Текст книги "Его Снежинка, пятая справа"

Глава 13

Терминатор

Проститутки рулят. Полезная древнейшая профессия обеспечивала жаждущим удовлетворение второго самого важного после выживания инстинкта, а мне – алиби. Сколько бы я не отсутствовал, теперь я был понят и снят с подозрений. Естественно, никто не говорил мне об этом, но я знал. Если хотите, сработало шестое чувство.

Им заправляет не нос, не глаза, не задница, как у некоторых, а пятнышко кожи на загривке – там, где рождаются мурашки. Не зря же за это место прикусывают самки волчат, перекрывая доступ к бунту и свободе выбора. Зоологи об этом не пишут, это моя собственная теория. Но чёрта с два меня кто-то переубедит в обратном, потому что именно загривком я чувствую реальное положение вещей. К примеру, засаду. Или подвох.

Сейчас загривок сообщал приятным теплом: напряжение по моему поводу распустилось, растаяло и исчезло вместе с паром на стекле. Зубр собран и напряжён, но вовсе не из-за меня. Когда я заваривал себе чай на кухне, Чёрный вошёл, зыркнул с затаённой усмешкой.

– Ты чего? – спросил я.

Рыжий уродец проплыл мимо к холодильнику со своей львиной ленцой и бросил, словно не мне, а газетке на тумбочке:

– Классный тут автосервис походу.

– Неплохой.

– Я и смотрю: морда у тебя удовлетворённая. Сервисом.

– Крузер как новенький, видел? – продолжил я до конца притворяться пнём молодого дуба.

– Угу. Отполированный.

⁂

Я на самом деле был доволен, если опустить детали. Просто я выдохнул, убедившись, что Женя в моё отсутствие не пыталась отравиться газом, взорвать им же стену, разбить окно тупым предметом, к примеру, головой. Бог ты мой, она даже не плакала!

Я видел заложниц, которых мы освобождали в горячих точках, видел девчонок, напуганных войной или ожесточённых, разных женщин в разных ситуациях. И по моему опыту, после случившегося фееобразное существо с милым кукольным личиком могло выдать что угодно: депрессию, агрессию, панику, психоз… Но Женя будто проснулась на следующий день, переключила в голове тумблер и начала работать, как ни в чём не бывало. Так что шаблон сорвало у меня, а в душе шевельнулось уважение: вот это характер!

Впрочем, не надолго. Кто его знает, может, это кажущееся? Убегание? Спокойствие как дань придуманной подмене реальности? Или поведение на автомате как спасение от истерики. Возможно, стоит чуть пошатнуть найденный Женей баланс, и станет всё плохо?

В душе от этого коробило, та вообще стала какой-то излишне чувствительной. Чем же Евгения Берсенева меня так задела? Хотя что тут думать, я взял за неё ответственность и не мог допустить срыва. Как минимум потому, что здесь неоткуда было взяться поддержке друзей, маме с жилеткой и психологам со специализацией по ПТСР[11]11
  Посттравматическое стрессовое расстройство.


[Закрыть]. Здесь был только я. Набегами и без страховки, как акробат между небоскрёбами. Поэтому я не рассказал Жене ни о чём. Да и зачем? Разве в данных обстоятельствах правда может помочь? Нет. Значит, забыли.

Хотя, если уж быть честным, додумал я все эти обоснования гораздо позже, а не тогда, когда она смотрела на меня в упор живыми, влажными, как у лани, глазами. В тот момент я внезапно растерялся. Не смог.

⁂

Зубр команду на выезд не давал, поэтому я и контакту не сообщал ничего про Женю. Успеется.

Через сутки все в группе начали нудиться: бойцам не нравилось отсиживать задницу в дыре за городом и ждать. Ждать вообще никому не нравится, даже бабушкам в очереди на анализы. Они так бьются за своевременное попадание в заветный кабинет, словно на встречу с любимым вампиром, а не сдать кровь из пальца медсестре в колпаке. Дедков я ещё понимаю…

Перед дежурством у двери Кролика Роджера шеф меня предупредил:

– Поц пытается всех подкупить по очереди, – процедил сквозь зубы шеф. – Не слушай, золотые унитазы остались на брошенной Родине. У него нет ничего, кроме долгов.

– Наобещает с три короба, как народу, и кинет? – хмыкнул я.

– Угу. Истинный политик. И уже никому не нужен, даже русским.

– Разве? Почему так? – спросил я.

– Сам посмотри, – скрестил руки на груди Зубр. – Видел, наверное, что даже ту девчонку из балета ищут. А Кролика Роджера нет. Тишина.

– Да? – будто бы удивился я.

– Угу, я слежу за новостями. А ты нет?

– Зачем? – пожал плечами я. – Я вам доверяю. Я просто делаю мою работу.

– Правильно, – он хлопнул меня по плечу. – Так и надо.

– Шеф, а Кролика, может, всё-таки ищут? Но без шума? – спросил я по-простецки. – Мне в принципе всё равно, но скажите, долго нам ещё ждать коридора на границе?

– А ты торопишься?

– Да нет, шеф, – замялся я. – Просто в армии, когда шли с отрядом на задание, чётко знали время, пункт назначения и детали. По-другому непривычно.

– Привыкай, – сказал Зубр и добавил, вдруг раздобрев: – Скоро будешь дома.

И ушёл. А я остался один с пистолетом, чаем и мыслями.

Маленькая, красивая и упрямая, пропавшая балерина Евгения Берсенева не должна была никак повлиять на мою жизнь, однако влияла. Наверное, это идиотизм, когда почти незнакомая девушка, с которой у тебя ничего нет и не будет, занимает бóльшую часть твоих мыслей.

Итак, мы скоро отчаливаем. Что будет с ней? А возможен ли выход? Не считая тот, в котором предполагается прятаться до конца дней под чужим именем?

Увы, долго одному мне быть не пришлось. Заявился Эдик с разговорами о тачках и девочках. Но продолжая односложно отвечать на его болтовню, я думал. В голове застряла фраза Зубра «девчонку ищут, а Кролика – нет». Это было странно, действительно странно. Два плюс два отчего-то не складывалось, и стоило пораскинуть мозгами над этим уравнением. И о собственном деле тоже не следовало забывать. Вот только ближе пока Зубр к себе не подпускал. И телефон к его рук как приклеился, хотя, кажется, я уже заслужил толику его доверия – всем нужны исполнительные молодые пни.

⁂

Терминатор

Настоящее время

Загривок заломило внезапно, я сорвался после дежурства – «развеяться»! И это было очень вовремя!

Цыган попугал, Женю порадовал, сорвал с её губ улыбку, нежную, как цветок, и окунулся в волну её благодарности. От того, как она встретила меня, на душе стало хорошо и правильно. Словно приходишь с мороза в домашнее тепло. Но она всё испортила.

– Сколько ждать ещё? – спросила Женя, резко развернувшись и чуть ли не ткнув в меня кружкой с кипятком.

Чёрт!

– Пока подожди. – Я попытался её обойти.

– Но сколько, скажи! Меня же уволят из театра за прогулы! – вскинулась она.

– Не уволят, – ответил я и добавил: – Они уже в курсе, что ты пропала. Ищут.

Её глаза расширились:

– А ты откуда знаешь?

– Выяснил.

– Как?!

Вот же настырная!

– По своим каналам.

Женя помялась, снизив обороты.

– А твои те… ну с которыми… В общем, тот ужасный человек с фотографической памятью тоже знает, что меня ищут?

– Нет, – сразу соврал я и развернул её, мягко подтолкнув к комнате, почти приобнял, намеренно смутив.

Она выскользнула из моих рук, лёгкая, как тень, а я тяжело переступил с ноги на ногу и поплёлся следом. Испытывать неловкость от лжи – не моя стезя. Лгут все. У актёров, страховых агентов и писателей вообще работа такая. У меня тоже. Но я испытал неудобство, солгав Жене в глаза.

– А эти… твои… не будут меня искать? Или тебя здесь? – спросила Женя, устраиваясь в ярко освещённой спальне на краешке стула перед тумбочкой, ибо другого стола здесь не было.

– Нет. Я разрулил все вопросы, – уверенно ответил я и на этот раз не солгал.

Специально, чтобы и себя, и её увести от ненужной нам темы, я спросил:

– И как твои репетиции? Что ты вообще репетируешь? Или сегодня ты сачковала, решив съесть всё вкусное без меня?

– Вот ещё! – воскликнула Женя. – Я если честно, до сих пор не обедала. Эта роль просто для меня написана! Я точно её получу! Сколько можно быть Снежинкой?!

Я не смог сдержать улыбку:

– А ты Снежинка?

Она кашлянула.

– Да.

Я осмотрел её с ног до головы, распушившиеся на затылке волосы, белую, нежную кожу на висках, шею, почти прозрачные щёчки и отметил:

– Очень правильное название. В точку просто!

Женя пропустила моё замечание мимо ушей, махнула рукой:

– Да, Снежинка, пятая справа в кордебалете в балете Снегурочка. – И тут же загорелась, её глаза засияли концентрированной надеждой: – Но сейчас, понимаешь, в кои-то веки появилась возможность получить главную роль! Я уже задолбалась слышать от репетиторов в классе: молода ещё, цветочки-снежинки потанцуешь! А ведь век балерины не долог: десять-пятнадцать сезонов и всё! А в Ростове не такой уж большой театр, понимаешь? Помимо балета ставят на той же сцене оперу, оперетты, и полноценные спектакли у артистов балета не каждый день! Репертуар ограничен. У нас объявлен конкурс, наш главный, Дорохов, сказал, что будет смотреть на работу каждой из нас… – Женя перевела дух и продолжила, помогая себе руками, дорисовывая в воздухе слова. – Вот. И я решилась: пошла к главному и сказала, что я хочу эту роль! Он ничего не обещал, но я знаю, что смогу её станцевать, я же танцевала на выпускном в Академии одну из главных ролей! Только скажи, как, как Дорохов будет теперь смотреть на мои результаты?! Так всегда! У меня вечно то батман не с той ноги, то всё через одно место и в андедан…

– Во что? – удивился я.

– Ой, ну так. – Она снова махнула рукой и, встав, провернулась причудливо и вернулась в исходную позицию. – Это андедан.

– А-а, – оторопел я от такого художественно высокого изображения трёх слов, к которым посылают заборные летописцы.

Женя снова села:

– Не люблю стоять лишний раз, я и так целый день репетировала. Теперь ты понимаешь, почему мне важно знать? Я очень тебе благодарна за то, что ты сделал! Но я не могу выкинуть в мусорку этот месяц!

А я не мог оторвать от неё глаз – она искрилась красиво и ярко, как снежинка на солнце. Хрупкое существо с титановым стержнем внутри, с лазерным вектором и железным намерением, как котёнок с клубочком и желанием завоевать мир. И ведь могла бы…

– Значит, просто продолжай репетировать, – предложил я, вновь чувствуя неудобство, словно сел в дыру между двумя стульями. Перевёл взгляд на стены, дверь, лишь бы не смотреть в сияющие глаза. – Зато у тебя есть время и никто не отвлекает.

– Да, но зал слишком мал, – настаивала Женя. – Я себя не вижу нормально, не могу понять, как смотрятся со стороны мои потуги, не могу проанализировать. Нет ни хореографа, ни репетитора, ни съёмки! И даже поддержки делать не с кем!

– Это как в фигурном катании, что ли?

– Почти, – поджала губки Женя и вдруг на меня посмотрела иначе, оценивающе и по-деловому. – Послушай, а ты сильно устал? Надо как-то закончить первый акт. Может, ты сможешь немножко поймать меня и поддержать в партии Деда Мороза?

Я поперхнулся чаем.

Женя изящно всплеснула руками.

– Да это не очень сложно! Мне только позу немножко отрепетировать, чтобы не раскорячиваться… Ты чего смеёшься?

– От Терминатора до Деда Мороза, – отплёвываясь чаем, сказал я. – Не пойму: это карьерный рост или понижение?

– Слушай, – строго ответила эта Снежинка, подбоченившись. – Это не шуточки, это серьёзно! Солистке нужна поддержка.

И я кивнул, сознательно продолжая её обманывать и играть в предложенную обстоятельствами игру, закрывая глаза и запихивая подальше вглубь себя угрызения совести, проснувшейся ни к селу почти в тридцать лет.

Женя отставила кружку, встала и протянула мне руку:

– Тогда идём, попробуем. Это не страшно. И я совсем не тяжёлая, ну ты знаешь.

Её глаза горели, она продолжала светиться – вся, вплоть до кончиков тонких пальцев, протянутых ко мне. В моей груди что-то неопределимое отозвалось теплом и вместе с этим чертовски захотелось, чтобы у неё всё получилось, не сейчас, не в притворной игре, а в жизни. Хотя я даже не знаю, как она танцует. Может, ужасно? Не важно!

«Чёрт её дёрнул оказаться не в том месте, не в то время – стать свидетелем!» – разбередилась досада в сердце, как задетая ранка.

– Ну, Сергей, Серёжа, пожалуйста! Если бы Дед Мороз был не нужен, – продолжила Женя, – то я бы так и сказала, что не нужен, а так акт не закончен, дела нет.

И вдруг в моей голове сложилось: «Дела нет. Свидетель не нужен, если дела нет. Обана! Но чёрт, и как это сделать?!» Что-то в душе перещёлкнуло, и по загривку тоже разлилось приятное тепло и мурашки, словно знак.

– И как мы будем это делать? – спросил я, вставая.

– Да очень просто! – сказала Женя.

Хм, кабы оно было так просто! Ты не Дедом Морозом меня просишь стать, а Воландемортом[12]12
  Всесильный темный маг из книг о Гарри Поттере.


[Закрыть]. Со всеми вытекающими…

Глава 14

Терминатор

Ей нужна была запись репетиций? Не вопрос. Я разобрался, как подключить камеры слежения, выходящие в аппаратную, пока моя балерина разминалась. Объяснил ей принцип работы, чувствуя себя слегка, как Бобик в гостях у Барбоса. Знали бы в центре, чем я тут занимаюсь, засмеяли бы. С другой стороны, какая им разница?! Стоит оборудование, прокисает, а человеку надо.

Тем временем маленький человек в обтягивающем трико и пуантах, разрозовевшийся и жутко серьёзный, заявился и поманил меня в тренажёрный зал. Мне было любопытно и немного смешно. Я усмехнулся и пошёл за ней, включив систему на рекординг.

– Вот смотри, – засуетилась вокруг меня Женя, потыкала в экран ноутбука, где резвились на сцене с декорациями её коллеги в белых пачках. Она промычала легонько мелодию за оркестром и обернулась ко мне. – Ситуасьон у нас простая: я прячусь среди снежинок, а ты, Дед Мороз, меня ищешь. Трубы на крещендо, ой, прости, нарастают… – Она говорила и попутно делала штрихи-движения, словно выстраивала план нападения на диспозицию врага на карте. – Затем вступают скрипки тихонечко, и в этот момент ты меня находишь.

– Ага попалась! Теперь в мешок и в пещеру? – рассмеялся я.

– Э-э, нет. Мы уже в пещере, точнее в его ледяном царстве, – строго хлопнула ресницами Женя.

Я осмотрел серые стены тренажёрки и хмыкнул:

– Мда, а королевство-то маловато!

– Это точно! Очень неудобный зал. Вон те тренажёры раздвинь, пожалуйста. Они ужасно мешаются, – тут же распорядилась деловито Снежинка.

Надо же, маленькая, а командует! – умилился я, но поднатужился и отволок к стенам, примыкающим к ванной, велотренажёр и беговую дорожку. Мне не жалко, пусть резвится.

Пока я напрягался, Женя ходила за мной балетным шагом и вещала:

– Я буду просить тебя отпустить меня к людям, а ты не захочешь отпускать…

– Это триллер на основе реальных событий? – с иронией сощурился я, приподнимая одной рукой штангу без блинов.

Женя забавно закусила губу, затем и палец, и только потом отвисла:

– Ой, и правда… Вот это аттитюд получается! Ведь точно же, и Дед Мороз говорил: «Не ходи туда, дочка, опасно!» Как ты!

– Внучка, – заметил её я, неизвестно зачем поправляя свою почти не существующую стрижку. Я решил, что даже не буду пытаться расшифровать её балетные термины, а то придётся переспрашивать через слово.

– Нет, под ёлкой внучка! – возразила Женя. – А в балете Снегурочка его дочь и Весны. Согласись, Папа Мороз звучит в некотором роде странно…

– Сутенёром попахивает, – ляпнул я и тут же прикусил язык, увидев, как залилась краской Женя. Вот уж тургеневская девушка! Я с грохотом уронил штангу в угол и отряхнул руки, поставив точку в её смущении. – И что там дальше?

Однако Женя смотрела теперь настороженно, словно вспомнила, что меня надо опасаться.

Ну да, ну да, конечно! Я ведь страшный Терминатор, и пистолет у меня есть, эх! Но она стала похожа на нахохленного воробья. Пришлось добавить:

– Извини, сравнение было не в тему.

Она кашлянула.

– Да…

Я подошёл к ноутбуку и заглянул в экран:

– А потом что происходит?

– Происходит? Да… в общем, Снегурочка хочет отправиться к людям, уговаривает отца… – всё ещё недоверчиво, будто подкрадываясь, заговорила Женя. – Тот её журит, а она делает вид, что послушалась. Вот как раз в этой картине и нужна твоя помощь! Поможешь?

– Я весь внимание, – выпрямился я и сложил руки на груди, боясь спугнуть эту недотрогу.

Женя выдохнула и вернулась прежняя, деловитая.

– В балете нет слов, мы всё показываем танцем, поэтому диалог тоже происходит в движении и в драматургии. Вот тут смотри: я тебя чуть обниму, потом покружусь рядом. Ты мне подашь сначала правую руку, потом левую. Потом приподнимешь на плечо и понесёшь. Вот, смотри! – Женя ткнула пальцем в экран на других исполнителей.

Я усмехнулся:

– Как старшеклассник первоклашку на последнем звонке.

– Ну да, – кивнула Женя. – Сделаешь четыре шага вон в ту сторону, к беговой дорожке. Потом снимешь меня за талию и поставишь на пол. Подождёшь, пока я сделаю все па, тебе не нужно такты отсчитывать. Я просто кивну тебе вот так, и тогда придержишь меня за талию, пока я буду делать прыжок вправо, потом влево. Потом снова посадишь на плечо и прямо со мной повернешься в одну сторону, в другую. Это не сложно. Через два такта вернёшь меня на пол и подашь руку. Обойдёшь меня кругом, придерживая, пока я буду стоять в аттитюде, а потом я тебя обхитрю и убегу.

– Вот ты какая! – игриво возмутился я. – Да ты само коварство!

– Это не я, это роль, – серьёзно заявила Женя. – Ну как, ты понял? Справишься?

– Не идиот, вроде, – хмыкнул я.

Ей было не до шуток, словно решался вопрос государственной важности. Мелкий узурпатор показал пальцем на дверной проём у противоположной стены.

– Отойди туда. Итак, я прячусь, а ты выходишь.

Я с трудом не прыснул, представляя, как всё это будет выглядеть со стороны. Все записи потом обязательно нужно будет уничтожить, а пока… Женя застыла, скорбно согнувшись над полом, почти как умирающий лебедь – единственный реальный балет, который я урывками видел по телевизору… Я глянул на неё и потёр руки: что ж, поиграем! Затем подбоченился, вспоминая былое. Представил, что у меня борода лопатой, тулуп и шапка с рукавицами, и выдал, как на детском утреннике под звуки оркестра:

– Охо-хо, и где же моя Снегурочка? Куда запропастилась?

Женька подскочила, как ужаленная, и вытаращила огромные глаза на меня.

– В балете не говорят! – прошипела она точь-в-точь, как гусь в деревне, совсем не лебедь. – Ты разве этого не понял?!

Оу, сколько темперамента! – подумал я, а вслух сдался:

– Хорошо, хорошо, я могила! – и жестом показал, что застегнул себе губы на змейку-молнию.

Она зыркнула, как директор школы, и снова согнулась. Меня так и подмывало процитировать сказку «Морозко»: «Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе…» Хотя ладно, ещё покусает. И я, топая, будто в валенках – хоть от этого не удержался, – пошёл «искать потеряшку».

А она громко дышала. Нашёл бы даже с закрытыми глазами! Под подкрадывающуюся музыку я приблизился и тронул её легонько за плечо. Женя встрепенулась, разогнулась, поднялась на носочки, какая-то вся совсем иная. Такая интересная!

Девушка вспыхнула тёмными глазами, словно обрадовалась, увидев меня. И… прильнула к моей груди, обвив руками мою шею. Так нежно и ласково, что я оторопел. Пригнулся, чтобы ей было удобно, чуть не коснувшись губами виска. Но она уже отстранилась. Запорхала на носочках передо мной под воздушную музыку себе под стать. И было в этом какое-то волшебство…

Я уставился на неё, обомлев, и забыл, что надо делать дальше.

– Руку! – рыкнуло прозрачное создание.

Я опомнился и протянул ладонь. Она оперлась о неё весьма цепко и, встав на палец одной ноги, подняла вторую очень высоко. Я оглянулся, а Женя уже промелькнула за моей спиной. Как муха бесшумно.

– Другую! – раздался рык слева.

Я замешкался, обернулся. Снежинка стояла, уткнув руки в боки и поджав губы.

– Это никуда не годится! Ты же сказал, что запомнил! Или всё ушло в твоё «Охо-хо»? Это же элементарно: одну руку, другую, потом на плечо. Всё в такт, даже думать не надо!

Вот наглая! – тренькнуло у меня в голове.

– Так, давай-ка сбавь обороты. Я тебе не мальчик из твоего театра! – строго ответил я.

Женя моргнула пару раз и опомнилась, изобразила улыбку.

– Да, извини, ты же в первый раз. Прости-прости, я очень нетерпеливая. Давай ещё попробуем?

– Ну давай, – буркнул я басом. – Только без этого вот. Заводи свою шарманку с самого начала.

С ангельским видом эта тиранша муравьиных размеров попросила елейно:

– Серёжа, ты, пожалуйста, снова отойди к той стене, хорошо?

Ага, уже Серёжа… Ну-ну!

– Хорошо, – всё ещё недовольно проворчал я, чтобы не расслаблялась.

А то ишь, раскомандовалась!

⁂

Во второй раз сбился не я, а она. Оказалась слишком далеко за спиной, когда я подал руку.

– Ещё раз! – сказала Женя.

Я кивнул. И понеслось. В третий раз лажанули оба – при прикосновении ладонь к ладони голова моя сразу отключалась. В четвёртый… Впрочем, я держался, хоть и не железный. Но разве можно чувствовать себя деревом, когда обольстительная, пахнущая чем-то пряно-японским, красивая юная женщина в четвёртый раз кидается тебе на шею, касается пальцами загривка, улыбается, заглядывая в глаза?

Женя снова мгновенно отстранилась, будто дразнясь. Я всё-таки не перепутал руки, но когда подхватил её за осиную талию, обтянутую тонкой тканью и посадил к себе на плечо, почувствовал её горячие бёдра, ножки и запах, снова забыл, что мы делаем и зачем. В её касании, тепле тела и хрупкости было что-то одуряющее, словно я подросток и никогда раньше не видел женщин.

И аромат её кожи… – стопроцентное попадание. Сердце заухало за рёбрами, мысли пропали, музыка играла, заливаясь скрипками. Женины руки взлетели в воздух, она поёрзала на моём плече, провела как бы невзначай ножкой по моей голой руке. И у меня в голове перемкнуло. Я в волнении аккуратно опустил эту крошечную, невероятно женственную куколку. Развернул к себе, ощущая ладонями талию. Шепнул горячечно:

– Женя…

Её ресницы взметнулись вверх, глаза вспыхнули, чувственные губы чуть приоткрылись. Я склонился и притянул её к себе. И тут же протрезвел от удара и вскрика:

– С ума сошёл?!