Текст книги "Во имя любви: Жертвоприношение"

Глава 3

Элена улыбнулась, но увидев печальное лицо дочери, заволновалась.

– Боже мой! Что случилось? – спросила она. – Как Марселу?

– Как всегда в запарке, опаздывает на вертолет, – похоронным голосом сообщила Эдуарда. – Папа едва нашел его в офисе…

У Элены отлегло от сердца: слава Богу, ничего не случилось! Но кольнула обида.

– Кого ты называешь папой? Арналду? – спросила она.

– Да, иногда называю, – строптиво вскинула голову Эдуарда. – Я называю его свекром, иногда родным, как Бранка, а иногда просто папой!

– Это твое дело, – признала Элена, – я не вмешиваюсь в твои отношения с новой семьей, но только не забывай, что семья Марселу ничуть не лучше нашей. Больше денег не значит лучше, понимаешь?

– Я поняла, что Марселу не хочет, чтобы я ему сегодня звонила. Он едет в Ангру. Сказал, что один. – Эдуарда слышала только себя. Вряд ли она услышала слова Элены. А если и услышала, то просто как шум, который не имел к ней никакого отношения.

Элене стало жаль дочку – ревность и страх держали ее в тоскливом заточении, нужно было как-то вызволить ее оттуда, расшевелить, развеселить.

– Дай-ка я тебя сфотографирую, – предложила она. – Ты такая хорошенькая! Никто не может пройти мимо, не заглядевшись! Уверена, что Марселу в Рио мучается ревностью не меньше тебя!

При мысли, что Марселу тоже может мучаться ревностью, Эдуарда улыбнулась, и Элена ее тут же щелкнула.

Двое мужчин, разговаривая, остановились неподалеку – тот, что помоложе, и впрямь поглядывал на Эдуарду, зато тот, что постарше, – на Элену.

– Бразильцы, – шепнула Элена, услышав знакомую португальскую речь. – Где только их теперь не встретишь!

В ее темных глазах засветился бес озорства.

– Сейчас мы их разыграем, прикинемся итальянками. Бразильцы обожают итальянок.

Мужчина помоложе простился и ушел. Другой – высокий, широкоплечий, седовласый, с приятным лицом – двинулся в их сторону.

– Простите, сеньор, – обратилась к нему Элена по-итальянски. – Мы с дочерью приехали из Рима, чтобы полюбоваться Венецией. Вы нас не сфотографируете?

– С удовольствием, – отозвался незнакомец. – Я бразилец, но понимаю по-итальянски, а фотографировать обожаю.

Две женщины, позируя, обнялись и улыбнулись – выглядели они прелестно.

Щелчок. Еще щелчок. И уже опустив фотоаппарат, мужчина одарил их восхищенной улыбкой, как лучшим комплиментом. Потом улыбнулся еще шире:

– Да мы же знакомы, очаровательная Мария Эдуарда! Я работаю у вашего будущего свекра, и мы с вами виделись два или три раза в доме у Бранки. Помните?

– Простите, не помню, иначе не получилось бы такой дурацкой ситуации! – Эдуарда была раздражена, напряглась и недовольно смотрела на мать.

– Такого чудесного знакомства, вы хотите сказать, – продолжал мужчина все с той же широкой улыбкой. – Позвольте представиться – Атилиу Новелли.

– Очень приятно. Элена Виану, мама Эдуарды. – И Элена протянула руку, одарив нового знакомца ярким сиянием своих лучистых глаз.

Искреннее доброжелательство, душевная теплота и умиротворение делают зрелых женщин столь же неотразимыми, сколь неотразима бывает юная прелесть в юных.

Седовласый Атилиу не устоял перед двойным обаянием новых знакомых, ему захотелось укрепить и продлить эту едва зародившуюся симпатию. Спеша развеять неловкость Эдуарды, он галантно сказал:

– Неудивительно, что вы меня не запомнили. Разве я мог претендовать на ваше внимание, когда рядом с вами был Марселу? Но вы мне запомнились с первого мига.

Самолюбивая Эдуарда почувствовала себя польщенной, поняла, что ее оценили по достоинству, и успокоилась.

– Вы обедали? – поинтересовался Атилиу. Женщины с улыбкой переглянулись: нет еще! Они как-то совсем забыли про еду!

– А ведь уже пора! Уверен, что вы проголодались. Пойдемте отметим наше знакомство хорошими спагетти и добрым вином. Здесь за углом прелестный ресторанчик.

Они сидели в уютном зале, пили вино, болтали, и Элена невольно отметила, каким пристальным, истинно мужским взглядом проводил Атилиу очаровательную юную блондинку. На секунду ей стало грустно, она почувствовала свой возраст, но тут же улыбнулась. Она была оптимисткой. Меланхолия, сентиментальные сожаления – не ее стихия.

Глазированные фрукты с мороженым, которые Атилиу предложил своим дамам на десерт, окончательно примирили ее с действительностью.

– Жизнь сладка, что бы там ни говорили! – сказала она, откусив кусочек ароматного персика. Ее спутники не могли с ней не согласиться.

Они вышли из ресторана, но расставаться не хотелось. И в оправдание своего нежелания Атилиу сообщил о грядущей и неизбежной разлуке.

– Завтра я уезжаю, – сказал он.

– Мы тоже, – радостным эхом откликнулась Элена. – Может быть, одним самолетом?

– Нет, я не в Бразилию. Я в Лондон Восточным экспрессом.

– Да это же моя мечта! – Глаза Элены засияли. – Восточный экспресс! Совсем как у Агаты Кристи!

– Ну, надеюсь, не совсем! – шутливо ответил Атилиу.

Они шли по площади Святого Марка, вокруг ворковали голуби. Два оркестра друг напротив друга наигрывали томный вальс, и весеннее солнце еще только набирало силу, согревая, но не паля. В весеннем воздухе всегда есть что-то будоражащее кровь, а в венецианском весеннем воздухе – особенно.

– А почему бы вам не осуществить свою мечту? – снова заговорил Атилиу. – Возьмите билет и полюбуйтесь Веной, Прагой, Франкфуртом, Парижем и Лондоном. – Он смотрел на Элену с мягкой непринужденной улыбкой.

Элена даже зажмурилась – до чего это было бы здорово! С таким удивительным спутником, такое удивительное путешествие! А там кто знает? Может быть, удивительная новая жизнь… Она откинула голову и засмеялась:

– Нет, не могу. Я же мать невесты. – И она с нежностью взглянула на хрупкую фигурку дочери, особенно хрупкую на фоне бескрайней лагуны, которой Эдуарда залюбовалась. – У нас еще столько хлопот, столько еще нужно сделать!

– Тогда давайте увидимся завтра, вместе попрощаемся с Венецией, – предложил Атилиу.

– С удовольствием, – отозвалась Элена. – Какое странное чувство… – Она взглянула на своего спутника, – знакомы несколько часов, а кажется, что старинные друзья!

– Ничего удивительного, – шутливо откликнулся Атилиу, – не только любовь, но и дружба бывает с первого взгляда. Повернешь за угол, и вот он, друг…

Оба засмеялись. Элене показалось, что Эдуарда чувствует себя лишней, и она обняла дочь за плечи. Они продолжали болтать, фотографировали друг друга по очереди, снимали на видео, смеялись, дурачились. Распрощались совсем уже в сумерках, условившись уточнить, где встретятся завтра.

– Какой чудесный день мы провели! – признала Эдуарда, раздеваясь.

– Вот видишь, доченька, как щедра жизнь на сюрпризы! Не стоит ждать от нее неприятностей, лучше ждать подарков.

Сама Элена подумала о том, что новый знакомый очень заинтересовал ее. Что по своей женской болтливости она за этот день немало успела поведать о себе, зато он о своей жизни ни словом не обмолвился. Поэтому все для нее загадка: если женат, то почему путешествует один? Если свободен, то почему не стал ухаживать, а заговорил о дружбе? Если равнодушен, то почему назначил встречу?..

Наутро посыльный принес две розы, чайную Эдуарде, алую – Элене, и записку: «Жду вас в саду «Казанова». Атилиу».

– Как это любезно с его стороны, как мило! – восхитилась Элена.

– Я не пойду. Мне нужно собирать чемодан, – сказала Эдуарда. – Извинись за меня. Из-за вчерашних спагетти полетела вся моя диета. Я не могу позволить себе второй день обжорства.

Элена не настаивала. Перед уходом она нежно поцеловала дочь и в последний раз взглянула на себя в зеркало: брюки ее стройнили, золотистый костюм гармонировал с золотистым цветом кожи, оттеняя темные волосы и глаза, а темно-красная роза, которую она держала в руках, была точь-в-точь, как ее рот. Элена улыбнулась своему отражению и мягко двинулась к выходу. Улетали они во второй половине дня, впереди еще было немало времени.

Сад «Казанова» чаровал взгляд зеленью, газоном, чудесными оранжерейными цветами. Элена шла между темно-зеленых шпалер и казалась чудесным лучом солнца. Атилиу уже сидел возле фонтана и потягивал сок. Он был приветлив, доброжелателен и не слишком разговорчив. На этот раз неразговорчива была и Элена. Наверное, виной тому было дуновение разлуки.

– Теперь к именам Казановы, Вагнера и Пруста, которые сидели в этом саду, прибавится имя Элены Виану, – со свойственной ему любезностью пошутил Атилиу.

– Я не тщеславна, – мягко улыбнулась в ответ Элена, – и никогда не стремилась встать в один ряд со знаменитостями.

– Пойдемте простимся с Венецией, – предложил Атилиу, когда они допили свои бокалы с вином.

И они опять бродили по городу, любуясь зеркалами каналов и темными, одетыми вековой патиной замками, похожими на миражи или грезы сонной зеленоватой воды.

На вокзал они приехали чуть пораньше, потому что Элене хотелось посмотреть, что же представляет собой Восточный экспресс. И Атилиу провел настоящую экскурсию: они посидели в музыкальном салоне, заглянули в ресторан, осмотрели купе. Элена оценила комфорт прославленного поезда.

– Я ведь предлагала Эдуарде отправиться в свадебное путешествие на этом экспрессе, – сказала Элена. – Но она мне ответила: это слишком долго…

– Молодые всегда торопятся, – снисходительно заключил Атилиу.

– А торопиться должны мы! У нас куда меньше времени.

Глядя сверху вниз на доверчиво обращенное к нему лицо Элены, Атилиу внезапно сказал:

– Из Венеции всегда увозишь с собой новые ощущения, которых раньше не было. Поэтому я всегда и возвращаюсь сюда, хочу почувствовать себя богаче.

– А на этот раз вы стали богаче? – поинтересовалась она.

– Я стал миллионером, – проникновенно произнес Атилиу.

Именно эту фразу, сказанную так тепло и с таким чувством, вспоминала Элена, возвращаясь в гостиницу. И еще то, что он сказал ей, уже стоя на подножке:

– Мы не прощаемся. Через две недели увидимся в Рио. Из всех моих поездок в Венецию эта мне понравилась больше всех.

Элена была согласна: эта поездка оказалась еще чудеснее, чем та, первая, незабвенная…

Взгляд ее привлекли яркие глянцевые открытки, и она купила важного венецианского льва на фоне знаменитой лагуны. Присела за столик маленького кафе, попросила мороженое и написала несколько ласковых слов малышке Сандре.

Ничего, что они опередят открытку. Ту, что она послала из Рима, крестница наверняка уже получила, а эта пусть ее порадует чуть позже. Все дети так любят получать письма, подарки.

Неужели завтра с утра они уже будут в Рио? Просто не верится! И сколько еще предстоит свадебных хлопот!

Элена опустила открытку в ближайший почтовый ящик и зашагала скорым деловым шагом. Отпуск кончился, она уже совершила перелет.

Глава 4

Сандра вбежала в комнату с нарядной открыткой. Только что она протанцевала перед почтальоном танец и получила первое в своей жизни настоящее письмо. Глазенки ее светились от счастья.

– Мама! Прочитай! – закричала она.

Лидия мельком взглянула на открытку и сразу определила: от Элены. Как всегда, у нее было хлопот полон рот, не до чтения.

– Поднимись к отцу! Он прочитает! – распорядилась она.

Сандра вприпрыжку побежала вверх по лестнице.

– А что ты ищешь в маминой сумке? – заинтересовалась она.

– Мне нужны кое-какие квитанции, – промямлил Орестес, чувствуя себя пойманным на месте преступления. – Только не говори маме, она не любит, когда я что-нибудь забываю.

– Ладно, – охотно согласилась Сандра, она терпеть не могла, когда родители ссорились, а они, к сожалению, делали это довольно часто, вернее, мама ругала папу, а Сандра ему сочувствовала от души: ведь папа такой хороший! – Смотри, какую я получила открытку. Прочитай!

Орестес взял открытку, и глаза у него засияли, как у Сандры. Если бы она предназначалась ему, он был бы на седьмом небе от счастья и позабыл бы обо всех своих неприятностях. Но он рад был и за Сандру.

– Красота какая! Из Рима! – восхитился он. – Ну слушай: «Сандринья, мы с твоей сестрой в Риме. Это очень красивый город. Когда-нибудь и ты его тоже увидишь. Я купила тебе очень красивое платье, ты наденешь его на свадьбу Эдуарды. Шелковое, с кружевами, тебе понравится. Целую и скучаю, тетя Элена».

Сандринья запрыгала на одной ножке и запела:

– Новое платье! Новое платье!

А Орестес снова погрузился в печальные раздумья. Он так и не знал, что же ему все-таки делать. Он все ждал, что Эдуарда пригласит его на свадьбу. Не только пригласит, но и скажет:

– Папа! Ты поведешь меня к алтарю!

Узнав о свадьбе, Орестес не сомневался, что именно так оно и будет. Свадьба бывает у людей раз в жизни, и перед этим торжественным событием отступают все размолвки и недовольства.

Однако шло время, а Эдуарда молчала. Она даже не сообщила отцу, какие в ее жизни готовятся перемены. А он ждал, по-прежнему ждал. И даже заказал себе дорогой костюм, чтобы было в чем сопровождать дочь в церковь, хотя в доме с деньгами было не густо. Вернее, у Орестеса не было собственных денег, он ведь опять был без работы, и он потратил деньги Лидии. Деньги, которые она дала ему, чтобы заплатить за электричество. Срок оплаты уже прошел, нужно было срочно выкручиваться! С электрокомпанией шутки плохи!

Открытка от Элены навела его на мысль. Он ласково погладил Сандру по головке и торопливо спустился вниз.

Думал ли он когда-нибудь, что отношения его со старшей дочкой Эдуардой, девочкой, рождения которой он и не заметил, станут для него когда-нибудь такой проблемой?

Развод отрезвил его, заставил задуматься. Тогда он сумел взять себя в руки и справиться с пагубной привычкой выпивать. Вот только в Рио оставаться ему не хотелось, и он уехал в Нитерой, чудесный город на другом конце залива, соединенный с Рио потрясающим мостом, настоящим чудом техники.

В Нитерое он устроился клерком в небольшую фирму. Преподавать ему больше не хотелось, школа явно была не для него. В парикмахерскую Лидии он ходил каждый день бриться и раз в две недели подстригаться. Так завязалось их знакомство.

Орестесу всегда нравились самостоятельные женщины. Энергичная, с гордо поднятой головой Лидия управляла своим салоном красоты, как капитан кораблем. Точно так же она командовала и своим сыном, который уже понемногу помогал матери – после стрижки волосы подметет, салфетку свежую подаст. С тех пор, как она осталась вдовой, ей приходилось трудно, но она справлялась. Самостоятельность наполняла Лидию чувством законной гордости и самоуважения, а Орестеса – нескрываемым восхищением.

И, как видно, самостоятельным женщинам нравятся мягкие, вежливые, обходительные мужчины. Потому Лидия не осталась равнодушной к восхищению Орестеса. И хотя она видела его недостатки, его достоинства казались ей куда существеннее. По манерам грубоватая и жесткая, она ценила доброту и мягкость. Сердце у нее было золотое, она увидела в немолодом мужчине беззащитного ребенка и взяла его под свое покровительство. Орестес был благодарен ей за это и предложил руку и сердце. Лидия приняла его предложение.

Брак их нельзя было назвать безоблачно счастливым, но и несчастным он тоже не был, потому что они были искренне привязаны друг к другу и потому что у них родилась Сандринья.

Только с рождением маленькой Сандры Орестес почувствовал себя отцом. Чувство это было так неожиданно, так счастливо, так полно, что он вспомнил и о рождении своей старшей дочери. Он отыскал Элену и, увидев, как тепло она откликнулась на его появление, пригласил ее в крестные к Сандре.

С тех пор они, можно сказать, дружили – Орестес, Лидия, Сандра, Элена, но не Эдуарда. Она не простила отцу ничего – ни его отсутствия в своей жизни, ни его появления. А появлялся он часто нетрезвый и хоть в отглаженной рубашке, но в потертом костюме. Младшая дочь обожала отца, старшая стыдилась.

После очередного визита Орестеса Эдуарда устраивала матери скандал, требуя, чтобы этот человек оставил их в покое.

– Но это же твой отец, – потерянно твердила Элена, – ты когда-нибудь поймешь, что это значит.

– Если он хотел быть моим отцом, мог позаботиться об этом раньше! – резко отвечала Эдуарда. – Я не считаю своим отцом опустившегося пьяницу!

К сожалению, Элена ничего не могла возразить дочери. Тем более что Орестес вновь вернулся к своему старому греху, из-за которого не мог долго удержаться на работе, а когда приходил навещать Элену с Эдуардой, то непременно выпивал для храбрости.

Что могла поделать Элена? Только надеяться, что в один прекрасный день отношение Эдуарды переменится: когда-нибудь она повзрослеет и поймет, что отец есть отец и очень хорошо, что он у нее человек деликатный и добросердечный.

Надеялся на перемену и Орестес. Эта надежда стала для него своего рода манией. Ради того, чтобы услышать от Эдуарды ласковое слово, он был готов пойти на все. Да, на все – вот даже потратил хозяйственные деньги и заказал костюм только для того, чтобы, увидев его хорошо одетым, Эдуарда приветливо улыбнулась…

Орестес торопливо шагал по улице, направляясь в ресторанчик Вилсона, в котором Элена с Флавией обычно обедали. Они облюбовали его потому, что, во-первых, он был совсем рядом с их мастерской, а во-вторых, подругой Вилсона была Марсия, очаровательная креолка, художница по керамике, с которой они работали. Орестес надеялся застать там Флавию и перехватить у нее денег. Если бы Элена была здесь, проблем бы не было: время от времени она охотно одалживала ему небольшие суммы. Теперь, правда, сумма была значительной, Элены не было, а Флавия… Кто знает, что скажет Флавия? Но попробовать все-таки стоило.

Орестес просто представить себе не мог тот скандал, который разразится, если у них отключат электричество. Он даже думать о таком не хотел. Это будет конец всему, смерть, светопреставление.

Флавии еще не было, и Вилсон предложил Орестесу бокал пива. Тот не мог отказаться, ему нужно было взбодриться, немного выпить для храбрости… За одним бокалом последовал второй, потом третий. День был жаркий, Орестеса развезло, он перешел на диван и прикорнул на нем в ожидании Флавии.

Флавия и Марсия пришли вместе. Они возбужденно что-то обсуждали. Заметив Орестеса, они сочувственно покачали головами и, конечно же, не стали его будить.

– Я была у врача, – лихорадочно блестя глазами, шептала Марсия Флавии, – он подтвердил: я беременна. На этот раз делать аборт я не собираюсь. Хватит с меня, два я уже сделала!

– Я уверена, что Вилсон, когда поймет, что ты хочешь ребенка, не будет против, – попыталась успокоить ее Флавия. – Я тебя от души поздравляю. Дети – это такая прелесть!

– И не говори! – Лицо Марсии осветила улыбка. – Посмотрим. Ты же знаешь, у меня скоро день рождения, и Вилсон все время пристает с вопросом, что мне подарить. Так я ему скажу, что главный подарок он мне уже сделал!

Женщины весело рассмеялись, рассмеялся и подошедший Вилсон, невысокий белокурый мужчина с моложавым лицом. Он и не подозревал, какой ему готовится сюрприз к дню рождения Марсии.

– Кстати, Орестес искал тебя, Флавия, – сообщил Вилсон.

– Ничего, пусть поспит, я думаю, ему не к спеху, – отозвалась Флавия, блондинка с тонкими чертами лица и серыми глазами. – Мы пообедаем, а потом будем в мастерской у Марсии. Когда проснется, ты ему скажешь…

Орестес проснулся, когда жара уже начала спадать. Сначала он не понял, где находится, и, только взглянув на столики, сообразил, что задремал в ресторане. А Флавия?! Неужели он ее упустил?

Поглядев на его испуганное лицо, Вилсон рассмеялся.

– Можно подумать, что Флавия решает твою судьбу, – сказал он.

– Ну не совсем, конечно, но что-то в этом роде, – пробормотал Орестес. – Она здесь была? Что же ты меня не разбудил?

Лицо у него стало, как у обиженного ребенка, еще немного, и на больших карих глазах заблестят слезы.

– Да не расстраивайся ты так, вот чудак, право слово! – успокоил его Вилсон. – Они в мастерской.

Орестес отправился в мастерскую. Флавия отбирала вазы, которыми собиралась украсить интерьер, над которым работала. Вазы были удивительные, то в виде раковин, то похожие на причудливые листья, обливные, переливающиеся. Марсия стояла в переднике, вся перемазанная глиной.

После положенной светской болтовни Орестес отвел Флавию в сторону и попросил взаймы на счет Элены четыреста двадцать реалов.

– Конечно, сейчас выпишу чек, – мгновенно ответила Флавия. – Тебе переведут.

– Нет, если можно, наличными. Знаешь, у меня временно нет счета в банке.

– Извини, – отозвалась Флавия. – Тогда пойдем, я получу по карточке.

Они простились с Марсией и вышли на улицу. Дело уже шло к вечеру, заплатить за электричество сегодня Орестес явно не успевал, но зато завтра… Он был счастлив и болтал без умолку.

Флавия отдала ему деньги у ближайшего банкомата и помахала на прощание рукой.

Когда Орестес добрался до дома, было уже совсем темно. И не только на улице, но и в доме. Орестес вошел в эту темноту с замиранием сердца. Темнота и похоронное молчание – вот чем встретила его квартира.

В столовой на столе горело несколько свечей, и при их колеблющемся свете сидели и ужинали Лидия, Сандра и Фернанду.

Фернанду, который из нескладного подростка превратился в высокого, широкоплечего красавца со жгучими глазами, был теперь главной опорой матери. Он окончил летную школу и работал пилотом в вертолетном парке. Дома он бывал не часто.

Сандра обожала сводного брата. Стоило ей завидеть в небе вертолет, как она начинала кричать:

– Нанду! Нанду! Это летит Нанду!

Сейчас только глаза Сандры с сочувствием обратились к отцу, Фернанду и Лидия смотрели в свои тарелки.

– Это какое-то недоразумение, – сказал Орестес, садясь на свое место во главе стола. – Завтра я все выясню. Возмутительное недоразумение!

– Я потеряла сегодня шесть клиентов, – мрачно сообщила Лидия. – Завтра день ветеранов, и люди хотели привести себя в порядок. За электричество теперь будет платить Нанду. Постельное белье на диване в гостиной.

Больше она ничего не сказала. То, чего так боялся Орестес, произошло, и это было ужасно: его отлучали от семейного очага.

Лидия ушла и увела с собой Сандру. Фернанду направился к себе в комнату.

Оставаться одному в темной молчаливой пустыне было для Орестеса невыносимо.

– Нанду, – тоскливо обратился он к юноше. – Знаешь, я просто не успел! Ты не думай, что я потратил деньги. Вот они! Завтра я заплачу, и все будет в порядке! Ты же знаешь, я человек обязательный и… и люблю тебя как сына.

– Знаю, – добродушно улыбнулся Нанду, – конечно, знаю. Не огорчайся. Ты же тоже знаешь, что все уладится.

После этих слов на сердце у Орестеса полегчало, и темнота уже не казалась такой беспросветно-темной. Однако, ворочаясь на темном диване в гостиной, он со вздохом думал, что с Лидией, конечно, все уладится, но вот с Эдуардой…