Электронная библиотека » Максимилиан Волошин » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 3 апреля 2023, 11:02


Автор книги: Максимилиан Волошин


Жанр: Поэзия, Поэзия и Драматургия


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Максимилиан Волошин
«И мы, как боги, мы, как дети…»

Составление, вступительная статья и комментарии Розы Хрулевой и Владимира Купченко

© Р. П. Хрулева, статья, комментарии, 2009

© М. С. Наппельбаум (наследники), фото, 2022

© Состав. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2023

Издательство Азбука®

* * *

Сел человек против меня и улыбнулся. Лицо его выразило три стихии. Бесконечную готовность ответить на все вопросы моментально. Любопытство, убелившее глаза под стеклами пенсне. И отсутствие грани, разделяющей двух незнакомых людей, – будто о чем-то уже спросил его.

Сколь личин ни надевает человек, сколь в качествах своих ни уверяет, верю только первому мгновенному, прояснившему лицо выражению души его, застигнутой врасплох.

Человек этот поэт.

Алексей Толстой

Макс придумывал невероятные истории, мистифицировал… Он обладал редкой эрудицией; мог с утра до вечера просидеть в Национальной библиотеке, и выбор книг был неожиданным: то раскопки на Крите, то древнекитайская поэзия, то работы Ланжевена над ионизацией газов, то сочинения Сен-Жюста. Он был толст, весил сто килограммов; мог бы сидеть, как Будда, и цедить истины; а он играл, как малое дитя. Когда он шел, он слегка подпрыгивал; даже походка его выдавала: он подпрыгивал в разговоре, в стихах, в жизни.

Илья Эренбург

Могу сказать, что он стихи любил совершенно так, как я, то есть как если бы сам их никогда не писал, всей силой безнадежной любви к недоступной силе. И, одновременно, всякий хороший стих слушал, как свой. Всякая хорошая строка была ему личным даром, как любящему природу – солнечный луч.

Марина Цветаева

Максимилиан Волошин умно разговаривал, умно выслушивал, жаля глазами сверлящими, серыми, из-под пенсне, бородой кучерской передергивая и рукою, прижатой к груди и взвешенной в воздухе, точно ущипывая в воздухе ему нужную мелочь; и, выступив, с тактом вставлял свое мнение.

Андрей Белый

«Совопросник века сего»

Эти слова, сказанные о М. Волошине, принадлежат его современнику Ф. Сологубу.

Выдающийся поэт и переводчик, блестящий литературный и художественный критик, тонкий художник, мастер эпистолярного жанра – всё это творческие ипостаси одного человека, Максимилиана Александровича Кириенко-Волошина (1877–1932).

Родился он в Киеве в семье юриста Александра Максимовича Кириенко-Волошина, который вскоре умер. Воспитывала будущего поэта мать Елена Оттобальдовна. Детство прошло в Москве, где он учился сначала в частной, а потом в казенной гимназиях. Впоследствии Волошин вспоминал: «Мои школьные годы – глубокое недоразумение всей моей жизни. Очень любознательный, способный, одаренный острой памятью мальчик учился из рук вон плохо и приводил в отчаяние всех педагогов». В 1893 г. Елена Оттобальдовна решила переехать с сыном в Крым, в Коктебель, где приобрела участок земли и вскоре построила дом. Успехи Макса в пятом классе были таковы, что директор феодосийской гимназии, куда его перевели из московской, заявил матери: «Мы, конечно, примем вашего сына, сударыня, но предупреждаю, что идиотов мы не исправляем». И еще одна запись о гимназическом периоде: «Это самые темные и стесненные годы жизни, исполненные тоски и бессильного протеста против неудобоваримых и ненужных знаний».

Однако в Феодосии он встретил настоящего друга на многие годы – Александра Матвеевича Пешковского (1878–1933); подружился с преподавательницей женского училища Александрой Михайловной Петровой (1871–1921), которая стала верной спутницей во всех его духовных исканиях. Она чутко улавливала его творческие достижения: в ее отзывах он находил понимание, которого напрасно ждал от матери. А. М. Петрова была всесторонне образованным человеком: «жила исключительно естественно-научными изданиями павленковского типа и астрономическими фантазиями Фламмариона», любила музыку (особенно часто играла произведения Бетховена, Баха), увлекалась искусством и литературой, занималась прикладным искусством (делала копии татарских народных вышивок, которые коллекционировала), живописью. Если московская гимназия и в самом деле дала мало положительных импульсов к развитию поэтического дарования Волошина, то в феодосийской гимназии юный поэт получил признание не только среди соучеников, но и среди преподавателей. Юрий Андреевич Галабутский (1863–1923), учитель русского языка, поддержал главное увлечение юноши – его поэтические опыты. «Мои стихи и моя начитанность произвели в педагогической среде такое впечатление, что ко мне стали педагоги относиться как к „будущему Пушкину“», – вспоминал он позднее. Его первое стихотворение «Над могилой В. К. Виноградова», посвященное умершему директору Феодосийской гимназии, было опубликовано в сборнике памяти последнего[1]1
  Памяти Василия Ксенофонтовича Виноградова / Сост. Ю. Г. [Ю. Галабутский]. Феодосия, 1895.


[Закрыть]
.

После окончания феодосийской гимназии Волошин поступил в 1897 г. на юридический факультет Московского университета. Выбор учебного заведения не был самостоятельным: Елена Оттобальдовна, женщина строгая и властная, настоятельно советовала пойти по стопам отца. Университет произвел на недавнего гимназиста «унылое и мрачное впечатление: полутемные, мрачные, холодные коридоры с каменными полами, в которых гулко отдается каждый шаг, скучная пустая канцелярия» (письмо к А. М. Петровой от 26 августа 1897 г.). Унылое впечатление произвело и знакомство со студентами. Волошин с горечью писал: «…я думал, что они все-таки будут лучше, чем то, что я здесь нашел. Они все ужасные гимназисты, и от них можно было бы потребовать большего развития и умственного, и нравственного». Однако «впечатление страшной пустоты и одиночества» продолжалось до приезда А. Пешковского. Вскоре Волошин познакомился со студентами Михаилом Свободиным (в будущем переводчиком и драматургом), Львом Кобылинским (поэтом и переводчиком). Он с интересом прослушал курс римского права и увлекся политической экономией (лекции А. И. Чупрова и И. Х. Озерова), а затем стал охотно посещать «посторонние» лекции на естественном и историко-филологическом факультетах.

Юный Волошин много читал и часто посещал театры, следил за современной русской литературой, особенно за творчеством Л. Н. Толстого и А. П. Чехова, разделял увлечение многих передовых людей произведениями Максима Горького. Его самобытность проявлялась в широте знаний, в его ранних творческих опытах. В начале 1898 г. он задумал написать поэму «XIX век». «Теперь работаю над большим оригинальным стихотворением. Тема очень необыкновенная, – писал он А. М. Петровой, – я хочу в стихах обрисовать XIX век как личность: его воспитание, обстоятельства жизни, характер». В Москве Волошин переводил стихотворения Г. Гейне и стихи из пьесы «Ганнеле» Г. Гауптмана.

Процесс самоопределения личности идет постепенно. Волошин вступает в «Общество попечительства о бедных», в котором было много студентов, и активно там работает; изучает материалы о народовольцах. «Передо мной раскрылись течения и движения семидесятых годов, и раскрылись в таком свете и в таком виде, что я был поражен и подавлен… Какие громадные личности, какая железная сила воли, какая страстная любовь к родине… Мы, русские, совсем не знаем своего прошлого – наше наследство, наше достояние скрыто и отнято у нас». В конце января 1898 г. Волошин писал А. М. Петровой: «Московские студенты отправили несколько писем Золя, причем первое было отправлено по моей инициативе. Только поражаешься на то, что теперь делается во Франции. <…> Раньше я думал, что такие безобразия и такой культ генералов возможны только в России – оказывается, нет. Поразительно!» Он пишет стихотворение «Доля русского поэта», звучащее программой:

 
Эти песни прилетели
И родились средь степей,
В буйном ропоте метели,
Под зловещий звон цепей,
Под запорами острога,
В душной камере тюрьмы.
Боги! Боли слишком много —
Счастья здесь не сыщем мы.
 

Волошин узнает, что его оппозиционные взгляды замечены: он находится под негласным надзором полиции. Поначалу он относится к этому с иронией. Надзор, по его мнению, «сказывается только в том, что меня знают все университетские педеля да городовой на нашем углу вытягивается передо мной во фрунт и отдает честь». Но в феврале 1899 г. началась первая всероссийская студенческая забастовка. По донесению помощника инспектора, Кириенко-Волошин пытался «произвести волнение в актовом зале, где собирал вокруг себя кружок слушателей; то же он пытался делать и в аудитории своего курса». Это явилось достаточным основанием для того, чтобы уволить студента четвертого семестра юридического факультета из университета. Сам Волошин позднее уточнял, что в актовом зале «в тот день не агитировал… зато в библиотечной сказал пять слов». Он был выслан со свидетельством о неблагонадежности по месту жительства, то есть в Феодосию. В начале сентября, воспользовавшись тем обстоятельством, что будет принят в университет только в январе будущего года, Волошин вместе с матерью отправляется в свое первое заграничное путешествие (Краков, Вена, Северная Италия, Швейцария, Париж, Берлин). В январе 1900 г. он вернулся в Москву, чтобы «окончательно выяснить свои отношения к университету». Весной сдал экзамены за второй курс юридического факультета.

За время пребывания за границей Волошин все определеннее осознает ненужность для него юридического образования. «Не перейти ли мне лучше на историко-филологический факультет? – пишет он Елене Оттобальдовне. – В сущности, все мои интересы направлены именно в эту сторону – истории, искусства и литературы, а никак не права». Оказалось, что кроме России, с ее скучной и неповоротливой полицейско-чиновничьей машиной, существует огромный интересный мир:

 
Эти высокие камни соборов,
Этот горячечный бред мостовых…
Хмель городов, динамит библио́тек,
Книг и музеев отстоенный яд…
 
(«Четверть века»)

В конце мая 1900 г. Волошин с тремя спутниками выезжает из Москвы за границу. Австро-Венгрия, пеший переход через Тирольские Альпы, вся Италия – от озера Комо на севере до южного порта Бриндизи, Афины, Константинополь… В его архиве сохранились две тетради записей под названием «Журнал путешествия, или Сколько стран можно увидать за полтораста рублей».

По приезде в Крым он был неожиданно задержан жандармами. «За что и почему меня арестовали, – писал Волошин, – я не знал абсолютно и терялся в самых неправдоподобных догадках, что не мешало мне все-таки сиять радостью и весельем по поводу этого факта. Я тогда чувствовал себя ужасно гордым, особенно когда меня провезли под конвоем по улицам Феодосии… Я просидел день в Харьковской центральной тюрьме, а затем был посажен в Москве в Басманную часть, где и отсидел в одиночке две недели, удивляя охранников своим прекрасным расположением духа». Его выпустили через восемь дней, уведомив, что еще возможна далекая высылка. До окончательного решения дела Волошин был лишен права въезда в столицу и подчинен гласному надзору полиции на один год. Подписав обязательство сообщать о перемене своего адреса в московское охранное отделение, он выехал в Севастополь, откуда через несколько дней, не дожидаясь новых репрессий, отправился со знакомым инженером В. О. Вяземским в Азию на изыскания по строительству железной дороги Ташкент—Оренбург.

Вынужденная поездка в Азию на полгода дала Волошину возможность посмотреть на европейскую культуру «с престолов Памира». Здесь поэт переживает ощущение небывалого «равновесия», позволившего ему осознать доступность освоения тысячелетней западноевропейской культуры. Он сделал выбор: «на много лет уйти на Запад, пройти сквозь латинскую дисциплину формы», чтобы затем сказать России свое слово о сокровищах европейского духа. «1900 год, стык двух столетий, был годом моего духовного рождения. Я провел его с караваном в пустыне. Здесь настигли меня Ницше и „Три разговора“ Вл. Соловьева. Они дали мне возможность взглянуть на всю европейскую культуру ретроспективно – с высоты Азийских плоскогорий и произвести переоценку культурных ценностей», – написал он в 1925 г. в «Автобиографии».

В стихотворении «Сквозь сеть алмазную зазеленел восток…» Волошин выразил свое жизненное кредо:

 
Всё видеть, всё понять, всё знать, всё пережить,
Все формы, все цвета вобрать в себя глазами,
Пройти по всей земле горящими ступнями,
Всё воспринять – и снова воплотить!
 

В декабре 1900 г. Волошин получил из Москвы известие о том, что его «дело» «оставлено без последствий», но в университет он в этом году принят не будет. Он решил уехать в Париж и начал в Ташкенте хлопотать о заграничном паспорте. Судя по письму к А. М. Петровой (12 февраля 1901 г.), он решил ехать во Францию «не для того, чтобы поступить на какой-то факультет, слушать того-то и то-то». «Это всё подробности, – продолжал Волошин, – это всё между прочим – я еду, чтобы познать всю европейскую культуру в ее первоисточнике и затем, отбросив всё „европейское“ и оставив только человеческое, идти учиться к другим цивилизациям, „искать истины“ в Индию, в Китай. <…> Когда это будет сделано, тогда уж действительно нужно будет на сорок дней в пустыню, а после того в Россию, окончательно и навсегда. Вы боитесь, что я отрешусь от всего родного. Теперь пока это, может, и надо будет сделать, чтобы получить полный и абсолютный простор для мысли. А потом, когда наступит время, родное само хлынет в душу неизбежным, неотразимым потоком и тем сильнее хлынет. Вертится у меня одна фраза Щедрина: „Хорошо за границей, а в России лучше, лучше – потому что больнее“»[2]2
  Цитата из «Убежища Монрепо» приведена не совсем точно.


[Закрыть]
.

В Париже Волошин слушает лекции в Сорбонне и в Лувре, а также в нескольких высших учебных заведениях. Начинает заниматься рисованием в ателье художницы Кругликовой и в академии Коларосси. Знакомство с Е. С. Кругликовой и К. Д. Бальмонтом способствует вхождению нового парижанина в литературно-художественную среду.

Летом 1901 г. Волошин вместе с Е. С. Кругликовой и еще двумя художниками отправляется в путешествие по Андорре, на остров Майорку и в Испанию. «В конце июня я собираюсь в Пиренеи, в республику Андорру, – писал он А. М. Пешковскому, – которая меня окончательно покорила тем, что об ней решительно нигде и ничего не написано». Е. С. Кругликова вспоминала: «В первое же лето Макс уговаривает нас совершить путешествие пешком в Испанию и посетить Балеарские острова (Майорку). Его необыкновенная энергия заставляет меня согласиться, несмотря на то что я вовсе не люблю ни гор, ни пешего хождения. Появляются географические карты, бедекеры, составляется маршрут. По системе Макса готовятся костюмы: какие-то необыкновенные кофты из непромокаемой материи, с множеством карманов для альбомов, красок, кистей и карандашей, рюкзаки, сапоги на гвоздях, велосипедные шаровары, береты…» Позже Волошин написал об этом путешествии две статьи: «Андорра» и «По глухим местам Испании. Вальдемоза».

Заграничные путешествия способствовали становлению Волошина как поэта. Стихотворения, написанные на основе его европейских впечатлений, отличаются от юношеских стихов строгостью формы и образностью. Париж сыграл в творчестве Волошина особую роль. «Париж – сознание ритма и формы», – писал он. Из Парижа он привезет в Россию стихотворения «В вагоне», «Кастаньеты», «Как мне близок и понятен…», «Осень… Осень… Весь Париж…», написанные там или навеянные этим городом. В «Автобиографии» (1925) Волошин перечислил, чему он смог научиться в «столице мира»: «чувству красок – у Парижа, логике – у готических соборов, средневековой латыни – у Гастона Париса, строю мысли – у Бергсона, скептицизму – у Анатоля Франса, прозе – у Флобера, стиху – у Готье и Эредиа».

 
Для нас Париж был ряд преддверий
В просторы всех веков и стран,
Легенд, историй и поверий…
 
(«Письмо»)

В конце 1903 г. Волошин в качестве корреспондента нового журнала «Весы» пишет из Парижа статьи о художественных выставках, о книжных новинках, о театральных премьерах. Андрей Белый впоследствии написал в своих мемуарах, что Волошин был мостом «между демократической Францией, новыми течениями в искусстве, богемой квартала Латинского и – нашей левой общественностью». В это же время начинает складываться цикл стихотворений, посвященных Парижу, который будет опубликован в первой его стихотворной книге «Стихотворения. 1900–1910» (М.: Гриф, 1910).

Волошин прожил интересную, насыщенную событиями жизнь («…так полно, так много, – больше, чем сердце может вместить…»). В январе 1905 г. он уезжает в Россию без видимых на то причин и 9 января 1905 г., в день массового расстрела правительством мирного шествия петербургских рабочих (было убито больше тысячи человек, а ранено несколько тысяч), оказывается в Петербурге. Будто сама судьба привела его туда «и дала почувствовать все грядущие перспективы русской революции». Блуждая по городу, он проходил мимо солдатских патрулей, слышал свист пуль за спиной, слушал рассказы окровавленных людей, видел трупы. В статье «Кровавая неделя в Санкт-Петербурге: Рассказ очевидца», которая будет напечатана вскоре в Париже на французском языке, Волошин подвел итог этому событию: «Эти дни были лишь мистическим прологом великой народной трагедии, которая еще не началась».

Огромное влияние на поэтическое творчество Волошина оказала Маргарита Васильевна Сабашникова (1882–1973), художница, поэтесса, переводчица. Познакомились они в 1903 г. Природа наделила ее незаурядной внешностью. Ее портрет Волошин дал в стихотворении, написанном от лица самой Сабашниковой:

 
Я вся – тона жемчужной акварели,
Я бледный стебель ландыша лесного,
Я легкость стройная обвисшей мягкой ели,
Я изморозь зари, мерцанье дна морского…
 

Она подсказывает ему новые идеи и образы, темы стихотворений. В одном из писем он признавался: «Каждый раз, как я прикасаюсь к Вашему духу, я чувствую в себе упругую крепость весенней завязи». В стихотворении «Письмо» есть такие строки:

 
Я слышу Вашими ушами,
Я вижу Вашими глазами,
Звук Вашей речи на устах,
Ваш робкий жест в моих руках…
 

Перипетии их отношений отражены в стихотворениях «Я ждал страданья столько лет…», «Таиах», «В зеленых сумерках, дрожа и вырастая…», «Мы заблудились в этом свете…» и др. В 1906 г. они поженились и вскоре после свадьбы поселились в Петербурге, в том же доме, где жил поэт Вяч. Иванов. Но брак оказался недолгим: в 1907 г. Волошин и Сабашникова расстались, но отношения остались дружескими. Основная причина – увлечение Маргариты Васильевны В. И. Ивановым. Стихотворение «In mezza di cammin» было написано Волошиным после расставания с ней.

Весной 1907 г. он уезжает в Коктебель, где еще около четырех лет тому назад купил участок земли и построил собственный дом. По дороге в Крым Волошин пишет стихотворение «Я иду дорогой скорбной в мой безрадостный Коктебель…». Глубокие переживания, связанные с уходом из его жизни любимой женщины, одиночество и неизбывную тоску помогают преодолевать прогулки в горы, ежедневные письма к М. В. Сабашниковой и чтение оставленных ею дневников. «Я живу теперь твоим дневником, и каждая страница его для меня значительна и раскрывает мне глаза на многое в нашей жизни, на многие мои ошибки». Постепенно Коктебель помогает ему обрести равновесие. «Я начинаю только сейчас приобщаться Коктебелю, – пишет Волошин жене, – Коктебель для меня никогда не был радостен. Он всегда был горек и печален… Но каждый раз в этой горечи рождались новые ростки и новая жизнь, всё перекипало, оседало, прояснялось… Он моя горькая купель». Он много работает: пишет статьи и стихи «Темны лики весны. Замутились влагой долины…», «Здесь был священный лес. Божественный гонец…», «Старинным золотом и жёлчью напитал…», «Равнина вод колышется широко…», которые составят позже цикл «Киммерийские сумерки». В начале апреля Волошин пишет жене: «Одиночество мое стало творческим».

В конце 1909 г. он участвует в мистификации, которая ввела в заблуждение всю редакцию журнала «Аполлон». Стихотворения Е. И. Дмитриевой были отвергнуты редактором «Аполлона», поэтому было решено посылать в журнал стихи под псевдонимом Черубины де Габриак. С. Маковский не только печатал стихи Черубины, но и заочно влюбился в таинственную полуиспанку. Завершением мистификации стала дуэль Волошина с Н. С. Гумилевым, который публично оскорбил Дмитриеву. Вскоре Волошин уезжает в Коктебель. В этот период возникают стихи «Пурпурный лист на дне бассейна…», «Судьба замедлила сурово…», «Теперь я мертв. Я стал строками книги…», обращенные к Е. И. Дмитриевой.

В 1910-е гг. Волошин – художественный критик публикует свои статьи в «Русской художественной летописи» (приложение к журналу «Аполлон»), в газетах «Утро России», «Московская газета», «Биржевые ведомости», «Таврический голос» и др. В 1914 г. издает книгу своих избранных статей «Лики творчества» (СПб.: Аполлон). Книга была посвящена французской литературе и театру и высоко оценена русской критикой. Почти одновременно с «Ликами творчества» выходит в свет книга Волошина «О Репине» (М.: Оле-Лукойе, 1914). В нее вошла статья «О смысле катастрофы, постигшей картину Репина», которая была опубликована в январе 1913 г. в газете «Утро России». Поводом для ее написания послужило покушение душевнобольного посетителя Третьяковской галереи А. А. Балашова на картину И. Е. Репина «Иван Грозный и сын его Иван. 16 ноября 1581 года». В статье, «заранее подписавшись под всеми формулами выражений сочувствия и протеста», Волошин приходит к выводу, что «саморазрушительные силы» таятся в самой картине Репина: уж слишком в ней «много крови». Критика в адрес Репина дискредитировала Волошина в глазах тогдашнего общества и вызвала против него газетную травлю. «Все редакции для моих статей закрываются», – напишет он позже в «Автобиографии».

Перед началом Первой мировой войны Волошин едет на несколько месяцев в Дорнах (Швейцария), где принимает участие в строительстве антропософского «храма» Гётеанум. Спустя годы он напишет об этой поездке: «Эта работа, высокая и дружная, бок о бок с представителями всех враждующих наций, в нескольких километрах от поля первых битв европейской войны, была прекрасной и трудной школой человеческого и внеполитического отношения к войне». В цикле статей, озаглавленном «Париж и война», он высказал свой протест против мировой войны. Он не поддается патриотическим иллюзиям: в стихах, написанных в 1915 г., рисует «ужас разъявшихся времен». Эти стихи вошли во второй сборник его стихотворений «Anno mundi ardentis 1915» («В год мирового пожара», как переводил с латинского сам Волошин).

По возвращении в Россию весной 1916 г. Волошин пишет монографию о В. И. Сурикове, читает лекции в Крыму, переводит произведения Э. Верхарна, пишет акварели. Создает стихотворение «Подмастерье», которое называет (в письме к А. М. Петровой) поэтическим «исповеданием веры». В начале 1917 г. он выступает на вечерах и литературных концертах в Москве. Октябрьскую революцию Волошин принял как неизбежное событие, как испытание для России. «Ни война, ни революция не испугали меня и ни в чем не разочаровали: я их ждал давно, и в формах еще более жестоких», – напишет он в одной из автобиографий. «Мы еще далеко не достигли самого худшего, – пишет он М. В. Сабашниковой, – но разве может быть что-нибудь страшно, если весь свой мир несешь в себе? Когда смерть является наименее страшным из возможных несчастий? <…> Россия как государство, как империя, как Левиафан, сейчас действует и ведет себя, как во Христе юродивый».

 
…Поддалась лихому подговору,
Отдалась разбойнику и вору,
Подожгла посады и хлеба,
Разорила древнее жилище, —
И пошла поруганной и нищей,
И рабой последнего раба…
 

В конце 1917 г. возникает мысль издать книжку стихов о революции «Демоны глухонемые». Сборник вышел сначала в Харькове (издательство «Камена», 1919), а в 1923-м – в Берлине. Прекрасно понимая, что стихи, написанные в пореволюционные годы, едва ли будут скоро напечатаны, он посылает их списки в письмах друзьям с просьбой дать переписать «наивозможно большему количеству людей».

Гражданская война в Крыму была жестокой. Власть многократно переходила то к «белым», то к «красным». Крестьянские погромы угрожали имуществу и жизни многих обитателей Коктебеля. Неприкосновенности «библиотек, собраний картин, кабинетов ученых и писателей, мастерских художников» в Феодосии также грозила опасность. Волошин спас от разграбления имение Э. А. Юнге, где хранились уникальные произведения искусства и редкая библиотека, получил охранную грамоту для коллекции Юнге, хлопотал об охране Карадагской биологической станции, получил бумагу, запрещающую «насильственное посягательство на имущество господина М. Волошина и хранящуюся у него библиотеку, художественную коллекцию картин, скульптурных слепков и рукописей». Местные власти, видя в нем «буржуя», предлагали неоднократно уплатить контрибуцию. Волошин спас от белогвардейского самосуда генерала и ученого-палеографа Н. А. Маркса, помог освобождению поэта О. Э. Мандельштама, арестованного белогвардейцами.

Когда Крым был освобожден от белых, Волошин снова стал хлопотать об охранных грамотах для галереи им. И. К. Айвазовского, Карадагской биологической станции, для имения Л. С. Голицына в Новом Свете, для дома Н. А. Маркса в Отузах, для собственного дома; в голодные 1920-е гг. много сил отдавал Комиссии по улучшению быта ученых. В творчестве Волошина произошел коренной сдвиг: лирические стихи сменила гражданская поэзия. В. В. Вересаев, живший в эти годы в Коктебеле, писал: «Революция ударила по его творчеству, как огниво по кремню, и из него посыпались яркие, великолепные искры. Как будто совсем другой поэт явился: мужественный, сильный, с простым и мудрым словом…» Эти слова относятся прежде всего к таким стихотворениям, как «Неопалимая Купина», «Русская революция», «Бегство», «Гражданская война» и др. Стихи о революции и Гражданской войне написаны поэтом мыслящим, который искренне потрясен трагическими событиями, обрушившимися на Россию. Любовь к родине он доказал своей жизнью. Когда к Одессе подходили григорьевцы (весна 1919-го) и А. Н. Толстой настойчиво звал Волошина уехать с ними за границу, он сказал: «Когда мать больна, дети ее остаются с ней». Пройдя через все ужасы красного террора, он писал, обращаясь к России:

 
Доконает голод или злоба,
Но судьбы не изберу иной:
Умирать, так умирать с тобой,
И с тобой, как Лазарь, встать из гроба!
 
(«На дне преисподней»)

В поэме «Путями Каина» поэт сформулировал, по его признанию, «почти все» свои идеи. В апреле 1922 г. Волошин писал В. В. Вересаеву о своих планах: «В ней, мне кажется, удастся сконцентрировать все мои культурно-исторические и социальные взгляды, как они у меня сложились за 20 лет жизни на Западе и как они выявились в плавильном огне русской революции. Я еще совершенно не знаю, чем окажется моя поэма в качестве художественного произведения. Но у меня, по крайней мере, будет завершенная формулировка моего отношения к современной культуре, к человеку и, поэтому, к политике». А в декабре 1923 г. он так написал об этом цикле А. М. Пешковскому: «„Путями Каина“ – это цикл стихов, касающийся материальной культуры человечества. Россия и русская революция затронуты в ней только стороной. Но там я формулирую почти все мои социальные идеи, большею частью отрицательные. Общий тон – иронический». Главный вывод этого цикла: «чем больше наша власть над природой, тем в более жесткие моральные рамки должен человек укладывать свое поведение».

В 1913 г. к дому Волошина, который был построен еще в 1903 г. на берегу Коктебельского залива, была пристроена двусветная мастерская с летним кабинетом на антресолях и плоской площадкой-вышкой на крыше. После смерти матери (январь 1923 г.) он стал полновластным хозяином еще нескольких жилых строений поблизости от своего дома: каменного дома в два этажа и двух одноэтажных флигелей из калыба (сырцовый кирпич – смесь глины с соломой и навозом). Со времени постройки своего дома Волошин думал о нем как о летнем пристанище для соратников по искусству – писателей, художников, а также ученых и артистов. В 1924 г. он писал Л. Б. Каменеву: «Сюда из года в год приезжали ко мне поэты и художники, что создало из Коктебеля, который я застал 30 лет назад прекрасным и совершенно безлюдным заливом, своего рода литературно-художественный центр. При жизни моей матери дом был приспособлен для отдачи летом внаем, а после ее смерти я превратил его в бесплатный дом для писателей, художников, ученых. <…> Двери открыты всем, даже приходящему с улицы». В пореволюционные годы, когда интеллигенции в России жилось особенно трудно, бесплатный отдых в Доме поэта многим и многим был жизненно необходим. Л. В. Тимофеева написала в 1926 г. в своих воспоминаниях: «Надо знать наши советские будни, нашу жизнь – борьбу за кусок хлеба, за целость последнего, что сохранилось – и то у немногих, – за целость семейного очага; надо знать эти ночи ожидания приезда НКВД с очередным арестом или ночи, когда после тяжелого дня работы приходишь в полунатопленную комнату, снимаешь единственную пару промокшей насквозь обуви, сушишь ее у печки, стираешь, готовишь обед на завтра, латаешь бесконечные дыры, и все это в состоянии приниженности, в заглушении естественного зова к нормальной жизни, нормальным радостям, чтобы понять, каким контрастом сразу ударил меня Коктебель и М. А., с той его человечностью, которой он пробуждал в каждом уже давно сжавшемся в комок человеческом сердце, с той настоящей вселенской любовью, которая в нем была».

Количество гостей Дома увеличивалось с каждым годом. Если в 1923 г. их было 60, то в 1925 г. – 400. Первые гости появлялись уже в апреле. К 17 августа (день именин хозяина) Дом был полон гостей, а уезжали последние гости лишь в конце октября. Дом поэта на многие годы стал убежищем для сотен друзей и знакомых Волошина. Гостями Волошина были поэты М. И. Цветаева и О. Э. Мандельштам, А. Белый и В. Я. Брюсов, Г. А. Шенгели и И. Л. Сельвинский, И. Г. Эренбург и Е. Г. Полонская, В. А. Рождественский и М. С. Петровых; писатели А. С. Грин и Е. И. Замятин, М. А. Булгаков и Л. М. Леонов, В. В. Вишневский и К. И. Чуковский. В Доме отдыхали и работали художники А. П. Остроумова-Лебедева и К. С. Петров-Водкин, М. А. Шаронов, Ю. Л. Оболенская, К. Е. Костенко и А. К. Шервашидзе. А еще – литературоведы, артисты, композиторы, искусствоведы, геологи, врачи, химики, летчики… В 1931 г. поэт подарил дом матери и два флигеля Всероссийскому союзу писателей «для устройства дома отдыха писателей под именем „Дом поэта“». Его дом сохранился до наших дней таким, каким он был при Волошине. Ныне это Дом-музей М. А. Волошина, памятник литературно-художественного быта первой трети прошлого века. «Не музей, а дыхание жизни», – писал о Доме Андрей Белый в 1933 г., называя его одним из культурных центров «не только России, но и Европы».


Страницы книги >> 1 2 3 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации