Проблемы были? – спросил Павлов.

– Нет. Начальство того торгового центра ведь к нам тоже когда-то обращалось. Понимающие люди. Их камеры даже не смотрели в ту сторону.

– Ах да, эти, – вспомнил Павлов, не отрывая взгляда от Ирины.

Его подчиненные лишь скромно заулыбались, заметив, как их почтенный старец смотрит на девушку, и продолжали настраивать аппаратуры.

На рыжие кудри надели тонкую сетку, на закрытые глаза положили мягкие диски, тонкие, белые пальцы вложили в контактную ткань.

– Эй, цепочку ее сними, – указала девушка, ставшая за биосканером. – Фонит немного. Я плохо вижу ток крови, да и за плодом мне нужно смотреть в оба.

Павлов остановил порыв высокого парня и сказал:

– Я сам.

Тот лишь пожал плечами и отступил к брюнету, который одел уже на свою голову нейроанализатор.

Павлов опёрся о край стола и наклонился над Ириной, стараясь не дышать. Его конечно больше волновала не цепочка – больше был нужен повод, чтобы дотронутся до кожи девушки. Брюнет бережно, двумя руками, приподнял ее голову. Несколько секунд подчиненные с нескрываемым любопытством наблюдали, как их начальник осторожно провел кончиками пальцев по бледноватой щеке девушки. Потом снял с ее шеи тонкую серебряную цепочку. Брюнет, с легкой улыбкой, включил нейроанализатор и сказал:

– Ну, давайте аккуратненько, подключайте меня к ней.

Павлов со смешанными чувствами отошел от стола. В руке он держал еще теплую цепочку с простым камнем – малахитом-змеевиком. Руки все еще дрожали, хотя в таком возрасте это и не удивительно. Давно он не чувствовал себя так, как теперь.

Ему показалось, что он одновременно испытывает и жалость к девушке, и стыд к себе. А может, это просто были последние капли того, что некогда казалось неисчерпаемым источником. Последняя старческая симпатия к молодой женщине, которой, именно благодаря Павлову, сейчас старательно «промывают» мозги. Или все-таки – просто последний проблеск влечения?

Бросив взгляд на хлопочущую над Ириной группу, он положил цепочку в карман и с облегчением вздохнул. Это останется с ним, как память.

Теперь он знал точно, что не будет ничего предпринимать.

Он никогда не сомневался в работе своих подопечных. В них можно было быть уверенным. Лучше них в этом городе никто не работал.

Павлов знал, что Ирина очнется в своей машине рядом с домом, где она и Роман успели прожить почти три года. Она очнется с четкими мыслями, с чувством горечи и понимания, она помедлит несколько минут и потом выйдет из машины. Она возьмет себя в руки и взойдет на крыльцо и откроет двери. Она увидит Романа, и ни о чем не подозревая скажет, что ошибалась, что нельзя теперь, в наше время идти на поводу у старых обычаев, что она понимает стремления Романа и ничего не имеет против Анны. Все закончится хорошо. Их семья будет дружной. Ребенок Ирины родится в положенный срок и будет здоровым. Роман никогда не заикнется о том, что просил у Павлова. Он будет искренне любить своих жен. У них будет еще трое детей. Они будут воспитываться сообща и уж точно никогда не узнают о том, что когда-то давно, один старик фактически сделал их жизнь именно такой.

Что ж, подумал Павлов, надеюсь, что именно так все будет. Иначе, зачем было все это затевать?

Май 2008 г.

Дальние рейсы

Немногие умеют быть стариками.

Ларошфуко

Сколько себя помню, я часто задавался одним и тем же вопросом. Проходили годы, а я все не мог честно ответить самому себе – почему сорок лет назад я решил стать пилотом и пошел в Лётную академию. Да, окружающим я мог еще что-то там плести о романтике полета и прочем, но самого себя ведь не обманешь. Нет, мне, конечно, нравится летать, но вот все остальное…

Я имею ввиду все те проблемы, с которыми сталкивается любой пилот и командир современного авиалайнера – недовольные пассажиры первого класса, грубые пассажиры первого класса и неотесанные пассажиры первого и прочих классов, вечно требующие, чтобы их жалобы выслушал командир корабля. Мне жутко надоедала необходимость ходить при полной парадной форме – побрякушки делали меня похожим на опереточного офицера, ну знаете, как их там изображают – «ваше благородие» и все прочее. Но что ж поделать – компания, на которую я работал, очень славилась историческим шармом своих авиалайнеров – салоны самолетов так и цвели всяким антиквариатом, от портретов государей-императоров до настоящих граммофонов. Наша форма и то была стилизована под имперскую офицерскую форму. Правда, стюардессы наши щеголяли в полнее современных нарядах.

Никогда не любил того маскарада, но что поделаешь – контракт был контрактом, да и пенсия мне причиталась очень достойная по нынешним временам.

Но, хорошо, что все это теперь в прошлом. У меня теперь нет никаких пассажиров, а если бы вы были пилотами, то сразу бы поняли какое это счастье – возить болванки или редкоземельные металлы, а не толпу склонных к панике граждан. Да, но рейсы у меня теперь не в пример длиннее – Луна – Рея – Титан (надеюсь, вы знаете, что это спутники Сатурна).

Вы спросите, как я, обычный «атмосферник», пилот воздушного самолета, попал на грузовые трассы Ойкумены? Просто. Когда мне стукнуло пятьдесят семь, компания вежливо и почетно отправила меня на пенсию. Но сидеть дома и ловить рыбку у пруда мне совсем не хотелось – пусть это делает мой старший брат с моим папашей, у них замечательно получается по шесть часов сидеть над поплавком. Мои дети давно выросли и разъехались, с женой я развелся за три года до этого.

Я был свободен от всего, что делал всю свою жизнь, от всех обязанностей. Сначала мне это нравилось, но прошла неделя, потом другая и мне стало откровенно тоскливо и просто скучно. Мне очень не хотелось стать обычным пенсионером, тем более что со здоровьем у меня было все в порядке – я ведь один из первых, чьи родители решили сделать ребенку процедуру ПМО. Еще раз спасибо за это моему прогрессивному отцу.

Сначала я пытался компенсировать тоску по работе общением с некоторыми миловидными девушками и женщинами-профессионалками. Но, честное слово, мне стало скучно после месяца такого разврата, а не потому что я уже ничего не мог. Алкоголизмом я тоже никогда не страдал. Что тут поделать, такой уж я старичок.

И в один дождливый день мне попалась на глаза наглая рекламная вывеска, порхавшая над тротуаром как назойливый комар. Я шел домой от своего старого знакомого, время от времени бросая взгляды на витрины магазинов. Прохожие привычно отмахивались от рекламы и шли дальше, не глядя. Но я остановился.

Вот то, что мне было нужно, и оно само лезло мне в лицо. Наверное, это был единственный случай, когда реклама действительно помогла человеку сделать правильный выбор.

Все дело в том, что в системе спутников Сатурна стали активно добывать редкоземельные материалы, а гелий – прямо из атмосферы этого красавца. И как всегда – не хватало пилотов грузовиков. Нет, конечно, автоматические грузовозы справлялись с задачами, но они были не так уж дешевы. Слишком уж часто эти электромозги, в условиях космоса, давали сбои и вместо того, чтобы довезти грузы до Луны – взвивались над плоскостью эклиптики к чертовым бабушкам или расшибались о какой-нибудь камень в поясе астероидов. Ловить их и возвращать было даже дороже чем нанять живых пилотов.

А теперь по поводу рекламы – они приглашали любых пилотов на рейсы к Сатурну. Сама профессия комического водителя была не особо популярной, другое дело – пилот полицейских сил или астронавт-исследователь. Платили не так уж хорошо, но все же было неплохо. Но какой бравый двадцатилетний парень, скажите мне, с нормальными желаниями, решит добровольно, по несколько месяцев торчать в тесном грузовозе? Не забывайте и о всяких излучениях, которыми так богат наш добрый космос – в расцвете сил стать бесплодным никому не хотелось. Нет, таких было совсем немного – «дальнобойщик», это старое слово стало насмешкой над ними.

Когда я пришел в контору, чтобы разузнать все поподробнее, то с удивлением узнал, что таких боевых мужичков-старичков как я, здесь немало. Многие оказывались пенсионерами-пилотами. Некоторые имели «орбитальный» стаж – летали на трассе Земля – Луна. И все были не против поработать «повыше» – так мы называем пространство за пределами Земли и Луны.

Конечно, кандидатов сразу же стали дотошно проверять медики, я ожидал, что начнут забраковывать каждого второго. Но опять, к моему удивлению, все было не так. Брали почти всех – отбор прошел даже почти глухой китаец, водивший атмосферные самолеты, когда я только в школе учился. Другой, пришел с компенсаторами на руках и ногах – он явно страдал артритом. Да, его тоже взяли.

Когда подошла моя очередь, докторша, с золотым значком врача первой категории, с легкой ухмылкой взглянула на результаты анализов и медкарту. Затем она произнесла:

– Хочу вам сказать, что среди всех наших пациентов вы самый удовлетворительный.

– Спасибо за комплимент, мечтаю на старости лет посмотреть на Ойкумену, надеюсь, капитанские должности для меня найдутся, – я постарался говорить как можно галантнее, учитывая, что лежал я на осмотровом столе и ассистенты докторши водили надо мной биосканерами.

– Ну, я не против, – докторша не пожалела на меня стандартную ободряющую улыбку. – Остальное зависит от психолога и ваших успехов в учебе.

После обычных проверок у психолога я получил письмо с официальным приглашением подписать контракт на пять лет. Не особо сомневаясь, я подмахнул документы, остановившись ненадолго лишь на приложении «О последствиях…» – там довольно откровенно предупреждалось, что хоть невесомость и полезна для наших старческих костей, но последствия долговременных полетов могут сказаться на нас, когда мы снова ступим на грешную матушку Землю. Все и так прекрасно знали, что чем больше вы проводите при пониженной гравитации или невесомости, то тем сложнее вам вернутся к обычной, земной. А как возвращение может сказаться на пятидесяти-шестидесятилетних? Не особо приятно.

Нашу группу из двадцати пяти бывших военных летчиков и гражданских пилотов, отправили в учебку. Я сразу вспомнил свою Летную академию, приятно было снова немного посидеть за партами и вспомнить молодость. Пол года мы зубрили все, что теоретически нужно пилоту космического грузовика – астрономию, теорию гравитации, устройство наших кораблей, Международный закон космоплавания и прочее. Ничего сложного если у вас уже есть опыт и ваши мозги не очерствели от будничной жизни. Преподаватели были иногда даже младше нас самих.

Как мои родные отнеслись к моему поступку? Моя дочь была в шоке, но смирилась – ведь знала, что папаша упрям и если уж что-то делает, то делает до конца. Сын меня понял быстро, мы выпили с ним по кружке хорошего пива и пообсуждали политиков. Он пожелала мне удачи, пообещал, что приедет ко мне на Лунную базу, как только я вернусь из своего первого рейса к Сатурну. Моя бывшая супруга никак не отреагировала на мою новую работу. Но, я на нее за это не в обиде. Одна из моих внучек, просто золотой ребенок, прислала мне (перед тем как нас, старых развалин, должны были отправить на Лунные учебные полигоны) интерактивную открытку с подписью «Мой дедушка – лучший космонавт». Я даже прослезился, читая ее, хорошо, что меня тогда никто не видел.

Если быть честным, то до этого в космосе я был всего один раз – как турист. За десяток лет до этого я летал с женой на Луну, в ее Исторический сектор.

Следующие полгода мы провели на Луне, осваивая управление грузовозами сначала на симуляторах, затем на практике, с инструкторами. Опытный пилот легко освоится с управлением этими машинами. Нас также тренировали для резких маневровых перегрузок – удивительно, но по состоянию здоровья выбыло только двое. Не буду хвастаться, что я легко переносил непривычность малой гравитации, ее отсутствие (в учебных полетах) или те явления, когда вы делаете резкий аварийный маневр и кажется, что все ваши внутренности решили сбежать из вас самым неприятным способом. В такие моменты я благодарил науку и родителей, за то, что сделали меня таким крепким дедушкой, и кровоизлияние в мозг или сердечный приступ мне не грозит, по крайней мере еще лет двадцать. Артритный пилот, о котором я говорил, прекрасно справлялся с управлением грузовика и даже оказался вполне хорошим приятелем – мы с ним в выходные любили побродить по паркам Центрального лунного поселения и поболтать о всяком. Кстати, пониженная гравитация оказалась особо полезной для него, здесь он мог даже прыгать через голову, не опасаясь сломать себе шею.

Спустя положенный срок мы сдали смешные (для нас, ветеранов) экзамены и стали официальными пилотами грузовозов класса «Иоганн Кеплер». Пусть это не в тему, но я так и не понял, какое отношение этот немецкий астроном имел к тяжелым грузовикам.

После короткого отпуска на Землю, где я провел замечательные три дня с семьей моего сына, я вернулся на Луну.

Пусть на мне теперь была довольно скромная синяя форма второго пилота грузового транспорта, но нашивки ветерана «атмосферника» все же грели душу. На лунной базе, кстати, совсем не много молодых работников и пилотов – все здесь люди опытные и проверенные.

Мой первый полет к Сатурну длился всего три месяца. Топливо на ускорение мы не жалели – все-таки «Кеплер» не старая развалина с жидкостными двигателями. В экипаже было трое человек – капитаном я тогда не стал, моим начальником был сорокалетний Рихард, коренной житель Луны, там родившийся и считавший ее свой родиной, а на Землю ему было даже плевать. Рихард летал на торговых маршрутах с юношеских лет – такой уж он был фанатик своего дела. Он мне много чего успел рассказать об особенностях космический перевозок и проблемах с системами корабля. За это ему большое спасибо.

На Рее, каменистой планетке, было крупное поселение, где нам, наконец, можно было вволю поболтать с другими людьми, а не друг с другом, найти интересную даму или просто выспаться в нормальной местной гостинице. Местные рабочие, хмурые и жесткие горняки, практически все родом из Поднебесной, не особо уважали «дальнобойщиков». Это я узнал, необдуманно заглянув в один кабак. Вовремя унести ноги я смог благодаря бармену, которому ужасно не хотелось сегодня писать объяснительную местным властям, по поводу драки. Он просто ясно намекнул, куда мне стоит идти для общего добра.

И еще одно, только здесь, на краю света, я с удивлением обнаружил, насколько влиятельной организацией была «Алая роза». Да, конечно, кто не слышал о ней, но, слушая новости и читая газеты нельзя узнать как оно на самом деле. Ну, если вы так уж юны и не знаете что это за контора, то я объясню. «Алая роза» начиналась как скромная фирма по предоставлению интимных услуг первым экспедициям горняков и промышленников на такие задворки Солнечной системы как Рея или Ганимед. Девушки и женщины стали не просто проститутками для истосковавшихся шахтеров, по два-три года вкалывающих на промерзших планетках, они стали стратегическим фактором в экономике Ойкумены. Ведь понятно, что единицы горняков брали с собой семьи – и дорого и масса неудобств с жилплощадью. Местное начальство, по своей наивности, легко доверилось «Алой розе», и само пользовалось ее услугами. Потом оно очень пожалело об этом.

Чем больше для промышленности Земли и Луны требовались редкоземельные материалы и гелий, тем важнее становилась бесперебойная работа шахт и насосных станций. И сначала шахтеры, и их профсоюзы, смекнули, что могут шантажировать свое начальство – начались забастовки с требованиями улучшить условия труда и отдыха. От кошмара убытков руководство решило спастись с помощью «Алой розы». Предоставив горнякам больше выходных дней и возможностей посетить дам.

Эта фирма оказалась очень прозорливой. Ее девушки были не просто профессионалами в своем деле, но и умными, умеющими слушать и постоять за себя без посторонней помощи. Соблюдение правил «оказания услуг» соблюдалось едва ли не строже чем правила личной гигиены. Не в меру пылких или грубых горняков могли просто найти мертвыми в ближайшем коридоре. Это вызывало уважение к дамам из «Алой розы» среди рабочих. Спустя всего пять лет после начала своей деятельности на спутниках Сатурна, Юпитера и на Марсе, «Алая роза» используя почти полную монополию на живую женскую ласку, смогла влиять на поведение профсоюзов горняков, а значит – этим можно было влиять и на руководство добывающих компаний. Своеобразная система, где за «правильное поведение» профсоюзный начальник на Рее мог получить больше внимания, чем полагалось, оплачивалась не сколько деньгами сколько проталкиванием интересов «Алой розы» в экономике.

Свободные средства фирмы вкладывались в акции горных компаний плюс спекуляции и в итоге, оказалось, что, например, половина всех шахт на Рее фактически принадлежит «Алой розе». У этой фирмы появился даже свой собственный небольшой грузовой флот – весело и фривольно размалеванные корабли, так и сверкающие на наших мониторах или в иллюминаторах.

Один журналист даже в шутку отметил, что теперь все пространство за орбитой Марса можно называть «Поясом Венеры». А один простой горняк сказал проще: «Лучше уж пусть б… управляет мной, пусть она трахает меня, а не старое начальство».

Так вот, я возвращаюсь к своему удивлению. Руководство «Алой розы» не терпело никаких иных форм интимных отношений кроме традиционных, ведь это могло угрожать их монополии. Негативное отношение было даже к интимным роботам, их постарались всех найти и выкупить (или конфисковать). За годы своей деятельности «Роза» даже создала обычай, строго соблюдавшийся среди шахтеров – если среди них заводился «нестандартный» человек, о нем тут же следовало сообщить фирме – увольнение и отправка на Землю без пособия ему была гарантирована. Я сам видел как публичное собрание профсоюза одного из поселков, бурно поддержало решение чиновника «Алой розы» выслать к Земле одного горняка из Поднебесной, за нетрадиционные склонности. К моему неудовольствию, его решено было отправить нашим грузовозом. Хорошо еще, что его транспортировали как «мясо» – то есть усыпленным в камере гибернации (так дешевле – не ест, не пьет, дышит мало).

К сожалению, назад мы отправились без Рихарда. А точнее – с его телом. Бывает, что даже опытнейшему пилоту может очень не повезти. Ирония судьбы – великий воин умирает оттого, что упал на прогулке с лошади. А наш капитан умер такой же нелепой смертью. За день до отправки, когда наши отсеки уже заполнили слитками самых дорогих металлов, Рихард немного перебрал. Он ввязался в перепалку с парочкой крепких бурильщиков, только что вернувшихся со смены и жутко злых на какие-то неполадки в гидравлике. Одна крепкая бутылка и перочинный нож местного производства решили судьбу Рихарда. Назад мне пришлось везти завернутое в фольгу тело бывшего капитана. Когда-то лет двадцать назад мне приходилось возить на борту самолета трупы жертв теракта, но чтобы везти труп человека, с которым я успел подружиться – это признаюсь, было тяжело. Несколько дней я постоянно вскакивал среди ночи, но потом все успокоилось – я, наверное, просто привык. Ведь привыкнуть можно ко всему.