Текст книги "Бессердечно влюбленный"

Глава 7

Даже у свинца есть точка кипения! Вот и моя была близка.

– И анимацию в последнем слайде надо убрать, – хрипло произнёс взъерошенный удав.

– Обойдётесь! – рявкнула я, резко крутанулась и хлопнула дверью перед его носом.

Побежала, быстро цокая каблучками по паркету. Это я не убегала вовсе, а спасала наглую физиономию тирана – уж очень не терпелось запустить в неё чайником. И себя спасала заодно от привлечения по статье «Хулиганство с нанесением телесных повреждений». Наверняка такая есть. Я свернула за угол в тот момент, когда удав опомнился и эхом пролетел по коридору рык: «Виктория! Вернитесь немедленно!»

Сейчас, только шнурки поглажу, и сразу презентацию доделывать. Чего там ещё не хватает? Выстроившихся для съедения кроликов в колонтитулах? Или всплывающей смерти с косой?

Я сбежала по лестнице на шестой этаж и пошла к лифтам. Из офиса шестьсот восемь раздавались безудержные рыдания. Словно умер кто. У меня сердце оборвалось. Я не могла не заглянуть. Алиса плакала навзрыд, закрыв ладонями лицо. Я бросилась к ней.

– Что случилось?!

– Я его ненавижу! – проревела белугой наша супер-организаторша, замученная подготовкой юбилея и сбросившая, по-моему, килограммов пять за те две недели, что я её знаю. Тёмные короткие волосы прилипли к бледному лбу, худенькие плечи в бежевой кофточке вздрагивали непрерывно, кресло отъехало к стене и так сотрясало её спинкой, что насос в рамке грозил упасть Алисе на голову. Я закрыла дверь и присела на корточки перед коллегой.

– Михаила ненавидишь?

– Да-а, – сказала Алиса. – Он сказал, что меня уво-о-олит, если мимы не приедут! А я виновата, что они не отвечают по контактному телефону-у-у?

Я протянула ей салфетку и погладила по руке.

– Ты не одинока в своих чувствах! У меня по отношению к нему ни одного доброго слова не осталось, при том, что я вообще-то добрая.

Это никак Алису не успокоило. И я спросила:

– А заменить твоих мимов можно?

– Кем? Как?! Завтра в шесть начинается это светопреставление! – взвыла она. – У меня кредит ещё на машину не выплаченный, мама в больнице – надо двадцатку хирургу за операцию отдать, и лекарства-а-а, а он уволи-и-ит!

Да уж, ситуация. Одну не хотел увольнять, потому что ему, видите ли, неудобно, а ту, которая из кожи вон лезет, вышвыривает на улицу по злой прихоти. Ох! Я стиснула зубы. Точка кипения в моей душе замерцала красным, и желание утереть удаву нос перекрыло всё остальное. Я почесала макушку, соображая.

– Давай придумаем что-нибудь на тот случай, если мимы не появятся! – потеребила я воющую Алису.

Она жалобно посмотрела на меня.

– У меня уже нечем думать, – затем зыркнула в угол на потолке – в сторону директорского кабинета, – всю кровь выпил, вампир! И мозг выел, ненавижу…

– Как я тебя понимаю! У самой уже кашица вместо извилин. И та кипит. Тем более надо придумать! Сколько минут длится выступление мимов?

– Пять…

– Это мы заполним, – подмигнула я ей ободряюще – мне Алиса и так нравилась, а теперь ещё больше, когда мы оказались в одном лагере «удавоненавистников». – Хочешь, я песню на французском спою?

– Михаил не любит самодеятельность…

– Перетерпит. Я нормально так пою, в КВНах в универе всегда пела. И вокалом занималась, было дело. У меня даже несколько минусов имеется! Тем более в свете так желаемого им контракта с французами я спою на французском. Что-нибудь из классиков: Джо Дассен или Мирей Матьё. Или даже Лару Фабиан, хочешь?! А ещё можно викторину вставить! – предложила я, загораясь идеями. – Смешную какую-нибудь? Я придумать могу.

– Прямо сейчас? – моргнула Алиса.

– Ага. Если твои мимы появятся, она не понадобится, а не появятся, будет чем дыру заполнить.

На заплаканном остроносеньком лице Алисы появилась надежда.

– Ты правда можешь придумать?

– Перед тобой бывалый КВНщик. И писатель, между прочим.

Алиса моргнула ещё выразительнее и высморкалась в предложенную мной салфетку.

– Вот смотри, – говорила я, хватаясь за первую попавшуюся мысль, – к примеру, мы можем взять наши ростовские словечки, и предложить, как в телепрограмме, четыре варианта для разгадывания: три смешных и один нормальный.

– Михаил ненавидит Ростов. И наш говор. Он Семена Ивановича уволил за то, что тот гэкал[10]10
  Имеется в виду произношение гортанного громкого «г» с придыханием, типичного для ростовчан


[Закрыть] с клиентами. Мы все в шоке были…

Угу, ещё один минус тирану в карму. Как его вообще Земля носит, железяку бессердечную?!

– Ему главное, чтобы гости были довольны, – ответила я. – Вон как трясётся. А если всем будет смешно, вряд ли они будут дуться.

В кабинет заглянула Лизочка из бухгалтерии.

– Алис, тебе ещё агентство счета не прислало? – спросила она деловым тоном, но увидев, что мы одни, выдохнула громко: – Фух, слава Богу, тут директора нет. А я боялась, что он где-то у вас. Он сегодня совсем невменяемый. Сказал нам, что если завтра увидит крошку от печенья в бухгалтерии или если хоть кто-то явится в неподобающем виде, всех лишит премии.

Ясно, не на мне, так на других отрывается…

– Нет, Бог миловал, – улыбнулась я, – удав давится презентацией в своей «удавьей».

Лизочка расширила глаза и, юркнув к нам, тихонечко засмеялась. Шепнула:

– Удав?! Здорово, очень похоже! Правда, мы его в бухгалтерии шатуном называем.

– Почему?

– Да злой же, как медведь-шатун, которого разбудили зимой. Шатается вечно по коридорам, зыркает, кого бы наказать, – и ещё тише зашептала: – Полчаса назад шёл в серверную с таким лицом, что вообще… А потом сеть полетела, пришлось компы перезагружать. Не знаю, что он сделал с сервером. Может, тот от одного вида Михаила сам перезагружаться начал – искрил!

– Хм… Ладно, сейчас о викторине речь, – пробормотала я, решив переварить инфу про сервер потом. – Лизочка, какое чисто ростовское слово ты знаешь?

– Ну, бурак[11]11
  Свекла (рост.)


[Закрыть], рыбец[12]12
  Сорт рыбы (рост.)


[Закрыть], кабак[13]13
  Тыква (рост.)


[Закрыть], кулёк, – она прыснула в ладошку и доложила: – Мои московские друзья так удивлялись, что мы пакет называем кульком. И что такое синенькие не знает никто, кроме ростовчан.

– О, «синенькие[14]14
  Баклажаны (рост.)


[Закрыть]» можно обыграть! – обрадовалась Алиса. – И остальное тоже! Но вдруг удав не поймёт?

– Зато не уволит. Обоснуем, – подбодрила её я и принялась креативить: – Итак, что такое «синенький»? Ответы: а) Полицейский; б) Корпоративный цвет «Инженерных систем»; в) Сантехник после смены; г) Баклажан.

Девчонки захихикали, и Алиса принялась быстро записывать.

– Давай ещё!

– Ну-у, – я посмотрела на потолок, задумавшись, – ага, что такое «кулёк»? а) культпросвет училище; б) культурист, но ещё начинающий; в) уменьшительное от английского cool, мол, всё круто, но так, полегонечку; г) пакет. Как, а?

Хохот в ответ, и дело пошло. На наш смех, такой внезапный после разгула лютой тирании в офисе, подтянулись ещё Оля-оператор, похожая на пионерку-отличницу, и рыженькая Люся из маркетинга. Удав несколько раз звонил мне на мобильный, а я отбивала с чувством глубокого садистского удовлетворения: в сад! На сегодня объём переносимости самодурства превысил допустимые нормы.

Викторину из двенадцати пунктов мы набросали всего за сорок минут, здорово насмеявшись. Я пообещала взять красное платье для песни, «как у жены кролика Роджера», длинное, декольтированное и обтягивающее, неприличное ровно настолько, чтобы сгладить возможные «петухи» в моём отвыкшем от выступлений вокале. По дороге домой, не в спорткаре истребителя Егора и не в люкс-салоне удава, а в обычной маршрутке с затёртыми сиденьями, я поняла, что моё выступление станет финальной точкой в этой эпопее. Кажется, тиранище выходит за все рамки и не собирается останавливаться на достигнутом: мне свидание сорвал, не важно, какое; Алису до слёз довёл, и не известно, почему сервер полетел – очень странная вообще история с сервером. Кажется, collateral damage[15]15
  Сопутствующий ущерб (англ.)


[Закрыть] от моих боевых действий больно обходится окружающим – даже девочкам-трудоголикам из бухгалтерии и то досталось. А уж они одеваются серее некуда!

Глядя на штрихи дождя на грязном окне маршрутного такси, я подумала: слово «ненавижу» сильное, конечно, но к Михаилу очень подходящее. А я не люблю ненавидеть, я – за мир, дружественность, любовь и позитив. В радио запел внезапно Грегори Лемаршаль про «métro, boulot, dodo[16]16
  «Метро, работа, сон», – Известное французское выражение, обозначающее отупляющий ритм современной городской жизни


[Закрыть]”, и я поняла, что слишком далеко зашла в своей роли. Кот опять некормленный, как канарейка моя поёт, не слышала давно, ни строчки за две недели и никаких положительных эмоций, кроме сладостного чувства мести периодами, а ещё усталость, раздражительность и голова, занятая только тиранами. Это уже диагноз. Всё, поигрались и хватит!

Глава 8

Как хорошо ощущать лёгкость! И свежесть! И предчувствие чего-то грандиозного! Того, что прячется в груди и готово взлететь. Как во сне, только разбегись, подпрыгни и, кажется, полетишь высоко-высоко. Потому что очень большое то, что в тебе прячется. Или тело слишком маленькое. Даже город чувствовал это и улыбался мне умытыми тротуарами с оригами из красно-жёлтых листьев, пронзительно-голубым небом, высоким и чистым, каким оно бывает только осенью. Бесконечным, даже в лужах. Как пространство. Вот оно – предчувствие свободы. Да что там предчувствие – это уже сама свобода и есть!

В голове звучал саундтрек из фильма «Гладиатор», ещё утром прокрученный в ВК. Он подстёгивал меня идти быстро, чётко, почти бежать к полю боя. Наконец, я, независимая, как рояль, и не менее элегантная, вошла в приёмную. Ровно в восемь тридцать.

Искушение опоздать было велико. Но внезапно я осознала, что из-за меня удав вполне способен устроить репрессии невинным подчинённым, куда более зависимым, чем я. А зачем? Мне и девочки из бухгалтерии нравятся, и из административного отдела ребята, и из маркетинга, если Полину не считать. Продажники и инженеры у нас тоже хорошие, в роли хора зайцев так вообще умиление сплошное, а так просто нормальные мужчины – и дверь придержать, и комплимент сказать, и поднести тяжёлые папки. Дисциплина, вежливость и, судя по отчётам, ни одного непроходимо тупого. Просто редкость! Да, у нас хороший коллектив, даже жаль с ним расставаться. Я быстро к людям привыкаю…

Я немного волновалась, как волнуются писатели перед последней главой: а вдруг сольёшь, и все старания насмарку? Или поставишь акцент, да не тот, и вместо катарсиса читатель скажет снисходительно: «ну, ничего так было, интересненько»; или ещё хуже «банальщина, скукота». Как тут не волноваться?! Однако мне было совершенно наплевать на то, будет ли орать на меня Михаил за вчерашнее. Если совсем честно, то даже немного хотелось, чтобы наорал, а я ему – бац, и заявление на стол. С дзенской такой улыбкой: получите, распишитесь.

Предвкушение реакции удава, пожалуй, было сродни сексу. Возбуждало. До мурашек.

Так и представлялось, как я ему говорю, глядя прямо в зелёные глаза с длиннющими ресницами: Ах, билеты в Париж куплены? Что поделать, можно сдать. Мы не сошлись с вами характерами. Ищите другую зайку для освежевания. Говорите, вы уже две дюжины заек отмели на собеседовании? Придётся пересмотреть приоритеты – или говорите по-английски со своими французами-националистами, или выбирайте зайку не по вкусу. В конце концов, вам её не жевать с котлетами, а просто речь переводить. Можно даже зайца выбрать, седого, опытного и точно не в юбке. Уверена, в нашем городе, где имеется аж три факультета иностранных языков в разных ВУЗах, нормальных переводчиков пруд-пруди.

Я неторопливо сняла пальто и повесила в шкаф.

Удав уже был в офисе. Дверь открыта, окна тоже. Ледник, как всегда. Я заглянула в директорский кабинет, словно вчера ничего не произошло.

Подтянутый, сосредоточенный, прямой, будто столб проглотил, биоробот сидел за своим столом и смотрел в монитор.

– Доброе утро! – громко, с улыбкой сказала я.

Напряжённый взгляд в ответ. И я поняла, что он то ли ночь не спал, то ли ему снились кошмары – круги под глазами и белки глаз красные. На мгновение его стало жалко, но тут же вспомнились рыдания Алисы, Дахи и испуганные шараханья Лизочки. Нет-нет, жалость тут не при чём. Удаву по штатному расписанию не положена.

Биг-босс скользнул с опаской взглядом по моей фигуре. Выдохнул с явным облегчением, словно ожидал увидеть на мне перья, пуанты или кожаный сарафан с чулками в сетку. О нет, сюрпризы нас ждут вечером. Всё, как положено: и длинные перчатки из чёрного атласа, и красные туфли на десятисантиметровом каблуке, и платье… Всё покоится в большом пакете в шкафу, под скромно висящим на вешалке длинным чёрным пальто. А пока довольствуйтесь деловым костюмом пастельных тонов: пиджак, брюки, удобные туфли с квадратным каблуком. Кремовый шарфик. Едва видимый макияж, строгая коса. Ага, я умею быть милой…

Чего только не сделаешь для катарсиса финальной сцены!

– Чаю хотите? – спросила я.

– Нет, благодарю, – сухо ответил он.

И я заметила, что чай он себе заварил сам. Надо же! Неужели воспитуемый поддаётся воспитанию?!

Я села за стол. Эх, и к креслу я привыкла. Удобное. Разбудила кнопкой компьютер.

Удав вышел в приёмную. Встал столбом посреди помещения, поправил манжеты и сказал суше наждака:

– Уберите анимацию из последнего листа презентации. Всё остальное я исправил сам.

– Хорошо, – улыбнулась я ему.

Не отреагировал. Хм, я думала, что железнее, чем обычно, он быть не может, но сегодня директор был просто чугун чугуном. Это, видимо, побочный эффект двери в нос. Ничего, оправится.

– Я еду в аэропорт встречать гостей. Будьте любезны, Виктория, обойдитесь в офисе без котлет. И прочих ваших штучек. – Попросил Михаил. Заручившись моим благосклонным кивком, он направился к двери. Затем остановился и перед выходом сказал строго: – Сегодня важный день, Виктория. Для компании. И только поэтому я ничего вам не скажу про ваше поведение на рабочем месте. Но вчера оно было вопиющим.

Он очень живо и пронзительно резанул по мне зелёными глазами и вышел.

Ох ты ж, Боже ж мой! Удав обиделся! – подумала я весело. Но почему-то не обрадовалась. В груди ёкнуло. Я сглотнула тень его обиды, чувствуя себя не очень. Затем тут же взяла себя в руки и возмутилась своему смущению: он не заслуживает снисхождения! Нет, нет и ещё триста тысяч раз нет! Его отношение к людям должно быть наказано! Я не отступлюсь. Моим намерением было поставить грандиозный финальный аккорд и доказать удаву, что не все кролики одинаково съедобны! Есть даже те, которыми можно подавиться! И вообще – люди – не кролики, даже если они ниже рангом. Каждый заслуживает уважения: оператор, уборщица, секретарь, директор, официант, дворник, инженер… Вот. И я покажу ему. Я так решила!

Глава 9

День только начался. Офис оживал. Торопливые шаги сотрудников, спешащих на рабочее место, то и дело раздавались рядом с приёмной. В почте толпились непрочитанные сообщения, нетерпеливо поблескивающие красными флажками как очень важные. Outlook[17]17
  Офисная программа


[Закрыть] напоминал о том, что нужно было сделать раньше, чем оно было придумано, сформулировано и выдано мне в качестве задания, о массе не такого срочного, но необходимого, и о порядке пребывания высоких гостей в нашей Южной столице. Будь я трудоголиком, как Даха, проще было бы принести подушку в офис, тапочки и пижаму. И тогда вполне оправданным был бы один серый костюм на все случаи жизни и отсутствие косметики. Поспал на коврике, умылся в туалете, волосы в пучок, и в полной боевой готовности, с видом лихим и придурковатым, айда выполнять нескончаемое. Кто-то про Петра Первого, кажется, перечитал в юности, – поняла, наконец, я. А то я на досуге голову ломала: может, Михаил женоненавистник, потому что виной всему несчастная любовь? Неа, ничего подобного! Сам трудоманьяк, и других под свою гребёнку чешет.

Я проверила переговорную напротив директорского кабинета. Всё было на месте: стулья вокруг овального стола из тёмного дерева, экран, проектор, белые листы и ручки с корпоративным логотипом рядом. Бутылочки с минеральной водой. Тихо, чинно, холодно.

Удав сам все окна открыл.

Телефон тоже проснулся и заставил меня вернуться за секретарский стол. Звонки как неотъемлемая часть рабочего дня понеслись по всем линиям. По внутренним: «А шеф уехал? Когда вернётся?» и так далее. Телефонограмма от пожарников, просьба о спонсорской помощи, клиенты. И, конечно, утро было бы не полным без звонка из разряда «любимое»:

– Ваша реклама дерьмо! Я подам в суд! Ваш хвалёный насос не работает, – противно сообщил мужчина с голосом старушки Шапокляк.

– Я соединю вас с отделом обслуживания клиентов, – вежливо сказала я.

– Нет уж, выслушайте вы! Вам пока дозвонишься! – взвизгнул мистер Шапокляк.

– Боюсь, я не предложу вам квалифицированной помощи, но специалист…

– А вы не бойтесь, вы слушайте! – заявил Шапоклякович. Видимо, одинокий, несчастный и стремящийся распространить своё несчастье, как грипп, высказанными гадостями. И понеслось нытьё по кочкам.

В дверь заглянул Егор. О, Боже! Только его не хватало! Пальто по-гусарски накинуто на плечи, идеальный костюм, идеальные туфли, идеально-ровная лысина. Улыбка на грани возможного, в руке роза. Крупная, пунцовая, с капельками росы на лепестках и фривольной ленточкой на стройной ножке. Мгновение, и Егор уже сунул нос в кабинет босса. Второе, и он сидел в кресле посетителя перед моим столом, как подарок. Показал на трубку, мол, клади. Я прикрыла ладонью микрофон и покачала головой, показав губами:

– Не могу, клиент.

Пока Шапокляк дотошно выносил мне мозг, сравнивая наши насосы с китайскими, Егор принялся смешить меня жестами и гримасками, пытаясь изобразить то противного клиента, то чихающий насос. Получалось забавно. Кто-то позвонил Егору. Он кивнул, пообещав быть. Затем обошёл вокруг стола, положил розу мне на клавиатуру и чмокнул в затылок. Я чуть трубку не выронила.

– Я ещё загляну, – шепнул он, коснувшись горячими губами моего уха, и ушёл. Навстречу вплывшей с документами Полине. Она как всегда вовремя.

А… У меня аж мысли куда-то делись… Я не разрешала… Как посмел…

– По гарантии ваш насос должен был… – скрипел Шапокляк.

– Да, конечно, мы предоставляем гарантию. И с этим вопросом вам поможет отдел Сервиса, – пробормотала я и быстро перевела Шапокляка на ребят, искренне им сочувствуя, но понимая, что у всех своя карма. Моя стояла передо мной с ехидной улыбочкой.

– Полина? Ты чего-то хотела? – сглотнув, спросила я.

– Мои желания на работе ограничиваются рабочими вопросами, – неприязненно заявила Полина. – И я не хожу на работу, чтобы закадрить кого-нибудь побогаче.

– Ужель? – с прищуром ответила я. – Отчего-то всем кажется иначе?

– Кому это?!

– Да так, – спокойно ответила я.

Полина зло сверкнула глазами и выпалила:

– Я – ценный сотрудник! Меня директор даже из Петербурга привёз! Потому что я незаменима, вот! А ты выскочка и нахалка! И… и… хоть ты и успеваешь больше Дарьи… Не зря… не зря Михаил Валерьевич велел искать тебе замену! Он горит работой! Он такой… А тебе не место в нашей компании!

Ого, замену?! Значит, для него мой уход сюрпризом не будет? Жаль… Тем более терять нечего. Хоть для себя прокатарсирую, эх…

– Отчего ж не нашли до сих пор? – поинтересовалась я.

– Найдут! – сквозь зубы выдавила Полина и бросила мне на стол бумаги. – На подпись!

– Повежливее, – сказала я.

Но Полина уже выметнулась из кабинета, взбрыкнув копытцами. Сколько страсти однако! Возможно, она на самом деле не только стучит…

Алина позвонила и прошуршала в трубку:

– Боже, Викуля, как хорошо, что мы вчера всё придумали! Мимы мои, оказывается, в аварию в области попали. Какая ты умница, Викусечка! Правда! Ты ещё петь не передумала?!

– О, нет, – коварно улыбнулась я насосу на стене, – жду с нетерпением вечера. Уж очень хочется выступить.

В приёмную вбежал наш вождь спецпроектов с вытаращенными от ужаса глазами.

– Вика! Эти приехали?!

– Нет, но вот-вот будут.

– Я по запарке вчера не те цифры дал! После того, как сервер слетел. Не знаю, что на меня нашло… Песни эти… Репетиции… А сейчас смотрю – вместо поставок на объекты для чемпионата по футболу я сочинские вставил. Затмение, честное слово!

– Спокойно, Вениамин Сергеевич, где правильные данные?

Он протянул флэшку, обильно потея:

– Успеем заменить слайд?

– Сделаем, – кивнула я.

– Пропустите. Что за столпотворение? – раздался стальной голос удава за спиной Вениамина.

Тот посторонился, успев сунуть мне в ладонь флэшку и глянуть на меня с видом приговорённого к смертельной инъекции, у которого погасла надежда на апелляцию. Я моргнула ему одобряюще и тоже сделала шаг назад. В приёмную вошли представительные господа в костюмах. Такие представительные, что от них веяло какой-то другой энергетикой, словно камни ожили, надели пиджаки и, уверенные, нерушимые, явились к нам. Михаил следом. Максимально сосредоточенный, но рядом с «камнями» совсем мальчик. Я с улыбкой поприветствовала гостей.

– Три чая, два кофе, – распорядился биг-босс. – Немедленно.

Блин, а презентацию когда исправлять?! Пока кофемашина гудела, я вставила флэшку одной левой. Но удаву не терпелось. Пришлось разливать по чашкам горячие напитки и разносить. Высокий мужчина, эдакий генерал с седыми висками и военной выправкой, даром, что не в кителе с большими звёздами, взглянул на меня оценивающе. Но как на мебель. Пожалуй, он самый «каменный» из визитёров-валунов. Да это же олигарх Валерий Иванович Бургасов! Я его в Форбсе видела. Хм, на Михаила похож… Или показалось? Я улыбнулась, уточнила, сколько сахару.

– Настоящие мужчины сладкое не едят, – ухмыльнувшись, ответил генерал.

Удав скосил на меня глаза. Нет, ну я не выдам. Бред какой про сладости – хочет человек есть молочный шоколад, пусть ест.

– Ладно, хвастайся, Михаил, своими достижениями, – заявил генерал. – Дело в первую очередь. Зови остальных.

Удав прокашлялся и велел явиться начальникам отделов. Они уже ожидали в коридоре. Ведь сказано было – начало собрания в десять тридцать, попробуй, опоздай. Вождь спецпроектов в числе прочих побрёл на своё место за столом переговоров. Как на казнь. А я метнулась к своему столу. Итак. Спецпроекты – слайд номер десять. Я со скоростью ракеты принялась вставлять таблицу в шаблон презентации. А там уже началось представление.

Блин, удав лично прибьёт вождя… такой классный дядька, жалко же!

Я бросила на почту биг-боссу исправленный слайд, другой рукой отправляя его на печать. Одёрнула пиджак и вошла в переговорную. Краснолицый Вениамин был уже фиолетовым, отирая пот со лба. Его слайд был следующим. Успела. Но надо как-то так… с выходом из-за печки.

Михаил запнулся, все посмотрели на меня. А я улыбнулась, словно артистка Большого театра, и заговорила, как так и надо:

– Простите, что прерываю «…ваш порядок стройный Олигархических бесед, И холод гордости спокойной, И вашу смесь чинов и лет».

– Хо-хо, «Евгений Онегин»! – обрадовался почему-то круглый дядечка, похожий на постаревшего отличника. – Прерывай, девочка!

 
«Но это кто в толпе избранной
Стоит безмолвный и туманный?»
 

– Это стоит слайд, который я перепутала вчера, – улыбнулась я виновато. – Совершенно случайно. Когда сервер полетел.

Удав посмотрел на меня так, что я поняла: будет душить.

– Михаил Валерьевич, слайд уже у вас в почте. Только откройте, и он сразу попадёт на экран, – улыбалась я, хлопая ресницами, как положено блондинке. И на стол распечатку положила. – Вот он. Извините, пожалуйста…

Круглый дядечка радостно смеялся, подкашливая. Вспомнил ещё пару цитат из Онегина. Буду за толстячка прятаться, если что. Генерал, кажется, был недоволен. Удав сглотнул и, раскрыв файл, дал слово Вениамину Сергеевичу.

А я выскользнула в приёмную, оставляя за собой след из жирных, ледяных мурашек. Дожить бы до корпоратива!

Презентация для руководства подошла к концу. Первым вышел круглый дядечка, подмигнул мне:

– «Белка там живёт ручная, да затейница такая!» Ледник у вас, словно на Северном Полюсе!

Через открытую дверь я увидела серого, как стена, удава и начальников отделов. Все улыбались натужно. И вдруг дядечка возле меня покраснел, закашлялся хрипло, да так, что аж в кресло опустился. Я подскочила к нему со стаканом воды. Дядечка покачал головой, через кашель, говоря:

– Тут уже водой не поможешь. Пневмония.

Я опешила.

– Так чего ж вы по командировкам ездите? Вам надо постельный режим. И капельницы.

– А кто работать будет? – с какой-то обречённостью спросил дядечка. – Министр сам всем заниматься не может.

– Так вы тот самый замминистра?! – ахнула я, не обращая внимания на таращившего глаза удава, генерала и прочих. Быстро плеснула из чайника воды, протянула кружку. – Вот вам горяченькое… Сейчас, тут у меня ещё где-то чай с чабрецом. Хотя нужны антибиотики. Слышите?! Немедленно!

Рука у замминистра оказалась кипяточной.

– Да вы горите! – воскликнула я.

– Ничего, девочка, третий день уже.

– Знаете, что?! – возмутилась я. – Вы не только за тугоплавкие металлы отвечаете, но и за своё здоровье тоже! Бросайте всё, езжайте домой. Подумаешь, юбилей какой-то!

– Но деточка…

– Вам это даже Пушкин бы сказал, а то будет «наш дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог…», вы же не хотите, чтобы было дальше, как в «Онегине»?

Замминистра снова закашлялся. Начальники отделов осторожно рассосались. У удава вылезли глаза.

– Пейте, пейте, – ласково сказала я. – Весь мир подождёт. Как говорит китайский мудрец Хань Сян-Цзы, «Всё, что важно, не бывает срочно. Всё, что срочно – только суета».

Кашель у чиновника стал успокаиваться после горячего, и он посмотрел на меня с задумчивой благодарностью.

– А что, может, ты и права, девочка… – Он глянул на генерала и Михаила. – Действительно, что-то худо мне совсем, господа. И сейчас так замёрз. Вы не против, Валерий Иванович, если я воспользуюсь вашим самолётом?

– Нет, конечно, – буркнул генерал, хотя по нему было видно, что он против.

Удав стал ещё серее.

– Я отвезу вас.

– У вас сейчас встречи с партнёрами, Михаил Валерьевич, – проговорил замминистра, внезапно из камня превращаясь в обычного, очень уставшего человека, – достаточно отправить вашего водителя.

– Но мы проводим вас, Александр Петрович, – сказал генерал. – Пойдёмте потихоньку, а ты, Михаил, пока с персоналом разберись.

Мы остались одни в приёмной, и удав проговорил в ярости:

– Вы понимаете, что наделали?! Вы сорвали госзаказ, к которому я готовился полгода! Да что там полгода?! Год! Вы, Виктория…

Я посмотрела на него с вызовом. Очень захотелось вмазать по красивой щеке.

– Я – человек, – сказала я жёстко. – И речь идёт о человеке. У него температура под сорок. И ваши деньги того не стоят.

В приёмную заглянула Алиса.

– Михаил, партнёры уже подъехали. Ждут вас в конференц-зале.

– Иду! – зло рыкнул удав и ринулся к выходу.

Меня трясло. Нет, ненависть – это не сильное слово, а самое подходящее! Очень подходящее! Уже ничего не хотелось, никаких песен и финальных аккордов. Только развернуться и уйти. Но тут влетела в кабинет Алиса, словно почувствовала:

– Викусечка, ну, не опаздывай. У нас сейчас презентация для клиентов, экскурсия на завод за город, потом по городу и в ресторане мы уже будем в пять. Всё немножко сдвинулось! Надеюсь на тебя, Викуля!

Эх…

Только всё стихло, крадучись заявился в приёмную вождь спецпроектов. Великан галантно склонился передо мной и поцеловал руку:

– Вика, ты спасла мне жизнь! Проси чего хочешь!

Я рассмеялась: кажется, я знаю, кто будет тянуть мне стиралку из магазина. И меня отпустило: плевать на удава и на его каменное сердце, я – революционер, я – спасатель, вот. От пневмонии умирают, от директорского бессердечия тоже людям не очень. И только мне чихать с Эйфелевой башенки на статусы, правила и условности, потому что они тьфу, и всё. Я, как настоящая француженка, в душе – за Liberté, Égalité, Fraternité – свободу, равенство, братство!

* * *

– Я всегда знал, что ты не умеешь подбирать людей, – поджал губы отец. – Польстился на красивую мордашку. Теперь сам расхлебывай. От меня инвестиций не получишь, если не пробьёшь этот госзаказ. Я не собираюсь пускать деньги на ветер.

– Отец, но ты же одобрил план развития предприятия, – сказал я, во рту всё пересохло. – У меня под это уже бюджет рассчитан на следующий год. Введение нового цеха, новые рабочие места. И я не подачку прошу!

– Ничего на свете не бывает бесплатно. Ты знаешь, – ответил отец. – Завод твой. Крутись сам. И уволь эту девчонку.

Я разозлился.

– Завод действительно мой. И компания. И я сам решу, что делать.

– Надеюсь, знаешь. Столько в тебя вложено, пора отрабатывать, – пробурчал отец, как обычно недовольный.

Не понимаю, зачем я пытаюсь получить его одобрение? Походу, уже клиника какая-то. Этого просто никогда не будет. И точка. Первое место на соревнованиях? Мало, соревнования только городские, вот победишь на областных, тогда и хвастайся… Второй в городе на олимпиаде по математике? Почему не первый? Французский выучить не можешь? И в кого ты такой идиот? Самый молодой директор в отрасли? Был бы ты им, если б я тебя не поставил… Вспоминать можно бесконечно. Всё, хватит. С меня хватит! Компания на самом деле моя. И я не пацан сопливый, в рот заглядывать! Не хочет вкладывать деньги – и не надо. Инвестиции получу от французов, раз госзаказ сорвался.

В висках стучало. Я был зол на Викторию. Вообще с её появлением всё покатилось к чертям. И мои мозги тоже. Сегодня так и не заснул толком. Всех котов в парке распугал, по темноте бегая. А она дерзкая! Такая дерзкая. Слабоумие и отвага – наше всё. Позволяет себе невозможное, откуда вообще такие берутся?! И улыбки её неуместные… Но сегодня все барьеры перешла: с презентацией подставила, замминистра буквально на пинках из Ростова выпроводила! Подумаешь, температура?! Я сам в Норильск зимой летал, когда почти под сорок было. Ну да, в голове плыло, суставы крутило, но испытания провели, договор подписали. А она ничего не видит. Для неё компания – просто красивый офис в центре города. А что за этим? Как это доставалось? Как всё в жизни достаётся?! Только через «не могу», через пот, недосып и сбитые кулаки.

Да, очень хотелось Викторию уволить! И очень не хотелось… Я её перевоспитаю. Если сегодняшнее не брать в расчёт, специалист она на самом деле классный. Ещё и двух недель не работает, а успевает вдвое больше, чем Дарья. Играючи как-то. Кадровичка её хвалила, и бухгалтерия. Я и сам не слепой. А Филипп Леонович, бабушкин друг, сказал, что Виктория – вообще от Бога переводчик. Таких искать будешь, не найдёшь. Я ему доверяю. И уважаю очень. Крутой мужик, бельгиец, каким-то образом обосновавшийся в СССР в шестидесятые. Он мне профессора Преображенского из «Собачьего сердца» напоминает. Моща такая внутренняя и интеллигентность. А так и пошутить не дурак, и даже водочки выпить под грибочки. Обрусел, а шарм европейский остался. Жаль, у меня вечно времени нет с ним пообщаться. В общем, что бы отец ни говорил, не уволю я Викторию. Проучу, выговор закачу, а потом перевоспитаю. Лично!