Текст книги "Бумеранг"

Бумеранг
Мансур Вахитов

© Мансур Вахитов, 2017

ISBN 978-5-4485-3811-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

АЛЖИР11
  АЛЖИР – Акмолинский лагерь жён изменников Родины в системе ГУЛАГа


[Закрыть]

 
Кто с клятвой, кто с заклятием на бронзовых устах:
с Петрушею Володенька сошлись на небесах.
 
 
Титаны мечут молнии – людей ломает: «хрусть»,
а степью за Акмолинском на сердце давит грусть
о том, что Петя с Вовою, дуэтом бог и князь,
опять пошли Европою, народа не спросясь.
 
 
В России так устроено: хоть Африкой иди,
вас выведут к Акмолинску трактовые пути.
Воскликнет некто «азия-с!», ему ответят «ась?»
Вы на хрена Европою, народа не спросясь?
 
 
А мир свернулся в корочку, в сухарь ужался мир,
и снова жутким мороком в Акмолинске – АЛЖИР.
Но Пётр – камень – наше всё, и Ленин – наше всё,
а у меня под ложечкой предательски сосёт.
 
 
Замнём мои видения – бордовы небеса,
и маками кровавая в степи лежит роса,
и я кровавой ветошью, как рушником, утрусь.
Как ветки льдами вешними, людей ломает: «хрусть!»
 

24. 11. 2012

Бесёдка

 
Ищу фамилию простую – Пантюхов —
на кладбище умершего села.
Он стал отцом, а после «был таков»,
и дочь его бездетно прожила
 
 
отпущенный ей срок. Стоят кресты —
таблички ржавые, и нет имён.
Не поминают. Пять дворов пустых.
Болотами и лесом окружён
 
 
клочок земли – как предки заповедали,
земли Смоленской. Где его сыны —
села Бесёдка? Некому беседовать.
Изъятые историей страны,
 
 
как щепки на заброшенных делянках
пропавшие – забыты без затей.
Но снова вывернувшись наизнанку,
век кончился, и на его останках
толчёмся мы с беспамятством детей.
 

11. 06. 2010

Москва

Заповедное прошлое

 
В заповедное прошлое вход по счастливым билетам.
Управляют надежды, грустящим – не место, изгоям.
Это будет в метро: перепрыгивая турникет, я
успеваю в последний вагон, чтоб затем, над рекою
 
 
разорвало гремящий состав и, слетев с эстакады,
мой вагон проскочил анфиладой незримых порталов,
на ускоренном реверсе годы потешным парадом
отмотав до осознанной точки, где было начало.
 
 
Целый век перевёртышей власти, морали и смыслов —
у грядущего шанс наступить, совершившись иначе.
Будто Бог на плечах вёдра полные на коромысле
нёс, устал, и одно, посчитав-погадав на удачу,
 
 
слил под будущий куст пробивающейся новой эры,
за вторым потянулся – в нём ведать никто не желает,
как мучительно канут и судьбы, и жизни, и вера
в безвозвратном процессе, когда тебя просто «сливают».
 
 
«Здравствуй, Время моё, я непрошенным здесь появился,
я могу научить, как избегнуть крутых поворотов:
наблюдая и впитывая, я прилежно учился,
я себя проживал до бессилья, изжоги, до рвоты.
 
 
Уцелев и растратив все девять отпущенных жизней,
напоследок я вам расшифрую, что будет, что станет».
Но надеждами вскормлена наша былая Отчизна:
кто надеется, тот ничего понимать не желает.
 
 
Я ещё разгляжу старый двор, загорелых мальчишек,
со скакалкой соседку. Почувствую воздух рукою:
«До свидания, Время моё, ты доверчиво слишком,
и тебе предстоит пережить эту участь – изгоя».
 

07. 09. 2010

Уфа

Молитва бестолковых

 
…Господи, скажите Слово мне!
Знамением иль другим явлением
дайте знать! Для Вас – работа плёвая:
паствы бестолковой вразумление.
 
 
Души, по-привычке, к небу тянутся,
но, неверием отягощённые,
– Осади! – кричим. – Концы не вяжутся:
там, за небом, только «дыры чёрные».
 
 
Каждый метр обшарен телескопами,
ближний космос бороздим ракетами, —
вслед за просвещённою Европою
убеждаемся, что Бога нету там.
 
 
Выучка: наставлены в неверии.
Минули навечно дни спокойные:
зреет православная империя,
церкви повсеместно вновь отстроены.
 
 
Жадно ждёт народонаселение
с искреннею самою симпатией
Вашего воочию явления,
а при случае – рукопожатия.
 

26—28. 01. 2007

Уфа

Бумеранг

 
Не гольфист, но расчётлив замах – белила и сажа, и киноварь
пёстрым змеем взметнутся и – нате вам! – пропеллером трепеща,
о, сикорски! предтеча наивный твой, геликоптером брея вдаль,
изящно изогнутой палицей в боевом развороте… праща —
 
 
легендарною стала ровесница – в неолите давидовом сгинула,
уступив напряженью избыточному воловьих натянутых жил.
Evviva l’aerodinamica! – обучись языку италийскому —
не поможет выскабливать кремнием железного дерева жилы…
 
 
Запустили, махнули, забыли, отвернувшись, – посланец неистовый
барражирует где-то вне видимости, мимо цели по воле небес,
может быть, уже где-то в семнадцатом, неумышленно и немыслимо,
прошуршит за спиной ненавязчиво и зарядит в затылок тебе.
 

06. 07. 2014

Ветер Фён22
  Фён – теплый, сухой и порывистый ветер с гор


[Закрыть]

 
…безлиственный, изломанный, бесплодный
мой сад стоит на вечной мерзлоте,
цепляясь жилистыми пальцами корней
за обжигающие ледяные камни
 
 
…туман калачиком свернулся возле ног —
окоченевшему без солнца не лететь,
и в обморочном смертном полусне
бессвязное твердит туман мне
 
 
о том, что провернётся свод небес
со скрипом промороженной оси,
и соскользнёт с далёких южных гор
в долины северные лёгкий ветер Фён —
 
 
он принесёт с собою тёплый снег,
насыплет пригоршнями белые сугробы,
разбудит солнце и прибавит день,
и явятся на этот божий свет
бурундуки, тетерева и лоси,
 
 
но будет уже солнце не унять:
его ожоги ледяным сродни,
и, разогретый жарким солнцем, лёд
взорвётся многими фонтанами, себя
 
 
выплёскивая деревам под ноги —
не удержать распластанным корням
поплывшей между пальцами земли,
казавшейся навечно скальной твердью.
 
 
…где был мой сад – сплетения корней
бесстыдно в небо вместо гордых крон,
и веет жаркий южный ветер Фён,
их иссушая…
 
 
…безлиственный, бесплодный
мой сад стоит на вечной мерзлоте,
и в обморочном смертном полусне
бессвязное твердит туман мне…
 

2014

Москва

Осеннее, птичье

 
Вот бы птицею мне стать
на неделю,
с высоты обозревать
в дымке землю.
 
 
Видишь, в небе толкотня —
птичья стая? —
с этой стаею и я
улетаю.
 
 
За неделю не достичь
мне Египта,
с птичьей стаей по пути
я погиб бы,
 
 
потому поворочу
я на север:
что мне, чёрному грачу,
встречный ветер?
 
 
За неделю доберусь
в гости, други,
излечите мою грусть
в Петербурге.
 

25. 10. 2008

Уфа

Сонет +

Lasciate ogni speranza voi ch ’entrate33
  Оставьте всякую надежду, вы, входящие сюда


[Закрыть]

Данте «Божественная комедия»

 
Оставь надежду всяк сюда входящий,
она – предтеча разочарований.
Мир этот – чей-то музыкальный ящик,
наказываемый порой молчаньем.
 
 
Но невозможна немота живущим,
я сопрягаю вновь слова и ноты,
чтоб вразнобой хрипящий и орущий,
клонируемый в собственном помёте,
 
 
не сгинул, распадаясь в одночасье
под гнётом галактических гармоний,
мой диссонансный, воспроизводящий
ежемгновенно и без антимоний
 
 
себя – мой мир. На благостное счастье
оставь надежду всяк сюда входящий.
 
 
Когда-нибудь закончится завод,
и, варварская, смолкнет наша песня —
музыка сфер наполнит небосвод,
и над пустыней грянет хор небесный
 
 
о неисполненном, тщете надежд —
они родятся с каждою звездою,
исчезнуть чтобы, сгинуть, но не преж-
де, чем встанет музыка
с пружиной заводною.
 

19—20. 07. 2010

Слушая Альбинони

 
Начало Европы: пошёл восемнадцатый век,
и есть, что делить в этом мире придворных гавотов.
Блистательна Порта, негромок Вольтеровский смех,
а музам служенье – служение, но – не работа.
 
 
Родиться в купечестве – тоже немалый талант,
а быть музыкантом при этом, наверно, несчастье,
хоть Бог покровительствует, верно, сам – музыкант:
врачует гармонией неутолённые страсти.
 
 
Венеция, старый надёжный торговый корабль,
скрипит, разворачиваясь посреди Средиземья.
Маршруты иные проложены: дон Кристобаль
давно прочертил килем западное направленье.
 
 
Но в землях Италии, в древнем и нищем краю
летит к небесам нарождающееся бельканто.
Болонья и Мантуя, Генуя, Пиза – поют,
сеньоры без армий оплачивают музыкантов.
 
 
Трагедией кончится век, как и всякий другой.
Да, есть единение силы – военной, финансов,
но – слава поющим, в могиле одною ногой,
и тем заявляющим миру: они – итальянцы!
 
 
Скрипач из купцов сочиняет неспешно свои
концерты в гармонии с миром, дискантом гобоя
выводит мелодию, веря, что Бог сохранит,
и тот сбережёт посреди векового разбоя.
 
 
Наивно надеяться: кто-то, спустя двести лет,
отыщет в развалинах жёлтый клочок со строками
и досочинит, восхитившись, и выпустит в свет —
продолжится имя… быть может, кого между нами.
 
 
Теряя слова, пропадает строфа за строфой —
они растворяются в индифферентном пространстве.
Быть может, соткутся гармонией между собой!
Но мир закоснел в изумительном непостоянстве.
 

27. 10. 2008

Уфа

Форрестгампное

 
Мне Земля, как агатовый шарик, бесперспективно круглая:
можно пряжей на ней наматывать витки одинаковых дней,
оставляя, как вешки на вёрстах, лица бледные, лица смуглые,
лица чайные и кофейные, горюющие обо мне:
 
 
ты куда безоглядно бежишь? отрабатываешь епитимью?
кто орбиту определил? засекреченный королёв?
убегающий-догоняющий, не за деньгами, не за именем,
убежать себя и догнать себя – вот задача для бегунов.
 
 
Раскатать бы агатовый шарик до беззвёздной бесконечности,
где лишается скорости свет, где начало материй иных,
где забудешься ты – былой. И тогда, может, в детской беспечности,
на тебя снизойдёт вдохновение: ты – един в ипостасях своих.
 

02. 08. 2010

Septembribus44
  латинское прилагательное от «сентябрь», в основе – число «семь»


[Закрыть]

 
Классический фасад кинотеатра,
фонтан с чугунной рыбой и сирень,
периметром у круглого фонтана
присевшая как будто в реверансе
в полуденно плывущем солнце пряном, —
не исчезающий в прошедшем день
беззвучно стынет в темпоральном трансе.
 
 
История несбывшегося старта:
грядущее заглядывало в щель,
оставленную чуть прикрытой дверью
во временнОм текучем коридоре,
теченье – мимо. Стойкое «не верю!»
Уютная, как мамина постель,
река несла, и думалось, что к морю.
 
 
Взорвёт апрель неторопливость марта.
Ты числишься уже среди потерь:
пленённый кутерьмой водоворотов,
не плыл – сплывал, не меря расстояний,
и быт, как «милосердная» горрота
приговорённому к сожженью: смерть
никак не завершит своё деянье.
 
 
Разлита-выпита очередная кварта,
разыграна и спета. Вересень
не лето, а лета разделят с маем,
но времени извилисто теченье,
и, не поблекший, сразу узнаваем,
за приоткрытой дверью тот же день,
заждавшийся с немым благословеньем:
 
 
фонтан с чугунной рыбой и сирень
периметром у круглого фонтана,
присевшая как будто в реверансе
за спинами приземистых скамеек, —
очередным, уже последним шансом
прощально напитаться солнцем пряным
мне выпадет. О большем – и не смею…
 

10. 06. 2009

Уфа

Экспромт

 
А мне легко и мне совсем не страшно
жить запросто, безденежьем не мучась.
С какой ноги маршировать на марше,
и какова в финале моя участь, —
 
 
увы, неважно. Пусть иные песни
звучат вокруг, а я всё ставлю голос,
но можно жить, покуда интересно,
покуда занимательная новость
 
 
мне каждый день. Порвётся там, где тонко,
во мраке сгинет этот Белый Свет,
лишь аура давно звучавших песен…
 
 
Живи, как будто впереди сто лет.
Как всякий, Богу лично ты известен,
так не морочься памятью потомков
 

14. 07. 2010

Москва

WM

 
Как дела? Такие же, как раньше:
есть работа – денег нет, тоска.
А актёришка товарищ Яншин
сплетничает – слушает Москва
 
 
и разносит – языки да в уши:
исписался и размяк гигант,
одиночкою в столичном буше.
Говорят, что не пропить талант? —
 
 
веской точкой револьверной пули
смену вех означим и эпох.
Невозможно – Маяковский умер.
…а кому-то «наконец-то сдох».
 

26. 06. 2010

Тула

Никоша55
  Никоша – детское прозвище Н. В. Гоголя


[Закрыть]

 
Остаётся такая малость: попытаться на правый бок,
чтоб на сердце давило легче, от суконного неба дальше —
каждой ночью кошмаром снилось, избежать не дозволил Бог,
в чёрный свод упираю плечи, распоследние силы трачу.
 
 
Настоявшаяся, как тесто, терпким духом сочит земля —
он не к месту наводит чих, собирается в носоглотке.
Ждёт назначенная невеста, пробирает до колик взгляд
тот, русалочий, я за ней уплываю в дубовой лодке
 
 
мимо Via Margutta – там, где селянки у белых хат
смотрят, щурясь, из-под руки: «Що це було – промчало у поли?»
Bella donna! Не можно нам распечатать свои уста,
и поэтому ухожу я в молчании поневоле.
 
 
По несчастию мой собрат утирает свой длинный нос,
машет ручкою: на Луне ртутью лечит болезнь срамную.
До свиданья – Au revoir! Повстречаемся, в чём вопрос,
как присудит благой Господь епитимию мне такую.
 
 
Взглянет коротко: «Николай!» – так, без отчества, не чинясь,
мы знакомы давным-давно, мне блаженно: я снова дома.
Не нажил себе ни кола, но помянут не раз меня —
всесожжение, как в огонь бросил тело второго тома.
 

25. 09. 2015

Москва

не быть

 
Когда-нибудь я перестану жить —
бесспорно, был уже подобный опыт.
Иссякнет бытие, обычный «быт»,
уже не поспевая за галопом
 
 
бездумной жизни, ляжет поперёк —
не будет сил переступить помеху.
Так, значит, вот – рубеж, так, значит, срок —
вторая значимая в жизни веха.
 
 
Всё было: я себе построил дом
и запустил туда десяток внуков,
и, выкопав у дома водоём,
им преподал рыбацкую науку,
 
 
а на участке яблоневый сад
я насадил для Яблочного Спаса,
и, сидром угощая всех подряд,
я был хорош и мил, et cetera, са-
 
 
мим собой несчастлив, нелюбим…
 
 
Неумолим пера стального росчерк
и приговор, звучащий вслед за ним.
 
 
Меня уже не вскинет среди ночи
неактуальное любить, курить.
 
 
Когда пропал кураж избытка силы,
не стоит от бессилия чудить.
 
 
Жизнь, не цепляясь, просто отпустила:
ей всё равно, что я могу «не быть».
 

лето, 2009

Уфа – Нерюнгри

Мантра

ОМ МА НИ ПАД МЕ ХУМ66
  Мантра адресована бодхисаттве Авалокитешвара. «Произнося слог ОМ, созерцающий должен внутр. взором увидеть Авалокитешвару в белом одеянии (сострадание). Слог МА вызывает видение будды Вайрочана синего цвета (спокойствие), НИ – видение будды Ваджрасатва белого цвета (очищение), ПАД – видение будды Ратнасамбхава жёлтого цвета (созерцание), МЕ – красный Амитабха (уничтожение заблуждений), ХУМ – зелёный Амогасиддхи (трансцендентное мышление).» (с) Н.Л.Жуковская


[Закрыть]

 
Ты – состраданье,
Авалокитешвара!
Объятый траурным молочным светом,
войди в мои предсмертные кошмары
и изгони докучных алчных прета.77
  прета – демоны


[Закрыть]
 
 
Сияние безоблачного неба,
и в синеве – виденье Вайрочана:
заводит в сердце невесомый невод,
останется – покойное молчанье.
 
 
Водой бегучей светлый Ваджрасатва
омоет коченеющее тело:
растают неисполненные клятвы
в струящихся его одеждах белых.
 
 
Ратнасамбхава – с неба круглым оком
мир созерцает жёлтое светило:
измерены отпущенные сроки,
истощена в одрябших мышцах сила.
 
 
На костровище – красный Амитабха,
он – проводник в далёкие пределы,
и в чистоте душа моя без страха
покинет погибающее тело.
 
 
Амогасиддхи – он даёт надежду
на череду дальнейших превращений:
зелёное пространство мира между
бездоньем ада и моим спасеньем.
 
 
Ты – состраданье,
Авалокитешвара!
 
 
плутаю в лабиринтах заблуждений
возьми меня
пусти журавликом
в полёт пожизненный
за искупленьем
 

13—14. 10. 2008

Уфа

Ночь на небесех

«Ангелы поют на небесех»

Терентiй Травнiкъ

 
Бог засучил рукава: месит толстыми пальцами глину,
ангелы бросили петь, только кто-то хихикает в хоре:
Бог утруждает себя и свою нездоровую спину,
выдумал, тоже, с лукавым Светоносцем отчаянно спорить.
 
 
«Будет же вам Человек!» – крепко сдобрив замес своей солью,
стряпает, будто из теста куличи, несравненный создатель,
мнёт и катает, и лепит: «Вот такое с утра вам застолье!
Вот же, учитесь пока, как держать хоть киянку, хоть шпатель!
 
 
Будет же вам человек: прямодушный, разумный и верный,
добрый участник бесед на прогулках по райскому саду,
чистый душой, недоступный ни навету, ни всяческой скверне!» —
лепит из глины создатель, твёрдо зная, кого ему надо.
 
 
После, воодушевившись, полной грудью вздохнут эти двое,
первый – бессмысленный – взгляд обратят на притихшего Бога,
в свете вечерней зари тот кивнёт, и зелёной листвою
Сад закивает им: «Здрасьте! Вы осваивайтесь понемногу».
 
 
Будет беззвёздная ночь, и заснёт утомившийся мастер,
и, притаившись в листве, им лукавый шептать будет спорщик
о недоступном в раю непростом человеческом счастье,
вечности вечной, в которой с каждым приторным часом всё горше.
 
 
После рассудят, что утро, всяко, действий ночных мудренее,
без дозволенья познанье – никому не простительный грех.
Выглянет скоро звезда, утро нехотя будет за нею,
эти двое – в раю, пока ночь на небесех.
 

23. 10. 2014

Москва

Этот древний, древний мир

Мой папа, безусловно, Уэйн Залински88
  Герой фильма «Дорогая, я уменьшил детей»


[Закрыть],

а дедушкою вышел Джонстон Джо99
  Режиссёр фильма «Дорогая, я уменьшил детей»


[Закрыть].

manzoo

 
Где папоротник выше головы,
топорщат перья дети динозавров,
я в новом скользком теле не обвык,
но батюшка косится строгим глазом.
 
 
Две пары ног белеют, как столбы:
друг с дружкою молчат Адам и Ева,
не зная ни «бояться», ни «любить»,
не различая правое и левое.
 
 
Я обоняю терпкий дух земли,
шепчу из-под листов узорных вайя
на фоне неба паре бледных лиц
о том, что плод под кожею скрывает,
 
 
неважно, плод земли или дерев,
или жены податливое тело,
как выделяет соки, перепрев,
но если раскусить его умело,
 
 
познаешь сердцевины терпкий вкус,
познаешь его горечь или сладость,
познание есть набольший искус,
незнаемого чтоб не оставалось.
 
 
Они его отыщут средь дерев,
дотянутся до солнечного плода,
обнюхают, раскусят, осмелев,
скривятся, ведь горька его природа,
 
 
осмотрятся – осмыслен станет взгляд,
откроют сад со многими плодами,
а те из-под листов на них глядят
своими разноцветными глазами.
 
 
Пусть пробуют, кусают, познают
плоды вокруг, друг друга, недотроги,
узреют путь, уйдут, презрев уют,
особою – «не как у всех!» – дорогой.
 
 
Создатель, позже, нагоняя страх,
«естество-испытателей» кляня,
погонит прочь.
Пока – блаженно курит в небесах
и стряхивает пепел на меня.
 

июль 2014

Каменск-Шахтинский

Герострат не исчез

 
Что ей здесь, Артемиде? – во времени сгинул Эфес,
и в осколки разбита былая его красота.
Обречённый погибнуть, он вслед за богами исчез.
Герострат не исчез: на беду, состоялась мечта.
 
 
На развалинах храма коза обрывает траву.
Жаркий ветер с востока песок сеет среди руин.
Редкий путник привычно бормочет под нос бисмиллу,
понукает коня он нагайкою из-за спины.
 
 
Герострат не исчез: полустёртая тень на камнях
пепелище хранит круглый год, круглый век – день за днём.
Гонит прочь бедуина той тенью внушаемый страх,
и пришпилено солнце вверху на ковре голубом.
 
 
Будет призрачный храм каждый вечер на небе гореть
на потеху иным, заступившим на смену богам.
По ночам Артемида вакханит на Лысой горе,
и визгливой свирелью ей аккомпанирует Пан.
 

06. 06. 2012

Мгновения грядущего

 
Нить раскалённая в колбе стеклянной вибрирует.
Совки пушистые с крыл отряхают пыльцу.
Как по орбите, по комнате белой мигрируя,
я занимаю с ногами клонящийся стул
 
 
прямо под лампой – ворчливая мебель казенная
скрипнет, приняв на колени мои десять лет.
Бабочки жгут свои крылышки, как оглашенные,
звёздочки в окна прищуриваются на свет.
 
 
Мне б разобрать их узор… трепетание бабочек
прочь за собою уводит вниманье моё.
Там, в небесах отдалённых, судьбой мне маячило,
здесь, на земле, полуночное, крылья мне жжёт
 
 
время: вперёд обернуло любовь безответною,
заговорило от выигрышей накоротке, —
лампа простая сжигает мгновенья заветные,
бабочкам крылья калеча
на потолке.
 

10. 11. 2015

Москва

Колыбельная

 
К закату вечер приволок
густые тучи,
а сам уселся на пенёк
в лесу дремучем,
 
 
и – ну-ка листьями шуметь,
и ветром свищет…
…и бродит по лесу медведь,
кого-то ищет.
 
 
Вот гром вдали прогрохотал,
блеснув зарницей.
Хоть сына мой совсем устал,
ему не спится:
 
 
горит в окошке нашем свет,
а ливень хлыщет…
…и бродит по лесу медведь,
кого-то ищет.
 
 
Забыв заботы и дела,
спят птицы в гнёздах,
а белки – в глубине дупла,
лисицы – в норах.
 
 
Пока грозе во тьме греметь,
и волк не рыщет,
но бродит по лесу медведь,
кого-то ищет.
 
 
Из лесу выйдет, поглядит
на окна строго
и заберёт, кто в ночь не спит,
в свою берлогу.
 
 
Наутро мальчик обрастёт
медвежьей шкурой,
и вот – ворует в ульях мёд
он в шкуре бурой,
 
 
сосёт он лапу до весны
свою прилежно
и спит, и видит только сны
зимою снежной.
 

01. 05. 2009

Уфа

Неудавшаяся «Валентинка»

 
В твоей неверности служение любви.
По истечении ночей и дней
так странны уверения твои
о преданности бесконечной мне,
 
 
твои измены – это просто секс:
бунтуя, тело без участия души
тебе желания безумные внушить
умеет. А короткий век с
 
 
навязчивостью рыночной гадалки
пророчит увяданье красоты,
и ты, сжигая чувства, как мосты,
рвёшь память о покинутых – не жалко…
 
 
Останусь я, единственный из многих,
когда смогу поверить, старый пень:
нам будет счастье бесконечно долгим,
как ясный полдень в жаркий летний день,
 
 
но если у меня достанет чувства,
кусочничая, от тебя не красть,
постигнуть высшее в любви искусство:
обожествить, не замечая грязь.
 
 
Ночь – за полночь, на сутки счёт пошёл,
по комнатам мечусь, как в западне,
шепчу: моей любимой хорошо,
так почему должно быть плохо мне?
 
 
…и если моей милой хорошо,
то почему должно быть плохо мне?
 

04. 02. 2008

Уфа

Беда не приходит одна

 
Двадцать пять полных лет: пуделёк у неё в поводке,
семилетняя дочь, только с зоны откинулся муж.
Много лет изменяла, мечтала о твёрдой руке,
он же странных привычек, в тюрьме обретенных, не чужд.
 
 
Заявился, как будто защёлкнулся волчий капкан,
удавиться хотелось, да в доме не сыщешь крюка.
Дочь тоскует по папе, а дом – по умелым рукам,
и она на живца уловила меня, старика.
 
 
Я горжусь каждый вечер: у ней за оргазмом оргазм.
Дочь увидела в зеркале общее в наших чертах.
Муж стреляет на выпивку: щурится, целясь в карман,
за спиной кличет лохом, в глаза называет «братан».
 
 
Год – она заскучает, повадится мужа жалеть,
три – по пьяни в застолье меня он насадит на нож,
пять – и дочь, мотыльком залетев безоглядно на флейт,
так запутается, что распутать концов не найдёшь.
 
 
Мне легко и прозрачно туманом скользить при луне,
Чарли, чуя, обрубком виляет навстречу: так рад.
А она будет за полночь в раме ночнушкой синеть
и высматривать чутко, откуда крадётся беда.
 

28. 12. 2015

Из рук в рук

 
Моя девочка не кулинарит: не варит щи,
не колдует над пловом, не лепит пельмени впрок.
Всем умениям в пику она научилась шить
и с утра заряжает в машинке своей челнок.
 
 
Натуральной блондинке, казалось, какой резон?
Манекенщицы ей уступают длиной ноги,
а она красит волосы, шпилит на них шиньон,
и на привод ножной целый день ей не в лом давить.
 
 
Разве, Джулию Робертс скрестив с Мерилин Монро,
может, вылепит схожее нечто Пигмалион.
Моя девочка чинит, склонясь, чьё-нибудь манто,
и слагает стежочками строчки в шитье своём.
 
 
Ей бы подиум, чтоб от бедра под музычку шаг,
ей с экрана бы продемонстрировать профиль свой,
в кураже на Малахова в кадре спускать собак
и фанатов с усмешкой водить по щелчку толпой.
 
 
А она обшивала по жизни своих мужчин:
кому курточка, даже костюмчик, и брючки – всем.
Расползлись, не имея как будто на то причин,
приютили подружки ближайшие насовсем.
 
 
С ней живя, кашеварю без малого двадцать лет.
Оставались поклонники – к чёрту отвадил всех.
Мне привычно, по делу, без дела ли: «Слышишь, Свет?»,
и привычен с грехом несовместный совместный смех.
 
 
Приближается время отбыть мне на ПМЖ:
там – курорт, но адепты никак не наладят связь,
там пейзажи такие небесные – чисто «гжель»,
и пижамы такие небесные – чисто бязь.
 
 
Любит деток, приучена к дому, м/о, ч/ю,
энергична, строптивая в меру, всё – по годам.
Безвозмездно в хорошие руки любовь свою —
не навечно! – на время,
сердце скрепя, отдам.
 

01. 03. 2016

Москва