Текст книги "Я хочу твоего мужа"

– Конечно, – он соглашается, но я слышу в его голосе тревожные ноты. Это царапает. Ему так явно не по себе, что у меня кишки снова сжимаются в ледяной комок.

Тем временем Андрей Михайлович обращается к стерве:

– Мариночка, на сегодня можете быть свободны.

– Но я еще…

– Идите, – произносит с улыбкой, – и запомните. Если ваш непосредственный начальник вас отпускает, надо этим пользоваться. Вы сегодня молодец, все прекрасно организовали. Достойная смена Березинской Зинаиде.

Стерва не находит что возразить, и в результате вынуждена уйти. А мне стоит огромного труда сдержаться и не провожать ее взглядом.

– Я тоже пойду, – Андрей Михайлович вытирает лоб платком, – давление что-то сегодня шалит.

Он уходит. Мы с Березиным остаемся наедине.

Глава 3

Я иду впереди, муж за мной. Не вижу Лешиного лица, но кожей ощущаю тяжелый взгляд. От волнения аж мутит. Вообще не понимаю, как мне хватает сил переставлять ноги и не спотыкаться через каждые два шага, потому что по ощущениям – в организме не осталось ни одного целого сустава, сплошное желе.

Мы молчим всю дорогу до его кабинета, и лишь когда дверь за нами закрывается, оборачиваюсь к нему:

– Это что сейчас было?

– А что сейчас было? – проходит мимо меня и тяжело плюхается на свое кожаное кресло. Откинувшись на спинку, обеими руками устало трет лицо.

– Леш, не надо, – предостерегающе поднимаю ладонь, – не отвечай вопросом на вопрос и не пытайся включить дурака. Я не настроена идти на мировую.

Он угрюмо, исподлобья смотрит на меня, при этом во взгляде такая неприкрытая досада пляшет, что хочется подойти и треснуть ему по голове.

– Что эта стерва здесь делает?

– Работает, Оль, представляешь? – разводит руками, – она – личная помощница Михалыча.

– Давно?

– Да уж месяца три.

У меня будто нож под ребрами проворачивается. Три месяца эта дрянь крутится рядом с моим мужем, присматривается, принюхивается, строит коварные планы, а я ни слухом, ни духом.

– Отлично, – складываю руки на груди, чтобы Леша не заметил, как они дрожат, – просто великолепно.

– Что не так?

– Ты сейчас издеваешься? Или все еще надеешься, что я успокоюсь, махну рукой и спущу все это на тормозах?

– Нечего спускать, потому что ничего не произошло.

– Серьё-ё-ёзно? – поднимаю брови.

– Серьезнее не бывает.

– Мой муж переквалифицировался из честного человека, в беспардонного лжеца, и при этом считает, что ничего не произошло. Ну что я могу сказать…Блеск! Просто блеск.

Он хватает карандаш и начинает нервно крутить его в руке, раздраженно отбивая кончиком по столу.

– Почему ты мне ничего не сказал?

– Что я должен был сказать?

– Хватит! – рявкаю, – еще раз задашь встречный вопрос, и я перестану с тобой разговаривать! Когда я впервые узнала про Марину и спросила у тебя про нее, ты сказал, что вы просто изредка пересекаетесь в зале. И все! Почему ты соврал, и не сказал, что вы работаете вместе?!

– Да вот поэтому! – он раздраженно отбрасывает карандаш, вскакивает на ноги и отходит к высокому панорамному окну.

– Поясни, – требую ледяным тоном.

– Знал, что ты начнешь херню выдумывать и мозги на пустом месте мне выносить. Вот и не сказал!

– На пустом месте? – моему возмущению нет предела, – эта сучка мне в открытую сказала, что у нее на тебя планы, а ты говоришь, что на пустом месте?!

– Да, Кир. На. Пустом. Месте, – цедит по словам, – потому что ее бред – это ее проблемы. Мне до него нет дела! Но ты ведь услышала только то, что хотела, накрутила себя и теперь мотаешь мне нервы!

С того момента, как мне стало известно про Марину, я только один раз завела о ней разговор, и это называется «мотаю нервы»?

– Березин, ты охренел? – спрашиваю ошалело, – Ты, мать твою, охренел!

– Кир, прекрати.

– Прекратить? Вокруг тебя вьется какая-то п.. звезда, ты мне врешь о том, что больше с ней не видишься, а спустя две недели выясняется, что она работает у тебя под боком! И при этом ты еще смеешь делать недовольное лицо и обвинять меня в том, что я тебе мотаю нервы?

У меня просто слов нет.

Леша тоже заводится:

– Во-первых, она не работает у меня под боком. Она – помощница Михалыча, и он только сегодня ее пораньше отпустил, а так – гоняет и в хвост и в гриву. Его кабинет на три этажа ниже, в другом крыле здания. Так что на работе мы с ней практически не видимся! А если и пересекаемся, то исключительно на общих собраниях или если она приходит по спецпоручению Андрея…

– Обалдеть. То есть она к тебе еще и по спецпоручениям наведывается, – фантазия рисует такие поручения, что у меня искры из глаз летят, – и как? Прорабатываете? Справляетесь?

– Прекрати, – угрожающе качает головой, – иначе поругаемся.

– Мы уже ругаемся, если ты не заметил. Ладно, – отмахиваюсь, – это было, во-первых. Что во-вторых?

– Я сдержал свое слово, перенес тренировки, так что за пределами работы мы больше не пересекаемся.

– Как своевременно, – киваю, поджав губы, – после трех-то месяцев. Или сколько она там вокруг тебя крутится.

– Пфф, – зарывается ладонью в волосы, тяжко выдыхает, поднимая взгляд к потолку, и качает головой, – ты меня не слышишь.

– Слышу, Леш. Еще как слышу. Только не могу взять в толк, с чего ты записал меня в наивные дуры, которым можно лапшу на уши вешать.

– Я не вешал!

– Ты! Мне! Соврал! – я киплю, – вместо того, чтобы сразу раскрыть все карты, ты, глядя мне в глаза, врал о том, что вы просто иногда пересекаетесь в зале! И при этом еще что-то смел говорить о том, что между нами не должно быть недомолвок!

Он краснеет. Понимает, что налажал по полной и заливается пятнистым румянцем.

– Все, Кир. Закрываем этот бессмысленный разговор…

– Непременно, – киваю, – Ты мне только скажи, если бы я сейчас не пришла, то так бы и не узнала про то, что Марина рядом. Так ведь?

Он с досадой морщится.

– Так? – рявкаю.

– Да. Я не сбирался тебе об этом говорить. Не хотел тебя расстраивать, – он примирительно разводит руками.

– Отлично. Просто, мать твою, распрекрасно.

– Кир, ну что ты от меня хочешь? Чтобы я уволил ее?

– Да! Именно этого я и хочу. Чтобы Маришка твоя вылетела отсюда, как пробка из бутылки и больше не отсвечивала.

– Не моя…

Сердито отмахиваюсь. Внутри – выжженная пустыня. Каждый вдох причиняет дикое мучение. Я не могу поверить, в то, что была такой наивной дурой, и в то, что человек, которому я безгранично доверяла, мне соврал.

– Кир, да пойми ты, все что зависело от меня – я сделал. Убрал общение в зале. Нет его больше. Все! Нет! Здесь же от меня не зависит ни-че-го! Она не моя сотрудница. Мне не подчиняется. Я не могу ее выгнать, не могу ей приказать уволиться.

– Так попроси Михалыча. Он не откажет.

– У него нет помощницы. Он долго искал на это место подходящего сотрудника, и Марина его устраивает. Он не станет увольнять человека только потому, что ты словила приступ ревность.

– Значит, это так теперь называется, – горько хмыкаю, – словить приступ ревности…Ладно, пусть будет приступ.

С этими словами я разворачиваюсь и иду к выходу.

Все с меня хватит. Если я сейчас не уберусь, то у меня напрочь сорвет крышу. И вместо приступа ревности Березин получит приступ дикой ярости, с раскидыванием бумаг, выкидыванием стульев в окно и поджогом кабинета.

– Кира!

Я даже не думаю оборачиваться. Смотреть на него не могу. Лжец! Брехун! Пустомеля! Ни на секунду не верю в то, что не хотел меня расстраивать. Скорее, боялся, что я ему потом мозг вычерпаю маленькой ложкой, берег свой собственный покой.

– Да стой же ты!

Возле двери он оказывается одновременно со мной и упирается в нее ладонью, не позволяя открыть.

– Леш, убери руку, – выдавливаю сквозь зубы.

– Кира, прекрати, – берет меня за плечи и разворачивает к себе лицом. И напоровшись на мой взгляд, досадливо морщится, – прости меня.

Прощать – это то, на что я сейчас категорически не способна. У меня так гремит кровь в висках, что я еле слышу слова мужа.

– Все, Леш. Разговор закрываем, как ты и хотел. Я тебя услышала, принять твою позицию не могу. И не хочу.

– Кир, – со стоном упирается своим лбом в мой, – я правда хотел как лучше. Думал, ничего страшного не будет, если я про эту девку тебе не скажу. Я же видел, как ты переживала после зала.

– Спасибо за заботу, Леш. А теперь, убери пожалуйста руки и не задерживай меня. После новости о том, что любимый муж положил большой болт на наши клятвы не врать друг другу, мне нужно подышать свежим воздухом.

Мне реально нужно на улицу, потому что еще немного и я просто стеку по стеночке на пол. Кажется, меня насухо выжали, лишив жизненных сил. Перед глазами все еще стоит ухмылка этой дряни, когда она выходила после совещания. В ней было столько самодовольства, столько уверенности…

– Прости. – снова повторяет он, – я повел себя как дурак. Не подумал, что это может вот так обернуться.

– Жаль, что не подумал, – это все, что я могу сказать, – отпусти. Мне надо идти.

– Куда? У нас юбилей.

Надо же, вспомнил…

– Я в курсе.

– Я сейчас Зинаиде скажу, что меня сегодня больше не будет и пойдем…

– Прости. В другой раз, – жестко отталкиваю его с дороги, – сегодня нет настроения.

– Кир, да стой же ты…

– Все, Леш. Пока. До вечера.

Я открываю дверь прежде, чем он успевает среагировать, и выхожу в приемную. Его секретарша сидит за компьютером и что-то сосредоточенно набирает. Я так взвинчена, что мне даже плевать, слышала ли она что-то из нашего разговора или нет. Березин пусть парится. Он сам эту кашу заварил, теперь пусть сам и расхлебывает.

– До свидания, Зинаида Степановна, – прохожу мимо нее с уверенной улыбкой, – не забудьте заняться коленом.

– Спасибо, Кира Андреевна.

Выскакиваю в коридор и торопливо иду к лифтам. Мне нестерпимо хочет убраться подальше отсюда.

– Кира! – муж снова меня догоняет и хватает за руку, пытаясь остановить, – остановись.

– Я не хочу останавливаться.

– Сегодня наш день, не порть его.

Значит я все порчу. Мужик тут старается, крутится, как уж на сковородке, а я, зараза бесчувственная, не хочу его понять, принять и поощрить.

Интересно, какого итога он ждал? Что я махну рукой, скажу «проехали» и дальше буду доброй женой? Так что ли? Ну так я недобрая! И терпеть не могу, когда мне лапшу на уши вешают.

– Поехали, – он тянет меня за собой, – посидим, пообщаемся. Разберемся с нашими проблемами.

В этот момент нам на встречу выходит один из совета директоров. Мужчина лет шестидесяти с необъемным животом и красной, предынфарктной физиономией.

– О, Алексей, задержись-ка. У меня есть пара идей, относительно нового проекта.

Березин с досадой шипит сквозь зубы. А я, прохладно улыбаясь, киваю на мужчину:

– Иди! Не заставляй людей ждать.

– Не убегай, пожалуйста, – просит он, – Дай мне минутку…

– Да-да, конечно, – киваю, но как только Березин отворачивается к новому собеседнику, иду дальше.

Впервые с нашего знакомства, я чувствую себя одинокой и глубоко несчастной. Хороший подарочек сделал муж на юбилей. Ничего не скажешь. Спасибо!

Может быть это по-детски, но я не хочу с ним разговаривать. И зная, что он непременно начнет названивать, отключаю телефон. Выхожу на улицу и вместо того, чтобы отправляться домой или в кафе, я бреду в ближайший парк, покупаю рожок со сливочным мороженым и сижу на лавке, уныло наблюдая за толстыми утками.

Прекрасный день, мать вашу. Просто замечательный. Только платье зря покупала…

Глава 4

– Значит, Леха твой врать начал… – задумчиво произнесла Алиса, рисуя палочкой на воздушной шапке капучино.

– Увы.

Спустя несколько дней, после самого провального «праздника» в моей жизни, подруга наведалась ко мне в кафе. Переложив все текущее дела на неугомонную Леночку, я утащила Алису к любимому столику и вывалила ей все, что накопилось внутри. Пока говорила, все ждала, что полегчает, но, к сожалению, вожделенного катарсиса не случилось. Мне было все так же тошно, и обида на мужа никуда не делась.

– Плохо.

– Сказал, что хотел сохранить мое душевное спокойствие.

– Понимаешь, вот такое вранье по мелочам – это тревожный сигнал. Ему кажется, что ничего страшного, подумаешь не сказал…А на самом деле это маленьких шажок к хаосу. Соврал в одной мелочи, потом в другой, в третьей. И каждый раз думается, что все в порядке, что это просто ерунда, недостойная внимания. Но постепенно под эту категорию ерунды могут попадать все более серьезные вещи. Одна ложь всегда тянет за собой другую.

– Спасибо, Алис, поддержала, – криво усмехаюсь я.

– Как вы общаетесь?

– Через губу. Я еще не отошла, после эффектного появления Марины, а он на меня дуется из-за того, что ушла, отключила телефон и домой вернулась только в десять вечера.

Неприятно все это. Муторно. Дрянь эта из памяти не уходит. Губы ее яркие и как она по ним ведет языком. Каждый раз как вспоминаю, так все внутри сжимается и дыхание перехватывает.

– Сама что думаешь по этому поводу? – спрашивает Алиса, – заинтересован он в этой Марине?

– Я своими глазами видела флирт в тренажерке, и то, как улыбался. Рада бы сказать, что интереса с его стороны нет совсем, но язык не поворачивается.

– Мужчинам льстит внимание. Они сразу раздувают грудь, распушают хвосты и вышагивают как павлины. Инстинкт. Никуда от него не денешься.

– Бесит.

– Ты не пенься, Кир. Не накручивай. Поговори с ним еще раз. Без эмоций, простыми словами донеси, что тебе было неприятно, что ты очень его любишь и ценишь, но терпеть вранье и пренебрежение не станешь. Ты не девочка, которой можно лапшу на уши вешать.

– Я знаю.

– Само собой, ты знаешь, – усмехается она, – но надо, чтобы это в полной мере осознал Леша. Это первый ваш конфликт такого рода, и от того, как вы его разрулите – будет зависеть очень многое. У вас все любовь-морковь была и розовые феи с сахарной пыльцой, а вот теперь самое сложное начинается. И чтобы потом локти не кусать, обозначай свои границы.

– Умная ты все-таки, Алиска, – показываю ей большой палец, – мне бы хоть каплю твоего ума, глядишь бы и не повелась на сказочку о том, что они больше не видятся.

Подруга ободряюще улыбается:

– Он не изменяет. Это главное. Я понимаю, что тебе сложно, что тебя сейчас кроет по страшному, но не раздувай конфликт там, где можно мягко погасить. Поговори с ним. Без скандалов и обвинений. Уверена, вы друг друга поймете. Тебе надо отвлечь его, переключить на себя, а не распалять внимание к этой особе.

– Нейтрализовать бы ее как-нибудь, – мечтательно произношу я, – сослать на Марс, или в другую страну, ну или хотя бы на Колыму.

– Прости, Котик, но в жизни не всегда получается убрать травмирующие факторы. Приходится как-то их обходить и адаптироваться.

– Да понятно это, – сокрушенно машу рукой, – адаптируюсь, куда деваться? Он мужчина видный, всегда привлекал женщин. Но…хрен я его кому отдам.

– Во-о-от, – тянет с улыбкой подруга, – такой настрой мне нравится. Ты у меня красотка, всех построишь.

– Не сомневайся. Построю.

И, пожалуй, начну прямо сегодня. С похода за красивым бельем, чтобы красиво мириться с мужем.

Телефон пиликает.

– О! Жанка пишет, – усмехаюсь, открыв мессенджер, – стабильно отчитывается о передвижениях врага.

– Я же говорила. Она – молодец.

Я открываю сообщение и сначала не могу понять, что к чему.

Какая-то фотка в раздевалке. На лавке сидит Марина, лица не видно, но знаю, что это она. Одна нога у нее перемотана эластичным бинтом. И подпись Жанны: «Звезда довыпендривалась на эллипсоиде и вывихнула щиколотку».

– Есть все-таки справедливость в этой вселенной, – показываю Алисе сообщение, – зацени. Так ей и надо!

С мстительным удовлетворением рассматриваю фотографию «соперницы» и улыбаюсь. Будет знать, как к чужим мужьям клинья подбивать. Ничего, пару недель похромает, лоск свой растеряет…

– Зай, я бы на твоем месте не радовалась, – Алиса, наоборот, хмурится.

– Да, я знаю, что нельзя желать зла другим. Карма и все такое…

– Кира, кармы-чакры и прочие высшие материи – это прекрасно. Но речь совсем не о том.

– О чем же?

– О том, что сейчас она «инвалид – ножка болит». Маленькая хрупкая девочка с большими грустными глазами, которая мучается от боли. Такая жалкая, беспомощная, беззащитная. И так хочется ей помочь, облегчить страдания.

– Мне не хочется.

– Тьфу, ты! Кир! Да не о тебе сейчас речь! А о муже твоем ненаглядном.

Наконец, до меня доходит, что она имеет в виду:

– Думаешь, он бросится ей помогать? – от одной этой мысли у меня стынут внутренности.

– А вот это, дорогая моя, уже зависит от тебя.

Снова в животе шевелятся черные змеи. И если еще минуту назад я испытывала кровожадное удовлетворение, то сейчас, почему-то становится страшно.

***

Разговор с Алисой поселил у меня в душе стойкое ощущение тревоги. Я чувствовала себя моряком на старом судне посреди зловеще притихшего океана. Кажется, еще немного и начнется шторм, который снесет все на своем пути.

И как бы я ни пыталась успокоиться, как бы ни настраивала себя на мирный лад, ни черта не выходило. Я думала об этом постоянно, каждую секунду. Вдобавок паранойя включилась на полную мощность. Придя домой первая, я с маниакальным рвением следила за стрелкой часов и молилась, чтобы Леша вернулся вовремя.

И он сделал это. Разве что минут на десять задержавшись, потому что ему приспичило протереть фары у машины и коврики вытряхнуть. Я этот момент смотрела на него из окна, притаившись за шторами. Пожирала взглядом широкоплечую фигуру и как заведенная повторяла:

– Только не подведи… Только не подведи.

Я не знаю, как мне удалось столько лет прожить с ним и ни разу не нырнуть в омут ревности, но сейчас пришла расплата. Потому что от этой самой ревности меня выворачивало наизнанку, выкручивало жилы, дробило кости. Я сдохну, если он меня предаст. Просто сдохну и все.

Я хочу твоего мужа…

Эти слова гремят набатом у меня в голове.

– Хрен тебе! – шепчу, наблюдая, как Леша идет к подъезду, – хрен тебе, а не мой муж.

Еле хватает сил дождаться, когда он поднимется в квартиру. Звук отпираемого замка для меня как выстрел на беговой дорожке. Я срываюсь. Бегу в прихожую и набрасываюсь, едва он успевает разуться.

– Кир, – он теряется от моего напора, – ты чего.

– Люблю тебя, – шепчу в губы, – соскучилась.

Обнимаю его крепко-крепко, целую, а у самой сердце заходится. Тот страх, который поселился в душе с сегодняшнего дня, никуда не уходит, лишь сворачивается тугим ледяным кольцом в животе и затаивается. А я хочу как прежде! Без потайных мыслей, без воспоминаний о чужих ярко-накрашенных губах и наглых глазищах. Я хочу, чтобы только мы остались: он и я.

– Кир… – выдыхает, предпринимая очередную попытку меня остановить, но проигрывает мне и своим желаниям, – а…к черту.

Подхватывает меня на руки и несет в комнату. Мы торопливо избавляемся от одежды, льнем друг к другу, сгорая от нетерпения. И, наверное, соседи вплоть до первого этажа слышат, как я кричу его имя.

А потом пустота…

Лежу у него на груди, стеклянным взглядом смотрю в потолок, пытаюсь продышаться. Леша рядом, но я подвигаюсь еще ближе, закидываю на него ногу, всеми силами демонстрируя коварной Вселенной, что он мой. МОЙ! И если это потребуется я горло той стерве перегрызу. Да кому угодно перегрызу.

– Кир, все в порядке? – осторожно спрашивает муж, едва ощутимо водя кончиками пальцев по моему плечу.

– Нет.

Я хочу честности от него, поэтому не имею права на вранье.

– Что случилось? – он тут же хмурится.

– Случилось то, что мы поругались. И мне без тебя плохо.

– Мне тоже плохо, но…

– Погоди. Давай без «но», пожалуйста. Просто послушай меня. Я тебя люблю больше жизни, и одна только мысль о расставании сводит с ума…

– Так! Стоп! Какое еще расставание? – он приподнимается на одном локте и сморит на меня квадратными глазами.

– Леш, – я говорю тихо и на удивление спокойно несмотря на то, что внутренности вибрируют, – если вдруг…ты…с этой Мариной.

– Кира, не надо.

– Просто послушай, – беру его за руку и переплетаю наши пальцы, – если вдруг…мне будет очень плохо и больно… И я не смогу тебя простить. Все развалится.

Смотрю в его глаза.

Пожалуйста, услышь меня. Пойми, что я пытаюсь сказать. Почувствуй. И не подведи…

Леша обхватывает ладонями мое лицо:

– Кир, забудь про нее. Просто сотрудница. Ко мне отношения не имеет никакого. Мне она не интересна.

– Она красивая. Ты же не можешь это отрицать.

– Ты красивее, – выдает не задумываясь, – и я тебя люблю. Ты же знаешь.

– Знаю.

– Прости меня еще раз за то, что я соврал. Это механически вышло. Не подумал, что все может раскрыться и принять такой неприятный оборот.

Хочется отвесить едкое замечание, что голова нужна не только для того, чтобы в нее есть, но сдерживаюсь. Не хочу скандалов, хочу, чтобы между нами больше не было недомолвок и напряженности.

– Любая ложь рано или поздно раскрывается, Леш. Любая. Просто помни об этом на будущее.

– Больше никакой лжи, – целует в губы, – обещаю.

– Хорошо, – я пытаюсь подняться, но он тянет меня обратно, – пусти, ужин пойду разогревать.

– Не надо ничего греть. Мы так и не отметили наш юбилей, поэтому собирайся.

– В ресторан? – ласково улыбаюсь я, загоняя поглубже свои страхи.

– В ресторан.

И вот с задержкой на неделю, мы все-таки отмечаем наш день. Красивое платье, цветы, вкусная еды и музыка. Я чувствую себя любимой и счастливой, но несмотря на это где-то внутри сидит маленький злобный червячок и время от времени покусывает, заставляя сердце судорожно сжиматься.

Не подведи…

И Алисины слова раз за разом всплывают в памяти: не развешивай уши, не расслабляй булочки. Я бы и рада расслабиться, но никак. Это сильнее меня.

Причем настолько, что проведя прекрасный вечер и ночь с любимым мужчиной, я не испытываю эйфории. В душе лишь смятение.

Я решила оставить наши недомолвки за боротом, решила поверить и больше не изводить нас сомнениями, но постоянно думаю о том, где он, чем занят, с кем общается. Узнал ли о том, что у стервы болит нога? Захотел ли помочь?

Задыхаюсь. Не могу больше.

Мне нужна определенность. Мне нужна такая «Жанна», которая бы проследила за Березиным не только в клубе, но и за его пределами.

Мне стыдно. Настолько, что не нет сил смотреть в глаза своему отражению. Но остановиться я уже не могу и звоню бывшему однокласснику, у которого свое детективное агентство.