Текст книги "Несусветные из Кайвокселы"

Маръа Малми
Несусветные из Кайвокселы

© Росмэн, 2022

© Маръа Малми, 2022

1 глава

– У! Это эти! – воскликнул тогда Малю и шарахнул дверью перед нашим носом.

Тогда мы еще не знали, что «У» это его любимое словечко. Тогда мы не знали даже, что будем звать его Малю. Тогда для нас это был просто паренек, у которого загорелись волосы. И конечно, мы даже не подозревали, в какую переделку угодим, если еще раз сунемся в эту дверь.

А тогда дверь просто захлопнулась.

А мы что? Мы ничего. Так и стояли перед захлопнутой дверью.

Тут надо пояснить, что мы – это парень в битом шлемаке в виде зубастого верблюда, девочка с фингалом на пол-лица и с меховыми ушами и клоп в соплях с дорожным конусом на голове.

Не такие уж мы и страшные, если честно.

Хотя, пожалуй, тут не помешают подробности. Парень в верблюжьем шлемаке – это Осси, Оскари Паули Уильямс, мой самый лучший друг, за которого я собралась замуж, только он об этом еще не знает. Девочка с фингалом – это я самая и есть – Аманда Виртаранта. А сопливый клоп – это мой младший брат Йоонас Виртаранта – Йонни, Йомпи, Йошенька, его нам постоянно вручают, как ценного пуделя, которого надо хорошенько выгулять.

В тот день у нас завелось 10 евро, и мы нашли в кирпушке замечательный шлемак для Осси и лошадок на палках для нас с Йонни, и мы до того доскакали, что я приложилась со всего маху к тротуару лбом.

Мы рыдали вместе с Йонни, который не мог допустить, чтобы я рыдала одна. А когда перестали, то выяснилось, что у меня над бровью вспухла грозовая туча, которая спускается все ниже и наливается фиолетом. Тогда я решила нацепить свои любимые меховые наушники – одно ухо розовое, другое – зеленое. С тремя разноцветными пятнами – розовым, фиолетовым и зеленым – уже не так заметно, что у тебя на лице непорядок.

А Йонни по пути прихватил оранжевый конус, у нас тут постоянно чинят дороги. Он сказал, что это будет его ведьминская шляпа, в которой самое то ходить по квартирам и кричать «ветку вербы – вам, угощенье – нам». А то, что у него сопли – объясняется еще проще. Они у него всегда! Сначала мы с ними боролись всей семьей. А потом дедушка сказал, что сопливые дети самые умные. И все в нашей семье сразу успокоились.

Теперь понятно?

Хотя… Похоже, я опять не с того начала. Наверное, придется объяснять всё по порядку. Еще с того момента, когда мы только переехали в «наши штольни», как их называют родители.

Наверное, вам было бы куда проще, если бы я произнесла с выражением: Салем, округ Эссекс, штат Массачусетс. О да! Звучит круто. Прямо как сливочную тянучку от зубов с треском отлепляешь. Этот знаменитый адрес знают все благодаря ведьмам и всякой нечисти из тамошних мест.

А вот вам другое – привыкайте. Долгие и протяжные – Кайвоксела, Вантаа, Суоми. Но, черт возьми, вам придется запомнить эти координаты. Потому что в них все дело. И «черт возьми» здесь тоже не случайно вылезло.

2 глава

Сами мы из Хельсинки. Мы жили в районе, который взрослые называют престижным, а дети – скучным. Ведь нам бы только где побегать и разведать что-нибудь любопытное. А в нашем районе огромные красивые дома и всё.

– Туда! – тычет пальцем Осси налево, и мы бежим. А там ничего.

– Тогда туда! – теперь мы бежим направо. Пусто. Красивые дома и ровные газоны.

Совсем приуныть нам не давало одно: мы были друг у друга. С самого рождения. Повезло так повезло! Именно в нашем огромном доме родился мой лучший друг Оскари Паули Уильямс, а спустя полгода там же на свет появилась и я. Это самое замечательное совпадение, какое произошло с нами в жизни. С тех самых пор мы и дружим.

Наверное, мы бы так и носились бестолково туда-сюда в поисках приключений, но тут наш огромный красивый дом встал на капитальный ремонт, и всех жильцов попросили съехать на полгода.

Наши родители решили не разлучать нас и нашли отличный вариант в Кайвокселе. На окраине мира, как они выразились. Чтобы мы с одной стороны были близко от цивилизации, а с другой стороны – надышались природой. «Нюхнули жизни», как сказал старший брат Осси – Франц Габриэл.

Так я с родителями и братом поселилась в доме с белыми панелями, а в доме из красного кирпича через тропинку от нас – поселился Осси с родителями и братом. Наши мамы очень разные, но одинаковые. Они спят и видят, чтобы мы целыми днями вели себя прилично и играли во дворе. Потому что для этого созданы все условия, говорят они.

Рядом с красным домом, где поселился Осси, устроена детская площадка за железной оградой. А рядом с нашим белым домом – детская площадка без ограды. «Играй не хочу! Что за капризы?» – говорят мамы и возмущенно хлопают ресницами, когда мы делаем кислую мину. Просто они мало что понимают в детских площадках. Если бы мы рассказали, как нас там встретили, возможно, они пересмотрели бы свое отношение к ним.

* * *

Родители в шутку называют это место «наши штольни». Тут в старину добывали железо, в лесу остались рудники. Когда мы впервые туда сходили, Оскари всерьез заинтересовался их глубиной. Сейчас самим смешно! Тогда мы еще не знали, с какими ямами нам придется иметь дело.

Должна сказать, что переезды – штука неплохая. Родителям в это время не до детей, они заняты вещами. Так что у нас сразу появилась масса свободного времени.

На следующий же день после переезда в «наши штольни», мы отправились во двор. Еще издали я себе приглядела отличную крутилку, а рядом сидушки на пружинках в виде коней, где Йонни превосходно проскачет до самого обеда. И качели там были, и навороченная горка со множеством входов и выходов, подъемов и спусков.

Там был даже открытый автомобиль, про который Оскари сказал, что это «Джип Уиллис Универсал 1956 года». Осси знает все на свете! В автомобиле сидел мальчик в коричневой шапке и бежевой куртке, ворот которой был туго затянут шарфом. Он рулил и надувал плотные щеки, искоса поглядывая на нас. У него было такое румяное лицо, как будто шарф ему слишком давит.

Мы поспешили ко входу. С лавочки тут же поднялась милая старушка с аккуратной седой стрижкой, такая же плотная и укутанная, как мальчик в шапке.

– Здра-а-а-авствуйте, – уже издали заулыбалась она. – А вот и новые детки к нам пожаловали. Да какие славные! Давайте знакомиться. Я – госпожа Лунд.

Ее острые глазки по нам так и шмыгали. При этом госпожа Лунд хихикала, как будто у нее в горле тает липкий леденец и ей приходится откашливаться. Ее пухлые щеки напоминали булочки с розовой помадкой.

При этом она загораживала собой вход на площадку. Обойти ее было невозможно. Перед нами выросло объемное препятствие в бежевом пальто с клетчатым шерстяным шарфом. Хотя гораздо больше ей подошла бы униформа космической полиции с лазерным пекалем на боку. Было ясно, что ее хихиканье не предвещает ничего доброго.

Мы вежливо поздоровались.

– Ты, девочка, из какого дома? – спросила она.

– Из того, – я махнула рукой вдаль.

– Тогда вот там твоя чудесная детская площадка, – показала госпожа Лунд на облезлую горку по ту сторону тропинки и улыбнулась еще умильнее. – А ты, мальчик, из какого дома?

– Я с ней, – ни секунды немедля ответил Оскари. Я в нем и не сомневалась.

Мы отошли от входа и пошли вдоль решетки, которая закрывала от нас лазилки, крутилки, вертелки, каталки, горку и качельки.

Мы шли медленно, чтобы раздражать госпожу Лунд как можно дольше, и Осси вел рукой по решетке, отчего она противно скрежетала, потому что на куртке у Осси железные молнии. И нам удалось взбесить госпожу Лунд, во всяком случае улыбка слезла с ее лица, но было видно, что она не может сообразить, чего бы такого нам сказать. Ведь мы не делали попыток проникнуть на ее территорию.

Мы остановились напротив мальчика в автомобиле. Он продолжал сосредоточенно крутить руль, помогая себе ртом: уээээу, пфррр, уэээу. Но косил глазами в ту сторону, где стояли мы, вцепившись в решетку.

Йоонас спросил:

– Мы что, в зоопарке?

– Почти, – сказал Осси. – Вон и обезьянка за рулем.

– Наверняка воображает, что со всей дури гонит по трассе на Лахти, – сказала я. И крикнула этому парню: – На дорогу смотри!

Перед тем, как познакомиться, многие начинают сильно важничать, чтобы показать, какие они крутые. Наконец этот лихач соизволил бросить руль, вылез из автомобиля и подошел к нам. Мы молча пялились друг на друга, разделенные железными прутьями.

– Эркки Лунд, – наконец сказал он.

Рукопожатие не состоялось из-за решетки. Но к тому моменту что-то мне уже расхотелось с ним знакомиться. Во-первых, он мог бы к нам выйти, чтобы не знакомиться через барьер. А во-вторых, на Эркки были не джинсы и даже не штаны в нормальном понимании. На нем были брюки! Такие аккуратные, со стрелочкой. Я тогда подумала: в таких только с хором выступать на Сенатской площади.

– Тебе, наверное, очень трудно играть в грязи, – посочувствовал Йоонас, оценив его прикид.

– Это потому, что я сегодня с бабушкой, – быстро ответил Эркки. – Хотите, можем вместе поиграть.

– Можно.

И тут Эркки задал вопрос, который поставил нас в тупик.

– А у вас есть что-нибудь полезное?

– Например?

– Ну вы могли бы дать мне орешки в глазури или шоколадное яйцо, если вы уже припасли его к Пасхе. А я бы велел бабушке, чтобы она пустила вас на нашу площадку. Я поною, что мне одному скучно, и она пустит.

– Нет, спасибо, на таких условиях у нас нет шоколадного яйца, – сказал Осси, и мы отцепились, наконец, от решетки и поплелись на свою площадку через дорогу.

– Ну и ладно, – крикнул вслед Эркки. – Тогда я один буду в хорошем месте играть.

– Ну и ладно, – крикнули мы. – Нам и тут неплохо!

Но нам было плохо. Мы были новенькие и ничего тут не знали. А развлечений на нашей площадке было немного. Только старая горка, рядом крутилка для совсем малышей и песочница.

Мы пристроились на крутилку, отталкивались ногами и раздумывали, чем бы заняться.

– Давайте на горку слазим, – предложил Йонни.

– Чего нам на нее лезть, что мы – маленькие?

– А я хочу! – настаивал Йонни.

– Так ты маленький!

– Ничего я не маленький! Может человек просто захотеть на горку?

Осси пошел страховать Йоонаса, я ковырялась ботинком в земле. Так всегда бывает, когда начинаешь жить с чистого листа. Сначала всё как будто пустое и скучное. Это потом уже каждая закорючка обретает смысл.

Во дворе было непривычно тихо. Мы затеяли считать прохожих, но за полчаса насчитали всего четверых, и нам это быстро надоело.

– А мы тут надоооолго? – уныло протянул Йонни. – Я домооой хочу, у меня там дооооомик, я в нем строю беличий склад.

– Йооооонас, хоть ты не начинай, и так тооооошно, – сказала я.

– Скорей бы ремонт закончился, чтоб мы уехали отсюда навсегда, – поежился Оскари, хмуря брови.

Если б нам тогда кто-то сказал, что скоро мы ни за что на свете не захотим отсюда уезжать, мы бы очень удивились.

* * *

На следующий день мы заметили, что один вход на нашей горке крест-накрест перевязан веревочками. Не тот, по которому можно по лесенке залезть на горку. И не тот проём, из которого по горке скатываются вниз. А третий, от лазалки, по нему на горку забираются без ступенек. Как альпинисты.

– Это что за новости, – удивился Осси, подергав веревку.

Мы попробовали отвязать, но у нас ничего не вышло. Узлы были крепкие. Не то чтобы нам сразу захотелось вскарабкаться по этой стороне горки, но если веревка преграждает путь, хочется ведь ее отвязать.

– Это я попросила управдома Парккинена закрыть этот вход! – донеслось со стороны другой площадки. Там стояла госпожа Лунд, махала нам рукой и улыбалась умильнее прежнего.

– Зачем?

– Чтобы мой внук или другие дети, например, вы, не упали на этом опасном участке.

– Это специальная горка, чтобы лазать, – сказала я.

– Это непродуманная горка! Горка старого образца, способная причинить увечья.

– Но ваш-то внук играет на своей горке, так чего вы боитесь? – махнул Осси рукой в ту сторону.

– Мой внук может играть везде. У вас на площадке ведь нет ограждения – она для всех деток, – возразила госпожа Лунд. Как меня бесило это ее сладенькое «детки»! – Главное вовремя подстраховаться, если следишь за своим ребенком. Вот ваши родители почему не следят, где вы проводите время?

– Потому что мы уже взрослые, нам не нужна слежка.

– Скажите на милость, – поджала губы госпожа Лунд, и ее щеки смялись, как надкушенные марципановые булочки.

– Бывают же на свете вреднючие ведьмы, – прошипел Осси в сторону так, чтобы услышали только мы и чтобы только нам было смешно.

Нам не хотелось оставаться во дворе с противной госпожой Лунд, и с того дня мы начали изучать окрестности. За неделю нам удалось разведать многое.

* * *

Каждое утро мы встречаемся во дворе и тащимся в школу. По пути мы забрасываем Йонни в сад. Нам предстоит перейти один мост с речкой, которая нам по колено, а также одну дорогу со светофором и одну без. Но там мы ни разу не видали ни одной машины, зато асфальт чинят не переставая.

Наши велики и самокаты непонятно где, с этим переездом мама ничего не может найти. Поэтому мы пока ходим пешком. Но потом отыщем, и добираться до школы станет гораздо веселее.

После школы мы тем же манером возвращаемся домой, и тут начинается наша жизнь: мы разгуливаем по округе, мы несемся то направо, то налево, то вперед, то назад, мы спешим разузнать, где чего.

Мы уже выяснили, что древние рудники находятся как раз неподалеку от нашей школы. Рудники – это заброшенные ямы. Они залиты водой и огорожены частоколом, чтобы никто не свалился. Мы заглядываем внутрь в щелочки между бревнами. Йонни клянется, что в одной из ям сидит русалка, он вчера смотрел про нее мультик.

А если пойти направо, то можно добежать до пруда с пляжем. В пруду пока не до конца растаял лед. Там плещутся «моржи», стараясь захватить побольше льда в свои объятия. Наверняка летом тут на берегу страшно весело.

Под горку от школы, за полем у самого леса стоит деревянный дом фермера Котикоски. У него есть настоящий амбар в земле, а также хлев для скота. Поле тоже его, он косит на нем сено. А пока оно не выросло, по полю носятся зайцы. Их шубки сливаются с прошлогодней травой, и разглядеть их непросто. Мы каждый день подкрадываемся к ним, но всякий раз они сбегают. Вот бы с ними поваляться на поле!

Фермер Котикоски никогда нас не прогоняет. Иногда он выходит на крыльцо, чтобы крикнуть: «Кто голодный?» Он ходит согнувшись, опирается на палку и угощает нас хлебом с брусничным вареньем и самодельным лимонадом из листа черной смородины. Он показывает нам свою корову и коз и жалуется, что уже не может держать много скотины, потому что не так силен, как прежде.

А если пойти назад от наших домов, то окажешься в городе. Там большие магазины, где можно раздобыть конфет вразвес, там пиццерия с гигантской «Маргаритой», там бассейн с водной трубой. Там есть где разгуляться, но туда без родителей не пускают.

Мама с папой не одобряют, что мы носимся по округе. Они предлагают нам проводить время во дворе. Особенно, когда вручают Йонни. Они говорят нам: «Не убегайте далеко! Помните, что мы волнуемся за Йоонаса». Как будто за нас с Оскари уже и волноваться не стоит! Ну да, ему всего пять, а нам по девять. Но ведь это значит, что мы приглядим за Йонни, ведь у нас-то есть голова на плечах, так чего же за него волноваться?

3 глава

В тот день было солнечно. После похода в кирпушник за лошадками и моего падения мы сидели на своей крутилке, прикладывали ко мне холодные камни и раздумывали – на пруд сгонять или под мост к ручью, проверить, вылезли уже лягушки или еще прячутся.

Йоонас, как всегда, копошился рядом в песочнице, устраивая в ней норы для барсуков, которых обещал поймать в лесу и притащить во двор. Вместо барсука по дороге он поймал дорожный конус и то и дело пристраивал на голову.

Мы сделали пол-оборота на крутилке и вдруг Осси резко тормознул.

– Я не могу понять, у меня с глазами что-то или там дверь?

– Где?

– На горке. Не туда смотришь – вон, где веревки.

Я смотрела во все глаза. Ничего… Горка как горка. Железная. Краска немного облупилась. Веревки провисли и потемнели. Горка просвечивала, и сквозь нее был виден дом напротив.

– Погляди с моего места, – настаивал Осси.

Мы проехали на крутилке пол-оборота, и теперь я оказалась справа. Что за чудеса! С этой стороны стало видно, что за веревками прячется дверь. Дощатая, некрашеная. Она была приоткрыта, но снизу было не видно, куда она ведет.

Мы сделали еще пол-оборота на крутилке. Теперь Оскари ткнул пальцем вверх:

– Точно, вижу ее!

Йонни подбежал, заметив, что на крутилке происходит что-то важное и без него.

– Чего вы вертитесь?

– Дверь исследуем. Невидимую. А ну наверх!

И мы припустили к горке. На всякий случай мы обошли ее со всех сторон. Никаких дощатых дверей. Ничего похожего.

Тогда мы поднялись по лесенке, оступаясь от нетерпения. За скалолазным входом, который преграждали веревки, мы увидели дверь. Она была приоткрыта внутрь, и от ветра чуть покачивалась.

Йонни шумно хлюпнул носом:

– Это ведьма Лунд навесила?

– Нельзя называть ведьму Лунд ведьмой, – на правах старшей я делала замечания Йоонасу. – Осси, ты что-нибудь понимаешь?

– Хм… Может быть, тут система голограмм установлена, – Оскари немедленно начал рассуждать вслух, как он делал всякий раз, когда был чем-то сильно взволнован. – Может быть, здесь опыты проводили, а технику забрать забыли. Три-Де-проектор.

– Ага. Опыты. На детской площадке. Тут же раскурочат всё в один миг. Она ж не охраняется. Какие опыты?!

– Ну не знаю. Давайте рассуждать (оооо, это любимое словцо, взятое у папы). Дверь не видна снаружи. Дверь видна только из этого угла. Но когда к ней подходишь, то дверь несомненно существует. Так что галлюцинацию отметаем. Что это означает?

– Что?! – повторил Йонни, задрав голову и глядя на Осси, как на солнце.

– Это означает… Это означает, что мы столкнулись с неизученным аномальным явлением.

– Ух ты!

– Мы открыли неизвестную науке дыру. Как Бермудский треугольник, например.

– Нам теперь медаль дадут на ленточке? – предположила я.

– Возможно. Если мы кому-нибудь про это расскажем.

И тут мы, конечно, все втроем почувствовали, что не хотим никому ничего рассказывать. Взрослые всегда всё только портят. Особенно если эти взрослые мнят себя крупными специалистами. По галлюцинациям или голограммам.

– Но мы ведь никому ничего не скажем? Хотя бы пока, – уточнила я и выразительно посмотрела на Осси. – Давайте сначала сами разведаем, что внутри.

«Давайте» – в моем понимании означает, что Осси разведает, а мы с Йоонасом посмотрим, чем это кончится. Осси это прекрасно знает. Поэтому он вздохнул и медленно потянул к веревкам руку. Мы следили за ней с придыханием.

– Осторожно! – пискнул Йонни, и рука Оскари дернулась, как от ожога.

– Черт, напугал! – и Осси толкнул дверь одним пальцем.

Она легко отошла внутрь. Доски, из которых ее сколотили, были трухлявые. Но дверь не скрипнула, вообще никакого звука не издала. Как будто дело было на суперкрутом космическом корабле.

Я заметила, что уже давно перестала дышать, и шумно выдохнула воздух. Осси вздрогнул, сунул руку за спину и тоже задышал. За дверью располагался длинный туннель, стены его были то ли кожистые, то ли резиновые, цветом розовато-серые и на вид упругие и слегка ребристые. Даже казалось, что эти кольца в поперечине чуть-чуть сокращаются. Как будто это не туннель, а огромный дождевой червь наизнанку. Пахло теплым металлом, обычно на вокзале такое, если рядом только что пронесся поезд.

Куда вел этот туннель, было не разобрать. Проход был длинный и спускался полого вниз, в темноту. Чтобы пройти по нему, Йонни пришлось бы немного пригнуться, а нам с Осси опуститься на четвереньки.

Я протянула руку и потрогала стену. Она была гладкой на ощупь, чуть влажной и совсем не холодной. Как будто туннель источал теплый воздух.

– А что внутри? А есть там лес внизу? А в нем водятся барсуки? – начал забрасывать нас вопросами Йонни и смело шагнул вперед. Я ухватила его за шиворот.

– Давайте немного погодим, прежде чем туда лезть, – сказал Осси и ухватил меня за локоть. – Вдруг там опасно?

Мы стояли на горке, крепко уцепившись друг за друга и смотрели с верхотуры на райончик. Все было по-прежнему. На автомобиле брызгал слюнями Эркки. Домоуправ Парккинен нес грабли в кладовку. Госпожа Лунд, прищурившись, рылась у себя в телефоне.

И по-прежнему уже ничего не было! Когда находишь неизвестное науке явление, всё становится другим. Ведь мы стали обладателем тайны, которой нет ни у кого в целом мире.

Мы спустились на крутилку, чтобы посовещаться и прихватить лошадок, которыми можно отбиваться в случае чего. Йоонас был за то, чтобы сползать посмотреть, что внутри. Именно поэтому мы и сомневались, надо ли торопиться. Обычно если Йонни чего-то сильно хочет, ничем хорошим это не заканчивается.

Мы поглядывали наверх, чтобы дверь не исчезла так же внезапно, как и появилась, и вдруг… Я даже дар речи потеряла! Схватила Осси с Йонни за руки и затрясла, чтобы они прекратили свои препирательства и увидели то, что вижу я.

Там был мальчик. Из-за двери выглядывал самый настоящий мальчик. И смотрел на нас во все глаза. Он был постарше Йонни и помладше нас. На голове у него была шапка из валяной шерсти цвета горчицы. Он держался за дверь и видно, даже дыханье затаил, так ему было любопытно нас разглядывать.

Встретившись со мной глазами, он сделал рот колечком, как от испуга, и захлопнул дверь. Совершенно беззвучно.

– Вы это видели?! – сказала я, когда дар речи ко мне вернулся. Сердце у меня так и прыгало. На лицах Осси и Йонни тоже было написано, что их распирает от изумления.

– За мной! – крикнул Осси.

И мы снова взлетели на горку. Отдышались и пихнули дверь все втроем. За дверью стоял тот мальчик и глазел на нас. Вблизи стало видно, что у него на голове вовсе не шапка, а волосы, густые и короткие, как шерсть. И кончики этих волос вдруг начали тлеть! По темечку с электрическим треском пробежал синеватый огонёк. Пахнуло паленым.

– У! – воскликнул мальчик, – Это эти!

Он сжал кулачки, потряс ими в воздухе, как будто собирался сказать: «Я же говорил!», затем хлопнул себя по бокам и хихикнул. Но опять шарахнул дверью.

Я была сражена этим мальчиком наповал. У него было немного бледное лицо, но зато отчаянная улыбка, ярко-розовые уши и такие растопыренные брови, как будто он все время собирался чему-то удивляться. Я сразу поняла, что мы не можем бросить этого мальчика в опасном туннеле наедине с горящими волосами.

– Бегом за водой! – я первая пришла в себя и скатилась с горки.

В рюкзаке у меня всегда болталась термо-бутылка. По счастью, в ней оставалось довольно воды, потому что попить я забываю, ведь мы вечно куда-то несемся. В три прыжка мы вернулись и забарабанил в дверь, которая на этот раз не хотела открываться.

– Мальчик, мальчик, открой, – надрывались мы. – Это снова мы!

Дверь отворилась. Ни слова не говоря, Осси выплеснул на голову мальчику всю воду. Лицо у того скорчилось от обиды, а потом он состроил злую гримасу.

– Ах вы та-а-ак?! Я с вами играть хотел, а вы обливаться?! – заверещал он противным голоском, утираясь рукавами белой рубашки. – Всё папане расскажу!

У мальчика из глаз брызнули злые слезы. Только это были огненные искры. Одну он смахнул кулачком в лужу под ногами, и она зашипела, угаснув.

– Э, ты кончай так делать! Ты же сгоришь сейчас, глупый. Это опасно, – я не знала, что предпринять. – Иди лучше сюда, давай мириться. Мы же спасаем тебя от пожара.

После этих слов лицо у него прояснилась, и он начал хохотать, похлопывая себя по бокам. Его рубашка и волосы высыхали прямо на глазах.

– От пожара?! Ой, держите меня! Ой, взлечу от смеха! До чего же вы занятные!

Взлететь никуда он точно не мог, потому что почти касался макушкой потолка туннеля. Вдруг он посерьезнел и произнес напыщенно, как будто изображал старинного короля:

– Таких-то мне и надо в друзья. Я за вами давно слежу. Отныне и вовек – я и вы (тут он забормотал грозно, как заклинание) не разлей вода, не сгорай дотла, не засыпь земля, не сорви трава, не вдохни смрада, не погни врата. Стало быть, можно к вам?

– Заходи! – мы с Осси оторопело смотрели, как он опускается на карачки и проползает под веревками.

– А что такое врата? – вклинился Йонни.

– Врата – это врата, – туманно ответил мальчик-горчичная голова, пока мы всей гурьбой спускались с горки. – Ворота, значит, если по-простому. Меня зовут Маленький Лю. Я из пекла. А это, – он указал на дверь, оставшуюся за веревками, – мои врата ада. Персональные. Я их сам смастерил.

– Ой мамочки, – протянула я. – Вот тебе и штольни.

– Если ты из пекла, это значит, что мы умрем? – спросил Осси.

– Вовсе нет, я же пришел не за вами, а к вам, – продолжал мальчик. – А папа мой – Великий Лю! Я Маленький, а он Великий.

– Твой папа Людовик? – уточнил Осси.

– Мой папа Люцифер, – мальчик злился на нашу непонятливость. – А меня зовут Маленький Лю.

– Лю? – переспросила я еще раз. По мне, так это имя звучало странно.

– Ты глухая что ли? Я же сказал: Маленький Лю – вот мое полное имя!

– Так не бывает. Вот ты вырастешь, будешь дядька с бородой, и что – так и будут тебя звать Маленьким?

– Ну вообще-то… Потом я что-нибудь придумаю.

– Давай мы будем тебя звать сокращенно – Ма-Лю.

– Ура! Малю! – радостно заорал Йонни и бросился тому на шею, чего никто из нас не ожидал.

Малю вывернулся из объятий моего братца, положил руку ему на плечо (тут выяснилось, что они почти одного роста) и сказал:

– Согласен. Раз уж мы в непривычной походной обстановке. Можете теперь и вы представиться.

– Йоонас Маркку Сеппо Виртаранта, можешь звать меня Йонни.

– Оскари Паули Уильямс, можешь звать меня Осси.

А я продолжала переваривать фразочку про врата ада. Вы не забыли, что Малю только что произнес? Я вот не забыла. И мне было не по себе.

– А тебя как зовут?

– Хавис Аманда. Но все называют меня Аманда.

– Тогда почему тебя зовут Хавис Аманда?

– Потому что моя мама чокнутая! – я не собиралась сейчас вдаваться в подробности, которые меня бесили всю жизнь.

Как можно назвать дочку в честь памятника?! Мама почему-то уверена, что я, когда вырасту, принесу стране такую же известность, как та Хавис Аманда на площади. Когда мама об этом мечтает, я сразу представляю, что стою голая и холодная в воде, а туристы со мной фотографируются. Меня от этих мыслей прямо трясет! Я сказала маме, что меня хватит разве что на то, чтобы повернуться голым задом к мэрии. Но на большее пускай не рассчитывают.

– Мамы бывают разные, – покладисто ответил Малю. – Давай мы будем звать тебя сокращенно Ха-ма.

– Еще чего! Аманда – и точка.

– Мы зовем ее Ампи иногда. А еще Амму, – встрял не к месту Йоонас.

Вот кто его просил! Пришлось быстро показать ему кулак и сказать, что сейчас кто-то получит. Но Малю уже запомнил мои домашние прозвища. Он изобразил на лице коварную ухмылочку и сказал:

– Я буду звать тебя Мански.

– Только попробуй, – сказала я. Но почему-то мне даже не было противно.

Некоторые прозвища звучат нежно. Когда их произносит тот, кто нежен с тобой. Вот, например, я могу погладить Осси по его шоколадной щеке и шепнуть нежно «Фацер». И Осси расплывется в улыбке. Ведь он знает, как я люблю этот шоколад. И как я люблю самого Оскари. Но если бы кто во дворе осмелился его так назвать, тот сильно пожалел бы об этом.

Наверное, чтобы дразнить нас за наши отличия, достоинства или недостатки, надо сначала хорошенько узнать нас внутри, а не только снаружи. Узнать и полюбить нас за наши особенности. Тогда и посмеяться над ними можно, почему нет?

Во всяком случае, если кто-то незнакомый крикнет мне «Амму», тот сразу получит рюкзаком пониже спины. Со всего размаха, будьте уверены. А Йошеньке иногда позволительно, ведь он любя. В семье почему-то считается, что у меня большие и добрые глаза, как у коровы. Какая чушь! У меня глаза, как у куклы Lol.