Текст книги "Звёздочка моя новогодняя"

А Татьяна отошла на второй план… Нет, даже не на второй. Потому что первые и вторые роли делили между собой молоденькая Дина, к которой неровно дышал главреж, и Анжела, его жена. Особенное место занимала Женечка, неизменно игравшая девочек и мальчиков. А вот для Татьяны ролей не находилось. Потому что была еще Олеся Викторовна – актриса в возрасте и жена одного из воротил города, была еще Алевтина – какая-то там родственница самой Анжелы, была… Ой, да актрис-женщин здесь было еще человек семь. И все – жены, любовницы, родственницы… Хорошо, что хоть сейчас они не поехали. Криворуков даже думать боялся, как бы это он предложил чес по району Олесе Викторовне! Вот и не доставалось Татьяне стоящих ролей. Да она и не расстраивалась. Ведь ее Эд взлетел так высоко… Сначала. А потом он слишком сильно привык к положению звезды, к своей незаменимости и безупречности своего таланта. А Татьяна изо всех сил поддерживала в муже эту уверенность. Эд стал относиться к ней свысока – она не представляла уже собой яркую личность. И тут Татьяна промолчала… Ой, да что теперь вспоминать. Сама во всем виновата, а значит… А значит, и в чувства муженька надо приводить самой.

Глава 3

Дина раскладывала вещи в комнатке, которую им любезно предоставили в клубе. Видно было, что никто и никогда здесь не жил – и кроватей здесь не было, поставили две раскладушки, и столик принесли только что. С другой стороны, было чистенько, тепло, и им выдали даже совершенно новые простыни.

Дина еще перед отъездом выключила телефон, и теперь глаза то и дело натыкались на светящийся экран. Она знала, кто это звонил, но трубку не брала. Не хотела.

– Дин, а ты чего – со своим поссорилась, что ли? – спросила Женька, которая тут же рядом уже застилала свою раскладушку. – Ой, а я со своим вот никак не могу поссориться!

– Ты ж говорила, что елку о его голову сломала, – напомнила Дина.

– Хы! Так не поссорились ведь! Это ж от страсти! – удивилась такой непонятливости подруга. – А так…

Женька прижала к тощей груди подушку и закатила глаза.

– Я его никогда не предам! – торжественно пообещала она и тут же между делом добавила: – Кстати, легкий флирт предательством не считается. Небольшой романчик тоже.

– Ну да, это считается изменой.

– Совсем дурочка, что ли? – возмутилась Женька. – Это считается утверждением себя в статусе женщины, между прочим! А мне и вовсе такие романы необходимы, как воздух. Ты же знаешь, я все время только мальчиков играю! Того и гляди, скоро бриться начну.

Дина не стала с ней спорить, это было бесполезно. Да и бессмысленно. Где бы они ни были, на Женьку никто из мужчин особенного внимания не обращал. Так что… Пусть подруга себе придумывает хоть какие романы. До измены ей, видно, так и не добраться.

– Девочки-и, – заглянул в их комнату главный режиссер и масляно заиграл глазками. – Тук-тук-ту-у-ук.

– Какое «тук-тук-тук». Когда вы уже втиснулись? – рыкнула Женька. – А если б я здесь голая была?

– Не вариант, – причмокнул Криворуков. – Вот если бы Диночка… Молчу-молчу-молчу!

Диночка одарила шалуна таким взглядом, что у того сразу сползла улыбка.

– Я… кхм… я вот по какому вопросу… – сразу же солидно заговорил он. – Тут администрация Дома культуры предлагает нам… кхм… баню. Самую настоящую. С вениками. Так что… Если вы пойдете…

Администрацией Дома культуры являлся бодрый, подвижный дедок, лет восьмидесяти. Неизвестно, каким образом ему удалось выбить у деревенского начальства старенький клуб. Это полуразвалившееся помещение старичок, как по волшебству, отремонтировал, назвал его Клубом своей молодости и стал устраивать для сельчан всевозможные развлечения. Жил дедок прямо здесь же, в отдельной комнатке, а чтобы не слишком утруждать себя общественной баней, построил баню рядом с клубом. Старичка звали Платоном Николаевичем, но всем прибывшим он представился дедом Плутоном, вероятно, дедульку тоже не миновала звездная болезнь. Старичок занимал все должности, какие могли быть в клубе, был весел, светел и гостеприимен.

Дина любила баню. И именно деревенскую. Она сразу вспомнила, как бабушка садила ее, маленькую, на полог, парила веником и приговаривала:

– Расти, Динка, как картинка, пусть уйдут напасть, нездоровье, а останутся лишь красота да сила коровья.

Почему коровья сила, Дина не поняла до сих пор.

– Так чего – пойдете? – напомнил о себе Криворуков.

– Я не пойду, – фыркнула Женька. – Я вообще-то укладку сделала, если вы заметили. И куда мне эта ваша баня?

– Я пойду, – кивнула Дина. – Только… если можно, первая. По первому пару.

– Ох ты, – не смог скрыть восхищения режиссер. – Хорошо. Тогда сначала ты, потом идут Анжела с Татьяной, им не хочется сильно париться. Потом… А потом пускай идут мужики всем скопом. А после бани администрация устраивает банкет. В честь нашего прибытия. Прошу не опаздывать.

– А банкет во сколько? – деловито насупилась Женька. – Чтобы не опоздать…

– Откуда я знаю! – фыркнул главреж и закрыл за собой дверь.

Женька расстроенно развела руками:

– Ну и как тут не опоздать?

– А ты не ходи. Подумаешь – банкет! – усмехнулась Дина. – Я вот, например, сразу отдыхать лягу.

– Нет-нет, – замотала головой Женька Крутикова. – Банкеты – это самые главные моменты в нашей работе. Так что… Хотя ты, Диночка, действительно лучше ложись отдыхать. Чего там интересного? Обычная рутинная работа…

И она принялась еще сильнее взбивать подушку.

Дина разобрала вещи и почти сразу же прибежал этот смешной дед Плутон и оповестил, что баня ее ждет.

– Все, Евгения, я ушла, – махнула рукой Дина. – Веди себя прилично, в комнату никого не впускай, ясно?

– Ясно… но ты все же это… не торопись сильно-то. Мало ли?

Впрочем, уже через пять минут Женька передумала и поспешила за Диной в баню. Мужики мужиками, а попариться после тяжелой дороги не помешало бы…

Чеботарев уже давно скинул свою сумку в комнату, а теперь крутился на кухне администрации и помогал деду Плутону накрывать стол. А накрывать было чего. Тут тебе и сальце розовенькое, и картошечка вон бурлит в кастрюле, и рыба красная, и колбаса трех сортов, и какое-то мясо копченое, Чеботарев все никак не мог запомнить, как оно называется, и салатик со свежим огурчиком, аккуратно нарезанный, и главное – большая, запотевшая бутылка самогоночки. Нет, все же хорошо живут у нас в глубинке. Грех жаловаться, вон, даже бутерброды с красной икрой!

– Василь Васильич, а вы какую раскладушку занимать будете? – залетел на кухню Веткин Игорь. Это с ним Чеботарев делил комнату.

– Игореха, не мешай, – отмахнулся тот. – Скоро женщины пойдут в баню, потом мы, придем с пара, а у нас и «С легким паром!» сказать нечем. Надо ж помочь человеку!

– Так это… Женщины уже пошли, – сообщил Игорь. – Дина уже там. Я сам видел, как она в баню с полотенцем отправлялась.

– Да что ты! – испугался Чеботарев. – Ну вот! А у нас еще… дед Плутон, давай за это и выпьем! За Дину! Чтоб ей с легким паром, а нам… Игореха, чего столбом стоишь? Видишь, дядьки пить надумали?! Быстренько не мешай… Дед Плутон!

Дед от таких предложений никогда не отказывался. Кто ж не знает, какое живительное действие оказывает рюмочка самогоночки? Это ж чистый бальзам! Да и не каждый день ему с артистами пить-то приходится.

– Будь здрав, Вася, – кивнул дедок и лихо замахнул всю рюмашку.

– Эх, крепка! – поморщился Чеботарев и вдруг замер.

По коридору вальяжно вышагивал Эдмунд Леонидович, как всегда, блуждая мыслями где-то в шекспировских страстях.

– Эдмунд Леонидович! – окликнул его Чеботарев. – Муня! А ты чего ж – в баню сегодня не идешь?

– Как это? – вынырнул из моря грез Банченко. – Обязательно… Я должен принять душ, освежиться и… Я иду в баню.

– А чего тогда? – изо всех сил недоумевал Чеботарев. – Мы вот с Игорехой уже того… пришли. Ополоснулись.

Игорь Веткин, который с интересом наблюдал за испитием целебного напитка, отчаянно кивнул:

– Да, ополоснулись, – подтвердил он. – Только быстренько.

Эдмунд Леонидович с недоверием покосился на Чеботарева. Чего-то он не слишком напоминал человека, вышедшего из бани.

– А чего вы какие-то… не красные? – подозрительно спросил он.

– Так а мне нельзя красному-то быть, – не глядя на него, пояснял Чеботарев. Он тыкал вилкой в сало и был поглощен только этим весьма важным делом. – Я ж, если покраснею, у меня завтра морда будет как пареная репа. Надо ж беречь морду лица, мне ж ей работать. Вот я и… Нет, но если ты хочешь быть вареным раком, то погоди, не ходи, сейчас там до двухсот градусов набежит…

– Позвольте, зачем же мне раком? – всполошился Банченко и понесся за полотенцем.

В бане было жарко. Причем жар был самым замечательным – тело обволакивало сухим паром, наполненным ароматом березового веника.

– Эх, Динка, а я вот все хочу веничком с эвкалиптом попариться, – слизывала пот с губы Женька.

– А мне не понравилось, – покачала головой Дина, блаженно улыбаясь. – У эвкалипта листики длинные, ими хлещешь, как ремешками… Мне больше березовый по душе.

– Ха, подумаешь, ремешками! – дернула плечиком Женька. – А чего плохого в ремешках? Вот, в магазин специально ремни продают для утех… Ты не покупала, не знаешь?

– Пфф! – фыркнула Дина и принялась хлестать себя веником.

В это время дверь в парилку открылась, и на пороге в клубах дыма показался незнакомый мужчина. Вошедший, видимо, не ожидал увидеть здесь дам, поэтому в растерянности остановился и испуганно захлопал глазами.

– Ой! – взвизгнула Дина, прикрываясь веником.

Зато Женька отреагировала мгновенно.

– Мужчина, парок не выпускаем. Проходим, закрываем за собой двери.

Дина уже в следующую минуту схватила таз и швырнула в незнакомца всю воду, что там была. Тот опешил, охнул и выскочил.

– Ну и чего ты сделала-то? – сразу же накинулась на нее Женька. – В кои-то веки чужой мужик заинтересовался моей личностью, а ты!

– А я не собираюсь в обнаженной виде присутствовать на вашем рандеву! – отрезала Дина. – И так будет со всяким, кто без спроса ворвется ко мне в парилку, ясно?!

– Ой, ты боже мой, – фыркнула Женька. – Тогда быстро мойся и топай отсюда. Я одна париться буду!

– Ага, – рассмеялась Дина. – Поворачивайся давай, я по тебе веничком пройдусь.

Эдмунд Леонидович еще у себя в комнате скинул всю одежду – кто их знает, этих селян, вдруг сопрут его дорогие вещи, и теперь быстренько семенил к бане в полотенце, обернутом вокруг бедер, да в распахнутой дубленке на голое тело.

– Во, видал, как спешит, – наблюдал за Банченко Чеботарев из окна. – Слышь, Игореха, во как надо за своей гигиеной следить. Человеку только про баню намекнули, а он уже без портков туда ринулся. И ведь, негодник, плевать ему на то, что там девочки молоденькие, раздетые совсем… Звездоруковы! В баню! А то сейчас туда Игореха запрется и не вылезет два часа! Он у нас еще тот банщик! Смотри, Игореха, сейчас и эти два гуся потопают… Один серый, другой белый, два веселых гуся! Давай, дед Плутон, выпьем… за падение нравов!

Эдмунд Леонидович только подходил к бане, когда его чуть не сшиб мокрый незнакомец.

– Вот! Уже кто-то впереди артистов залез! – вознегодовал Банченко и ворвался в баню, срывая на ходу и дубленку, и полотенце.

В парилку он влетел пробкой – так боялся, что его – ведущего артиста, опять отодвинут на задний план. Там из-за пара он не сразу увидел, что париться в одиночестве не получится. Зато девушки его разглядели мгновенно.

Тощий, сгорбленный Банченко, с упавшим на глаза хохолком, в раздетом виде даже отдаленно не напоминал гордого и независимого Командора, коим себя мнил.

– Во, Дин, поперло! – рассмеялась Женька. – Мужики прямо табуном!

Дина не стала долго раздумывать – плеснула в наглеца таз горячей воды, а потом еще накинулась на него с веником:

– Да что ж это такое?! Совсем обнаглели?! Ладно, тот, незнакомый, но ты-то куда, Эдмунд Леонидович?!

– А-а-а! – возопил ведущий артист и вылетел из бани, забыв про полотенце. Горячая вода ошпарила его нежное тело.

Анжела Кузьминична тоже направила свои стопы в пристанище чистоты. Позади уныло плелся Анастас Борисович. Он не любил париться. Вообще не любил. Даже теплая баня приводила его в ужас, а жена страшно любила высокие температуры. И ему опять придется хватать раскаленный воздух ртом, аки рыбе в пустыне…

– Господи, Эдмунд Леонидович! – замерла от счастья Анжела Кузьминична, когда ей на грудь бросился обнаженный Банченко. – Я не знала… Почему же вы меня не предупредили?! Настена! Домой! Меня проводят!

– Да идите вы все! – всхлипнул Банченко, снова нырнул в предбанник и закутался в полотенце.

– Эдик, я отправила его домой, – уже крутилась возле него Анжела. – Ну зачем ты так смело! Отчаянно! Погоди, я сейчас…

Анжела Кузьминична начала торопливо стягивать с себя шерстяную кофту и активно подмигивать Банченко.

– Да вы что?! – перешел на визг тот. – Вы! Вы собираетесь в психушку меня определить?! Да я!..

Схватив дубленку, он выскочил из этой идиотской бани и бросился к себе в комнату.

– Ничего не понимаю, – пожала плечами Анжела Кузьминична. – Вот сделает человек необдуманный, красивый поступок, а потом… Нет, все же я надену завтра на утренник платье с декольте. Эдик уже почти готов.

В парилке раздался громкий хохот. Дина и Женька сидели на полке, болтали ногами и не могли успокоиться.

– Нет, ты видела, как вплыл этот индюк?! – хохотала Женька.

– Это не индюк, Жень, это… это был король Наваррский, ты не заметила?

– Первый, который заскочил, мне куда больше понравился, – наяривала себя веником Женька. – Он весь такой импозантный, весь такой, незнакомый, красивый…

– Не заметила, – качнула ногой Дина. – Я только видела, как этот импозантный летел отсюда пулей.

– Девочки, – засунула голову в парилку Анжела Кузьминична. – А вы чем здесь занимаетесь? Вы… Эдмунда Леонидовича не видели?

– Видели, – кивнула Дина. – Он постучался и вежливо спросил – нет ли среди нас Анжелы Кузьминичны.

– Ну да, а мы ж не знали, что вы сейчас подойдете… Мы сказали, что вас нет. И не будет, – поддакнула Женька. – Он очень огорчился.

– Он прямо-таки отчаялся! – с печалью в голосе продолжила Дина. – И сказал, что раз так, то он… замерзнет в сугробе! И выскочил.

– Невероятная сила чувств, – замерла Анжела Кузьминична. – Придется… придется похлопотать о роли Отелло для него.

Татьяна Олеговна Банченко не думала о бане. Ей было некогда. Она уже заметила, что половина труппы перебралась на кухню к Плутону, а значит, через некоторое время на этих коллег рассчитывать будет нельзя. А ведь еще елка не наряжена. Да ладно, нарядить она и сама может, но ее ж надо установить! А еще и Эда собрать в баню. Хотя… похоже, он уже сам собрался. И даже вроде унесся туда. Хм, а где он нашел сменное белье?

– Татьяна Олеговна, – осторожно постучались к ней, и на пороге возник Игорь Веткин. – Это вам!

Раньше Татьяне дарили букеты цветов, сейчас же ей торжественно вручали березовый веник.

– Мне? – даже обиделась она.

– Вам! – кивнул Игорь. – Это мне дед Плутон подарил. Он березовый, а в него вплетены какие-то травы. Ароматные. Говорит, что очень хорошо для кожи и здоровья. А я – вам…

Татьяна усмехнулась.

– Спасибо, Игорь, только я не пойду в баню. Хотя с таким веником… да, я сейчас обязательно схожу. Эд придет и… А вот и он!

Муж влетел в комнату кометой. Веткин, поняв, в чем дело, постарался быстренько удалиться.

– Эд, мы сейчас идем с тобой в баню, а потом…

– Что?! В баню?! Да ни за что! Пусть… пусть я весь плесенью покроюсь! Но чтобы в баню!

Татьяна тяжело вздохнула. Муж и не замечал, что уже покрылся этой самой плесенью…

Вечером на кухне собрались все члены труппы – хозяин устраивал банкет по случаю знакомства.

Дина сидела рядом с Женькой, когда к ним подошел незнакомец и втиснулся между ними:

– Девочки, ничего, что я здесь? А то я страшно боюсь с мужчинами сидеть. Они меня плохому научат, – хитро улыбнулся он, косясь на Дину.

– Конечно-конечно! – тут же пододвинула свой стул Женька. – И это правильно. Возле молодых, хорошеньких девушек должны непременно сидеть красивые состоятельные мужчины!

– А с чего ты взяла, что он состоятельный? – прищурился Чеботарев.

– Уж, поверьте моему опыту, Василь Васильич, уж я различаю, – фыркнула Женька и продолжила очаровывать незнакомца. – Вы же новый фермер, как я понимаю?

– Ха! – во весь рот засмеялся дед Плутон. – Митька-то? Дык это ж внук мой! Он же…

– Дед, налей гостям, – добро улыбнулся внук и пояснил, обращаясь к Дине: – Ваша подруга не ошиблась, я и в самом деле фермер. Только начинающий. Не совсем успешный пока. Никак у меня не получается, чтобы вот так – куча коров, быков. Я только-только бычков приобрел и телочек. Ма-а-а-аленькие такие.

– Вот! – торжественно вытаращила глаза Женька. – А я что говорила? Опыт, его не пропьешь, между прочим! Дед Плутон, вас просили налить…

– Меня зовут Дмитрий Тимофеевич Мадьяров, а вас как? – спросил у Дины новый знакомый.

– А меня не так пафосно, – усмехнулась она. – Меня….

– Диной ее зовут, – снова вклинилась Женька. – Сизарева. А я Евгения Аркадьевна Крутикова. Ну по отчеству, естественно, мы с вами общаться не будем, правда же, Дима… или Митя?

– Как вам будет угодно, – мельком взглянул на нее Дмитрий и снова обернулся к Дине. – И вы здесь, надо думать, ведущая артистка?

– О-о-о-й, ну я вас умоля-я-яю, – не выдержала Анжела Кузьминична. – Прям-таки ведущая! Промежду прочим, ежели вы «Гамлета» будете смотреть, то Офелию там всяко-разно я играю! А Динка только мать Эдмунда играет. Так что…

– А кто в «Гамлете» Эдмунд? Чего-то я… – собрал брови на переносице Дмитрий Мадьяров. – Это отца, что ли, так звали?

– Да какой наш Эд отец, – махнул рукой Чеботарев. – Это Банченко, он Гамлета играет. А Анжела Кузьминична и в самом деле Офелию… Ну я бы на эту роль Дину взял, ну так ведь…

Дмитрий снова обернулся к Дине.

– А простите, муж вам позволяет ездить на вот такие…

– Ха! Откуда у Динки муж?! – не давала сказать слова Дине Женька. – У нее отродясь мужей не было. Так только один богатенький буратино в ухажерах…

Дина вспыхнула.

– Зато у нее есть пылкие поклонники! – вскочил Банченко и лихо выпил рюмку самогонки. После чего вытаращил глаза, открыл рот и некоторое время не мог дышать.

– Ты б, пылкий поклонник, побольше за женой ухаживал, – лукаво подмигнул Чеботарев и обратился к Веткину: – Верно, Игорек?

Разговор перешел в более мирное русло, и Дина успокоилась. Сейчас она поест и уйдет. До чего ж ей все эти пьяные бредни надоели!

– Ой, ну я вас умоля-я-я-я-яю, – снова пьяненько протянула Анжела Кузьминична. – Можно подумать, что Эду больше не за кем ухаживать! За мной, например!

Дед Плутон пошамкал ртом и вывел:

– Коль ты, красавишна, ухажеров ищешь, дык на кой они тебе сдались, в твои-то зрелые годы? Я те нормального мужука сосватаю, – одарил он. – Слышь, Митька, дядька Антон, скотник наш, он же ж жену-то схоронил, а одному-то тяжко. Вот и сладко вдвоем-то им будет. А че? Баба вроде крепкая… дурная, правда, да Антон-то из нее…

– Я бы настоятельно попросил! – взвизгнул Криворуков Анастас Борисович. – Зачем это моей жене муж-скотник, когда у нее есть замечательный супруг – главный режиссер. Я!

Дмитрий Мадьяров прыснул в ладошку, а потом со всей серьезностью обратился к Дине:

– Какой у вас, однако, дружный коллектив. Сплошь мужья да поклонники. А вы как-то выпадаете из этой мозаики.

– Ой, да она отовсюду выпадает! – снова перетягивала на себя внимание Женька. – Вот мы в прошлый раз ездили…

Дмитрий наконец повернулся к Женьке:

– А у вашей подруги язык есть? Она сама может что-нибудь ответить?

– Зачем? – искренне удивилась Женька. – У нее для этого есть я!

Дмитрий вздохнул и стал просто потихоньку наблюдать за Диной.

– Дорогие коллеги! – поднялась вдруг Татьяна Олеговна. – У нас завтра утренник. А вы все сейчас напьетесь, а елка у нас, между прочим, совсем еще не наряжена. Она даже не установлена! Я предлагаю…

– Выпить! – подскочил Чеботарев. – А потом мы дружно будем устанавливать елку! Таня! Можешь на меня положиться!

– Нет уж! – покачала головой Татьяна. – Вы мне все в прошлый раз обещали, когда мы ездили в Хорловку, я вам поверила, а в результе дети водили хоровод возле наряженного фикуса! Потому что елку вы где-то потеряли! Поэтому сейчас…

Дина очень хотела есть. Она не ела с самого утра, а здесь все было такое вкусное. Но вот не лезла еда в горло.

Она повернулась к Дмитрию и отчетливо произнесла:

– Понимаете, я не могу так есть. А очень хочется!

– Тогда я приглашаю вас в ресторан, – не смутился тот. – В самый настоящий. Вы такого еще не видели. Поедем?

– А смысл? – наклонила голову Дина. – В ресторане вы не будете смотреть мне в рот?

– Поедем! – тут же дернула за рукав Дмитрия Женька. – И в самом деле, чего это мы тут застряли? Нам нужно насладиться всеми достопримечательностями деревни!

Дина поднялась и вышла.

– Ну, так я побегу собираться? – блестела глазами Женька.

Она уже видела, как бурно развивается новый, искрометный роман у нее с этим приятным фермером. А потом она, конечно, уедет, он будет жутко переживать, а она… она будет приезжать к нему в свободную минутку, и они… они будут испивать друг друга до дна, до новой встречи!

– Я быстренько! – заверила она, но приятный фермер ее остановил.

– Простите, но у меня лошадь того… сломалась, – пробубнил он, поднялся и вышел.

– Хм, пошел, видно, лошадь чинить… – посмотрела ему в след Женька и весело тряхнула головой. – Василь Васильич, запевай! Нашу! Ты-ы-ы, гори-и-и, гори моя лучи-и-и-на…

Дина вошла к себе в комнату и плюхнулась на раскладушку. Та тихонько скрипнула. Да, на раскладушках ей давненько не приходилось спать…

На столике подпрыгивал телефон. Дина взяла аппарат. Конечно, звонил Егор. Теперь он будет звонить бесконечно. И вовсе не потому, что беспокоится или волнуется. Его интересует сейчас только одно: как это его игрушка осмелилась ослушаться. Так уже было… Дина решила уйти от него и неделю жила в съемной квартире. Он нашел ее. Сначала гнев, а потом… подарки, обещания жениться, и самое главное – клятва о том, что он сейчас же, сегодня же… нет, лучше завтра позвонит своему другу-режиссеру именитого театра… Зачем она тогда ему поверила? Ведь знала же, что все пустое.

В двери заглянул новый знакомый Дмитрий… как его? Мадьяров.

– У меня к вам предложение, – прямо с порога проговорил он.

– Вы услышали, что я не замужем, и пришли мне делать предложение руки и сердца? – не глядя на него, спросила Дина.

– Вообще-то… я для начала хотел предложить установить елку. Но если вы настаиваете, могу и руку предложить.

– Далась вам эта елка! – поморщилась Дина. Она не любила Новый год, а значит, и елку тоже. Дерево и дерево…

– Да, но ее и в самом деле завтра некому будет устанавливать, – настаивал новый знакомый. – А я очень хочу посмотреть, как вы играете. А спектакль может сорваться. Вы не патриот своего театра? Билеты уже распроданы. Все! Полный аншлаг.

– Хорошо, пойдемте, – вздохнула она. Все же, если зритель так рвется к прекрасному…

Дина нехотя поднялась, накинула на плечи пушистый белый платок, который подарила ей еще бабушка, и деловито направилась за Дмитрием.

Они пришли в большой и холодный зал. Посреди зала лежала связанная елка… ну да, Чеботарев приказал ее связать, чтобы не поломались ветки.

– Ее сначала развязать нужно, – выдала умную идею Дина.

– Давайте так – я все буду делать сам, а вы мне только помогайте, хорошо? – блестел глазами Мадьяров.

Дина кивнула.

Дмитрий довольно ловко справился с поясками Анжелы Кузьминичны, потому что веревки под рукой не оказалось, и елку связали тем, что нашли. А после этого поставил дерево в крестовину.

– Подержите ее… вот здесь, я закреплю, – попросил Дмитрий.

Дина ухватилась за липкий от смолы ствол. Мадьяров встал рядом, и от него пахло… От него совсем не пахло каким-то там фермером, а скорее дорогим парфюмом и свежестью…

Рука Дмитрия скользнула по ее руке. Дина отдернула руку, и елка тотчас же рухнула.

– Ой! – испугалась Дина, но тут же снова приосанилась. – Чего ж вы не закрепили-то? Не умеете? У нас Чеботарев уже бы десять елок поставил!

– Ну, пока ваш Чеботарев занят совсем не елками… Вот так, крепче держите, а то качается наша елочка, – поправил ее руку Дмитрий, посмотрел в самые глаза и усмехнулся. – Вы можете крепко держать? Вас это не затруднит?

– Так я и так крепко, – горделиво тряхнула волосами Дина. – А что вы все время на меня смотрите? Я из-за вас даже поесть не успела! Вот и сил уже не осталось.

– Я вам предлагал в ресторан, вы отказались, поэтому… Теперь не отлынивайте! Держите крепко! Если елка упадет на головы ребятишек, родители вам этого не простят, – озаботился Мадьяров.

– Она если и упадет, то на голову Банченко. Это он у нас всегда после пьянки под елку лезет, – пробурчала Дина.

– Ну тогда вам этого не простит жена Банченко… или Чеботарева, как вам угодно.

– У Чеботарева нет жены, он в вечном поиске, – фыркнула Дина.

Мадьяров уже почти установил елку, а Дина все еще крепко держалась за ствол.

– А вы? – Мадьяров откровенно рассматривал Дину. – Вы тоже в вечном поиске?

Дина хмыкнула и резко поправила волосы. Елка не выдержала таких порывистых движений и грохнулась на голову Мадьярова.

– Вы специально так делаете, да? – даже обиделся тот. – Или заигрываете, не понимаю.

– А сейчас вы начнете покорять меня своим обаянием, предлагать свои рыцарские услуги и доказывать, что ваша кандидатура самая-самая, так? – Дина устало посмотрела на него сверху вниз.

– Да что вы! – возмутился Дмитрий, крепко прикручивая елку. – Как вы могли подумать?! Чтобы какой-то начинающий фермер! Такую звезду! Да чем-то покорять!

– При чем тут звезда и начинающий фермер? – поморщилась Дина. – Дело же не в фермерстве…

– Дело в том, насколько это фермерство успешно, да?

– Вы! Вы вот всякую ересь несете! – обозлилась Дина. – Вот с этой елкой! А у самого небось жена уже оладьев настряпала и в окно смотрит, где это ее милый супруг?!

– А вы умеете оладьи стряпать? – лукаво посмотрел на нее Дмитрий.

– Даже и не спрашивайте! Я у плиты вообще! Вообще…

– Понятно, значит, моя жена еще не скоро будет меня оладьями баловать…

– И не надейтесь! – округлила глаза Дина. – Такого наглого ухаживания! Я вообще!

Дмитрий повернулся к ней спиной и качнул головой.

– Да понял я, понял. Куда нам, фермерам. Вам же папиков подавай.

Дина не могла так – ей надо было, чтобы последнее слово было за ней.

– А ну стойте! – топнула Дина ножкой.

Мадьяров остановился и подошел к ней.

– Я вам в тысячный раз повторяю! – сузила она от гнева глаза. – Никаких папиков нет! И не было! Нет, был… но он был не папик, а любимый человек! И если вы думаете, что я с ним из-за каких-то там… я не знаю… из-за шуб каких-то там!

– Да, – просто согласился Дмитрий. – Я думаю, что вы с ним именно из-за каких-то там шуб.

Дина была так возмущена, что грудь ее ходила ходуном, воздуха не хватало, а глаза готовы были сжечь наглеца.

– Да я эти шубы! Я их!..

Да, у Дины было пять шуб. Пять. Но она их совсем не просила и как-то не собиралась коллекционировать. Да и появились они совсем случайно. Не случайно, конечно. Но… Первую шубку Дина купила себе сама. Кредит взяла и купила. В этой шубке она и пошла на первое свидание с Егором. Следующую шубу подарил уже Егор. Она не просила, но была жутко рада. А третью, коротенькую, он ей подарил, чтобы было удобно ездить в машине и на пикники. Четвертая шуба попросту оказалась мала его жене. А пятая… стыдно сказать, но Егор ее купил по акции «Две шубы по цене одной». Вот и весь секрет. Понятное дело, что ни одной из них, кроме первой, Дина особенно не дорожила.

– А хотите, я прямо сейчас… сегодня кину эти шубы вашим коровкам? – вдруг выпалила она. – Вот так возьму и кину!

Дмитрий кивнул и по-детски заявил:

– А хочу! Слабо? Или сейчас начнете говорить, что шубы у вас в городе, то да се, да?

– Не начну. Шубы у меня и в самом деле в городе, но у вас же есть машина? Три часа туда, столько же обратно, и шубы ваши.

– Поехали, – поймал ее на слове Мадьяров. – Надеюсь, когда я приду, вы не заберете свои слова обратно.

– Слова? Обратно? Не заберу. Берите мои слова, сколько угодно, у меня еще есть, – успокоила Дина. – Жду вас не больше пяти минут! Моя комната первая направо!

Дмитрий усмехнулся. Девочка совершенно забыла, что он только что к ней заходил. Но черт, какая славная девчонка.

Дина прошла к себе в комнату, быстро натянула джинсы, свитерок и завязала высокий хвост. На столе все так же подпрыгивал телефон.

– А еще, – повернулась она к аппарату. – Я засниму то, как кидаю эти шубы буренкам, и пошлю тебе, мой дорогой Егорушка.

Татьяна так и не смогла никого уговорить поставить эту злосчастную елку. Но ведь нельзя, чтобы утренник пропал. Мало того, что позора не оберешься, так еще и детей праздника лишат. Нет, надо все делать самой. В конце концов, ничего сложного, она дома всегда устанавливала и наряжала елку.

Она прошла в зал, чтобы определить, где лучше будет смотреться елка, и обомлела. Лесная красавица стояла в самом центре. Высокая, стройненькая. Правда, на ней не хватало игрушек, ну так ведь их повесить-то совсем не сложно.

Татьяна нашла коробку с пыльными украшениями и хотела было развешивать игрушки, но задумалась. Она так любила елочные игрушки! У них дома были только большие, новомодные шары, а ее родители обязательно украшали елку старыми игрушками. Теми, которые радовали Таню еще девочкой. Здесь были точно такие же… Вот точно такую же пчелку Таня сама купила перед Новым годом на деньги, которые мама давала ей на проезд в музыкальную школу. Эта пчелка была необычной – у нее были бумажные крылышки. Надо же, мама тогда сказала, что крылышки быстро отвалятся. А вон сколько лет прошло, а им ничего не сделалось. А вот шарик, а внутри мишура. У них дома тоже такой есть. Татьяна взяла шарик в руки и посмотрела на свет. Да, такой же… и мишура цветная. Почему она послушалась Эда и не родила ребенка? Какой бы она ему праздник устраивала…

– А у меня тоже такой шарик есть, – раздался возле нее негромкий голос.

Татьяна вздрогнула. Рядом оказался Веткин.

– Игорь, ты меня напугал. Давай… вешай игрушки.

Он осторожно взял шар из ее рук и повесил на самое видное место.

– Я буду развешивать, а вы мне подавайте, хорошо? – смотрел он на нее как-то совсем не по-дружески. Слишком уж нежно.

Татьяна поправила волосы и кивнула. Ну разве она может запретить молодому человеку помогать ей? Тем более что он не намного ее моложе… Хотя… бред, конечно.

– Игорь, а у тебя девушка есть? – вдруг спросила она, неожиданно для себя самой.

Игорь совсем не смутился. Он даже весело рассмеялся:

– О-о-о! У меня много девушек! И, вы знаете, они все думают, что я великий актер, да. И даже постоянно смотрят новые фильмы, в надежде увидеть меня на экране. Ну… я их не разочаровываю. Пусть смотрят.