Текст книги "Египетские храмы. Жилища таинственных богов"

X
Дендера – малые храмы

Храм рождения Нектанеба I (О). Когда Нектанеб I построил этот храм рождения – маммизи, храм Хатор был гораздо меньше, чем сейчас; и маммизи находился за пределами внешнего двора. Но когда Птолемеи решили перестроить храм, расширив его, новый внешний двор с оградой прошел прямо по храму рождения. Все, что мешало новому зданию, снесли, и святая святых храма рождения сохранилась только потому, что случайно оказалась за стеной.

Сохранилась часть колоннады, она ведет в поперечную комнату, из которой открываются святая святых и две боковые камеры. На стенах в святая святых изображена вся история рождения Божественного Младенца. Мать его Хатор, но отец не ее официальный супруг Хор Эдфу, но фиванский Амон; и плод их союза – сам Нектанеб. Здесь продолжается традиция изображения божественного рождения фараонов, первые примеры которого встречаются на стенах храма Хатшепсут в Дейр-эль-Бахри и храма Аменхотепа III в Луксоре. Традиционно даже в этот поздний период отцом все еще считается фиванский бог, который географически был ближе Хатор, чем Хор Эдфу, и поэтому мог быть ее первоначальным супругом.

Храм рождения Августа (Р). Он находится вне территории Большого храма, на северо-западе от внешнего двора. Хотя он был построен императором Августом, во всех надписях встречаются имена Траяна и Адриана.

В храм можно попасть по наклонному проходу, который ведет во внешний двор. Между внешним двором и святая святых находятся два вестибюля. Окружающая стена заканчивается, не достигая уровня святая святых, и сменяется колоннадой, которая образует открытую галерею с трех сторон от святая святых. Колонны имеют цветочные капители, а на абаках каждой колонны изображен бог Бес, защитник новорожденных младенцев. Рельефы в святая святых рассказывают о рождении Божественного Младенца, который в данном случае не отождествлен с фараоном.

Храм Исиды (Q). Этот храм стоит на юге от Большого храма и построен на террасе. Хотя он находится в пределах общей ограды, он выделяется среди всех остальных храмов, так как имеет собственную священную территорию, окруженную стеной, которая идет почти параллельно внешней стене Большого храма. Его ось проходит с востока на запад, святая святых расположена на востоке. Большая часть здания разрушена, осталось только несколько комнат. Главным образом храм интересен тем, что бесчувственный Август возвел его на расстоянии нескольких ярдов от стен, где находятся изображения его жертв – Клеопатры и Цезариона.

Может быть, стоит отметить, что ось малых храмов Дендеры проходит перпендикулярно оси Большого храма.

XI
Карнак

Великий город Фивы был столицей Древнего Египта с XVI века до н. э., до того как его разграбили ассирийские армии более чем восемьсот лет спустя. Еще в Среднем царстве его вожди сделались правителями Египта и начали вставлять имя фиванского бога в свои имена; четыре фараона XII династии звались Амон-эм-хат (Амон впереди). Но когда «нечистая нога» чужеземцев-гиксосов вступила в страну, Фивы ушли в тень, превратившись в провинциальный городок. Прошло немало лет, прежде чем Египет поднял небывалое восстание против захватчиков, и семейство фиванских царей стало производить на свет военных гениев одного за другим. Под началом этих великих полководцев Египет объединился, во главе его как фараон встал фиванский принц; шаг за шагом гиксосов изгнали из страны, и по мере освобождения от захватчиков египетское царство постепенно упрочивало свое положение. Затем в лице Тутмоса III военный гений достиг наивысшей точки, он вывел египетские войска за пределы страны и на многие века сделал его величайшей мировой державой. Слава Фив гремела тем громче, чем могущественнее становились их правители, пока захолустный городок – сначала не более чем кучка глиняных хижин – не превратился в «стовратные Фивы», столицу всесильной империи.

Бог Амон разделил удачу своего города. Будучи вначале неизвестным провинциальным божеством, он приобрел влияние не только в качестве главного египетского бога, но и победителя тех богов, чьи страны подчинились Египту. Так он стал верховным божеством всего мира, отсюда его титул Царь богов. Даже когда Египет потерял свое главенство и Фивы начали возвращаться в исходное состояние деревни, греки по-прежнему звали фиванского бога именем своего верховного бога Зевса. Поэтому неудивительно, что фиванские развалины заключают в себе больше храмов, чем любое другое место в Египте.

Фивы состояли из двух частей. На восточном берегу Нила располагались дома людей, дворцы царей и храмы живых богов, на западном берегу – обиталища мертвых, погребения фараонов и вельмож и заупокойные храмы фараонов. Это деление просуществовало до наших дней. Современный город Луксор лежит на восточном берегу, а среди древних гробниц на западном поднялись лишь несколько разрозненных деревень. Контраст между оживленным и современным Луксором и неизменным укладом западных деревень по-прежнему очень заметен.

На восточном берегу реки, примерно в миле к северу от современного Луксора, находится группа храмов, известная в наше время под названием Карнак. Это название селения, которое выросло на руинах древнего города и храма. Мусор последующих поколений похоронил под собою целый храм, оставив над землей только самую высокую часть нефа и гипостильного зала, так что виден только верхний ряд окон; отсюда название, данное деревне, – Город Окон. Теперь, когда участок полностью раскопан, стало ясно, что в группе не меньше двадцати храмов; большая часть посвящена Амону, но есть также храмы Мут, Хонсу, Птаха, Сехмет и других, не считая молелен второстепенных богов, которые кое-где встречаются в стенах главных зданий.

Самый древний храм, остатки которого были найдены в Карнаке, стоит между Большим храмом и так называемым Праздничным залом Тутмоса III (N). Он датируется XII династией, но не известны ни его размеры, ни кому он посвящен. Возможно, это была всего лишь молельня, ибо в то время Фивы еще не приобрели такого же значения, как Мемфис, Абидос и многие другие места, где фараоны Среднего царства возводили храмы местным богам. Однако ясно, что цари Среднего царства почитали бога Фив, так как их статуи найдены в различных частях храмовой территории, а фрагменты стены с надписями и картушами Сенусерта I были использованы при строительстве пилона Хоремхеба в период правления XVIII династии.

Большой храм

Большой храм был посвящен местному богу Фив Амону, которого в эпоху XVIII династии называли Амон-Ра. Первоначально ему поклонялись в образе животного – овна, и воспоминания о его древней ипостаси сохранились довольно живо до поздних времен. Геродот описывает церемонию принесения барана в жертву богу и утверждает, что руно убитого животного обертывали вокруг божественного изваяния. Начиная с XVIII династии, Амон предстает в человеческом облике, но, как правило, с изогнутыми рогами принадлежащего ему священного животного. Видимо, в Фивах была особая порода овец; у овец обычной египетской породы прямые горизонтальные рога, тогда как у фиванской породы рога изогнуты вперед и вниз.

В настоящее время Большой храм Амона находится в плачевном состоянии, чему виной являются естественные причины. В отчете Пилле, относящемся к 1922 году, говорится: «Каждый год примерно 5 октября вода появляется во дворе храма, затем до конца месяца она постепенно поднимается, пока ее высота в большом гипостильном зале не достигает в среднем 1,35 метра, а иногда и выше. Затем вода спадает и полностью уходит к середине ноября, оставляя на земле и камнях храма толстый слой селитры, которая придает руинам вид огромной соляной копи. Вода просачивается через возделываемые поля из каналов и озер, появлявшихся на востоке от Карнака, на протяжении долгого периода времени после того, как уровень воды в Ниле упал. В древности дно реки было на четыре-пять метров ниже, чем сейчас, но из-за ильных отложений ложе реки постепенно поднялось. В то время храмам не угрожал ни разлив, ни инфильтрация воды из каналов, чей уровень, из-за современной дамбы, поднялся намного выше… Если не сама вода разрушает гранит и песчаник храма, то предательская влага, которая по капиллярам проникает во все здание. Наконец наступает момент, когда испарение становится достаточно сильным, чтобы остановить влагу. Именно тогда случается беда: селитра, кристаллизуясь, расщепляет даже самый твердый гранит. Таким образом, весь Карнак разрушается этой ничем не остановимой болезнью. Из-за кристаллизации селитры святилище священной ладьи почти разъедено, рельефы откалываются большими хлопьями, которые падают каждый год; болезнь пробирается до самого верха, и через несколько лет от барельефов ничего не останется. Подножия великолепных колоссов Тутмоса III, которые украшают южную сторону VII пилона, как будто разъедены язвой; от надписей, испещрявших верхнюю часть пьедестала, теперь остался всего лишь красный песок».

Кроме того, причиной разрушения храма являются особенности строительной техники, применявшейся при его возведении, как указывает Пилле: «Выкопав небольшую яму, они [строители] слегка засыпали ее песком и устанавливали на песочном ложе блоки разного размера, как правило уже использовавшиеся в более древних постройках. Иногда эти блоки скрепляли слоем штукатурки; чаще щели замазывали землей, перемешанной с щебнем, после чего, ни о чем не заботясь, они возводили свои грандиозные пилоны и гигантские гипостили. Таким образом, гипостильный зал почти полностью возведен на фундаменте из небольших блоков размером в царский локоть, состоящем из пяти слоев, не скрепленных строительным раствором. Селитра разъедала песчаник, и он превратился в песок, который постепенно вымывается водой». После катастрофы 1899 года, когда обрушились одиннадцать колонн, Служба древностей использует все современные методы, дабы исправить конструктивные и строительные ошибки, допущенные древними зодчими; но вред, причиняемый в результате естественных причин, непоправим.

Большой храм Амона приблизительно датируется началом XVIII династии, когда в упадок пришло находившееся на этом месте святилище XII династии. Постоянная перестройка и расширение исходного строения фараонами последующих династий свидетельствуют о его важности и о том, с каким благоговением к нему относились. Хотя храм был заложен в первой половине правления XVIII династии, сколько-нибудь точную датировку можно получить только со времени третьего фараона династии Тутмоса I. В его царствование размеры храма составляли немногим более четверти от нынешних: дальний западный предел отмечали пилоны (IV и V) и обелиски. Три пилона находятся между так называемым Центральным двором (I) (который во время Тутмоса I был открытой площадкой) и святилищем (М), и, как ни странно, чем ближе они к святая святых, тем позднее построены. Имя Тутмоса I встречается на двух из них, а на свободном месте между ними свои обелиски воздвигла царица Хатшепсут. Так как пара обелисков неизменно указывала на вход в храм, именно здесь он первоначально находился.

Все памятники времени царицы Хатшепсут как бы подтверждают окружающую ее таинственность. Возможно, именно она построила обелиски перед пилоном своего отца Тутмоса I, обозначив таким образом свое право собственности на его врата? Кроме того, есть одно загадочное обстоятельство: обелиски Хатшепсут частично замурованы украшенными рельефами плитами, снятыми с возведенных в ее царствование построек и установленными таким образом, чтобы скрыть ее имя. Считается, что преемник царицы Тутмос III пытался изгладить любые воспоминания о своей предшественнице, после того как сверг ее с трона и, возможно, предал смерти. Это предположение ничем не доказано, хотя часто о нем говорят как о достоверном факте. Во всяком случае, следует подчеркнуть, что обелиски закрыты только там, где надписи имели личный характер, в то время как верхняя часть, представлявшая общий интерес, осталась на виду. Это те самые знаменитые обелиски, завершенные в течение семи месяцев, считая от того дня, когда был отдан приказ об их изготовлении. Как видно, для египетских мастеров это было замечательным достижением, так как сам этот факт отмечается в надписи на обелисках. Достоин упоминания полный текст великой царской клятвы, сокращенная форма которой часто встречается в надписях других фараонов.

«Я сидел во дворце, я вспоминал того, кто создал меня, мое сердце велело мне сделать для него два великих обелиска, чьи острия исчезают в небе, в великолепной колоннаде между двумя великими пилонами царя Тутмоса I. Клянусь, что, как любовь Ра, как милость отца моего Амона ко мне, как счастливая жизнь, наполняющая мои ноздри, как то, что я ношу белый венец и выхожу в красном венце; что Хор и Сет соединили для меня свои доли, что я правлю этой землей как сын Исиды и стал сильным, как сын Нут; как то, что Ра спускается в вечерней ладье, и поднимается в утренней ладье, и соединяется с двумя матерями в божественной ладье, как пребывают небеса, как вечно то, что он сотворил, как то, что я буду для вечности, как незаходящая звезда, и спущусь на запад, как Атум, [так же верно, как то] что два великих обелиска, которые мое величество украсило чистым золотом для отца моего Амона, сделаны из цельной глыбы прочного гранита без шва или стыка. Мое величество совершило этот труд с первого дня мехира до последнего месора, а всего семь месяцев работы».

Тутмос III построил внутренние ворота (пилон VI), после чего святилище оказалось в окружении трех ворот. В то же время святилище в законченном его виде относится к более позднему времени – к царствованию Филиппа Арридея, сводного брата Александра Великого. Стены крытой галереи, окружающей святилище, испещрены надписями Тутмоса III, посвященными его победоносным походам в Сирии. Во всех подробностях рассказывается о знаменитом походе против союза сирийских князей, чье главное командование находилось в Мегиддо на равнине Ездраэлон. Очевидно, этот рассказ взят из хроники, которую вел личный секретарь фараона, излагающей события похода начиная с того дня, когда египетская армия вышла из Египта, и заканчивая захватом оплота Мегиддо. Писец невольно нарисовал столь живой портрет царя, столь ясную картину безрассудной храбрости Тутмоса, описав его вспыльчивый нрав, непревзойденный полководческий талант и милость к побежденным, что великий фараон кажется самым человечным и обаятельным из всех правителей древности. Писец замечает, что он сделал запись на «кожаном свитке в храме Амона». Кожа давно истлела, но текст, воспроизведенный на каменных стенах галереи, хорошо сохранился, так что его можно было расшифровать. Когда египетская армия достигла южного подножия холмов Мегиддо, Тутмос созвал военный совет, где военачальники посоветовали ему проявить чрезвычайную осторожность. «Как идти нам по этой узкой дороге, когда к нам приходят и говорят, что враг поджидает нас, сохраняя дорогу от полчищ? Разве не пойдет лошадь за лошадью, а воин за воином? Не будут ли наши передние ряды биться, в то время как задние стоять в Аруне в бездействии? Смотри, вот две другие дороги, одна идет из Таанаха, другая выведет нас на путь севернее Зефти, чтобы мы вышли к северу от Мегиддо. Пусть наш могучий Господин идет по тому пути, какой выберет, но пусть не посылает нас по этой трудной дороге». [Царь ответил: ] «Клянусь любовью Ра ко мне, милостью отца моего Амона ко мне, тем, что ноздри мои обновляются жизнью и силой, мое величество пойдет по этой дороге из Аруны. Пусть кто хочет идет по дорогам, о которых вы говорили, и пусть кто хочет следует за моим величеством. Пусть гнусный враг думает: «Не пошел ли его величество другой дорогой?» Значит, он нас боится». [Военачальники согласились идти за царем.] Тогда его величество приказал всему войску выступать по узкой дороге. Его величество поклялся, говоря: «Никто не пойдет впереди меня». [Потом автор описывает подготовку к битве и саму битву.] Его величество, вооруженный боевым оружием, выехал на своей золотой колеснице. Южное крыло армии стояло на холме на юге от ручья Кина, северное крыло стояло на северо-западе от Мегиддо, а его величество был между ними. Когда враги увидели его величество во главе армии, превосходящей их, они стремглав в ужасе бросились к Мегиддо, покинув лошадей и колесницы из золота и серебра. Их тянули и тащили в город за их одежды, ибо горожане закрыли перед ними ворота и спустили одежду, чтобы втянуть их в город. О, если бы только воины его величества не предались разграблению вражеских пожитков, они бы захватили Мегиддо в ту самую минуту, когда воинов жалкого войска Кадеша и презренного войска Мегиддо спешно тянули вверх, чтобы впустить их в город. [Царь сурово укорил свое войско,] «потому что все вожди мятежных стран в этом городе, и захватить Мегиддо – все равно что захватить тысячу городов. Так захватите его целиком». После чего вокруг Мегиддо установили осаду, хотя беженцам было позволено покинуть город; наконец город сдался. В завершение похода Тутмос «назначил новых начальников в каждом городе», иными словами, сместил князей, сопротивлявшихся ему, и поставил на их место египетских правителей и тем самым заложил основание для египетского господства во всей Сирии. Хотя враги боялись Тутмоса, как никакого другого фараона, как кажется, он пользовался любовью и доверием своего народа, особенно в войсках, а также уважением завоеванных народов. Поход на Мегиддо единственный, описанный столь подробно; по поводу остальных просто подведены итоги, скорее всего потому, что на стенах не хватило места, чтобы уделить столь же пристальное внимание всем военным кампаниям.

Хотя храм постоянно перестраивался, новые строения никогда не отклонялись от оси и возводились по линиям старого здания, с каждым разом удлиняя его. Аменхотеп III построил пилон (III пилон) еще западнее и расширил старый храм, окружив стеной двор между своим пилоном и пилонами предшественников. Вполне вероятно, что замысел большого гипостильного зала также принадлежал ему, но, так как он уже вплотную занимался строительством луксорского храма, на карнакский храм у него не оставалось ни людей, ни средств.

В правление фараона-еретика храмам Амона грозило не просто запустение – они могли подвергнуться разрушению. Не сумев полностью ликвидировать культ и храмы ненавистного бога, Эхнатон был вынужден удовольствоваться тем, что сменил собственное имя Аменхотеп на новое – Эхнатон, а также тем, что стер имя Амона со всех надписей, где оно встречалось. Был ли причиной его фанатичного рвения религиозный пыл, или оно являлось политическим бунтом против неуклонно растущей власти жречества Амона, до сих пор неясно. Так или иначе, его результатом оказалось столкновение двух мощных политических сил – фараона и жрецов, после чего порядок в стране сменился хаосом. О том, как народ относился к Эхнатону в последующие периоды, говорит эпитет «нечестивый», которым он охарактеризован в надписи Месса, сделанной в правление Рамсеса II.

Хоремхеб, восстановивший порядок в стране после амарнской эпохи, построил большой гипостильный зал (G), отделка которого относится к более позднему времени. Свою ненависть и презрение к фараону-еретику Хоремхеб выразил тем, что использовал статуи Эхнатона для наполнения своего пилона. Рамсес I, преемник Хоремхеба, чье правление было слишком коротким, чтобы начать крупномасштабное строительство, возвел большой пилон (пилон II) к западу от гипостильного зала, сделав новый вход и увеличив длину храма. Великий строитель Рамсес II почти ничего не сделал в Карнаке, кроме того, что поставил статуи самому себе; но фараоны Бубастиса XXII династии и эфиопские фараоны XXV династии подарили храму большой внешний двор (В) и огромный входной пилон (пилон I). Вероятно, что и двор, и пилон были возведены на участке, где раньше уже стояли древние здания, так как великолепная аллея бараноголовых сфинксов (А), ведущая к пилону, относится ко времени Аменхотепа III XVIII династии, то есть на несколько веков раньше.

Причиной явной неупорядоченности общего плана храмового комплекса стали постоянные перестройки, которым он подвергался в течение нескольких столетий; но если помнить о том, что храм достраивали в длину, то будет легко разобраться в боковых молельнях и второстепенных храмах.

Главная дорога вела к Большому храму со стороны реки, где еще сохранились остатки каменной набережной. Аллея сфинксов с бараньей головой, протянувшаяся от набережной до западного пилона (А), отмечает путь, по которому шли процессии. У сфинксов львиное тело и баранья голова в честь бога-овна. Между лапами у каждого сфинкса стоят фигуры Аменхотепа III, что указывает на то, что фараон находится под особым покровительством бога. В искусстве любой другой страны, кроме Египта, это странное сочетание льва и барана показалось бы нелепым, но в данном случае длинный двойной ряд лежащих животных производит величественное впечатление (илл. XVI, 2).

Хотя входной пилон (пилон I) сильно поврежден и лишился выступающего вперед карниза, он по-прежнему поражает своим величием (А). За воротами открывается впечатляющая панорама святилища. На оси переднего двора царь Тахарка XXV династии построил крытую колоннаду из десяти колонн (С), по пять с каждой стороны. Это тот самый «Тиргака, царь Эфиопский», о котором упоминает Исайя, 37: 9; ассирийские войска под командованием Ашшурбанипала разгромили его войско, и царь бежал в родную Эфиопию, оставив Египет на разграбление самому свирепому и дикому народу древнего мира. Ашшурбанипал с гордостью перечисляет разрушения, произведенные им в Фивах после смерти Тахарки: «Тиргака бежал в Эфиопию, мощь воинов Ашшура, господа моего, одолела его, и он удалился во тьму. Потом Тандамане (Танутамон), сын его сестры, воссел на его царский трон. Он сделал Фивы своим оплотом и собрал силы против моего войска… Я направил свой путь во второй поход в Египет и Эфиопию. Тандамане услышал о моем походе и что я перешел границу Египта. Он покинул Мемфис и, чтобы спасти свою жизнь, бежал в Фивы. Я преследовал Тандамане, я пошел в его оплот в Фивах; он увидел приближение моего мощного войска, покинул Фивы и сбежал в Кипкип. Служа Ашшуру и Иштар, я взял город в свои руки; серебро, золото, драгоценные камни, дворцовую обстановку, разноцветные одежды, лен, коней, людей – мужчин и женщин; два деревянных столба, высокие, яркого захалу [буквально «покрытые металлом»], в две с половиной тысячи талантов весом, стоящие у врат храма, я сорвал с места и привез в Ассирию. Обильную добычу без счета унес я из Фив. Египет и Эфиопию я предал ярости своего оружия и показал им свою силу. С полными руками я в добром здравии вернулся в Ниневию, в мои владения». Видимо, дверные рамы были сделаны из драгоценной древесины и обшиты бронзой, изделия такого типа часто описываются в египетских летописях. Пророк Наум также рассказывает о разграблении Фив Ашшурбанипалом: «Разве ты лучше Но-Аммона, находящегося между реками, окруженного водою, которого вал было море, и море служило стеною его? Эфиопия и Египет с бесчисленным множеством других служили ему подкреплением; копты и ливийцы приходили на помощь тебе. Но и он переселен, пошел в плен; даже и младенцы его разбиты на перекрестках всех улиц, а о знатных его бросали жребий, и все вельможи его окованы цепями» (Наум, 3: 8–10). Колоннада Тахарки, построенная для процессий, видимо, положила начало исполнению более честолюбивого замысла; сейчас она стоит в развалинах, цоколи колонн едва поднимаются над землей, и только одинокая колонна показывает, каким прекрасным обещало быть сооружение. Колонна поразила воображение местных жителей, которые связывали ее с обелиском Хатшепсут, и предание о великой царице передают из поколения в поколение на протяжении более чем трех тысяч лет. По легенде, колонна – это веретено великанши Сарангумы, а обелиск – иголка царицы Сарангумы, которой она сшивала корзины и плетенки и складывала туда свою пряжу.

К северо-западу от колоннады стоят три молельни (D), посвященные Амону, Мут и Хонсу соответственно. Три этих божества составляют фиванскую триаду, и построенные в их честь святилища находятся во многих фиванских храмах. Все члены триады первоначально были независимыми божествами. Самым первым была, вероятно, Мут, чье имя означает просто «мать», в древности ее олицетворял коршун, крылья которого укрывали фараона и являлись символом защиты. Коршун Верхнего Египта вместе с богиней-коброй Нижнего Египта составляют один из титулов царя как правителя Юга и Севера. Бог-баран Амон, видимо, сменил коршуна задолго до постройки храма, когда уже стал главным фиванским богом. Хонсу был богом луны и предстает в образе мальчика с «локоном юности». Жрецы Нового царства в попытке соединить божества свели трех ранее независимых местных фиванских богов в одно семейство, где отцом стал Амон, Мут – матерью, а Хонсу сыном. Три святилища в переднем дворе относятся ко времени царствования Сети II, которое было коротким и оставило мало следов в Египте.

Храм Рамсеса III (К), видимо, был самостоятельным зданием, построенным за пределами входного пилона того периода. Строители Бубастиса, почитая фараона, просто окружили вход и часть внешнего двора стеной переднего двора, тем самым сделав его одной из боковых молелен главного храма. Должно быть, он находился в хорошем состоянии или считался особо священным, так как обычно фараоны не колеблясь, когда было нужно, сносили полуразрушенные здания своих предшественников, чтобы повторно использовать строительный материал в собственных постройках. Храм посвящен фиванской триаде и возведен в ознаменование победы над союзом «народов моря», а также чтобы продемонстрировать благочестие одного из самых распущенных правителей своего времени. Будучи памятником последнего из великих фараонов, храм представляет большой интерес.

В стену переднего двора встроен не только храм Рамсеса III, но и ворота с колоннами или портиком (Е), который также связан с передним двором храма Рамсеса. На стенах этого портика высечены надписи Шешонка I, более известного под именем Сусакима, который «вышел против Иерусалима» в правление царя Ровоама и «взял сокровища дома Господня и сокровища дома царского… Все взял; и все золотые щиты, которые сделал Соломон» (3 Цар. 14: 26). В тексте Шешонка перечисляются его победы в Сирии, а также дается перечень захваченных городов, причем каждый город изображен в виде укрепления, окружающего название места, а голова и плечи связанного пленника олицетворяют захват города. Кроме того, текст позволяет сделать интересное предположение о том, что отношение фараонов к богу изменилось; в данном случае Амон ведет за собой плененные города и дарует их царю, тогда как Тутмос III XVIII династии завоевал Сирию собственно силой и принес награбленную добычу богу в добровольную жертву.

В большой гипостильный зал можно войти через пилон Рамсеса I (F, пилон II), где первоначально по обе стороны от ворот стояли статуи Рамсеса II. Зал (G) представляет собой одно из самых великолепных культовых сооружений в мире. Каменная крыша опирается на сто тридцать четыре колонны, установленные в шестнадцать рядов. Колонны двух центральных рядов почти восемьдесят футов в высоту и более тридцати футов в окружности; другие ряды ниже, колонны достигают всего лишь сорока двух футов в высоту и чуть больше двадцати семи футов в окружности. Эта разница в высоте колонн – часть оригинального плана, который позволял снабдить зал рядом окон верхнего света, прорезанных в вертикальной стене, стоящей на двух рядах коротких колонн, примыкающих к высоким центральным рядам. Крыша частично опирается на центральные колонны, частично на стены, в которых прорезаны окна, забранные каменными решетками. Зал освещался главным образом через окна, хотя некоторое количество света попадало и через дверные проемы, открывающиеся наружу. Все колонны зала папирусовидного типа, два центральных ряда имеют капители такой же формы, как колоннада Хоремхеба в Луксоре. Эта форма, скорее всего, произошла от капители в виде пальмовых листьев; короткие колонны имеют капители в виде бутонов лотоса, это форма позднего времени. При строительстве колонны имели совершенно гладкую поверхность, но вскоре их покрыли резными, раскрашенными надписями. Когда глаз привыкал к царящему в зале сумраку, цвета, должно быть, приобретали яркость, невозможную при ярком свете солнца. Зал устроен таким образом, что перспектива открывается во всех направлениях; ряды колонн уходят во тьму, а столбы солнечных лучей, падающих из окон, с пугающей резкостью пронизывают мрак. Недавно зал отреставрировали, что в некоторой степени возвратило его древнюю красоту; торжественное величие этого пространства остается вечным памятником славного прошлого. Быть может, самое глубокое впечатление зал производит при лунном свете, когда кажущиеся крохотными лисы бегают среди колонн. В подобные часы, когда кругом все молчит, посетителю так и видятся бритоголовые жрецы и одетые в белое верующие, пришедшие в святая святых, чтобы в восторге припасть к ногам божества одного из величайших храмов в мире.

На оси храма находится вход через пилон III (Н), из которого можно попасть в зал так называемого центрального двора (I), где стоит обелиск Тутмоса I. Когда-то там стояло четыре обелиска; куда делись остальные, неясно, скорее всего, они стали жертвами одной из постигших храм катастроф.

Именно здесь храм сильно пострадал от времени, разграблений и прежде всего от воздействия ежегодного разлива. Из ворот пилона Тутмоса I (пилон IV, J), теперь совсем разрушенного, открывается небольшой гипостильный зал (L), когда-то имевший крышу и украшенный осирическими статуями Тутмоса I. Хатшепсут, видимо, приказала снять крышу, чтобы установить свои обелиски; возможно, что следующий пилон (пилон V) на самом деле принадлежит ей, хотя на него претендовал Тутмос III. Между шестым пилоном и святая святых находятся две небольшие камеры, которые датируются царствованием Тутмоса III; молельни и камеры, окружающие святая святых, также принадлежат ему. Ныне существующее святилище, гранитное, принадлежит греческому периоду и представляет интерес тем, что относится к правлению Филиппа Арридея, слабоумного брата Александра Македонского, царствовавшего всего шесть лет.

На юге от центрального двора расположена группа строений, составляющая большой путь, по которому к храму богини Мут двигались процессии; эти строения включают четыре двора и четыре пилона (план, илл. XVIII, 2).