Текст книги "Продавец проклятых книг"

Глава 24

Утро своей улыбкой уже окрасило крыши Венеции в янтарный цвет, но в доме Генрикуса Теотоникуса было еще темно, шторы на окнах не пропускали свет внутрь. Пожилой, маленького роста крепостной слуга, встретивший Славника, попросил его подождать в кабинете. «Хозяин, – сказал он, – только что проснулся, но скоро спустится вниз». И примет Славника.

Единственный светильник-плошка в просторном кабинете почти не освещал его. Воин пошел к этому свету, пробираясь на ощупь среди скрытых темнотой предметов. Он присел за круглым столом в центре комнаты. Не утруждая себя тем, чтобы устроиться удобнее на своем месте, он надавил на глаза кончиками пальцев, потер руками виски, разминая пальцами кожу, и задумался о том, что произошло в предыдущие несколько часов.

В левой руке он все еще сжимал повязку, сорванную с глаз Энрико Скало. Славник взглянул на нее с удовлетворением, словно на военный трофей. Затем его взгляд переместился на указательный палец, на котором блестело золотое кольцо. Его, умирая, много лет назад подарил Славнику отец. На кольце был вырезан цветок горечавки – символ их чешского рода, попавшего в беду.

Семейство Славник разорилось еще несколько десятков лет назад. Чтобы не дать погибнуть своему роду, он поступил на службу к очень могущественному человеку. Его господин занимал высокое место в тайном обществе, которое пустило глубокие корни во всей Священной Римской империи. Как его вассал, Славник был принят в это же братство, получил важное поручение и стал называть своего господина тайным именем Доминус.

Тут он услышал, как скрипнула дверь, и увидел массивный профиль Генрикуса Теотоникуса.

Толстяк Генрикус в просторном халате с восточной вышивкой степенно прошел в центр комнаты и сел за стол. Светильник почти не освещал его. На потной голове топорщились рыжеватые вихры. Серые очень узкие глаза, а под ними – пухлые щеки и мясистый двойной подбородок. Славнику этот человек всегда был противен до отвращения, являясь при этом сильной поддержкой в порученном деле.

Генрикус оперся о стол своими большими кулаками. Вместо костяшек на тыльных сторонах ладоней у него были ямки. Перед тем как заговорить, толстяк вздохнул – глубоко и с трудом, словно жир давил ему на легкие.

– Ну как он? – спросил Генрикус, глядя на повязку, которую сжимали пальцы воина. Чем дольше он глядел, тем больше тревоги было во взгляде. – Вы получили то, чего хотели?

– Да, – ответил Славник и зло улыбнулся ему. – Теперь я, наконец, знаю, где находится «Утер Венторум».

Сказав это, чех так грозно взглянул на Генрикуса, что тот отодвинулся от него и нервно кашлянул. Генрикус был честолюбив и жаждал власти, хотя умело скрывал это. Но ему вовсе не хотелось присутствовать при некоторых садистских допросах.

– Что вы собираетесь делать теперь?

– Пойду следом за Игнасио из Толедо и найду книгу, – ответил Славник. – Доминус хочет иметь ее. Любой ценой.

– Это верно. Кто служит Доминусу, должен служить ему до конца, – прохрипел толстяк. Он почти задыхался. – Кого вы берете с собой?

– Пойду один. Я знаю, где найти помощь, если будет нужно. Скажите остальным, пусть ждут здесь, в Венеции.

– Будет сделано, – не стал спорить Генрикус.

Хотя Славник был ниже его по должности в братстве и по происхождению, чех обладал большими полномочиями и правом на свободу действий. Так распорядился Доминус. Глава тайного общества высылал вперед «братьев рыцарей» – подчиненных низшего разряда, которые не принимали решений самостоятельно, и этим ставил преграды для честолюбия своих последователей более высокого ранга.

– Больше мне нечего вам сообщить. Теперь вы должны доставить меня в какое-нибудь место, близко отсюда, откуда я смог бы продолжить путь на коне и держаться далеко от болот.

– Когда вы желаете отправиться в путь?

– Сейчас же.

Славник поднялся и, задумавшись на секунду, добавил:

– Прошу вас еще об одной – последней – услуге. Перед тем как отправиться в путь, я хотел бы знать, сколько кораблей отплыло во внутренние области или готовится отплыть туда. Игнасио из Толедо непременно сядет на один из них.

Глава 25

Шел уже пятый день плавания. Близился полдень. Игнасио и Гийом отдыхали в трюме, Уберто стоял на палубе, прислонившись к левому борту.

Корабль двигался против течения, постоянно подпрыгивал на волнах, порой его нос взлетал вверх. Такие скачки с каждым разом все больше беспокоили мальчика. Его желудок сотрясался при каждом толчке корабля, Уберто чувствовал тошноту. К счастью, ветер был попутный. Скоро они окажутся на развилке пути.

Уберто размышлял о том, что услышал от Игнасио, старался представить себе магов, их обряды в храмах огня, на горах в восточных странах. Что имел в виду его наставник, когда сказал, что маги получили свою мудрость от небесных существ? Почему он не выразился яснее?

Уберто до сих пор не понимал, чего на самом деле хочет от него Игнасио, и это его тревожило. Лучше не думать об этом! Он вытянулся, чтобы фальшборт не мешал смотреть на то, что происходило на берегах реки. Перед его глазами проплывали картины сельской жизни: несколько охотников-крестьян гнались за кабаном, пастух гнал быков на водопой, хозяйки на берегу стирали одежду, стадо овец паслось на лугу, а его пастух похрапывал в тени бука.

Игнасио только что проснулся. Он совершенно не представлял себе ни который теперь час, ни сколько времени он спал. Его нос ощущал запах смол, которыми был смазан корпус корабля. Игнасио решил выйти на палубу и по пути наткнулся на Гийома, который увлеченно играл в кости с моряками. Давно он не видел улыбки на лице друга-француза! Он вспомнил, как в первый раз встретился с Гийомом на корабле крестоносцев, в море возле города Акры.

Тогда Игнасио нашел Гийома в трюме, привязанного к канату, как умирающее животное.

– Помоги мне… – еле слышно прошептал больной, и Игнасио помог, потому что Майнульфо из Сильвакандиды на его месте поступил бы так же.

Игнасио выбросил из головы воспоминания, прошел на корму и возле руля увидел Уберто – тот по-прежнему стоял с левой стороны, прислонившись к борту. После случая в базилике Святого Марка Игнасио предпочел бы вернуть мальчика «домой» – в монастырь, где он вырос и будет в большей безопасности. Но торговца одолевало сомнение. Тот, кто послал по их следам лазутчика в Венеции, может держать под контролем и монастырь Святой Марии у Моря. Может быть, этот человек – сообщник Райнерио из Фиденцы и загадочного Сципиона Лазаруса. В этом случае если он прикажет мальчику вернуться в монастырь, то подвергнет его большой опасности.

Продолжать путь, как намечено? Тоже не вполне разумный выбор. Игнасио не исключал, что человек в черном идет по их следу. Кроме того, этот человек разбудил в нем прежний страх. Его кинжал был той же формы… Но Игнасио не уверен, поскольку видел кинжал всего мгновение.

Испанец постарался скрыть свое беспокойство, не хотел, чтобы Уберто видел его встревоженным. Сейчас можно лишь продолжать путь согласно плану и делать это быстро, не обращая на себя внимания. Может быть, он волнуется напрасно.

Игнасио прогнал от себя эти мысли, подошел к мальчику и спросил:

– Как ты себя чувствуешь?

– Мне не дает покоя желудок.

– Ты смог поспать?

– Немного.

– Успокойся, мы приплыли на место, – сказал торговец. – Смотри. – И он указал рукой на собор, до которого было уже близко.

Вскоре корабль уже причаливал к берегу.

Базилика Святого Петра в Золотом Небе стояла на окраине Павии. Уберто лишь мельком взглянул на него и очень огорчился, что должен так быстро уехать отсюда и не успеет увидеть ее знаменитые позолоченные потолки, благодаря чему она получила свое прозвище.

Путешественники купили трех лошадей и проехали шагом мимо базилики. Борясь со своим непослушным конем, Уберто ухитрялся одновременно любоваться ее дверями. Над ними в полукруге был изображен ангел, державший в одной руке цветок, а в другой шар, и рядом с ангелом два склонившиеся просителя – с одной стороны крестьянин, с другой монарх.

Оторвав взгляд от базилики, мальчик заметил, что Гийом схватил его коня за узду.

– Крепче держи ноги в стременах и не ослабляй поводья, – сказал француз. – Тогда твой шеваль… я хочу сказать, конь… перестанет капризничать.

Уберто улыбнулся и поступил согласно его совету.

Три всадника галопом помчались в сторону Турина.

Глава 26

Прошла неделя с тех пор, как Игнасио покинул монастырь Святой Марии у Моря. Райнерио из Фиденцы прожил все эти дни в сильной тревоге из-за того, что узнал об испанце. Игнасио не только был колдуном и поклонялся дьяволу, он еще и водил с собой еретика.

Что бы там Игнасио ему ни рассказывал, от этого Гийома из Безье воняет катарской ересью.

Но сейчас вопрос в том, что общего мог иметь с этим сбродом венецианский аристократ Энрико Скало. Не исключено, купец из Толедо водил за нос графа Скало, наговорил ему разной чепухи, наобещал кучу всякой дребедени, но на самом деле обманывал. Могло быть и хуже, Игнасио плел интриги с целью посеять в высших слоях венецианского общества семена ереси.

Хотя теперь Райнерио был уверен, что разоблачил развращенного торговца, это не угасило его ненависти к Игнасио. Почему Майнульфо любил этого человека настолько, что стал хранителем его тайны? И где хранится тайна – в сундуке или где-то еще внутри монастыря?

Прочитав письмо, которое граф Скало прислал торговцу, Райнерио сразу же написал настоятелю церкви Святых Марии и Дамиана на острове Мурано возле Венеции и попросил помочь ему самому встретиться с графом. Он хотел предостеречь Скало против Игнасио. А если бы граф отказался встретиться или повел себя враждебно, Райнерио собирался каким-нибудь образом собрать дополнительные сведения о торговце и сообщить их своему благодетелю Сципиону Лазарусу.

Ему пришлось долго ждать, наконец ответ от настоятеля муранской церкви пришел. Он оказался мрачнее его самых мрачных ожиданий. Райнерио наморщил лоб от напряжения и несколько раз перечитал эти строки. Побеседовать с графом Скало невозможно, потому что в предыдущий понедельник на рассвете графа нашли мертвым. Его труп с рваными ранами на ногах висел на главной мачте корабля.

Это огромное несчастье. Виновный в преступлении не найден, но один моряк поклялся на реликвиях святого Марка, что видел, как труп подвешивали на мачту. Это произошло незадолго до рассвета, и сделали это несколько мужчин, одетых в черное и с масками на лицах. Моряк попытался помочь жертве, но они велели ему убираться и грозили смертью, если он откажется.

Райнерио в сильном волнении теребил пальцами письмо. Эта смерть его очень беспокоила. Ее совпадение со встречей графа Скало и Игнасио было слишком очевидно, чтобы оказаться случайным. Убийца! Он еще и убийца, этот испанец! Об этом нужно срочно написать Сципиону Лазарусу. Он, конечно, знает, что делать.

Райнерио схватил перо и лист пергамента и начал писать. Выстраивая в ряд слова, он думал о долгом пути, который проделает это письмо. Сципион Лазарус теперь находился не в доминиканском монастыре в Болонье, а в Тулузе, в церкви Святого Романа.

Райнерио познакомился с ним в 1210 году от Рождества Христова, в самом начале января. Почти незаметно падал мелкий снег, и Райнерио кутался в свой грубый шерстяной плащ, когда дожидался Сципиона Лазаруса в церкви Святого Николая. Этот человек вышел из тени портика и подошел к нему, сутулясь и закрывая лицо капюшоном. Райнерио мало знал о нем. Говорили, он один из первых монахов – последователей брата Доминика де Гусмана, основавшего доминиканское движение. Похоже, он имеет очень влиятельных друзей и в римской курии, и за пределами Италии.

– Вы Райнерио из Фиденцы? – спросил он.

– Да, отец. Почему вы позвали меня?

Сказав это, доминиканец сбросил с головы капюшон и открыл свое лицо. Оно было изрезано ужасными шрамами.

Райнерио смутился, вспомнив, как попятился от страха перед этим зрелищем, словно ребенок. Правда, он никогда раньше не видел ничего подобного и считал, что хуже этого он ничего не видел.

– Не пугайтесь моего вида, – сказал Сципион Лазарус и отвел глаза в сторону. Он хорошо знал, что его безобразие отталкивает от него людей, и стыдился этого. – Я желал встретиться с вами. Я знаю, вы мечтаете носить титул аббата.

– Откуда вы это знаете?

– Я могу предоставить его вам, – продолжал доминиканец, не обращая внимания на вопрос. – Мне известен один монастырь на берегу Адриатики, довольно богатый, и настоятель там очень старый. Мне надо только перевести вас туда. Вы дождетесь его кончины. Ждать недолго. А уж я позабочусь о том, чтобы вы стали его преемником.

– Вы льстите мне своим предложением. Но по какой причине вы хотите мне помочь? Я с вами не знаком и ничего не могу дать вам в обмен на такие обещания.

– В обмен я попрошу у вас очень мало: помощи в одном щекотливом деле, которое для меня очень много значит.

– Объясните подробней.

– Я собираю сведения об одном купце-испанце, который чем-то связан с монастырем, куда я предлагаю устроить вас настоятелем. Рано или поздно он вернется туда. Я прошу вас собирать новости о нем и сообщать их мне.

Райнерио это не показалось большой жертвой, и он, не раздумывая, ответил:

– Если речь только об этом, я сделаю это с удовольствием. Как зовут человека, за которым я должен следить?

– Игнасио из Толедо. – Сципион Лазарус выплевывал каждый слог этого имени, будто камешек.

С той минуты жизнь Райнерио пошла гладко, без единого препятствия. По рекомендации Сципиона Лазаруса его сразу же перевели в монастырь Святой Марии у Моря. А через несколько лет он унаследовал после Майнульфо из Сильвакандиды сан аббата, вызвав этим недовольство братьев, которые были намного больше его достойны этой должности.

Райнерио отогнал от себя воспоминания и продолжил писать. Настало время отблагодарить благодетеля, сообщить все, что он узнал о торговце из Толедо за много лет терпеливого ожидания.

Глава 27

Путь до Турина занял у Игнасио и его спутников четыре дня. Он скакали быстро, а ночевали на стоявших вдоль дороги постоялых дворах для паломников. Благодаря этому им удавалось подкрепляться едой и ложиться спать каждый день почти в одни и те же часы.

Оставив за спиной Турин, они поднялись вверх по течению реки Доры-Рипарии[3]3
  Приток реки По.


[Закрыть] до тропинок долины Суза. Но там все гостиницы для приезжих, трактиры и даже сеновалы были переполнены богомольцами, шедшими по Дороге Франков[4]4
  Дорога Рим – Кентербери, в Средние века была второй по популярности у паломников после Пути Святого Иакова.


[Закрыть]. Трем путешественникам оставалось лишь спать под открытым небом у подножия горы Пирикьяно. На следующий день они за несколько часов должны были добраться до аббатства Святого Михаила у Плотины.

Они разожгли костер, поели сушеного мяса и черствого хлеба и легли возле догорающего огня.

Уберто очень устал, но был доволен. Торговец пообещал, что на обратном пути они будут двигаться не спеша и он позволит мальчику побывать в городах, мимо которых они сейчас проехали. Уберто полной грудью вдохнул воздух. Он был не такой, как на лагунах, где мальчик вырос, – гораздо легче. Запах смолы и сосновых игл приятно щекотал ноздри.

Уберто еще немного подумал о тайне, которая ждала их в монастыре Святого Михаила, закрыл глаза и уснул.

Когда он проснулся, было еще темно. Его разбудил шум чьих-то шагов рядом с ним. Уберто поднял голову и сонно огляделся вокруг. В бледном свете луны он увидел возле своих ног что-то большое и покрытое шерстью. Мальчик протер глаза и всмотрелся лучше. Зверь, и не дикий кабан – кабаны меньше.

Вдруг это существо почувствовало, что за ним наблюдают, уронило мешок, в котором рылось, и подошло к мальчику. Лицо зверя напоминало человеческое, но все тело было покрыто шерстью.

Уберто открыл рот, но не смог произнести ни звука. Он вспомнил чудовище, которое однажды видел на рисунке в книге о животных, снова попробовал крикнуть, и на этот раз голос его послушался. Мальчик закричал: «Оборотень!» – и стал отбиваться от чудовища ногами.

Его тревожный крик разбудил Гийома. Француз вскочил и взглянул в сторону Уберто. Несмотря на темноту, он разглядел рядом с мальчиком разбойника, одетого в шкуру, и попытался заступиться за Уберто. Но второй разбойник внезапно схватил его за плечи и сдавил руками грудь. Хватка была сильная, однако француз сумел выскользнуть и дотянулся рукой до своего скимитара – кривой сабли, висевшей на левом боку. Выхватывая ее из ножен, Гийом вдавил круглую головку эфеса в живот нападавшему. Разбойник глухо охнул – это было похоже на хрюканье – и ослабил хватку.

Игнасио за это время тоже поднялся на ноги. Он схватил свой посох и приготовился кинуться на помощь мальчику, но Гийом оказался проворнее. С быстротой кошки он повернулся на месте и ударил разбойника в шкуре по лицу плоской стороной клинка. Год назад Гийом пустил бы в ход лезвие и срубил врагу голову, но Игнасио научил его ценить чужую жизнь. Вор упал на спину, у него брызнула кровь из носа.

Француз повернулся к другому разбойнику – оборванцу, который недавно напал на него сзади. Тот уже вставал с земли, но Гийом свалил его ударом ноги в живот, приставил ему скимитар к горлу и рявкнул:

– Собаки, негодяи! Убирайтесь, или я перережу вам глотки, как скотам!

Уберто опомнился от страха и стал рассматривать саблю француза, более кривую и короткую, чем мечи рыцарей-христиан. Мальчик до сих пор вообще не замечал, что Гийом носит при себе это оружие.

Угрозы француза и удары Игнасио обратили разбойников в бегство. Оба грабителя с трудом доковыляли до стены и, словно дикие звери, нырнули в заросли кустарника. Торговец следил за ними взглядом, пока они не скрылись среди кустов, а потом сказал:

– Если бы мы не заметили этих двоих вовремя, они бы украли у нас еду и лошадей. Не говоря уж о том, что они могли бы убить нас во время сна.

Гийом повернулся лицом на восток и предложил:

– Уйдем отсюда. Оставаться здесь неразумно, и уже светает.

Уберто посмотрел в сторону севера, на последний отрезок их пути. Над вершиной горы Пирикьяно виднелся силуэт монастыря Святого Михаила у Плотины.

Три путешественника быстро собрали свои немногочисленные вещи и отправились в путь.

Глава 28

Солнце все сильнее слепило глаза. Игнасио пробирался между отвесными скалами. Уберто ехал на своем коне позади испанца рядом с Гийомом и думал о том, что случилось несколько часов назад в долине. Ну и напугали же его эти разбойники!

– Я никогда не видел такой меч, как у тебя, – сказал он французу.

Гийом, до этого молчавший, улыбнулся ему и ответил:

– Это скимитар. Такими мечами сражаются воины-мавры.

Говоря это, француз вынул свой клинок из ножен, скрытых под плащом. Все лезвие словно покрыто узором, в стали прожилки и пятна, которые, постепенно бледнея, тянулись от них к режущей кромке.

– Он выкован из дамасской стали, которую невозможно найти в западных странах, – объяснил Гийом.

– А где ты научился воевать? – спросил мальчик. Его удивляло, что он смог вызвать своего молчаливого спутника на разговор и к тому же привести в хорошее настроение.

– На пиратском корабле, – ответил Гийом и, прищурившись, сурово взглянул на него.

Уберто еще какое-то время смотрел на француза. Ответ Гийома произвел на него большое впечатление. Загадочный человек! Может быть, более загадочный, чем Игнасио. И похож на благородного рыцаря – светлые длинные волосы, решительный взгляд.

И вот впереди раздался голос Игнасио.

– Мы, наконец, на месте, – сказал испанец, показывая пальцем вверх.

Уберто взглянул перед собой и увидел поблизости внушительную крепостную стену. Над ее зубцами возвышался собор монастыря Святого Михаила у Плотины. Казалось, этот каменный великан задыхается от тесноты среди облепивших его со всех сторон меньших построек. Вся группа зданий в целом выглядела негармонично, но это и понятно: нелегко строить на нависавшем над землей выступе скалы.

Перед входом выстроилась целая толпа паломников. Три спутника встали в конец этой очереди и дождались возможности войти за внешние стены.

Им показалось, что они попали в селение при замке. По дорожкам монастырского двора ходило множество монахов, купцов и крестьян, от продавцов тканей и торговцев мехами до воинов и оборванцев.

Три путешественника разыскали конюшню, доверили свои лошадей одному из конюхов и пешком направились к монастырской церкви. В первый раз на лице продавца реликвий наметилось нетерпение.

Игнасио подошел к группе монахов, почтительно поздоровался с ними и спросил, где может находиться отец Вивьен де Нарбон. Услышав вопрос, бенедиктинцы заговорили друг с другом. Наконец, вперед вышел самый старший из них, худой, с внешностью аскета. Он провел пальцами по своим впалым от поста щекам и ответил:

– Мы его не знаем, но это естественно, здесь живет очень много монахов. Спросите у старика келаря, отца Джеральдо из Пинероло. Он живет здесь давно и знает всех и все в обители. В этот час он обычно находится возле ворот нашего собора.

Торговец поблагодарил их поклоном. Монахи благословили его и ушли.

Следуя указанию, три путешественника направились к соборной церкви монастыря. Поднявшись по широкой лестнице, вырубленной в скале, они оказались на поросшей травой и усыпанной камнями площадке, в нескольких шагах от монастырского собора Михаила Архангела, и остановились перед его входом. Двери были украшены великолепными барельефами – изображениями знаков зодиака.

– Этим дверям почти сто лет, – внезапно произнес чей-то хриплый голос.

Игнасио, Уберто и Гийом одновременно повернулись и увидели старого монаха маленького роста. Худое, пожелтевшее от времени лицо украшали полные жизни подвижные глаза.

Не получив ответа, старец заговорил снова:

– Разве они не прекрасны? Я каждый день останавливаюсь здесь полюбоваться ими. Их создал некий Николаус, который украсил и собор в Ферраре. Многие считали его испанцем, но я думаю, что он был уроженцем Лангедока. И возможно, даже катаром. – Старик усмехнулся своим беззубым ртом.

– Вы, случайно, не отец Джеральдо из Пинероло?

– Да, это я. Чем могу вам служить, благословенные паломники?

– Мы ищем одного монаха. Его имя Вивьен де Нарбон. Нам только что сказали…

– Вивьен де Нарбон? – Лицо Джеральдо помрачнело. Он какое-то время внимательно рассматривал трех чужеземцев, а потом осведомился: – Кто вы такие, зачем ищете его?

Его длинная седая борода дрожала.

– Мы его друзья, – ответил продавец реликвий. Поведение старика совершенно сбило его с толку. – Он написал нам письмо несколько месяцев назад, и мы приехали сюда встретиться с ним.

– Это невозможно! – воскликнул монах. – Вивьен де Нарбон умер тринадцать лет назад.