Текст книги "Во имя любви: Жертвоприношение"

Глава 9

В пятницу утром солнце заглянуло в окна церкви и увидело множество белых лилий, что украсили не только алтарь, но и проходы между скамьями. Оно вспыхнуло ярче, загорелись цветные стекла витражей, и алые блики брызнули на белизну прекрасных цветов…

К одиннадцати часам нарядно убранная церковь была уже полна народу. Разодетые женщины в шляпах, с букетами, мужчины в праздничных костюмах сидели на красных бархатных скамьях и чинно беседовали друг с другом. Здесь собрался весь цвет Рио-де-Жанейро.

На самой первой скамье напротив алтаря сидела семья жениха. Бранка выглядела великолепно в своем новом парижском туалете, Арналду, Леу, Милена служили ей достойной свитой. По другую сторону сидела мать невесты, к Элене прижималась хорошенькая Сандра, она с любопытством обводила глазами нарядную публику, любовалась статуей Девы Марии в голубом плаще, чудесными корзинами с лилиями.

Элена тоже оглядела собравшихся гостей. С улыбкой кивком поздоровалась с Сезаром. Она и издалека видела, как мальчик взволнован. Но держался он замечательно. Что поделаешь? Старая любовь!

При взгляде на соседнюю скамью почувствовала невольное волнение и сама Элена. Ей с улыбкой кивал ее венецианский знакомец, и она словно бы увидела его проникновенный внимательный взгляд и, кивнув в ответ, наклонилась к Сандре, поправляя бант на ее красивом кружевном платье. Потом ее позабавила собственная девичья застенчивость. Да, видно, свадьба и впрямь таинство – все сердца молодеют и открываются чувству любви…

Орестес вошел в церковь, когда все места в ней были уже заняты, – не только скамьи, но и боковые проходы, и он стал пробираться поближе к алтарю…

Утром, когда он облачился в свой элегантный стального цвета костюм, Лидия только вздохнула.

– Это же моя дочь… – извиняющимся тоном произнес он. – Надо выйти пораньше, а то опоздаю…

– Я заказала тебе такси, – сказала жена, поправляя ему галстук, – ты приедешь вовремя.

– Но ведь это дорого, – ответил он растроганно, прижимая к груди ее заботливые руки.

– Ничего. Так лучше. Сейчас я дам тебе денег. Они застыли на секунду и смотрели друг на друга – грустно, с любовью, понимающе. Потом Лидия резко, как всегда, отстранилась. Она терпеть не могла всяких сентиментальностей. Нет у нее на эти глупости времени! Ее клиенты ждут!

Торопливо застучав каблуками, она побежала в соседнюю комнату, принесла сумочку, дала мужу деньги, и он медленно и бережно положил их во внутренний карман.

Лидия проводила Орестеса и смотрела с крыльца, как медленно и важно он усаживается в такси, потом помахала на прощание и скрылась в салоне.

Лидия есть Лидия, Орестес был растроган до глубины души. Жена никогда не подводила его. Она могла кричать, впадать в отчаяние, ярость, но она всегда была с ним, и гневалась, и отчаивалась из-за него.

Они переехали через мост, добрались до центра – до церкви оставалось буквально два шага, и Орестес остановил такси. Слишком рано ему приходить не хотелось. Лучше он погуляет, посидит в кафе, справится со своим волнением.

Он расплатился и вышел. Солнце палило вовсю, и он зашел в ближайшее кафе выпить стаканчик воды со льдом.

Бармен смешивал коктейль и бросил на вошедшего клиента взгляд, приглашающий попробовать, какая вкусная получилась штука.

«Эх, была не была! Чуть-чуть! Для бодрости!» – решил Орестес. Хоть он и петушился и твердил себе, что отца на свадьбу дочери не приглашают, но прекрасно знал, что идет незваным, чувствовал себя неловко и надеялся справиться с этой неловкостью.

Один коктейль, второй, и мир повеселел, все в нем стало простым, без подводных течений и сложностей. Можно было выпить и третий, и четвертый. Благо Лидия дала денег с запасом, чтобы он чувствовал себя в любом положении хозяином.

Выходя из кафе, он уже чуть пошатывался, с годами ему нужно было все меньше спиртного, чтобы опьянеть. На воздухе ему стало совсем хорошо, он почувствовал себя молодым, беззаботным. А вот в церкви было душновато. Орестес наконец нашел себе местечко у стены, совсем неподалеку от алтаря, и стал вместе со всеми ждать невесту. Жених уже стоял напротив священника, опустив голову, и Орестес был доволен, что все-таки не опоздал, не пропустил главного, а ведь мог бы…

В дверях церкви появилась Эдуарда и двинулась по красной ковровой дорожке к алтарю. Вел ее шурин Элены, Рафаэль Фонтес, Орестес узнал его сразу же, хотя Раф и постарел. Ох, как обидно стало Орестесу! Но только на секунду, на одну секундочку. А потом он уже только любовался своей дочкой-красавицей, восхищаясь, как она хороша, и время от времени шептал соседям:

– Это ведь дочка моя! Невеста! Она моя родная дочь!

Но никто не обращал на него внимания. Этот подвыпивший старик только мешал следить за торжественной церемонией, ради которой все сюда собрались.

Священник освятил кольца, которыми обменяются будущие муж и жена, прочитал молитву и протянул кольца стоящим перед ним жениху и невесте.

Марселу взял тоненькое изящное колечко и, надевая его на тоненький изящный пальчик, произнес:

– Мария Эдуарда, прими от меня это кольцо в знак любви и верности во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

Он глаз не мог оторвать от своей невесты – в воздушном белом платье с обнаженными плечами и распущенными под фатой волосами она казалась феей из сказки и в любую минуту могла раствориться в воздухе и исчезнуть.

Но фея не собиралась исчезать, она взяла большое, массивное кольцо и, надевая его на палец жениха, произнесла:

– Марселу! Прими от меня это кольцо в знак любви и верности во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.

Священник, молитвенно воздев руки, торжественно провозгласил:

– Именем Господа нашего объявляю вас мужем и женой. Поцелуйте свою жену.

И Марселу, приникнув жаркими губами к своей мечте, наконец уверился, что она воплотилась и никогда уже больше не улетит от него. Прижав к себе хрупкую, тоненькую Эдуарду, он посмотрел на нее сверху вниз с законной гордостью.

Молодые двинулись к выходу, принимая поздравления от друзей и знакомых.

Стал пробираться сквозь толпу и Орестес, торопясь поздравить дочку и пожелать ей счастья.

На ступеньках у выхода молодых поджидали фоторепортеры. Они остановились, и вот тут-то наконец Орестес, раздвинув тех, кто застыл позади молодой пары, пробрался к невесте. Волнение, жара, спешка и выпитое сделали свое дело – запыхавшийся старик потерял равновесие и упал, хорошо еще, что на колени. Он схватился за белое платье и залепетал:

– Доченька! Доченька!

Эдуарда с ужасом и брезгливостью отшатнулась. Боже мой! Какой позор! А тут еще и фоторепортеры!

Марселу даже не понял, что случилось. Какое-то нарушение? Недоразумение? Его нужно срочно ликвидировать! Он едва повел головой, да и этого не нужно было, потому что молодые ребята-охранники, которые всегда следят за порядком на церемониях высокопоставленных членов общества, уже подхватили нарушителя и потащили его прочь.

– Папа! Папочка! – раздался истошный детский крик. Элена подхватила на руки и прижала к себе Сандру, зашедшуюся в рыданиях. Как объяснить девочке, что произошло?.. Элена нежно прижимала к себе плачущую девочку, гладила ее, что-то бормотала.

Молодые торопливо прошли к машине, помахали на прощание гостям и родственникам, сели и уехали. Все остальные тоже быстро расселись по машинам, обсуждая неприятный скандал.

Элена с Сандрой на руках торопливо отыскала в толпе Сезара.

– Пойди найди Орестеса и отвези домой, – попросила она.

– Конечно, непременно, – отозвался Сезар, погладив девочку по голове. – Я врач и сейчас же помогу твоему папе. От духоты ему стало плохо, я отвезу его домой и дам лекарство. Не беспокойтесь, все будет в порядке.

– Спасибо тебе, – с чувством сказала Элена и опустила Сандру на землю. – Пойдем посидим немножко в церкви, успокоимся.

За это время толпа рассеялась: гости уехали, любопытные разошлись. Элена вошла и села на скамейку, а Сандра прилегла, положив голову ей на колени.

– Успокойся, родная, как у тебя сердечко бьется, и руки ледяные. Сейчас ты отдохнешь, успокоишься, и мы пойдем есть мороженое, – тихо шептала девочке Элена.

Большая мужская рука взяла маленькую. Элена подняла глаза и встретилась взглядом с Атилиу. Он смотрел так проникновенно, так внимательно и ласково.

– Пойдем-ка полюбуемся убранством церкви, – предложил он малышке.

Сандра сползла со скамейки и доверчиво пошла рядом с ним.

Когда они вернулись, девчушка уже что-то щебетала, а Атилиу с ласковой улыбкой слушал ее. Сев на скамейку рядом с Эленой, Атилиу посадил девочку на колени, Сандра положила голову ему на плечо, хотела еще что-то рассказать, но сон сморил ее – сказались волнение и усталость, – и она заснула мгновенно, как засыпают только дети.

– И ты немножко успокоилась, – сказал Атилиу, глядя на Элену, – а то была белее ее.

Они и не заметили, как перешли на ты, и звучало оно так непринужденно, так естественно.

– Мы с ней обе очень расстроились, ведь это же ее отец, – начала Элена.

– Она мне уже рассказала, – подхватил Атилиу.

– И отец Эдуарды тоже.

– Я знаю, – кивнул Атилиу. – Я понимаю. И со мной в детстве было что-то подобное. Мне было лет восемь, и здоровые парни… они здорово поиздевались над моим отцом. Он выпил лишнего, а они отобрали у него подарок, который он нес матери на день рождения, и стали перебрасывать его с рук на руки. Отец перебегал от одного к другому, подпрыгивал, все пытался поймать сверток. А парни хохотали, им было весело. В конце концов отец выбился из сил, здоровилы хохоча убежали. Я видел все из окна, выбежал к нему, прижал к себе его голову и плакал – плакал так, как никогда больше в жизни не плакал. Я думал, что умру, что сердце у меня разорвется. Видишь, у меня и сейчас слезы на глаза наворачиваются…

Они тихо сидели в церкви, взявшись за руки, и на коленях у Атилиу спала Сандра.

– Поедем, – тихонько сказала Элена, поднимаясь. – Ты же должен куда-то ехать. Я сбила тебя с пути.

– Это случилось еще в Венеции, – так же тихо ответил Атилиу. – Я сейчас отвезу вас домой, а потом мы поедем к Бранке праздновать свадьбу.

– Да, мне придется туда поехать, хоть и не очень хочется. Но Эдуарду нужно как-то поддержать. Она не виновата, что все так случилось. И наверняка очень расстроена.

Атилиу кивнул, но ничего не сказал, уложил Сандру на заднее сиденье машины, и они поехали. О случившемся они больше не говорили, но чувствовали, что оно очень сблизило их, наполнив взаимным доверием и сердечностью.

Приехав домой, Элена позвонила Сезару, чтобы узнать, чем кончилось все дело. Как оказалось, кончилось оно плохо: охранники мало того, что оттащили Орестеса в сторону, они швырнули его прямо на мостовую. Он упал, расшиб себе лицо. Они бы и поколотили его, наказывая за наглость, потому что он все время повторял, что он отец невесты, но тут, к счастью, и подоспел Сезар. Только тогда охранники оставили несчастного в покое.

Сезар успокоил Элену, что страшного ничего не случилось – только шишка на лбу и лицо все в кровоподтеках. Но он прописал примочки, успокоительное. Когда Сезар уехал, Орестес спокойно спал.

– Я подожду и отвезу тебя, – сказал Атилиу, узнав последние и такие неприятные новости.

– Да нет, поезжай. Мне нужно привести себя в порядок. Я, наверное, поеду с Педро. Кстати, познакомьтесь, – мой брат.

Мужчины тепло пожали друг другу руки.

– Знаешь, Элена, я не успею, – заговорил Педро. – У меня через час самолет в Сан-Паулу, а завтра очень серьезная деловая встреча.

– Вот так всю жизнь! Если видимся, то на бегу, – невесело усмехнулась Элена.

– Я никуда не тороплюсь, – сказал Атилиу. – Приводи себя в порядок, сколько хочешь. Там будут веселиться всю ночь.

Элена с признательностью улыбнулась и поднялась в спальню. Проверила, крепко ли спит Сандра, отдала распоряжение Тадинье, чем покормить девочку, когда она проснется, и потом просто посидела перед зеркалом, приходя в себя.

Дорогой к Бранке они вспоминали Венецию, растрогались, расчувствовались, а когда вошли в зал, навстречу Атилиу бросилась эффектная большеглазая брюнетка в ярко-желтом платье. Элена вспомнила, что и в церкви она сидела рядом с ним.

– Куда ты исчез? Мы все тебя ищем, – заговорила она, целуя его привычно и по-домашнему.

– Отвозил Элену, – без малейшего смущения отозвался Атилиу, тоже целуя ее, но холоднее, равнодушнее.

Элена внимательно посмотрела на обоих. Атилиу представил женщин друг другу:

– Изабел. Элена. – И прибавил: – Мы познакомились с Эленой в Венеции.

Пожимая Элене руку и внимательно на нее глядя, Изабел сказала:

– Это уже третий отпуск, который он проводит без меня…

Глава 10

Элена обвела глазами зал, ища молодых, но увидела только Бранку с Арналду. Бранка пристально следила за Атилиу и брюнеткой в желтом платье. Элена подошла к своей новой родственнице и узнала, что Марселу с Эдуардой еще не приехали. Они обменялись необходимыми любезностями – Элена похвалила вкус и изысканность, с какими убран дом, Бранка поблагодарила за комплимент, они поулыбались друг другу и разошлись.

Заметив в отдалении банкетку, полускрытую ширмой из свисающих растений, Элена направилась к ней и села. Она чувствовала усталость, подавленность. Беспокоилась об Эдуарде. Как она справилась с утренней неприятностью? И почему задерживается? Потому ли, что ей хорошо вдвоем с Марселу? Или никак не может прийти в себя? Да и открытие, что у Атилиу есть спутница жизни, почему-то задело Элену куда сильнее, чем хотелось бы. Неужели у нее возникли какие-то иллюзии? Планы? Оказывается, возникли!

Но Атилиу ведь не давал никакого повода! Вел себя предельно корректно, тактично. В Венеции он был любезен и не больше. А сегодня повел себя как чуткий и добрый человек, помогающий другому, попавшему в сложную ситуацию. Он был щедр, отзывчив, бескорыстен, но его бескорыстие теперь уже не радовало Элену!..

Подошел официант с подносом, и она взяла себе бокал красного вина. Сейчас ей была просто необходима капелька алкоголя, чтобы сбросить груз усталости и волнений.

Она выпила вино почти залпом и впрямь почувствовала себя лучше.

У входа поднялась суета – приехали молодые. Когда они появились на пороге – такие юные, красивые, счастливые, – гости невольно захлопали, приветствуя всепокоряющую молодость. А те раскланивались – новые актеры, вышедшие из-за кулис на подмостки жизни.

Взглянув на дочь, Элена успокоилась – нежное личико Эдуарды светилось счастьем. Гости вновь расселись за свои столики, и новобрачные принялись обходить их с бокалом вина, говоря теплые слова приглашенным и принимая поздравления.

Элена закивала им издалека, посылая воздушные поцелуи, и Эдуарда приветственно помахала ей. Сейчас она поздравит их, и можно будет ехать домой, отдыхать от этого трудного, волнующего дня…

Молодежь уже принялась за танцы, и Элена, увидев развязно выгибающуюся Лауру, подумала, как больно и неприятно будет Эдуарде встретиться с этой нахальной девицей. Но она не успела сосредоточиться на неприятных мыслях, Атилиу ласково тронул ее за руку:

– Я хотел бы познакомить тебя со своей мамой, самой очаровательной старушкой на свете.

Ласковый внимательный взгляд, шутливый тон – Элена была безоружна перед обаянием этого человека. Что она могла поделать, если он ей так нравился?..

– Я о вас очень много слышала, – проговорила и впрямь необычайно приятная старая дама, протягивая руку Элене. – Сын не обманул меня, вы и красавица, и умница!

Кто бы мог подумать, что Элена в своем-то возрасте может вспыхнуть от смущения и удовольствия, услышав подобный комплимент! Но она вспыхнула, а вернее – слегка покраснела и стала еще привлекательнее.

– Ваш сын настоящий обольститель, – сказала она.

– Все женщины мне это говорят, – с гордостью подхватила старушка, – он…

Она готова была многое поведать о своем сыне, но Атилиу прервал ее:

– Ты скомпрометируешь меня в другой раз, мама! Элена зайдет к тебе как-нибудь на чашечку чая, и ты все-все ей расскажешь!

– Охотно навещу вас, – проговорила Элена, обрадованная внезапной возможностью поговорить о мужчине, который стал для нее загадкой.

Разговор их прервался, потому что молодежь заторопилась ловить букет, который по старинному обычаю должна была бросить невеста. По поверью тот, кто его поймает, следующим выйдет замуж или женится. Отправились посмотреть на это и взрослые.

Эдуарда встала спиной к толпе и бросила свой белый букет. Подхватила его Лаура.

– Если бы он полетел в меня, я бы легла на пол, – с кривой усмешкой пробормотала Милена.

Зато Лаура глядела с торжеством. «Он достался тебе из моих рук и после тебя снова будет моим!» – по-иному нельзя было понять ее ликующий взгляд, и именно так поняла его Элена и, услышав, как хамка смеется над тем, что Эдуарда выходит замуж девушкой, не смогла удержаться и гневно отчитала ее:

– Женщиной Эдуарда станет, и замечательной! А вот девичества не вернешь! И я не думаю, что, нагулявшись вдоволь, легче найти жениха и выйти замуж! Так-то, Лаура!

Элена поднялась на второй этаж и заглянула в спальню, где приводила себя в порядок Эдуарда, собираясь уезжать.

Она бросилась к дочери, обняла ее, стала желать счастья, но Эдуарда обиженно упрекнула ее:

– Ты должна была помешать этому ужасу, мама! Ты же знаешь, я не хочу, чтобы люди знали, какой у меня отец! Я вообще не хочу его знать! Недаром я кому-то сказала, что отец у меня умер! Как он смел прийти на мою свадьбу и все мне испортить?! Почему ты его полюбила?!

Элене стало безумно жаль свою дочку: никакое счастье не могло защитить ее, сделать неуязвимой, а значит, более щедрой, великодушной…

– Мы с тобой много раз говорили об этом, – ласково и твердо сказала она. – Твой отец не преступник, он ничего плохого не сделал. Ты сейчас не права. А я? У меня тысяча недостатков, но причинить тебе огорчение в день твоей свадьбы или в любой другой день я никогда бы не смогла! Всю жизнь мы прожили вместе, всегда ладили, а если и ссорились, то по пустякам. Будет несправедливо, если в день, когда ты навсегда покидаешь меня, мы расстанемся с тяжелым сердцем, не поцеловавшись на прощание.

– Да нет, я совсем не хотела ссориться с тобой, мамочка! – Эдуарда поцеловала ее. – Я непременно тебе напишу!

Марселу уже стоял на пороге. Элена поцеловала и зятя, желая им от души счастья.

Когда она ехала домой, в глазах ее стояли слезы. День, который должен был быть таким счастливым, достался ей очень непросто…

Дом ее встретил уютом, тишиной. Она вошла в спальню и посмотрела на спящую Сандринью. Девочка спала спокойно, закинув ручки за голову. Элена улыбнулась: когда-нибудь они будут выдавать замуж и Сандринью. И пусть день ее свадьбы будет счастливее, пусть нарядный Орестес поведет свою дочь к алтарю!

Внизу раздался какой-то шум, и Элена спустилась вниз. Каково же было ее удивление, когда она увидела перед собой Лидию.

– Боже мой! Что случилось? Орестес? – стала спрашивать она.

– Да, Орестес, – трагически произнесла Лидия. – Его привезли домой всего избитого! Эти изверги швырнули его прямо на мостовую, он расшиб себе лицо, голову! Спасибо доктору, который его привез. Он сделал ему перевязку, прописал лекарство!

Элена слушала, крепко сжав руки. Она все это знала от Сезара. Но как больно было это слушать еще раз!

– Я хочу забрать Сандру, – продолжала Лидия. – Со мной Нанду, он понесет ее.

– Зачем? К чему такая срочность! Ты посмотри, который час, – принялась отговаривать ее Элена. – Завтра я сама ее привезу.

– Я не хочу, чтобы ребенок находился в доме тех, кто оскорбил и унизил ее отца! Среди жестоких людей, не умеющих уважать человеческое достоинство! – Лидии нужно было выплакаться, выкричаться, и она наступала на Элену.

– Но я не сделала ничего плохого Орестесу, – устало сказала Элена.

– Зато сделала твоя дочь! Сандринье лучше держаться от вас подальше! Ты не сумела воспитать свою дочь, не сделала из нее человека! Она у тебя бессердечная кукла! Подумать только, чтобы дочь не пустила отца на собственную свадьбу! – Лидия задыхалась от негодования, возмущения.

Элена обиделась за дочь. Кого-кого, а ее она не даст в обиду. Сама она могла сердиться на нее и ругать, но никто из посторонних не имел такого права. Элена поднялась, глаза у нее заблестели.

– Поосторожнее, Лидия! Не стоит говорить плохо о моей дочери в моем доме. Орестес вышел за рамки приличия, вел себя неподобающе. Он был пьян, ты это знаешь?

Лидия вскинула голову.

– Знаю! Он выпил для храбрости! Выпил, чтобы не страдать от того, что его забыли! Чтобы легче было притворяться, что все хорошо, что это нормально, когда дочь не приглашает отца на свою свадьбу! Если бы его пригласили, как бы он гордился! Да он повесил бы это приглашение на самом видном месте в гостиной! Тебе понятно, что творилось у него на душе?

– Понятно, Лидия, успокойся. – Элене до слез было жаль всех: и Лидию, и Орестеса, и Эдуарду, и себя.

Но Лидия должна была выговориться во что бы то ни стало, она должна была выплеснуть все свои обиды.

– У нас отключили свет, потому что у него не было денег, чтобы заказать себе новый костюм, купить ботинки, галстук… Он думал, старый дурак, что если дочь увидит его нарядным, то непременно пригласит в церковь. Сам он в это не верил, но делал вид, что верит, и выпил, чтобы не страдать. За это я его ненавижу, но и твою дочь ненавижу тоже за то, что она оттолкнула его как собаку!

Тадинья принесла Лидии воды.

– Посидите, дона Лидия, сейчас я кофейку сварю, а вы посидите спокойненько, отдохните, – зажурчала она, – а то вон как исстрадались, бедняжка!

Высокую, полную Тадинью, от которой так и веяло добротой, не случайно прозвали «бедняжкой», она сама так называла всех, всем сочувствуя, всех жалея. Обычно ей удавалось смягчить и успокоить расходившиеся страсти, потому что участие ее было сердечным, а сострадание искренним.

Лидия присела, вытирая слезы.

– Посидеть спокойно? Как же! Посидишь! Когда он там дома один с разбитой головой! И что это за свадьба такая? Чтобы охранники стояли у дверей церкви? Да когда нормальные люди женятся, они хотят, чтобы весь народ видел свадьбу. За что они его избили? Что плохого он сделал?..

– Не держи на нас зла, Лидия, это просто несчастный случай. Ни наша семья, ни семья жениха в этом не виноваты, – вновь заговорила Элена. – И оставь Сандру у меня, я привезу ее завтра утром.

– Нет! Сандру я заберу! Пусть она проснется дома! Пусть видит своего отца!

Элена не считала, что маленькой Сандре нужно видеть разбитое лицо Орестеса, но что она могла сказать или сделать? Лидия – мать, ей и решать.

Фернанду все это время простоял в холле, дожидаясь, пока мать выговорится. Наконец Лидия позвала его, он вошел и взял спящую Сандринью на руки, так и понес в рубашонке, благо было тепло.

Утром к Орестесу, который, к слову сказать, выглядел совсем молодцом – ссадина на голове заклеена пластырем, на скуле тоже, а от синяка на лбу после свинцовой примочки только слабый след остался, – прибежала Сандра.

– Ну как ты, папочка? – спросила она, обнимая его и целуя. – Тебе очень больно? – И она потрогала пальцем пластырь.

– Совсем не больно, – ответил с улыбкой Орестес, потому что боль его была в душе, но она таяла при взгляде на свою чудесную маленькую дочку, которая сидела и смотрела на него ясными чистыми глазками, и в них светились веселое лукавство и нежность.

Лидия смотрела на них обоих из-за дверей, уперев в бока руки. Вчера она знала, что делала, это не было дурной бабьей прихотью – ведь так-то лучше, своей-то семьей.

Орестес смотрел на нее виновато и с любовью, и она, махнув рукой, не стала напоминать, что, как всегда, была права и обо всем его предупреждала, и ничего бы не было, послушайся он ее…

Хотела бы напомнить, но не стала. Нет, не стала.