Текст книги "Проклятие мертвых Богов"

Глава 3

– Да чтоб мне стать сыном синеглазого людоеда, любителя эльфов! – Герард похлопал Риса но спине, потом пожал ему руку, потом снова похлопал до спине, а потом просто смотрел на него улыбаясь. – Я уж и не чаял увидеть тебя на этой стороне Бездны!

Герард помолчал, потом произнес полушутя-полусерьезно:

– Подозреваю, ты захочешь получить обратно свою собаку, которая умеет пасти кендеров…

Атта метнулась к Паслену, повиляла ему хвостом, быстро лизнула, потом помчалась обратно к Рису и села у его ног, задрав к нему морду, широко разинув пасть и свесив язык.

– Да, – согласился Рис и протянул руку, чтобы потрепать собаку за ухом. – Я хочу забрать ее.

– Этого я и боялся. В Утеху вернулся самый добропорядочный кендер во всем Ансалоне. Без обид, приятель, – прибавил он, поглядев на Паслена.

– Никаких обид, – добродушно отозвался Паслен и принюхался. – А что сегодня подают в «Последнем Приюте»?

– Ладно-ладно, народ, расходитесь, – сказал Герард, махая руками на собравшуюся толпу. – Представление окончено. – Он покосился на Риса и спросил вполголоса: – Во всяком случае, мне кажется, что окончено, верно, брат? Ты ведь не взорвешься вдруг, ни с того ни с сего?

– Надеюсь, что нет, – осторожно ответил Рис. Когда в дело вмешивалась Зебоим, он предпочитал ничего не обещать наверняка.

Несколько человек задержались в надежде на продолжение, но, когда прошло несколько минут, а самым интересным, что они видели, оставались насквозь промокший монах и не менее мокрый кендер, даже самые любопытные зеваки сдались.

Герард повернулся к Рису:

– Чем это ты занимался, брат? Стирал одежду, позабыв снять? И кендер, видимо, тоже. – Протянув руку, он снял с волос Паслена кусочек коричнево-красного растения. – Водоросль! А ближайшее море в сотне миль отсюда. – Герард смотрел на них во все глаза. – Хотя чего это я удивляюсь? Когда я видел вас обоих в последний раз, вы были заперты в тюремной камере вместе с какой-то сумасшедшей. Следующее, что я помню, – вы оба исчезли, оставив мне эту ненормальную, которая одним пальцем вышибла меня из камеры и заперлась в моей собственной тюрьме, отказавшись пускать меня внутрь. А потом и она исчезла!

– Надо полагать, я обязан тебе все объяснить, – произнес Рис.

– Надо полагать, да! – пробурчал Герард. – Идем в гостиницу. Посохнете на кухне, а Лаура приготовит вам обоим поесть…

– Что у нас сегодня? – вмешался Паслен.

– Сегодня? Сегодня четвертый день, – нетерпеливо отмахнулся Герард. – А что?

– Четвертый день… О, блюдо дня – бараньи отбивные! – взволнованно произнес Паслен. – С отварной картошкой и мятным желе!

– Думаю, нам не стоит заходить в гостиницу, – сказал Рис. – Необходимо поговорить без свидетелей.

– Но, Рис, – заканючил Паслен, – там же бараньи отбивные!

– Что ж, тогда пойдем ко мне, – предложил Герард. – Это недалеко. Бараньих отбивных у меня нет, – прибавил он, глядя на загрустившего кендера, – но никто не готовит курицу лучше меня.

Пока монах и кендер шли по улицам Утехи, народ таращился на них, явно гадая, как они умудрились так промокнуть в жаркий солнечный день, когда на небе ни облачка. Однако уйти далеко они не успели – Паслен вдруг остановился.

– А почему это мы идем в сторону тюрьмы? – спросил он с подозрением.

– Не волнуйся, – успокоил его Герард. – Просто мой дом недалеко оттуда. Я живу рядом, чтобы, в случае чего, тут же прийти. Дом полагается мне по должности.

– А, ладно, тогда все в порядке, – с видимым облегчением произнес кендер.

– Мы найдем, что выпить и чем закусить, и ты сможешь забрать свой посох, брат, – добавил Герард, немного поразмыслив. – Я сохранил его.

– Мой посох? – Теперь была очередь Риса замирать на месте. Он с изумлением поглядел на товарища.

– Полагаю, это твой посох, – сказал Герард. – Я нашел его в тюремной камере после вашего исчезновения. Вы так торопились, – добавил он насмешливо, – что забыли его.

– А ты уверен, что это мой посох?

– Если я не уверен, то уверена Атта, – сказал Герард. – Она спала рядом с ним все ночи.

Паслен глядел на монаха широко раскрытыми глазами.

– Рис… – произнес кендер.

Тот покачал головой, надеясь не услышать вопроса, который, как он знал, был готов прозвучать. Паслен попытался еще раз:

– Но, Рис, твой посох…

– …все это время был в надежных руках, – подхватил Рис. – Мне не о чем беспокоиться.

Паслен замолчал, но продолжал бросать на Риса озадаченные взгляды, пока они шли. Рис не забывал посох. Эммида была с ним, когда им пришлось предпринять неожиданное путешествие в замок Рыцаря Смерти. Посох, кажется, и спас им жизнь, претерпев чудесную метаморфозу – превратившись из старой палки в гигантского плотоядного богомола, который напал на Рыцаря Смерти. Монах был уверен, что посох погиб в Башне Бурь, он ощущал острое сожаление, даже когда бежал, спасая свою жизнь, из-за того, что ему пришлось бросить эммиду. Она была посвящена Маджере, Богу, которого покинул Рис.

Богу, который, судя по всему, отказывался оставить Риса.

Сконфуженный, благодарный и сбитый с толку, он размышлял над вмешательством Маджере в свою жизнь. Рис подумал, что священный посох – прощальный дар его Бога, знак от Маджере, что он понял и простил отрекшегося от него адепта. Когда эммида сама превратилась в богомола, чтобы напасть на Крелла, Рис воспринял это как последнее благословение Бога. Но вот эммида вернулась. И была отдана на сохранение Герарду, бывшему Рыцарю Соламнии, наверное, в знак того, что этому человеку можно доверять, и еще в знак, что Маджере живо интересуется делами своего монаха.

«Путь ко мне лежит через тебя, – учил Маджере. – Познай себя, и ты придешь ко мне».

Рис думал, он познал себя, но потом пришел тот ужасный день, когда его обезумевший брат убил их родителей и монахов Ордена Риса. Тогда он понял, что познал только ту часть себя, которая идет в солнечном свете по берегу реки. Он понятия не имел о той части себя, которая таилась в темной глубине души. Он понятия не имел об этой своей стороне, пока она не вырвалась наружу с яростным воплем и желанием мстить.

Эта темная сторона толкнула Риса на то, чтобы объявить Маджере Богом-бездельником и присоединиться к приверженцам Зебоим. Он покинул монастырь и отправился в мир, чтобы найти своего брата Ллеу, виновного в убийстве, и отдать его в руки правосудия, но все оказалось не так просто.

Наверное, Маджере и его учения тоже были не такими простыми. Наверное, этот Бог был гораздо сложнее, чем казалось Рису. И уж точно, жизнь была намного сложнее, чем он мог себе вообразить.

Резкий рывок за рукав выдернул его из мрачных раздумий. Рис посмотрел на Паслена:

– Да, в чем дело?

– Это не я, – сказал кендер, указывая рукой. – Это он.

Рис понял, что Герард, должно быть, говорил с ним все это время.

– Прошу прощения, шериф. Я отправился странствовать по дороге размышлений и не смог найти обратный путь. Ты спрашивал меня о чем-то?

– Я спрашивал, видел ли ты ту сумасшедшую женщину, которая, видимо, считает себя вправе входить и выходить из моей тюрьмы, когда ей будет угодно?

– А она сейчас здесь? – спросил Рис, встревожившись.

– Понятия не имею, – сухо отрезал Герард. – Я не был там последние пять минут. Что вы о ней знаете?

Рис принял решение. Хотя многое все еще неясно, знак от Бога, кажется, был вполне однозначен. Герард – человек, которому можно доверять. А Рису это было так необходимо! Он не мог больше нести этот груз на своих плечах.

– Я объясню тебе все, шериф, по крайней мере, то, что поддается объяснению.

– А это не слишком много, – пробормотал Паслен.

– Я буду признателен за что угодно, – живо откликнулся Герард.

Но объяснение пришлось на некоторое время отложить. Соленая вода засохла на Рисе и Паслене коркой, поэтому они решили искупаться в Кристалмире. Морская Богиня, вновь обретшая сына, великодушно сняла с водоема проклятие, которое сама наложила, и Кристалмир вновь обрел чистоту и прозрачность. Рыбу, задохнувшуюся в воде, погрузили на телеги и вывалили на поля, чтобы удобрить землю, но смрад до сих пор чувствовался в воздухе, поэтому оба купались быстро. После того как они отмылись сами, Рис смыл кровь и соль с рясы, а Паслен отскоблил свои штаны и рубаху. Герард принес им кое-какую одежду, и монах с кендером ждали, пока их вещи высохнут на солнце.

Пока они мылись, Герард потушил курицу в соусе с луком, морковью, картошкой и – он назвал это собственной кулинарной хитростью – гвоздикой.

Дом у Герарда был маленький, но удобный. Его выстроили на земле, а не на ветках какого-нибудь из знаменитых валлинов Утехи.

– Не в обиду обитателям деревьев будет сказано, – пояснил Герард, накладывая куриное рагу на тарелки и передавая по кругу, – но я предпочитаю жить в таком месте, где не рискую сломать шею, если вдруг начну ходить во сне.

Он дал Атте косточку, и собака устроилась у ног Риса, грызя ее. Посох Риса стоял в углу рядом с печкой.

– Вон твоя… как вы их называете? – произнес Герард.

– Эммида. – Рис провел пальцами по древесине. Он помнил каждый изъян на посохе, каждый бугорок и зазубрину, каждую царапину и щербинку, которые эммида приобрела за пятьсот лет, защищая невинных. – Посох несовершенен, но Бог его любит, – тихо сказал Рис. – У Маджере мог бы быть посох из того же волшебного металла, из которого выкованы Драконьи Копья, однако же его посох из дерева, простой, незатейливый и поцарапанный. Но даже такой он не ломался ни разу.

– Если ты говоришь что-то важное, брат, – произнес Герард, – тогда говори погромче.

Рис оглядел эммиду долгим внимательным взглядом, потом вернулся к своему стулу.

– Это мой посох, – сказал он. – Спасибо, что ты сохранил его.

– Там не на что смотреть, – заметил Герард. – Но тебя он, кажется, заворожил.

Он дождался, пока Рис поест, а потом произнес негромко:

– Что ж, брат, давай послушаем твою историю.

Паслен зажал в одной руке ломоть хлеба, в другой куриную ножку и принялся попеременно откусывать то от одного, то от другого очень быстро, настолько быстро, что в какой-то момент едва не подавился.

– Помедленнее, кендер, – посоветовал Герард. – К чему такая спешка?

– Боюсь, мы не сможем задержаться здесь надолго, – пробормотал Паслен, и струйка соуса потекла по его подбородку.

– Это почему?

– Потому что ты нам не поверишь. Думаю, минуты через три ты вышвырнешь нас за дверь.

Герард нахмурился и повернулся к Рису:

– Это правда, брат? Я вышвырну вас за дверь?

Монах немного помолчал, соображая, с чего начать.

– Ты помнишь, как несколько дней назад я задал тебе вопрос: «Что бы ты сказал, если бы я сообщил тебе, что мой брат убийца?» Ты это помнишь?

– Еще бы мне не помнить! – воскликнул Герард. – Я чуть не посадил тебя под замок за ложное обвинение в убийстве. Ты говорил что-то о том, как твой брат Ллеу убил девушку, Люси Уилрайт, так было дело? Говорил ты так, будто бы сам верил в это, брат. И я бы тебе поверил, если бы собственными глазами не видел Люси тем же утром, живую, как мы с тобой, и еще больше похорошевшую.

Рис пристально вглядывался в лицо Герарда.

– А с тех пор ты Люси видел?

– Нет, не видел. Зато видел ее мужа. – Герард помрачнел. – То, что от него осталось. Он был разрублен топором на куски, останки завязаны в мешок и брошены в лесу.

– Спасите нас Боги! – воскликнул Рис, охваченный ужасом.

– Может, он сказал, что не станет поклоняться Чемошу, – угрюмо вставил Паслен. – Как и твои монахи.

– Какие монахи? – спросил Герард. Рис ответил ему не сразу.

– Ты говорил, что Люси исчезла?

– Да. Она сказала всем, что они с мужем едут в гости в соседнюю деревню, но я проверил. Люси так и не вернулась, ну и теперь мы знаем, что произошло с ее мужем.

– Ты проверил? – переспросил Рис, удивленный. – Я думал, что ты не воспринимаешь мои слова всерьез.

– Я и не воспринимал… сначала, – признался Герард, поудобнее устраиваясь в своем кресле. – Но потом, когда мы нашли тело ее мужа, мне пришлось призадуматься. Как я говорил тебе еще в прошли раз, ты не из тех, кто много болтает, брат. Значит, у тебя были причины сказать то, что ты сказал, и чем больше я думал об этом, тем меньше мне это нравилось. Я сражался на Войне Душ, я бился с армией призраков. Я отправил одного из своих людей в ту деревню выяснить, не там ли Люси.

– Уверен, что ее там не было.

– Никто в деревне о ней и не слышал. Как оказалось, она никогда в жизни не бывала в этом месте. И она не единственная – полным-полно молодых людей взяли и вдруг исчезли. Оставили дома, семьи, хорошо оплачиваемую работу, не сказав ни слова. Одна молодая пара, Тимоти Кожевник и его жена Герда, бросили даже своего трехмесячного сына, которого оба любили до безумия. – Он бросил взгляд на Паслена. – Так что, кендер, не надо тебе давиться едой. Я не собираюсь вас выгонять.

– Какое счастье! – произнес Паслен, стряхивая крошки с одолженной ему рубахи, после чего принялся за яблоко.

– А тут еще и ваше таинственное исчезновение из тюремной камеры, – добавил Герард. – Но вернемся к Люси и твоему брату Ллеу. Ты заявил, что он убил ее…

– Именно, – спокойно подтвердил Рис. Он внезапно ощутил облегчение, словно тяжелый груз упал с его сердца. – Он убил ее во имя Чемоша, Бога Смерти.

Герард подался в кресле вперед, поглядел Рису прямо в глаза.

– Но она была жива, когда я видел ее, брат.

– Нет, не была, – возразил Рис, – точно так же, как и мой брат. Они оба были… и есть… мертвы.

– Настоящие покойники, – удовлетворенно подтвердил Паслен, вгрызаясь в яблоко, и утер брызнувший сок тыльной стороной руки. – Это видно по глазам.

Герард покачал головой:

– Тебе лучше начать с самого начала, брат.

– Если бы я только мог, – произнес Рис тихо.

Глава 4

– Видишь ли, шериф, я не знаю, где начинается эта история, – пояснил Рис. – Кажется, я узнал ее уже с середины. Она началась, когда мой брат Ллеу приехал навестить меня в монастыре. Его заставили приехать родители. Он вел себя развязно, пьянствовал, водился с плохой компанией. Я усмотрел за всем этим один лишь избыток энергии, свойственный юности. Но, как оказалось, я был слеп. Наставник нашего Ордена и Атта ясно видели то, чего не замечал я, – с Ллеу что-то не так.

Атта подняла голову, посмотрела на Риса и вильнула хвостом. Он погладил ее по мягкой шерсти.

– Я должен был послушать Атту. Она сразу же поняла, что от моего брата исходит угроза. Она даже укусила его, хотя никогда этого не делает.

Герард посмотрел на собаку и потер подбородок.

– Это верно. Даже если ее раздразнить. – Он задумчиво помолчал. – Но вот что интересно…

– Что тебе интересно, шериф?

Герард махнул рукой:

– Ничего, не обращай внимания. Продолжай.

– Той же ночью Ллеу отравил моих собратьев по Ордену и наших родителей. Он убил двадцать человек во имя Чемоша.

Герард резко выпрямился и потрясенно посмотрел на Риса.

– Меня он тоже пытался убить. Атта спасла меня. – Рис благодарно положил руку на голову собаки. – Той ночью я потерял веру в своего Бога. Я разозлился на Маджере, он допустил, чтобы такое зло сотворили с теми, кто был его верным и ревностным слугой. Я искал себе нового Бога, такого, который поможет мне найти брата и отомстить за смерть людей, которых я любил. Я кричал и плакал, обращаясь к небесам, и один из Богов откликнулся.

Герард помрачнел:

– Один из них откликнулся. Это обычно плохо кончается.

– Откликнулась Богиня Зебоим, – произнес Рис.

– Но ты же не стал ей… – начал Герард. – О небеса, ты сделал это! Вот почему ты больше не монах! И та женщина… Та сумасшедшая в моей тюрьме… И дохлая рыба… Зебоим, – подытожил он с благоговейным трепетом.

– Она была расстроена, – произнес Рис извиняющимся тоном. – Чемош держал душу ее сына в плену.

– Она превратила меня в фигурку для игры в кхас, – вставил Паслен. – Даже не спросив! – Возмущенный, он взял себе еще курятины. – А потом она забросила нас на Башню Бурь, чтобы мы сразились с Рыцарем Смерти. С Рыцарем Смерти! Тем, который калечит людей! Разве это не сумасшествие? А потом там оказался ее сын Ариакан. О нем я вообще не хочу вспоминать!

– Лорд Ариакан, – протянул Герард. – Командир Рыцарей Тьмы во время Войны Хаоса.

– Именно он.

– Тот, который умер лет пятьдесят назад?

– Как пишут на могильных камнях: «Мертвый, но не забытый», – процитировал Паслен. – В этом-то и заключается вся проблема. Лорд Ариакан не может забыть. И ты думаешь, он был благодарен за то, что мы с Рисом пытаемся его спасти? Ни чуточки. Лорд Ариакан просто отказался пойти со мной. Мне пришлось перебежать через игровую доску и сбить его на пол. Эта часть приключения была довольно забавной.

Паслен усмехнулся при этом воспоминании, потом вдруг его одолели угрызения совести:

– Точнее, могла бы быть, если бы Рис не истекал кровью: Рыцарь Смерти переломал ему пальцы так, что осколки костей проткнули кожу.

Герард бросил взгляд на пальцы Риса. Те производили впечатление совершенно нормальных.

– Понятно, – произнес он. – Сломанные пальцы.

– То, что случилось с нами, не так важно, шериф, – произнес Рис. – Важно то, что нам необходимо найти способ остановить Возлюбленных Чемоша, как они себя называют. Это чудовища, одержимые идеей убивать молодых людей, обращая их в рабов Чемоша. Они производят впечатление живых, но на самом деле мертвы…

– И я могу это подтвердить, – вставил Паслен.

– Но что особенно важно, их нельзя уничтожить. Я точно знаю, – просто произнес Рис. – Я пытался. Я убил своего брата. Сломал Ллеу шею эммидой. Он отмахнулся от этого, как мы иногда отмахиваемся от стука в дверь.

– А я попытался наложить на него заклятие. Я же волшебник, ты знаешь, – добавил Паслен с гордостью. Потом он вздохнул: – По-моему, Ллеу даже не заметил. А ведь я произносил одно из самых сильных своих заклинаний.

– Ты можешь оценить, насколько неоднозначна сложившаяся ситуация, шериф, – с жаром продолжал Рис. – Возлюбленные обрекают на ужасную судьбу ничего не подозревающих молодых людей, а остановить их нельзя – во всяком случае, теми способами, какими пытались мы. Хуже того, мы не сможем предостеречь людей, потому что никто нам не поверит. Возлюбленные выглядят и ведут себя точно так же, как и обычные люди. Я мог бы сейчас быть одним из них, шериф, и ты ничего не заметил бы.

– Кстати, он не один из них, – успокоил Паслен. – Я могу отличить.

– А как ты можешь отличить? – спросил Герард.

– Такие, как я, видят то, что действительно мертво, – сказал Паслен. – От мертвых тел не исходит теплого свечения, как от тебя, от Риса, от Атты, от всех, кто жив.

– Такие, как ты, – повторил шериф. – Ты имеешь в виду кендеров?

– Но не любых кендеров. Кендеров – ночных бродяг. Мой отец говорит, правда, что сейчас их осталось очень немного.

– А как насчет тебя, брат? Ты можешь узнать их? – Герард явно делал над собой усилие, чтобы в его голосе не звучало недоверие.

– Не с первого взгляда. Но если я присмотрюсь повнимательнее, как говорит Паслен, это можно определить по глазам. В них нет света, нет жизни. Глаза Возлюбленных – мертвые, пустые глаза трупа. Есть и другие признаки, по которым их можно отличить. Возлюбленные Чемоша обладают невероятной силой. Их нельзя ранить или убить. И кажется, еще у каждого из них есть отметина на левой стороне груди, над сердцем. Знак смертельного поцелуя, которым они были убиты.

Рис задумался, пытаясь вспомнить все, что только можно, о своем брате.

– Было и еще кое-что странное в Ллеу, возможно, это касается всех Возлюбленных. Спустя некоторое время мой брат, точнее, то существо, в которое он превратился, начал терять память. Ллеу сейчас уже совершенно не помнит меня. Он не помнит, как убил родителей, не помнит и других преступлений, которые совершил. Он, очевидно, не в состоянии помнить что-либо достаточно долго. Я видел, как он съел сытный обед, а через минуту начал жаловаться, что голоден.

– Однако же он помнит, что должен убивать во имя Чемоша, – произнес Герард.

– Да, – мрачно подтвердил Рис. – Это единственное, что они помнят.

– Атта узнает Возлюбленных, когда видит их, – произнес Паслен, потрепав собаку, которая приняла его ласку благосклонно, хотя явно надеялась на еще одну косточку. – И если она их различает, возможно, другие собаки тоже.

– Это проливает свет на одну загадку, которая меня занимала, – произнес Герард, с интересом поглядывая на Атту, затем покачал головой. – Хотя, если все так, это печальная новость. Дело в том, что я все время брал ее с собой, когда занимался делами. Она помогла разобраться с проблемой кендеров, помогла мне во многом другом. Она прекрасный товарищ, я буду по ней скучать, брат. Не хотел тебе говорить.

– Может быть, когда я вернусь в монастырь, я смогу воспитать еще одну собаку, шериф… – Рис замолк, размышляя над тем, что только что произнес. «Когда я вернусь». Он же не собирался больше туда возвращаться.

– Правда, брат? – Герард был польщен. – Это было бы великолепно! Однако вернемся к тому, что я говорил. Каждый день мы с Аттой обедали в «Последнем Приюте». И все там, обычная публика, привыкли к ней. Мои друзья подходили погладить ее, поболтать. Она всегда ведет себя как благородная дама. Очень благожелательная и вежливая.

Рис потрепал шелковистые уши собаки.

– Так вот, однажды, точнее, вчера один из завсегдатаев, фермер, приехавший продать на рынке свой товар, как обычно, обедал в гостинице. Он наклонился, чтобы погладить Атту, как гладил всегда. Но только на этот раз она оскалилась и зарычала на него. Он засмеялся, отошел, сказав, что, должно быть, у нее сегодня плохое настроение. Потом он попытался сесть рядом со мной. Атта мгновенно вскочила и втиснулась между ним и мной. Шерсть на ней встала дыбом. Я никак не мог понять, что на нее нашло!

Герард казался смущенным.

– Боюсь, я говорил с ней очень резко, брат. И отвел ее на конюшню, где привязал, чтобы она научилась вести себя как следует. Теперь я думаю, что мне следует извиниться перед ней. – Взяв кусочек курицы, он отдал его собаке. – Прошу прощения, Атта. Кажется, ты прекрасно понимаешь, что происходит.

– А что случилось с фермером?

Герард покачал головой:

– Я его больше не видел. – Он снова откинулся в кресле и нахмурился.

– О чем ты думаешь, шериф? – спросил Рис.

– Я думаю, если эти двое могут узнавать Возлюбленных по внешнему виду, мы могли бы устроить засаду. Поймать одного из них на месте преступления.

– Я так уже делал, – откликнулся Рис мрачно. – Я беспомощно стоял рядом, когда мой брат убивал ни в чем не повинную девушку. Я не хочу еще раз совершить такую же ошибку.

– Но на этот раз все будет иначе, брат, – возразил Герард. – У меня есть план. Мы возьмем с собой стражников. Моих лучших людей. Мы потребуем, чтобы этот Возлюбленный сдался. Если не поможет, мы примем более суровые меры. Никто не пострадает. Я за этим прослежу.

Однако Риса его слова не убедили.

– Еще один вопрос, – произнес Герард. – Какое отношение ко всему этому имеет Зебоим?

– Такое впечатление, что между Богами идет война…

– Этого нам еще не хватало! – сердито вскричал Герард. – Только мы, смертные, добились мира на Ансалоне, хотя бы относительного, как Боги снова начинают его разрушать. Я бы сказал, что некая сила возмущена тем, что Темная Королева мертва. А мы, несчастные смертные, оказались как раз посредине. Почему Боги не могут просто оставить нас в покое, брат? Оставить нас разбираться с собственными трудностями?

– Так мы более или менее разобрались, – заметил Рис сурово.

– Все неприятности, какие только сваливаются на этот мир, идут от Богов, – с горячностью заявил Герард.

– Не от Богов, – мягко возразил Рис. – От смертных, которые действуют от имени Богов.

Герард засопел:

– Не могу сказать, что дела шли распрекрасно, когда Боги ушли, но, по крайней мере, у нас тут не шатались мертвецы, убивающие живых… – Он видел, что Рис совсем смутился, и прервал обличительную тираду. – Прости меня, брат. Не обращай внимания. Я из-за всего этого вышел из себя. Продолжай свой рассказ. Мне необходимо знать все, что только можно, чтобы бороться с подобными вещами.

Рис колебался, но в итоге тихо заговорил:

– Когда я потерял свою веру, я взывал к Богу, любому, который откликнется и поддержит меня. На мои молитвы ответила Зебоим. Это был один из немногих случаев, когда она отвечала. Богиня сказала мне, что за всем этим стоит некая девушка по имени Мина…

– Мина!

Герард вскочил так порывисто, что опрокинул миску с тушеной курицей, вывалив остатки на пол, к восторгу Атты. Она была слишком хорошо воспитана, чтобы попрошайничать, но по вековечному собачьему закону – что упало на пол, можно безнаказанно съесть.

Паслен издал крик отчаяния и нырнул вниз, пытаясь спасти обед, однако Атта была проворнее. Собака проглотила остатки курицы, не потрудившись даже разжевать.

– Что тебе известно о Мине? – спросил Рис, пораженный такой реакцией Герарда.

– Я ее знаю. Я встречался с ней, брат, – произнес Герард. Он провел рукой по пшеничным волосам, отчего они встали дыбом. – И вот что я тебе скажу, Рис Каменотес: больше я этого не хочу. От нее, от этой Мины, веет смертью. И если за всем этим стоит она… – Он умолк и погрузился в мрачные мысли.

– Ну да, – подтолкнул его Рис, – если за всем этим стоит она, что тогда?

– Тогда, наверное, мне лучше пересмотреть свой план, – угрюмо произнес Герард и направился к двери. – Вы с кендером сидите тихо. Мне надо кое-что сделать. Через несколько дней вы понадобитесь в Утехе, брат.

Рис отрицательно покачал головой:

– Прости меня, шериф, но я обязан продолжить поиски брата. Я уже и так потерял бесценное время…

Герард застыл в дверном проеме и развернулся:

– И когда ты его найдешь, брат, что тогда? Будешь просто ходить за ним повсюду и наблюдать, как он убивает людей? Или уговоришь его остановиться?

Рис ничего не ответил. Он молча глядел на Герарда.

– А мне пригодилась бы твоя помощь, брат. Твоя и Атты, ну и кендера тоже, – добавил Герард неохотно. – Не задержитесь ли вы, все трое, на несколько дней?

– Шериф просит помощи у кендера! – воскликнул Паслен, пораженный до глубины души. – Клянусь, подобного не случалось за всю историю мира! Давай останемся, Рис!

Глаза монаха были прикованы к эммиде, стоящей в углу.

– Ладно, шериф. Мы остаемся.