Текст книги "Дорога в зазеркалье"

VIII

В холодных сенях у старухи цветы замёрзшие в горшках

Распускали о ней слухи, загоняя в сердце страх.

«Жестока бабушка, однако, чего за ней не замечал.

И как не счастлива собака, у которой здесь причал.

Понятна стала грусть её, хозяйка ж нравом точно льдина.

Но спасу тебя я, Дина – солнце рыжее моё!

Но что сказала мне она? Что хата ужасом полна?»

Думал Ник, садясь у печки.

Но, узрев свою на стенке тень огромную от свечки,

В миг взлетел на грязный стол, изломав на нём тарелки.

И за страх себя кляня, слез сконфуженно на пол.

ведьма

– Что, находит на тебя? Ну прими и это тоже,

Нерву я отвара дам. Так сигать тебе не гоже,

Для мужчины это срам. Надо ж, тени испугался.

А если б сам он показался?

Ник

– А это кто ещё такой?

ведьма

– Не надо знать тебе, ге-ро-й. Лучше на, прими ка зелье.

Нет сего у докторов. Пей настойку для веселья.

Пей, дружок, и будь здоров!

Ник

– Слышал эту прибаутку. Но как зелье выдаст шутку,

Где потом искать меня? С ног же свалит и коня.

– Да неужто это больно на печи уснуть спокойно?

Пей и спать лягай скорей, «утро вечера мудрей». —

Сказала ведьма простодушно.

И уснул почти он сразу, осушив стакан послушно.

Она же быстро на кровать перетащила его массу

И перстень начала снимать. Но обожглась, схватив себя за ухо,

Защиты ж вовсе не ждала. И перстень тряпкою взяла,

Проклятья шамкая старуха. Но взбешённой стала бабка,

Как возгорелась её тряпка. Как если бы брала своё,

Но наглость гость имел её. И побрела, надев манто,

Куда входить не смел никто.

В просторной комнате глухой убранство было побогаче.

Но молвить стала там иначе, присев смиреною рабой.

И, тут же воду окропив, из пальца кровушку добыв,

Начала обряд старуха, вызывая злого духа:

– Мой владыка, снизойди. О, барон-хозяин мира,

В круг магический войди и ответь мне на вопрос.

дух

– Знай же, льстивая проныра, что к тебе явился пёс.

Не долго висла тишина и вновь нарушена она.

ведьма

– Шутки шутишь, повелитель? Подскажи лучше головке,

Как с клиента перстень снять, пока нежиться он в койке.

дух

– Если сам его отдать пожелает сей хранитель,

Перстенёк бы стал твоим. Но совет я всё же дам,

Заняться кем-нибудь другим. Ник тебе не по зубам.

ведьма

– А кто он есть не званый Ник? Случайный путник хворый?

Иль враг ко мне в избу проник? Дай ответ, владыка злобный.

Но сколько ведьма не просила, ни словечка ей подсказки

Не сказала злая сила, отчего лишилась ласки.

Коль нрав у бабки был такой. Всегда лишь прихоти верна.

Потеряли б все покой, пожелай звезду она.

Мечты-бальзам душевной ране. Лежала старая, вздыхала

На ровеснике диване да всё думушку гадала:

«И с чародеем он не схож. В лесу на шабаш каждый год

Не тот стекается народ, уж повидала я там рож.

Откуда перстень у пройдохи? Ведь он, однако, не простой.

А коль нашёл? Другой у крохи хозяин будет. Мой он! Мой!»

Вот так подумала колдунья и сон унёс её раздумья.

IX

Ник проснулся и в окно посмотрел на солнце красно.

Ник

– Рассвело уже давно… Но идти теперь опасно…

Ждала-то Дина на заре. И что скажу ей в оправданье?

Упрёк найду лишь в конуре и обрету затем изгнанье.

Но готовясь ей солгать очередную свою байку,

Ник уста рукой зажал, опасаясь закричать.

Когда рядом увидал в цветном халатике хозяйку.

В нелепом, как на маскараде, она вошла к нему наряде.

Из под которого свисали шаровары голубые.

Да дружно солнце отражали на ней изделья золотые.

Нарядилась словно ёлка в драгоценные вещицы.

Ник

– А, вроде, я уже здоров от живительной водицы…

ведьма

– Очень жаль, что ты без толка приходил ко мне, дружок.

Думаешь у докторов ты излечишь заиканье?

Ох, придёшь ещё, сынок, чуя большее страданье.

Но коль надо? То иди. Подкрепись перед дорогой

И-и, счастливого пути.

Но зачем-то на ковре её прихоть сесть велела.

И сама на пол присела, ставя блюдо на ведре.

И Ник был весел за обедом. Но пленился зря едой,

Восхищаясь тем котлетам. Знать, коварною травой

Приправлялось это блюдо. Коль кусок свой доедая,

Вдруг в окне он видит чудо, как шёл гномик из сарая.

И сказала, между прочим, ведьма Нику осторожно:

– Как с едою мы покончим, мне поведай, если можно.

Как назвала тебя мать? И откуда будешь родом?

Ник

– Ник-колаем меня звать. А рождён? В роду я гордом.

ведьма

– Да-а, видать, не беден ты, перстенёк-то златом блещет.

Ник

– Носили прадедов персты. Им наследник себя тешит,

Испытав притом блаженство.

Врал бесстыдно Ник колдунье, видя доброе соседство

В юной девушке болтунье. Но, слыша музыку востока,

Не мог понять откуда звук. Искал не долго он истока,

Коль ароматами цветов наполнилось пространство вдруг.

Ковровый радовал покров. Тюль скрывать пыталась ложе,

Туда тянуло его тоже. Но изобильем стол манил

И Ник с ковра не уходил. Он по примеру сел колдуньи,

Закинув ноги словно йог. И слушал песни старой лгуньи,

Понять которых уж не мог.

ведьма

– Приголубит же девица, если дашь ей перстень златый.

И Ник представил себе лица, если б свой видок лохматый

Скинув перстень, возвратил, и в миг согнулся он от смеха.

Но испуган тут же был, вдруг услыша хохот эха.

ведьма

– Вот и время наступает. Когда мерзкий дурачёк

Явит милой доброту. Во мне увидя прелесть ту,

О ком тоскует и страдает.

Ник

– Ой, а в блюде паучок!

ведьма

– А ведь мог бы наяву в нём увидеть и тигрицу.

Ох, не зря я, съев траву, успокоила убийцу,

Жизнь свою оберегая. А за ним уже, бесспорно,

Смерть отправилась в поход. Хорошо что тихо, скромно

Сгубит сила колдовская. А затем, концы все в воду.

Коль покойника по ходу ночью речка унесёт.

И не замедлила вползти магия опасным гадом,

Чтоб духу жертву обрести. И дикий ужас испытать,

Пришлось отравленному ядом. С начала маму начал звать,

Затем вопел: – А ну-ка, скройся! – Но страх с любовью в нём боролся.

Ведь в обрамлении волос, ниспадающих до пола,

Взирал на Ника рыжий пёс. Он вскочил, как от укола.

Коль и ушки показались из прически того дива.

Но когда и пальцы рвались халат расстёгивать игриво?

Страшась нательного покрова, застегнуть пытался снова.

Видя, как и грудь, и торс изменил растущий ворс.

Но всё ж осталась она в лифе, да в шароварах голубых,

Да вся в издельях золотых, ну как божок в старинном мифе.

Но вдруг она подняла руки, задвигав в танце головою.

И пёс уже не вынес муки. Он в миг от ужаса дичал,

Забившись в угол зарычал, лягнув чудовище ногою.

Но как на спину повалилась, ведьма сразу поняла,

Что отнять не получилось, и гневу волюшку дала.

Вот так Никуша весь больной оказался в кладовой.

X

А в это время во дворе такая вот была картина.

Не видя Ника на заре, понурив голову к земле,

Там думая металась Дина: «Терзает душу от догадок,

Насколько шанс у Ника шаток из дома выбраться живым.

Ведь он легко уйти-то мог бы даром пользуясь своим.

Но коль нет тут сей особы, раз застрял там паренёк,

Значит спит в ларце у бабки уже грозный перстенёк.

О как союзник нужен здесь. Чтоб ум силен был в нём и лапки,

Чтоб передать Ларике весть. Но что я вижу? Кот бежит!

Тиран собратьев по весне имеет славный аппетит.

Пошлю ка я его в разведку. Вот только врать придётся мне,

Посулив ему «конфетку».»

Дина

– Сюда неси себя, гуляка!

кот

– Заплюю тебя брезгливо! Ох, дождался, чтоб собака

Приказала мне визгливо!

Дина

– Подойди ко мне, балбес! То скажу тебе на ухо,

В чём имеешь интерес. С рыбой же пришла старуха!

Нет препятствий для котяры тут же в форточку проник.

Где от тапка снёс удары к каким давно уже привык.

Но ругань злобная задела слух собаки во дворе.

И теперь, терзая смело, стыд тревожил в конуре

Оступившуюся душу. Хоть врала во имя блага,

Но трясти кота как грушу у хозяйки была тяга.

К счастью, вскоре он явился потрёпан, но не победим.

Правда Серый очень злился, но этот недуг поправим.

И Дина молвила с улыбкой, хвостом приветливо виляя:

– Ну что, полакомился рыбкой?

кот

– Да как полакомишься тут? Когда бы дверь хозяйка злая

Замком стальным, ну с целый пуд, не охраняла так прилежно.

Дина

– Что за дверь? Спрошу я нежно у прекрасного кота.

кот

– Да в чулане дверь закрыта. А может нет там ни черта

Кроме ветхого корыта?

Дина

– А может рыбка там и сохнет?

кот

– Значит, котик скоро сдохнет, коль слюною захлебнётся…

Дина

– А чтоб не чуять её запах, бедный друг мой дорогой,

Жить на улице придётся.

кот

– А жалеть меня не надо! Да если б я у глада в лапах

Сгину в муках где-нибудь, ты бы только была б рада!

Дина

– Правды нет в словах суровых. Мне претит такая жуть.

кот

– Не пойму я, что с тобой!? Ты поддакиваешь смело,

Уже не брезгуя котом?

Дина

– Давай в общениях не добрых, наконец, развеем стужу.

кот

– Да что случилось тут, рыжуха, пока гулял я за мостом!?

Дина

– Ну, я ж с любовью поглядела на отъевшуюся тушу.

И ты шаг делай к примиренью.

кот

– Совсем поехала кукуха? А как вражду предать забвенью!?

Дина

– Рассуждать нам нужно мудро, чтоб царила доброта.

А где ты встретил это утро? Хотя знаю, маята

По весне ведёт в загул. А паренька в избе не видел?

А может быть с тряпьём баул чуждым запахом обидел?

А запах пса у кладовой не заметил ли случайно?

Что ж, придётся, дорогой, рыть подкопчик тебе тайно.

кот

– Я не могу, я ведь не крот. Ты что, рассудком повредилась?

Какая ж тут беда случилась, чтоб рисковал собою кот!?

Дина

– Повредишься тут от дум! Ну, раздели со мной тревогу!

Коль рыть не хочешь, то ступай. Надеюсь, что найдёт дорогу

К Ларике твой проныра ум.

кот

– Куда идти? Земли на край? С чего взяла ты, что я смелый?

Да не пойду я никуда! Ты хочешь, чтоб утоп в ней Серый?

Кругом же талая вода. Ах, ты ж псина дорогая…

Ведь ты и впрямь сошла с ума. Но если клык вонзит больная?

Ох, и начнётся кутерьма…

XI

Но скорбный вызвал интерес в дали ещё безликий лес.

Когда б и слёзы выдавали души тревожные печали.

Дина

– И зачем река спасала? Огонь свирепый отсекла.

Ведь всё равно весны не стало. Но стала жизнь, какою не была.

Ох, не знает ещё свет, чего уже его лишили,

Ещё не ждёт от мрака бед…

кот

– Помогите! Обложили! Где ты спряталась собака,

Когда мучают кота!? Дина! Дина! Там из мрака

Голос слышал я шута! Он сквозь лай такое нёс!

Может там закрыты двое? Человек и злющий пёс?

Что твориться? Что такое? Присоседился– то кто

К моей рыбке беспризорной?

Дина

– Гость, который и в пальто и в шкуре жаром опалённой…

Благодарю… за то, дружок, что в уме меня признал.

Но взгляни на тот лужок, каким он за зиму-то стал…

Таким останется навеки… Не родятся краски света…

Злыми станут человеки… тепла лишится даже лето…

кот

– Да– а, и почка сдержит лист, аромат исчезнет роз.

Ну ты, Динка, «оптимист», рассмешила аж до слёз!

Дина

– Да пойми, исчезнет мир пока наш в дали кумир.

Там в чулане визжит пёс. Он до перстня не дорос

Какой дал ему Ларика. Потому как дар у Ника

Может взять раба чудовищ. Всё погибнет тогда, кот!

Вот тогда не так завоешь, видя жизнь наоборот.

кот

– И забудем мы о счастье в гладе, в хвори да в ненастье?

Не-е, такого быть не может. Да пусть одно тебя тревожит!

Твой навет король осудит.

Дина

– Как ещё сказать «приятней»? Наш король на службе будет

Силы злобной! Так понятней? Ты зачем уселся в лужу?

кот

– Страх схватил меня за душу. Что же делать теперь нам?

Дина

– Не плохой ты сыщик сам.

Вдруг им птица закричала: – Суетиться вам не надо.

А имея слух отличный, всё я знаю от начала

И помочь вам буду рада. Эстафетой от Ларики

И ответ вам будет личный. – Издала сорока крики,

Чтоб узнать ей новостей. И услышали они

Птичьи отзывы повсюду.

Дина

– Повезло ж тебе злодей.

кот

– Меня лучше не черни, помогать тебе не стану.

Ну, и как теперь нам быть?

Дина

– Охранять, иди приблуду, раз нельзя чулан открыть.

кот

– Долго думала, красотка, чтоб найти ему охрану?

Ладно уж, я в дом пойду, где все «сбываются мечты».

Нашлась же Серому работка – от пса оттаскивать беду.

Но мой позор ты в тайне скрой. Ведь даже дохлые коты

Смеяться станут надо мной.

XII

Котик уж в который раз, рискуя выхватить побои,

Проскочив в оконный лаз, вбежал в старухины покои.

А та, лежала на диване, вперив очи в потолок.

Ведь мозг никак найти не мог причину краха в её плане.

ведьма

– Мне дала подруга детства. И, поклявшись, поручилась

За надёжность её средства. А почто ж не получилось?

И дух, как-будто, не у дел? Наперекор моим слезам

Забыть о перстне мне велел, сказав, что Ник не по зубам.

А вернусь ка в келью я и потребую совета!

Что я зло творила зря? Быть должна и мне конфета!

И тут же в комнату войдя, взялась молить о чуде духа.

Но, тишину в ответ найдя, орать вдруг начала старуха:

– Ну что молчишь, неблагодарный!? Зову тебя иль эту стену?

Прошу воздать за труд ударный, даря мне в дельце перемену.

Воздействуй силою своей на волю мерзкого упрямца.

Чтоб отдал гавкучий сей мне украшение для пальца.

Мой хозяин, снизойди, говорить приди со мной.

дух

– Ты столкнуть двух сил пути можешь просьбою тупой.

Ну что ты, старая, всё ропщешь? Моей погибели ты хочешь?

От не большого, знать, ума меня изгнала ты сама.

Но, напоследок, день грядущий тебе открою я за верность.

Не где-то враг мой стерегущий. Но устремлёно пройдя местность,

Он у дверей твоих стоит. А значит, нам пора проститься.

Прощай навеки, моя жрица, раз от тебя бедой разит.

И, как потухли в келье свечи, себя сироткой вдруг назвала.

И затряслись от горя плечи, когда б старуха зарыдала.

Ну а кот, был рад веселью, слыша сору их за дверью.

XIII

Уж день в тревоге ожидает она спасительную новость.

Но тень собаку покрывает и восхвалила она скорость.

И, вскоре птица сев на ветке, тараторя, говорила

О жутких бедствиях в разведке.

Дина

– Представляю, как устала. К сожаленью, в узах сила,

А иначе б помогала. Но скажи, король где наш?

сорока

– Ах, добра великий страж? Адресат уведомлён.

Найден в южной стороне.

Дина

– Но что велел Ларика мне?

сорока

– Ничего… Исчез ведь он.

Дина

– Я весь день ждала подмоги, а он, видать, давно уж здесь.

Ну теперь к старухе месть постучится на пороге!

Благодарю тебя, сорока! Для мира сделала ты много.

сорока

– Что ты, Дина? Мы ж одно дельце делаем с тобою.

Знать судьбою нам дано на врага пойти войною.

Всё ж надейся на меня, потому как я в строю!

Стоит лишь тебе позвать среди ночи или дня,

И пернатая вся рать злу откроется в бою!

Но Дина молча лишь глядела. Не сказала, коль жалела,

Что духа им не исколоть в его невидимую плоть.

Но всё равно приятно было, что стремленье в птицах жило

Уберечь ценой большой мир разящий красотой.

XIV

Но, наверное, пора вернуться к главному герою.

Туда где пёс, как и с утра, больною бредил головою.

То дикий вой его звучал, то пробуждался в нём болтун,

Иль мотыля словить пытался. И даже мага не признал,

Когда б явился опекун. Раскинув руки встал он криво,

Чем вызвал тихое веселье, когда бы смоквою назвался.

король

– Наверно, пить моя олива уже хочет это зелье.

На, бери сосуд ветвями и выпей мелкими глотками.

И схватив с настоем тару, Ник глоточков сделал пару.

король

– Выпей всё! На дне бокала шмат мясной тебя ждёт сала.

Ник

– Кустик выпил и подрос. Ну, и где же мой кусок?

Это ты его унёс?

Но безумия поток вдруг иссяк, на радость магу.

И оглядываясь робко Ник спросил у короля:

– Так тесна эта коморка, что не сделать тут и шагу.

А зачем в кладовке я?

Но тут же сросся его рот и исчез сиянья свет.

И слыша как она идёт, вперемежку вместе с лаем,

Бред промолвил ей король Ника голосом: – Привет!

Я весёлая фасоль здесь на солнышке вишу.

Заходи, позагораем.

ведьма

– А ведь я открыла б дурня… Нет, немного погожу.

Далеко ж до полнолунья. Пусть висит стрючок болтливый,

Ненавистный, опостылый!

И ушла, бренча ключами. А Ник, испуганный речами,

На владыку вновь воззрился. И спросил в недоуменье,

Когда рот его открылся: – Ты, как-будто, не здоров?

король

– Ты, Ник, баловень везенья, плод же Малии суров.

Его ядом ты был ранен. То всего лишь тень безумья.

Но, мой друг, он так коварен пробудившись в полнолунье.

Если б Дина в гонг не била, ты б ушёл из жизни вдруг.

Ник

– Как приятно, что без мук зло убить меня решило.

Но что бабе сделал я? За что пса ей убивать?

король

– Каюсь, Ник, вина моя. Ведь хочет даром обладать,

Какой я тебе и дал. Но предел настал терпенья!

Накажу без сожаленья! Каплей ты последней стал.

Хочет перстень? Пусть берёт!

Ник

– Нет! А как же мой Василий? С ним он счастье обретёт.

Но орудием насилий для колдуньи станет он.

король

– Ты отдашь старухе перстень! Пусть оденет его «плесень»!

Моё слово – есть закон! Но успей сказать заклятье,

Ведьме дар мой отдавая. «Не навеки снято платье,

Но отныне шерсть седая в лесу скроет наготу.»

Ты запомнил байку ту?

Ник

– Да, запомнил! Чего проще? Что без платья будет бегать

Шерсть седая, греясь в роще.

король

– А как я могу шутить, дав клыки мои отведать!

Коль с повадками термита в нерве ты решил пожить.

Всё спешишь вперёд событий? Умным будь, хотя б для вида,

В ожидании открытий.

Ник

– Да жаль мне перстень отдавать преступнице, тем паче!

А нельзя ли наказать как-нибудь её иначе?

король

– Нет нельзя! Ведь там она, в чашах рыская лесных,

Осознать сама должна. Почему за вред расплата

Тварь оставила в живых. Мстить не стал бы ведьме я.

Но коль смерти она рада для людей и для зверья?

То пусть и ходит она в шкуре. Пусть глад обтянет ей скелет,

В облаве будет пусть и в буре, таща зубастенький браслет.

Там ощутит она мытарство. Раз в стаю серое зверьё

Не примет подлое коварство.

Ник

– О, мой король… как ты жесток… Ведь там же ужас ждёт её!

король

– Добрый я и для гадюк. Вот поэтому на срок

Шлю я оборотню мук. Но как нрав изменит свой?

Да раскаявшись признает тяжесть собственной вины?

То силу магия теряет, чтоб вернулся вид былой.

Но о прошлом, непременно, ей напомнят её сны,

Совесть мучая безмерно.

XV

Однако ж, нервы не из стали. И ведьма с ложа подскочила,

Вид имея озверелый. И к чулану поспешила,

Где двое заговор рождали. Но не скрыться ей от глаз,

Неотступно ж крался Серый. Свидетель тягостной беседы

Для «сироты» в прощальный час. Вот так герой, предвидя беды,

Как наводнения поток, решил щитом для мира стать.

(Не мог же котик того знать, кого, скрывает закуток.)

А Ник, круша всё в кладовой, издавал то рык, то стон.

Так спектакль озорной для старухи начал он.

И сквозь грохот закричал: – Перепачкан я весь солью!

Кто вселил меня в неволю!? – и в дверь ногою постучал.

ведьма

– Не шуми! Иду уж я. Что, негодный, позабыл

Как жестоко ты избил палкой бедную меня?

И пришлось в чулан закрыть, потому как ты опасен.

А коль надо подлечить, раз ты в бешенстве ужасен,

То заплатишь не деньгой за лекарство не простое,

Но иной возьму я мздой. Украшенье золотое

Приглянулось мне твоё. Поклянись! Сперва скажи,

Что подаришь от души! И я сразу дверь открою.

Ник

– Фиг тебе! Оно моё!

ведьма

– Вот упрямец, как баран. Только знай, что здесь порою

Вдруг случается беда. Сколько ж глупого народу

Сморил голодом чулан! Оттого что дать свободу

Забываю навсегда. Не взыщи. Что старость хаять?

Раз такая у ней память.

Исчез светило из их штаба и в темноте пошло движенье.

Царапнула чья-то лапа, кто-то требовал прощенья.

И, как задумано и было пёс завыл опять уныло:

– Да разве злато стоит воли? Да забери его ты что-ли!

Только выпусти из мрака. Тараканов расплодила!

Началась уже атака! Уж по мне полез верзила!

ведьма

– Что визжишь там, как девчонка? Загрызи меня печёнка.

Вот трусливый обормот! Не пугай мою букашку!

Ник

– А размерчик подойдёт? Ты сначала дар померь.

ведьма

– Ну, тогда аж нараспашку, раз по нраву твой ответ,

Я открою тебе дверь.

Ник

– Наконец, я вижу свет. Что ж, прощай, мой милый спутник.

Фаворитом был в наследстве… С ним играл, нося подгузник,

Я ещё в далёком детстве. Ведь этой маленькой особе

Он уже принадлежал.

И Ник задумчиво разжал свой кулак, на радость злобе.

И промолвив что-то тихо, перстень нехотя подал.

Но вдруг кот сигая лихо, стукнул лапой по ладони.

И, схватив за вечный камень, утащил под шум погони.

А затем, затеяв бой, с Ником яростно сражаясь,

Выбил он собою ставень. В третий раз уже пытаясь

В лаз уйти оконный свой.

Ник

– В нашем деле стал ты клином. Прекрати его гневить!

Здесь Ларика в виде дивном. Ты же можешь навредить!

Отдай перстень, раздолбай! И хоть я боюсь укора,

Динке весточку отдай, что увидимся мы скоро.

И, перстень выплюнув из пасти, кот, конечно, не застыл.

Ведь он вовсе не спешил, оказаться в её власти.

Неслась же ведьма с кочергой, истеричным вопя басом:

– Это что же за разбой? Уж «накормлю» тебя я мясом! —

И, наоравшись, со стола перстень радуясь, взяла.

ведьма

– А теперь, ты в том клянись, что даёшь по воле доброй.

Ник

– Да на что тебе сдались мои клятвы с низкой пробой?

Ну ладно уж, отныне он не волчицы серой -душки,

А есть собственность старушки. Моё слово есть закон!

И, подбоченясь, посмотрел на веник с белыми ушами.

ведьма

– Мудрено сказал, пострел, витиеватыми словами.

Ох, я только поднесла… желая втиснуть хоть мизинец…

Но вдруг окружность подросла… Ах ты миленький ревнивец!

А я думала ты мал. Вот в тебе какая сила?

Мой размерчик подогнал, видать хочет, чтоб носила.

Показала, как подрос, и воскликнул нервно пёс:

– Да одень уж перстенёк, коль пришёлся тебе впрок!

И перстень был надет резной, и прижал Ник к себе веник.

Ведь получится какой не известно ж собеседник.