Книга: Кошачий глаз - Маргарет Этвуд

Сначала я даже не хотела писать рецензию, потому что очень трудно даются такие, когда понимаешь, что книга не зашла, но сложно сформулировать, что именно не так. Ну, просто «не идет» и «не мое», банальные отговорки, когда не знаешь, что сказать. Но потом поняла, что все-таки хочется оставить пару слов, порассуждать о героине и ее истории, оставив за скобками то, что поклонницей романа и автора я в итоге не стала.

Главная героиня Элейн с раннего детства была оторвана от сверстников. Ее семья постоянно разъезжала в связи с работой отца-энтомолога, их домом были палатки и мотели, а постоянным кругом общения Элейн – родители и старший брат. Так и получилось, что к тому моменту, когда они осели в Торонто, купив дом, Элейн фактически не имела опыта общения с другими девочками, игр, завязывания дружбы, она только мечтала когда-нибудь подружиться с «настоящими» девочками (себя она, очевидно, такой не считала). И это сыграло с ней плохую шутку.

В новой школе у нее вроде бы начинают появляться подруги, они общаются, играют, ходят друг к другу в гости. Элейн эти девочки не близки, их занятия на самом деле ей неинтересны, но она присоединяется «за компанию», подражает им, пытаясь вписаться и быть как все. Она думает, что это потому, что она раньше всегда играла только с братом, а вот теперь ей нужно «научиться» быть девочкой. Откуда ей в ее 8-9 лет понимать, что просто так сложилось, что рядом оказались «не те» люди, с которыми нет ни душевной близости, ни общих интересов, ни хотя бы просто взаимной симпатии. Но других подруг у Элейн не было, ей не с чем сравнить. Она думает, что так у всех. Она и с братом играла в то, что он хотел, выполняя его указания, и с девочками играет так же, повторяет то, что делают они, с ощущением, что им виднее. И в воскресную школу идет, потому что подруга ходит. Сквозь текст постоянно чувствуется, что она никогда не делает то, чего хочет сама. Да она и не знает, чего хочет.

Уже на этом этапе становится тоскливо от такой ее жизни, хотя ничего ужасного в ней еще не происходит. Но когда позже все становится хуже и «подруги» решают поиграть в исправление Элейн (в основном, Корделия, но остальные включились тоже и активно участвовали), уже не удивляешься, почему так произошло, почему Элейн так безропотно это терпит. Да потому что она так и осталась с этой своей внутренней установкой, что она как бы «ненастоящая» девочка, какая-то не такая. Ситуация усложняется тем, что с ней не делают ничего такого, на что можно было бы пожаловаться: не бьют, не портят вещи, не отбирают деньги и т.п. Просто с милой «дружеской» улыбочкой постоянно дергают, поправляют, говорят, что она не так стоит, не так улыбается, не так дышит, что она тупица и заслуживает наказания, что она упустила очередной шанс на исправление… Психологическое насилие под видом желания добра. Элейн становится забитой, запуганной, ищет любой предлог, чтобы не идти гулять, радуется болезни… Но не знает, как это прекратить. Иногда она и испытывает желание с кем-то поделиться, хотя бы с братом, но не понимает, как сформулировать: вот если бы ее били, тогда понятно, но ведь ей ничего такого не делают, на что жаловаться-то. И только в тот момент, когда «подруги» зашли уже слишком далеко, когда Элейн чуть не погибает из-за их очередной выходки, только тогда в ней что-то ломается и она находит в себе силы просто-напросто от них отвернуться. Забыть, как будто их и не было. Больше не обращать внимания на то, что они говорят или делают. А ведь так можно было и раньше! Но ей это не приходило в голову… Понадобилось расплатиться месяцами отчаяния, поломанной психикой и стертыми из памяти двумя детскими годами. Казалось бы, стертыми. Но уже взрослая Элейн, вернувшись в город своего детства, начнет вспоминать. И Корделия, которую давно, казалось бы, нужно было забыть как страшный сон, по факту стала почти наваждением всей жизни, чем-то, что так никогда и не отпустит.

Тут можно много рассуждать о том, что надо было бы делать. Например, матери. Интересно, что взрослая Элейн, оглядываясь назад, думает: вот сейчас, если бы такое случилось с моими дочерями, я бы знала, что предпринять. Но сейчас другое время. А тогда, на месте матери… Она признается себе, что и сама, наверное, не знала бы, что делать. И не винит мать. Та видела, что с дружбой дочери что-то не так, говорила ей что-то вроде «тебе не обязательно с ними играть, если не хочешь» или «ты точно уверена, что хочешь пойти?», в общем, давала Элейн возможность решить самой. Но та была глуха к возможности просто взять и «не играть» и принимала решение не в свою пользу…

Вот эта часть про детство и «дружбу» – самая сильная в книге. Вся дальнейшая жизнь Элейн, так или иначе, связана с этими событиями, даже если она сама не отдает себе в этом отчета. Но читать про нее, увы, уже не особенно интересно. И про ее картины, в которых она сублимирует все пережитое в странных формах, оставляя устроителям выставок и прочим «толкователям» возможность выдумывать какие им угодно объяснения. И про ее странную и нескладную личную жизнь, когда она, с одной стороны, сходится с мужиками, которые вытирают об нее ноги, но при этом и сама готова делать подлости и не видит в этом ничего особенного. И про то, как сама она из наивной девочки трансформировалась после пережитого в нечто злое, острое, хищное, как будто в попытке отомстить всем вокруг за то, что произошло с ней в детстве. Теперь уже она причиняет другим боль, и ее это радует. И про то, как она снова сошлась с Корделией и даже считала ее своей лучшей подругой (вот уж странные отношения, замешанные, видимо, на легком садизме, когда Элейн получила возможность в чем-то Корделию превосходить, насмехаться, колоть своим остроумием). И про то, как Элейн так и пытается, будучи уже давно взрослой, влиться в компанию, и так нигде и не чувствует себя «своей», при этом болезненно реагирует на попытки ее «исправить» и вписать в кем-то придуманные рамки.

В общем, в романе много всего, целая неидеальная жизнь одной не особенно приятной (точнее сказать, даже совсем не приятной) женщины. Но мне, повторюсь, большую часть времени было скучно и тоскливо. И автора читать больше не тянет.

И вот зацепки: 1) дети, выросшие среди дикой природы, в экспедициях с родителями-учеными, 2) девочка и ее школьные подруги, 3) героиня становится художницей.

Вот это уже интересно, время и место действия при этом не так важны — ну, пусть это будет военная/послевоенная Канада.

Чем меньше человек с самого детства включен в общество и чем меньше ходит строем, тем больше шансов на то, что вырастет неординарная личность. Тем более что всё это явно перекликается с детством самой писательницы, с ее биографией.

В общем, я клюнула на детство и современное искусство! То, что эту книгу мало кто читает и даже пираты ее не спиратили, косвенно подтверждало ее ценность. Таким образом, я к ней шла долго и сложно.

Остается только сказать, что она не обманула ожиданий — это честная, изощренная, мудрая книга, предполагаю — лучшая книга автора. По крайней мере, если бы Этвуд написала только ее, этого вполне хватило бы для пьедестала.

Все этапы жизни ГГ — девочка, подросток, студентка, молодая женщина и стареющая — не разворачиваются последовательно, а даны в единой плоскости, как с птичьего полета, как на средневековых картинах, где совмещаются сцены, происходящие в разное время. Сюжетно это укладывается в воспоминания ГГ, вернувшейся в родной город. Она ходит по улицам, и пазл ее жизни собирается сам собой.

А выполнено это не только как очень точные портреты женщины в разных возрастах, но и как исследование — сколько готова вытерпеть любовь (к подружкам, мужчинам, искусству), ну или стремление иметь подруг, возлюбленных, дело жизни (девочка, повторим, выросла в прямом смысле в лесу, у нее огромный кредит доверия к людям), прежде чем количество полученных душевных травм не перейдет в какое-то другое качество.

Написано блестяще. В последнее время я больше обращаю внимание на ценность для меня самой истории, чем на стиль и язык, и даже раздражает, когда видишь, что тебе пытаются пустить пыль в глаза, поразить мастерством (= отнять время, заставив разгадывать шарады), но здесь надо признать — есть и стиль, и язык, и история.

Кошчий глаз - роман взросления, вернее, попытки взросления. Даже, наверное, просто переосмысления взросления. Уже немолодая женщина-художник Элейн возвращается в родной город (Торонто), где журналисты и художники устраивают выставку ее картин. Город каждой своей улицей ей напоминает о детстве, о юности, которые она не так-то чтобы хотела вспоминать. Она все уже забыла. В Городе она останавливает в мастерской своего бывшего мужа, что "добавляет" ей в копилочку трудного первого брака. Но это она уже забыла тоже. Вернее, очень хочет забыть, но подсознание ни фига не проведешь. Оно решило, и ты вспомнишь все.

В холодном канадском послевоенном городе жила-была в не совсем обычной семье девочка Элейн, папа был энтомологом, мама - эээ спутницей энтомолога. Жили они были не совсем оседлую жизнь, а точнее переезжали с места на место каждые полгода, пока не смогли купить небольшой дом в небольшом,но презентабельном районе. Элейн пошла в школу, где приобрела подруг. "Подруг". Одна из подруг стала таким символом дружбы. "Дружбы". Нет, Элейн на полном серьезе считает Корделию лучшей подругой, она уже все забыла. Но тут вдруг вспомнила. И как 9-летняя Корделия с двумя прочими подругами вдруг решила Элейн "улучшить", а по факту просто буллить, унижать и издеваться. Как Корделия практически чуть не убила Элейн, заманив ее на тонкий лед в едва замерзшем озере. Элейн провалилась, конечно же, а девочки просто убежали. Так вот ты какая дружба? И как мама Кэрол внезапно пригласила Элейн ходить в церковь на воскресные службы, но не забывала ее одергивать, поправлять и обсуждать за спиной. Ну а что, это же для ее же блага, верно? Дикая девчонка, вышедшая из лесу вместе со своими родителями-любителями жуков. Это идеальная мишень верно?

Но автор, к ее славе, не делает из глваной героини жертву. Главная героиня растет, отращивает свои когти и зубы, и сама становится мелким хищником. Мне было радостно читать про мелкую месть Элейн своей "подруге", когда Корделия полностью потерялась в старших классах. У нее то ли от наркотиков, то ли из-за гормональной перестройки, то ли просто так развилось некое подобие СДВГ, когда невозможно сосредоточиться. Корделия попала в заточение под опеку отца. "Отца". Мелкопоместного тирана, на вид такого доброго, такого чудесного, но которого ни в коем случае нельзя огорчать. У Элейн ничего не шелохнулось. Не кажется ли, что вместе с той маленькой девочкой под лед, ушла значительная часть дорой понимающей души?

И это так или иначе аукается и потом. И в веселой студенческой жизни, когда Элейн будет вовсю общаться с парнями, и ее начнет "общать" первый преподаватель рисования, драный Гумберт Гумберт, Элейн делает подлости с покерфейсом. Да, ты моя подруга, но я буду спать с твоим любовником. тебе плохо? Ох, жаль. И когда будет крутить параллельный роман с будущим мужем, Джоном, ну то есть их одновременно двое. Ну и что же? Ну, двое. Джон это делает в открытую, у нас открытые отношения. Сначала мне подумалось, что в прицнипе да, открытые отношения поразумевают равные возможности для обоих. Вот только Джон это делал открыто. А Элейн совсем нет. Но разговаривать эти юные человечки еще не умеют, они умеют только приносить друг другу боль и страдания.

Элейн вышла замуж повторно, за самого лучшего, доброго, внимательного мужчину, короче, подходящего ей. Но и тут меня покоробило. Она такая уезжает на свою выставку, муж по работе в Мехико, Элейн на волне своей ностальгии встречается с Джоном, первым мужем, тут они "закрывают гештальт", назовем это так, но Элейн при этом не считает это изменой. Вам не кажется, мадам, что вы несколько однобокая? Что вам теперь должны все, а вы ... ну пострадавшая когда-то сторона, ставшая глухой, которой все можно? Мне вот кажется именно так.

Но при этом от книги и от героини нет негодования. Есть грусть, есть печаль, немного тревоги... Потому что под всей этой стеклянной гладью мировосприятия героини - спокойной как удав, злой как кобры - она помимо Джона еще и журналистку, освещавшую выставку, неплохо так отбрила - таится обида в глубину, болезнь в бездну. И где-то в бездне маленькая искорка души. Элейн не помнит, а искорка то жива...

И это все сумела показать Этвуд, ну какова красота?

А раньше было детство. Были подружки. Интересные девчонки, даже три. Две не так близки. Но Корделия запала в душу, стала спутником. Элейн живет с папой и мамой, и старшим братом. Она девочка, про которую можно сказать "свой парень". А подружки у нее из другого теста. Но она вхожа в их дома, знакома с родителями, ходит с ними в церковь (свои-то не ходят в нее). Но вот станет ли она этим девочкам своей??

Может быть, ей не стоило забывать, лучше было все слышать, понимать, а потом простить и отпустить. Простить стоило хотя бы Корделию... И Элейн ведь это сделает, но возможности уже будут утрачены. Будет множество миров Элейн, множество вариантов жизни.

Маргарет Этвуд мастерски перемешивает прошлое и настоящее, чтобы точно рассказать о том, что творилось на душе у главной героини, но главное, чтобы поведать нехитрую правду о жизни. Элейн ведь станет художницей не просто так. Надо было сублимировать свое детство, свое мировоззрение, свои мысли и выразить их в картинах. Стать женщиной-художником в то время, в середине 20 века в Канаде. И картины она будет рисовать необычны, сюрреалистичные. Элейн живет в искривленном памятью пространстве-времени, отсюда и такое творчество. "Я забыла все плохое, что у меня случилось."

Забыть, как оказалось, мало. Лучше осознать и отпускать. Роман чудесный, очень мой, в нем так много всего переплелось, будет много и о родителях, и о брате, о муже... Роман в хорошем смысле девчачий... Не женский, а именно девчачий, в нем много девчонок, много того, чем они живут. Маргарет Этвуд замечательно пишет об утраченном, о несбывшемся...

Дальше...

Пока я читала роман, он нравился мне безумно, бесил, доводил до истерики, заставлял рефлексировать. Этвуд в этом и хороша - она резонирует, пробирается вглубь и меняет.

Книга, в которой антагонист ты сама, твое одиночество, твое прошлое. Я была Элейн, видела ее глазами, прятала в сумочке кошачий глаз, боялась за своего ребенка, замерзала в "мертвяцком ручье".

Корделия, я больше не боюсь тебя. Все будет хорошо, теперь ты можешь идти домой.