Текст книги "Попутчица"

Попутчица
Максим Ужегов

© Максим Ужегов, 2017

ISBN 978-5-4483-5480-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

***

Привокзальные кафе и рестораны… Это почти всегда не то место, где можно хорошо поесть. Они рассчитаны на нескончаемый поток торопящихся уехать или спешащих приехать людей. Сюда не возвращаются потому что понравилось, сюда приходят потому что больше негде или некуда. Здесь не любят постоянных посетителей.

Поэтому перед поездкой я иду поесть заранее, и иду в проверенное хорошее место. Где, очередная традиция, появившаяся из старой привычки, мне наливают кофе с собой в мою большую походную термокружку.

А пока… Пока борщ, и винегрет, и жаркое в горшочке, и летняя веранда, и аромат облепихового чая, и предвкушение дороги, и посетители за соседними столиками… Явно компания на бизнес-ланче, похожие поведением молодые ребята в белых рубашках… Пара, зашедшая перекусить, и мало интересующаяся содержимым тарелок – им интереснее смотреть друг на друга… Подруги и их дети… Женщина, ожидающая кого-то, и тем временем работающая на ноутбуке и с документами… Интересно бывает так вот посидеть и понаблюдать, интересно, хотя мало кто сейчас так делает, обычно все погружены в дела или в устройства, и лучшей приправой к обеду является бесплатный вайфай.

Приносят кружку и счет. Вещей немного, мой неизменный рюкзак да поясная сумка. А пройтись неспешно очень приятно. Перед выходом прошу передать той женщине капучино. Иногда надо делать безобидные глупости. Особенно приятные.

Перрон, вагоны, пассажиры. Внезапная суета во время отправки поезда, мнимый покой атлета на старте в ожидании своей очереди у остальных. Привычная пока еще, но уже редеющая стайка таксистов, упрямо игнорирующих цифровое настоящее и будущее. Те, кто не вызвал такси через приложение, отправляются в метро или обнимаются со встречающими. Стройная суета людских потоков. Любопытно было бы посмотреть на это сверху… Людской муравейник. Кто-то движется бегом, кто-то не торопится. Налегке или с чемоданом-саквояжем-корзинами-картонками… Мой поезд.

Плацкарт, где никому нет ни до кого дела. Где отгораживаешься молчанием, наушниками и книгой. Где самая лучшая полка верхняя, потому что на ней можно лежать все время. Где ценные вещи люди держат при себе даже во сне, особенно во сне. Здесь пассажиры готовы к поездке изначально, они соответствующе одеты и умеренно терпимы.

Купе, это уже рангом чуть выше. Иллюзия элитности, спокойствия, комфорта. Здесь закрываются двери, но люди, как правило, скандальнее. Это как четырехзвездочный отель в Турции с системой «все включено», где наших соотечественников сразу заметно. Лучшим местом также будет верхняя полка, потому что на нижней постоянно будут сидеть посторонние. Слишком маленький на четверых столик. Здесь переодеваются поочередно, выходя за дверь в коридор. Но хотя бы от взглядов соседей в других купе можно отгородиться.

СВ, следующая ступенька. Здесь уже можно говорить о комфорте. Полка только твоя, а столик размерами соответствует столикам в маленьких кафе. На двоих в самый раз. Мне сюда.

Термокружку и планшет на стол, рюкзак под полку, куртку на вешалку. Разъездные тапочки, не люблю я одноразовые вагонные. Подушку под спину, можно вытянуть ноги и спокойно почитать. Минут пятнадцать до отправления остается, буду ждать соседа.

Книжка внезапно оказалась интересной. Нечасто современная проза оперирует фактами, да еще интересно оперирует, так, чтобы это хотелось проверить. Прошла проводница, приглашая всех провожающих на выход из вагона. За чтением пропустил легкий толчок поезда, картинка за окном начала мягко смещаться. Я еду один? Бывает и так, не сказать, чтоб очень часто, но бывает.

Тянусь за кружкой с кофе, и тут появляется… О как бывает…

***

Дверь открылась как занавес в театре. На пороге выдерживает паузу Станиславского бизнес-леди. Художественный беспорядок распущенных волос, белая блузка, темная юбка, короткий пиджак, туфли на шпильке, тонкие очки добавляют блеска глазам, в руке распечатка билета и ручка ярко-желтого чемоданчика, на плече сумочка. В другой стеклянная бутылочка с минеральной водой и перекинутый через руку плащ. Эффектно, ничего не скажешь. Вряд ли та женщина с ноутбуком просто пришла сказать спасибо за капучино. Интересные повороты случаются в жизни.

– Здравствуйте. – Нарушаю паузу первым.

– Здравствуйте. Марина. – Женщина входит в купе, ставит чемоданчик у своей полки, закрывает дверь. Тонкий аромат свежих, чуть терпких духов. Ставит воду на столик.

– Игорь. Очень приятно.

– Взаимно. – Пиджак Марина повесила на вешалку. Ручка чемоданчика со щелчком сложилась.

– Можно вас попросить принести мне чашечку зеленого чая? Капучино был отличным, спасибо, но я больше люблю чай.

Совсем интересно. Ну да вычислить меня несложно. Молча поднимаюсь, нахожу тапочки и иду за чаем. Понятно же, что даме необходимо расположиться и переодеться. Проводница весьма кстати бегает по вагону. Прошу чай и не тороплю её. За окном проплывает изнанка железной дороги. Заборы с граффити, вид на высотки из-за колючей проволоки, пролетающие станции… Отсюда туда, вкус, запах и звук дороги. Люблю это состояние. С чаем беру еще и шоколадку. Возвращаюсь.

– Пожалуйста. – Марина преобразилась. Вместо бизнес-униформы на ней теперь огромная футболка чуть выше колен с крупной надписью «Love is…» и картинкой с мальчиком и девочкой на качелях. И пушистые тапочки. Розовые.

– Спасибо. Долго вы.

– Не хотел вам мешать располагаться. Да и проводница была занята отправлением.

– Вы не помешали бы. – Марина откладывает сахар, вытаскивает пакетик из чашки, оставляет его на краю блюдца. Откровенная фраза. Провокационная. Сажусь на свою полку. Открываю шоколад, разламываю на кусочки.

– Угощайтесь.

Располагаюсь опять же спиной к стенке, вытягиваю ноги на полке. Беру свою кружку, кусочек шоколада под язык. Включаю планшет с книжкой. Красота. Марина смотрит на меня поверх чашки.

– Предлагаете даме шоколад?

– Да, предлагаю угоститься. Чай в пакетиках далеко не самый лучший, чтобы пить его пустым. А с шоколадом неплохо будет.

– Нам за такое удовольствие потом приходится расплачиваться.

– Иногда платой за удовольствие может стать другое удовольствие.

Марина ставит чашку. При этом растянутый воротник футболки сваливается с плеча. Никогда не поверю, что такое происходит случайно. Особенно если при этом на плече нет лямки бюстгальтера.

– Это как же так может быть?

– Легко. Или вы будете спорить, что полчаса в бассейне – это не удовольствие? Или покататься на велосипеде? Да мало ли способов сжечь неправедные калории. Хотя у вас, по-моему, и так все в полном порядке.

Впервые вижу улыбку. Глоток кофе, ставлю кружку на столик, продолжаю читать. Пару минут висит тишина. Марина устраивается зеркально, также как я вытягивается полулежа-полусидя. Ноготки на ногах накрашены так же, как и на руках. Вообще вся она ухоженная, стильная. Приятная.

– Вы в командировку или обратно? – Вопросы продолжаются.

– Скорее по делам.

– А есть разница?

– Конечно, принципиальная. В командировку посылают, а по делам едешь сам.

– Значит меня послали! – Марина снова улыбается. Ножки скрещены, край футболки гораздо выше коленок. Улыбаюсь в ответ, касание глазами глаз, возвращаюсь к книге. Выключаю планшет, оставляю его у стенки. Кофе.

– Думаю, вас все-таки не послали. Думаю, вам устроили небольшой отпуск.

– Почему вы так решили?

– Потому что вас не пошлют. Если только в сопровождении и под охраной. Чтоб не украли. – Заработал еще одну улыбку. – Ну и накануне выходных ехать в командировку… Нет, это скорее премия или небольшой заслуженный отпуск.

– Может вы и правы… А вы надолго?

– На неделю примерно.

– И я тоже. Обратно в следующую пятницу, и тоже поездом. А вы?

– А я пока не знаю. Еще не брал билеты.

– Вы чем занимаетесь? Если не секрет?

– Медицинское оборудование и все, что с этим связано.

– А в какой гостинице останавливаетесь?

Улыбаюсь, молчу несколько секунд.

– Интересно… Чувствую себя на собеседовании! Давно забытые ощущения. Нет, не в гостинице, в квартире.

– То есть вы домой возвращаетесь?

– Не совсем. Живу я в другом городе.

– Значит к друзьям?

Молчу. Смотрю. Улыбка, прямой взгляд, плечо все еще открыто.

– Значит к друзьям, – Возвращаю улыбку, – Продолжаем собеседование?

– Продолжаем. Семья? Дети?

– Нет.

– Это значит, что в командировке нет женатых? – чувствуется насмешка.

Смотрю в глаза, стираю улыбку.

– Это значит, что нет семьи и детей.

– Как сурово! Значит, вы едите к невесте?

– Нет.

– По делам, в квартиру к другу, без семьи… И не к невесте?

Молчу, продолжаю улыбаться только губами.

– Да, по делам, в квартиру, без семьи и не к невесте.

Кофе закончился. Встаю, беру кружку, полотенце, достаю зубную щетку и пасту, иду умываться. Ну и помыть кружку заодно. Да и точку в разговоре поставить.

Туалет на удивление чист. Бумажные полотенца, сверкающая нержавейка, отголоски запаха хлора. Чищу зубы, умываюсь. Вафельным полотенцем вытираться нельзя, оно похоже на наждачную бумагу. Промакиваю лицо и руки. Не люблю ощущения мокрой бумаги на коже. Ополаскиваю кружку. Заглядываю к проводнице, наливаю кипятка. Возвращаюсь в купе. Марины нет, явно тоже пошла освежиться. Снимаю джинсы, носки, натягиваю свободные бермуды, забираюсь под простынь и одеяло. Книжка ждет. Шоколад, кстати, съеден.

Увлекся текстом, ушел в книгу с головой. Франция, лавандовые поля, высадка саженцев винограда, непременное описание гастрономических удовольствий, ироничное недоумение от общения с обитателями деревень… К моменту, когда появляется Марина, я уже почти физически ощущаю свежесть ветра, приносящего с собой прохладу и запахи полевых цветов, язык жестов французских фермеров мне почти понятен и близок, и традиция обниматься при каждой встрече кажется очень правильной и естественной. Хорошая книжка. С трудом отрываюсь от текста, поднимаю глаза на попутчицу… Макияж смыт, от чего Марина, на мой взгляд, только выиграла, аромат её духов удивительным образом накладывается на книжные впечатления. Ловлю себя на сожалении, что не владею французским, сейчас он был бы кстати, фраза «Вы очень красивы!» на языке Алена Делона сейчас звучала бы гораздо лучше. Vous êtes très belle! И медовое послевкусие от этих слов…

За окошком резко обрывается лесополоса, и заходящее солнце оранжево-красным прожектором заливает купе и стоящую в дверях Марину. Только сейчас понимаю, насколько серым и тусклым было до этого момента. Серая футболка перестает ощущаться, зато картинка на груди у Марины оживает, и качели качаются, и слабый ветерок чуть шевелит ветки дерева, и в молчании нарисованных мальчика и девочки происходит Самое Важное, то, над чем гордо красуется надпись «Love is…»

Поезд снова скрывается в тоннеле деревьев, и я понимаю, что все эти секунды длящейся солнечной вспышки я не дышал и не отводил взгляд. Стараюсь незаметно выдохнуть, а вот взгляд отвести оказывается гораздо сложнее. Марина звонко чихает, входит и закрывает за собой дверь.

– Чихаю когда на солнце выхожу, – улыбается, вешает походную косметичку. Продолжаю смотреть на нее. – Что-то не так? Где-то испачкалась?

– Нет, все в порядке. Просто жалею, что в руках фотоаппарата не было когда вы входили. Очень хороший кадр был бы. Вас вообще фотографировать надо, – возвращаю улыбку и наконец отворачиваюсь.

– А вы еще и фотограф?

– Почему еще?

– Просто фотограф?

– Нет, просто люблю фотографировать. Для себя.

– Покажите?

Марина садится на мою полку. Закрываю книгу, открываю фотографии. Ну… Например, Питер. Девушка сидит на набережной и читает книгу, а на Неве стоят на якоре хищные силуэты военных кораблей. Темнокожий официант, в екатерининские времена такого назвали бы арап, в белоснежном фартуке выходит с подносом из домика в Летнем Саду. Велосипедист прислонил своего стального коня к горизонтальной ветке старого дерева в парке у пруда, а сам лежит на этой ветке. Разведенный мост, утопающий в разноцветных огнях подсветки. Листаю фотографии, меняю альбомы. Лица, люди, дети, города, детали… Марина смотрит, наклонясь, и я с трудом удорживаюсь, чтоб не смотреть ей в просторный вырез футболки, и продолжаю показывать, и даже иногда комментировать фотографии.

– Спасибо, – Марина не спешит пересесть, просто выпрямляется. – Замечательные фотографии.

Не спеша выключаю планшет, закрываю его, кладу на столик.

– Я с детства люблю фотографировать. Ходил в фотокружок, – я закрываю глаза и откидываюсь к стенке, прижимаюсь затылком, – Родители записали. Мы туда с друзьями ходили. Мне на день рождения подарили Зенит… Нас там учили как смотреть, правилам построения снимков… Как отрезать лишнее, и еще лучше – как не фотографировать лишнее… Темная комната с красным светом, где мы проявляли, печатали… Магия, волшебство, когда снимок проявляется постепенно… Пленка, цветная и черно-белая, и понимание, что кадров мало… Сейчас проще. Сейчас фотоаппарат есть в любом телефоне, и фотоаппарат хороший. Но я люблю настоящий, просто приятно в руках держать, контролировать сам процесс съёмки… Сейчас количество кадров почти не ограничено, и сложно выбрать то, что надо оставить… Оставить самые-самые фотографии. Чтоб можно было на стенку повесить, чтоб их хотели вытащить из альбома, и не потому, что там вся семья, а потому, что там живой портрет… Зато можно придумать идею, тему, которую и попытаться показать… Так даже интереснее, все зависит от фантазии, от способности передать картинку… Ну и держать фотик под рукой, чтоб не упустить момент, как с вами. Хотя вообще-то сначала надо разрешение спрашивать, мало кто любит когда его снимают…

Открываю глаза. Марина смотрит на меня, я смотрю на нее. Молчим.

– Вы очень фотогеничны. Вас хорошо фотографировать, красиво получилось бы. Примите как комплимент.

Молчим. Смотрим друг на друга. Солнце пытается пробиться через макушки деревьев, и глаза Марины время от времени вспыхивают светом. Хотя, может быть, это не из-за солнца.

– Долго мне тебя ждать?

Поднимаю бровь, молчание становится вопросительным. Марина вздыхает, наклоняется, легко касается губами моей щеки. Замираю. Поцелуй в другую щеку. Отстраняется, я продолжаю неподвижно сидеть. Опять забываю, что надо дышать. Надеюсь, со стороны это не очень заметно.

– Ты всегда такой нерешительный?

– Нет. Не хочу спугнуть. Если чудо происходит, пусть происходит само, не надо ему мешать. Можно контролировать, но тогда чудо превратится во что-то другое.

Снова молчим, Марина улыбается. Наклоняется, проводит пальцами по моей шее, плечу, руке. На коже появляются мурашки.

– Чудо уже случилось. Дальше все в твоих руках.

Встаю вдоль стенки, чтобы не помешать Марине. Дверь закрыта, щелкаю стопором, поворачиваю защелку. Поворачиваюсь. Марина сидит на краешке полки, положив ладони на колени как примерная школьница, смотрит в пол. Сажусь на колени прямо на пол, укладываю свои ладони на её коленки, подбородок на запястья, смотрю снизу вверх, глаза в глаза. Марина проводит ладонями по моим волосам, опускает руки мне на предплечья. Лицо её как в капюшоне прячется в копне волос. Спрашиваю:

– Чудо уже случилось. Но закончилось ли? Может быть чудо все еще длится?

– Может. А может быть ждет ответного чуда.

Прижимаюсь щекой к коленям, провожу руками снизу вверх, начиная от щиколоток, по коленям, по бедрам, медленно задираю футболку, под которой, оказывается, уже ничего нет. Поднимаюсь сам, продолжаю скользить руками по бокам, выше, выше. Марина поднимает руки, футболка легко задирается, выворачивается и соскальзывает. Расправляю футболку, складываю не глядя, рассматриваю восхитительное тело сидящей передо мной женщины.

Восхитительное. В меру стройное, в меру округлое, настоящее женское тело. С едва наметившимся животиком, с красной полоской от трусиков на бедрах. Упругое, манящее, белое, что сейчас уже редкость. С умеренно тяжелой, не висящей, а скорее покоящейся грудью, грудью, налитой и упругой даже на вид, с крупными розовыми сосками, твердеющими под моим блуждающим взглядом, грудью, чуть подрагивающей в такт перестуку колес поезда. Со стройными ножками, сейчас сдвинутыми, с лежащими на них ладонями, спокойными, ухоженными. Восхитительное.

Марина молчит, неподвижно сидит, ждет.

Не спеша стягиваю с себя футболку, складываю её, оставляю на полке Марины. Стягиваю бермуды, отправляю следом за футболкой. Марина поднимает глаза, осматривает меня снизу вверх, потом сверху вниз, останавливает взгляд на трусах. На губах появляется улыбка, и я понимаю в какой момент времени великий Леонардо поймал выражение лица Джоконды. Вытаскиваю рюкзак, достаю гель-антисептик, выдавливаю себе на ладонь, протираю руки. Выдавливаю еще немного, беру ладони Марины, обрабатываю их. Зарабатываю быстый взгляд из-под приподнятой изумительно выгнутой брови. Достаю квадратик с презервативом, оставляю на столике. Провожу по бедрам, восхитительно упругим бокам, касаюсь груди, откидываю волосы за спину, целую плечо. Марина наклоняет голову набок, подставляя шею, закрывает глаза. Опускаю руки на её плечи, толкаю и поворачиваю, укладываю на полку. Не позволяю опустить руки, и Марина скрещивает их над головой. Направляю ножки, одну вытянуть, другую согнуть в колене и прислонить к стенке купе. Провожу кончиками пальцев по внутренней стороне бедра. Ни на ножках, ни между у Марины нет ни намека на волосы или щетину. Вот теперь можно…

Можно начать изучать тело, вдумчиво, осторожно, пальцами, губами, языком, не пропуская ничего, изучать и вслушиваться в реакцию, в первую очередь изучать реакцию. Колени и бедра, животик и ключицы, ушки и шея, грудь и, конечно, грудь, и только потом, не сразу, но по-хозяйски, аккуратно пробраться во влагалище. Ощутить тепло и начинающую сырость. Исследовать, и внутри, и по краям, найти выглянувший клитор, и при этом не переставать второй рукой и губами изучать тело, не останавливаться, но и не спешить, самое главное сейчас заставить Марину, ставшую водой, принимающей ласки, показать эмоции, как угодно показать. Поворот головы, облизанные губы, сжавшиеся в кулак пальцы, чуть согнутая нога, едва заметное движение бедер, хриплый выдох или судорожный вдох… В конце концов я слышу:

– Иди сюда…

Не прекращая ласк, одной рукой снимаю трусы, закидываю их на футболку, зубами разрываю пакетик, достаю презерватив. Обертка пока летит на пол. Отрываюсь от столь увлекательного занятия, раскатываю резинку по уже стоящему члену. Марина сгибает колени, расставляет ноги. Нависаю над ней, медленно вхожу, прижимаюсь, почти ложусь сверху. Марина пытается обнять меня за плечи, перехватываю запястья, завожу руки обратно за голову. Улыбка в ответ, руки расслабились, зато теперь она обняла меня ногами. Улыбаюсь, чуть кусаю за мочку ушка, еще плотнее прижимаюсь пахом, и почти перестаю двигаться. Теперь движется поезд, покачивая, и мне остается лишь немного усиливать это движение, превращая в совершенно особые ощущения. В какой-то момент начинаю ощущать нарастающую пульсацию и разливающийся аромат мускуса, и только после этого начинаю двигаться сам, почти выходя и проникая толчками до упора. Сдерживаемые спазмы, судорожный всхлип, и… Финиш.

Замираю, продолжаю прижимать Марину собой. Медленно целую плечи, шею, ушки – все, до чего могу дотянуться, не меняя положения. Дожидаюсь момента, когда Марина открывает глаза, отстраняюсь, сажусь, укладываю ножки себе на колени. Стягиваю резинку. Глажу её ножки, начинаю мягко разминать ступни. Марина забрасывает руки за голову и с улыбкой рассматривает меня, не делая даже намека на попытку прикрыться или как-то отгородиться.

– Тебя надо фотографировать. Ты мало того, что фотогеничная и просто красивая, ты по-настоящему женственная. И это ощущается.

Марина молчит. Провожу по её животу, груди, возвращаюсь к бедрам, продолжаю разминать ступни.

– Такие, знаешь, провокационные немного фотографии. Как в купе, когда входила и солнце появилось. Поезд, стакан с подстаканником, ты в своей потрясающей футболке… Библиотека, лучше старая, такая, знаешь, замковая. Стеллажи, ряды книг, темное дерево, стол с зеленым сукном, лампа с абажюром, кресло с высокой спинкой, темно-красное, чуть потертое. Ты в кресле, в рубашке мужской, даже не застегнутой, а накинутой и чуть запахнутой, и больше ни в чем… Кухня, французско-деревенская, основательная, старая. И ты, в деловом костюме, строгом, блузка, юбка, пиджак, туфли-лодочки, макияж, строгая прическа, очки. Стоишь у плиты и ешь банан… Ты должна контрастировать с обстановкой, не вписываться в нее, притягивать внимание.

– Надо попробовать.

Марина тягуче поднимается, встает, отворачивается, берет свою футболку, одевает. За её спиной натягиваю трусы и бермуды, успеваю нырнуть в футболку, прежде чем Марина поворачивается. Подбираю обертку и сам презерватив, прячу в кармане.

– Тебе взять что-нибудь? Чаю, воды, сока?

– Чай.

– Зеленый, я помню.

Забираю со стола обертку от шоколада, пустую чашку и выхожу. Возвращаю посуду проводнице, в тамбуре выбрасываю мусор, на обратном пути забираю чашку, возвращаюсь в купе. Никого. Оставляю чай на столике, располагаюсь на своей полке. В термокружке уже не кипяток, просто горячая вода. Отпиваю пару глотков, достаю книжку, погружаюсь в чтение. Жду. Интересно, что дальше?

Марина появляется, и снова эффектно. Движения неуловимо изменились, стали женственно-тягучими. Пока дверь открыта, успеваю заметить двух мужчин, разглядывающих панораму за окном, и тщательно не обращающих внимание на мою соседку. Дверь закрывается, отсекая любителей пейзажей. Щелчок фиксатора. Ого, не ожидал. Интересно, как она себя поведет? Выключаю книгу, с улыбкой смотрю за действиями Марины. Аккуратно вешает полотенце и свою косметичку. Достает книжку, спрятанную в кожаную обложку. Откидывает одеяло, сбрасывает тапочки, забирается под простыню. Спокойно, без стеснения, не Снежная конечно Королева, но явно её родственница. Секс не повод для панибратства. Но и демонстративной отстраненности тоже нет. Леди.

– У тебя какая программа в городе? – устроившись у себя на полке, Марина продолжает прерванный разговор. Я бы, кстати, не удивился бы, обратись она на «вы».

– Пока не знаю. Дела надо сделать, для этого и еду. Ну и погулять хочу, пройтись по городу. С фотиком.

– Пригласишь?

– Приглашаю. Разумеется.

– А сам почему не предложил?

– А зачем? Ты самостоятельная и самодостаточная. Если интересно – сама спросишь. Если буду предлагать – значит навязываюсь. Значит предъявляю свои права на тебя. А это тебе вряд ли понравится. Давить на тебя не нужно и даже нельзя, лучше быть просто на равных. Разве не так?

Снова улыбка, открытая и теплая.

– Так. Странно.

– Что странно?

– Все странно. Обычно мужики начинают ухаживать, общаться, расспрашивать. В душу лезть. Не люблю. А ты молчишь. Странно. Не понравилось?

– Понравилось. Но это же чудо. Значит и относиться надо как к чуду. Случилось, произошло – спасибо! Ожидать от чуда регулярности… А уж тем более повторения по запросу… Просто глупо. А чтобы воспользоваться ситуацией, необходимо желание двоих. Так?

– Так.

– А буду навязываться, отобью желание у тебя. Так?

– Возможно, – улыбается. – Ты хороший психолог.

Морщусь, отворачиваюсь.

– Я не психолог, и не психиатр, и тем более не псих. Это элементарное уважение к человеку, и неважно кто этот человек – мужчина или женщина, взрослый или ребенок. Мне не нравится, когда лезут в мою жизнь, я сам не лезу ни к кому.

– А как с друзьями быть?

– А что с друзьями?

– Они же лезут, спрашивают.

– Если друзья, то поймут что можно и нужно, а что нет. Им можно объяснить. Но обычно не надо. А что подумают остальные мне не очень интересно.

– Ну да… Я не в вашей команде? – улыбается и смотрит.

– И это тоже, – улыбаюсь в ответ.

– А как могут дружить мужчина и женщина?

– А как могут дружить мужчины? Как могут дружить женщины?

– Ну, женская дружба – это скорее соперничество.

– Ты серьезно?

– Да. Незамужние отбивают парней, замужние мужей, потом соперничество в детях, квартире, отдыхе…

– Как страшно жить…

– Почему страшно?

– По твоей логике. Женской дружбы не бывает, ты сама это убедительно рассказала. Дружбы между мужчиной и женщиной, видимо, тоже, раз ты спрашиваешь об этом. Вопрос: с кем тогда дружить женщине?

Молчание несколько секунд, потом смех.

– А ты считаешь по-другому?

– Я считаю что дружба это дружба, и загонять её в рамки нельзя.

– И дружба мужчины и женщины бывает?

– Конечно бывает. В счастливой семье, например, муж и жена не просто любят друг друга. Они еще и друзья. Вслушайся, друг друга.

– Интересный пример. А еще?

– Еще? Вспомни, как дети себя ведут. Давай дружить? Давай! И им не сильно важно мальчик это или девочка. Им должно быть просто интересно вместе. Интересно – это важнее всего.

– Тоже интересный пример. А у взрослых?

– А какая разница? Если будет интересно, если будет взаимное уважение и доверие, то что будет мешать?

– А секс?

– А что секс?

– Секс же осложняет все.

– Глупости. Если уважаешь и доверяешь, то не сделаешь хуже. Если сделаешь – это уже не дружба.

– Интересно… То есть, по-твоему, друзья могут заниматься сексом?

– Конечно. Мы друзья, просто иногда спим вместе.

– А муж? Жена?

– Ты серьезно? Если ты женат, или замужем, ты захочешь расстраивать свою половинку? Нет? Вот и ответ.

– А как же между друзьями?

– Если друг, то поймет и сам прекратит. Если нет, возможны варианты. Или брак по расчету, или друг не настоящий. В любом случае это дело конкретных людей, а не абстрактных закономерностей и правил.

– Ты интересный, – снова улыбка.

Марина берет чай, отпивает. Я, в свою очередь, тянусь за кружкой с водой. Пауза не давит, как-то спокойно. Мне во всяком случае.

– Ну что, Игорь, давай дружить?

– Давай!

Снова смех Марины, я прячу улыбку за кружкой. Иногда надо делать безобидные глупости. Особенно приятные.

– Ты с фотиком где и когда собираешься гулять?

– Пока не знаю. Вечером скорее всего, пройдусь по центру. А ты, кстати, где остановилась? Если не секрет? Где тебя искать? Раз уж пригласил…

– Пока нигде

– Интересные дела… Это как? Безадресная командировка?

– Да нет. Поездка незапланированная. Так что остановлюсь там где будут места. Или, может быть, ты меня приютишь? Друг твой не будет против?

Внезапное предложение. А Марина продолжает улыбаться. И смотрит на меня.

– Друг не будет против, – медленно отвечаю, – Друг не будет против, потому что друга просто нет.

– Нет? А ты говорил, что квартира, друг…

– Нет. Я говорил, что квартира. Про друга я ничего не говорил.

Улыбка пропадает с губ Марины. Явно готовится обвинительное заключение.

– Я говорил про квартиру. Квартира есть. Моя. Я в ней живу, когда приезжаю в Питер.

Улыбка возвращается.

– Приютишь?

– Есть нюанс. У меня весь день расписан. Дома буду только вечером. Поздно.

– Приютишь?

– Разумеется!

Получаю лаконичную визитку. Имя, телефон, электронка. Добавляю в контакты, скидываю в смс свои координаты. Допиваем чай и воду в какой-то уютной, почти домашней, тишине. Марина листает книжку, я читаю свою. Мягко погружаюсь в дремоту.

– Ты ни о чем меня не спрашиваешь.

Просыпаюсь от вопроса. При этом Марина продолжает читать и на меня не смотрит.

– А надо?

– Неинтересно?

– Интересно. Очень. Но мне кажется ты сама расскажешь о себе. Если захочешь. То, что захочешь.

– Ну да, ну да. Не лезть в чужую жизнь. – А улыбка при этом мягкая.

– И это тоже.

Снова молчание, книга, шелест страниц. Уютный перестук колес. Проваливаюсь в сон.

***

Просыпаюсь сам, как обычно в поездах. До прибытия еще есть время.

Забираю чашку со стола, беру полотенце, рыльно-мыльные принадлежности, тихонько выхожу из купе. Оставляю кружку проводнице, заказываю два кофе, заглядываю в туалет, привожу себя в порядок. На обратном пути забираю две чашки, возвращаюсь к себе. Вагон еще спит. Марина тоже. Обнаженная ножка целиком выглядывает из-под одеяла, одна рука заброшена за голову, вторая лежит на животе. Ставлю кофе на столик, свои вещи бросаю на полку. Закрываю дверь. Присаживаюсь к Марине, осторожно глажу ножку, снизу вверх. Забираюсь под одеяло и под футболку, добираюсь до груди. Марина открывает глаза. Улыбаюсь.

– Доброе утро.

– Доброе. Бесцеремонно.

– Твой кофе.

– Спасибо.

Отстраняюсь, перебираюсь к себе.

– И это все?

– Мне продолжать?

– Ну раз начал, продолжай.

– А как же бесцеремонность?

– Я не говорила, что мне не понравилось.

Встаю, достаю из кармана квадратик презерватива. Медленно раздеваюсь. Футболка, бермуды. Трусы.

Наклоняюсь над Мариной, стягиваю её трусики. Задираю футболку, целую грудь, прикусываю напрягшиеся соски. Сгибаю одну её ножку в колене, глажу бедро, перебираюсь на живот. Потом ниже. Нащупываю клитор. Наклоняюсь, касаюсь губами губ. Отстраняюсь. Я уже готов, и, судя по ощущениям, Марина тоже. Достаю и надеваю презерватив. Раздвигаю Марине колени, вхожу, прижимаю собой. Начинаю двигаться. Марина чуть закусывает губу, поднимает руки за голову. Беру её за запястья, сильно прижимаю руки к подушке, начинаю щекотать языком ушко и шею. Чувствую как быстро поднимается вал наслаждения. Впиваюсь в губы, нахожу языком язык, и тут меня накрывает. Какое-то время просто лежу, время от времени целуя шейку. Рывком поднимаюсь, сажусь на колени между её ног. Снятую резинку бросаю на пол. Наклоняюсь, целую в живот чуть пониже пупка, встаю. Достаю влажные салфетки, вытираюсь сам, подаю пачку Марине. Одеваюсь уже на выход. Вещи быстро сворачиваю и прячу в рюкзак. Собираю мусор, выхожу из купе, выбрасываю. Беру у проводницы шоколадку и печенье. Юбилейное. Возвращаюсь. Марина еще лежит, укрывшись простынкой. Располагаюсь у себя, добавляю в кофе сахар, размешиваю. Ломаю шоколад, открываю его. Печенье. Откидываюсь, и под кофе наблюдаю за попутчицей.

Большинство уверены, что женщина наиболее сексуальна в момент, когда она раздевается. Доля истины в этом есть. Дело здесь скорее в том, что именно в этот момент нормального мужчину посещают совершенно определенные желания.

Есть люди, которые знают, насколько сексуальна женщина, которая одевается. Или которую одевают. Неспешно, театрально, а если при этом еще и не вульгарно… Женственно.

Но истина в том, что женщина сексуальна тогда, когда она этого хочет. Во всяком случае я в этом убежден.

Марина одевается очень умело. Без стеснения, уже ненужного. Хотя стеснение ей, по-моему, не свойственно. Без излишнего кокетства. Уверенно, спокойно, красиво. Сексуально. Женственно. Браво.

Трусики. Черные. Достает чемоданчик. Это явно такой повод нагнуться. Чулки. Черные, строгие. Ножка на полку, тщательно расправляет. Вторая ножка. Выглядит это потрясающе – резкий контраст белого тела топлес и черного белья в вагоне поезда на фоне смятых простыней и открытого желтого чемоданчика. Удерживаюсь и не сглатываю слюну. Юбка. Черная. Марина сознательно одевается только снизу. Туфли. Актриса.