Текст книги "Любви навстречу"

Глава 8

Пробуждение приносило с собой горечь. Когда Мэри открывала глаза после дурмана, она страстно желала, чтобы у нее хватило сил в следующий раз выплюнуть опиум в лицо надзирателям. Пусть лучше изобьют ее до смерти! Но она все равно глотала зелье, и со временем оно стало ей необходимо. Она даже предвкушала дурман – и только после того, как опиумное опьянение проходило, ненадолго раскаивалась…

А сейчас она в задумчивости смотрела в потолок с замысловатой позолоченной лепниной. Мэри осторожно повернулась на бок, пытаясь побороть боль, терзавшую ее тело. Боль не отступила, но стала немного слабее.

Мэри откинула пуховое одеяло и села. Ступни не касались пола – до него оставалось несколько дюймов.

Эта обширная постель была достойна великих лордов из старинных легенд. В кентском особняке ее отца таких было несколько. Когда-то Мэри играла на них, воображая себя королевой Елизаветой, отправляющей верного сэра Уолтера Рэли на поиски несметных сокровищ. А теперь могла вообразить себя разве что королевой безумия.

Тут Мэри вдруг поняла, что на ней не было никакой одежды. Она посмотрела на дверь. В висках громко отдавалось биение сердца. Вцепившись в одеяло, она попыталась прикрыться. Видел ли Эдвард ее в таком виде?

Конечно, видел. Кто-то же ее раздел… Мэри перевела взгляд на пол. Ее корсет и платье уже унесли.

Как ни странно, она не чувствовала унижения. Наоборот, явился неожиданный вопрос: понравилось ли Эдварду то, что он увидел?

И самое странное: Мэри надеялась, что понравилось. Да, действительно странно… Ей впервые захотелось быть желанной.

Ее губы растянулись в усмешке. Разве можно увидеть красоту в столь изувеченном теле? Вряд ли его светлость мог найти такое зрелище привлекательным.

Мэри встала с постели и, пытаясь прикрыть наготу роскошным одеялом, подошла к окну. Приподняв штору из кремовой парчи, она выглянула наружу.

Парк перед особняком был освещен тусклыми лучами солнца, кусты и трава казались не зелеными, а совсем темными, почти черными.

Шаги в коридоре заставили Мэри вздрогнуть. Она резко обернулась к двери, уже приоткрытой герцогом.

Мэри крепко вцепилась в одеяло и вскинула подбородок. Эдвард не должен был заметить, что она чуть ли не дрожала от страха.

– Я уже очнулась, ваша светлость.

После этих ее слов он распахнул дверь и вошел в комнату. Черный утренний костюм подчеркивал широкие плечи и великолепную фигуру. Герцог Фарли выглядел безупречно.

Увидев Мэри у окна, он оглядел ее с ног до головы. Во взгляде его не было ни намека на вожделение. Просто внимательный взгляд.

– Вам стало лучше? В смысле физически…

– Физически? – в недоумении переспросила Мэри.

– Душевно, боюсь, вы все еще в плачевном состоянии, – сочувственно сказал Эдвард.

Она уже раскрыла рот, чтобы опровергнуть подобное предложение, но ложь отказалась сорваться с ее языка.

– Зачем вам знать, как я себя чувствую?

Герцог едва заметно пожал плечами.

– Я много раз просыпался, сгорая от стыда. Неприятное ощущение, но его можно перенести.

– Вы больше не испытываете стыда?

– Не испытываю. Так гораздо проще. – Он сделал шаг в сторону Мэри. – Увы, правила, предписываемые обществом, заставляют нас заниматься самоуничижением и постоянно чего-нибудь стыдиться.

– А вы эти правила забыли?

– После долгих упражнений я смог отбросить практически все законы и ограничения, предписываемые обществом. – Еще один осторожный шаг. Сквозь тонкую материю его брюк проступали мощные крепкие мышцы. – Я настоятельно советую вам сделать так же.

Мэри не могла оторвать взгляд от его фигуры.

– Почему же?

– Потому что тогда вы никогда больше не будете переживать то чувство, которое мучит вас сейчас.

Сама мысль о том, что можно не испытывать к себе неприязнь, казалась Мэри невероятной. Это было бы прекрасно. Но об этом нельзя даже мечтать.

– Никогда? – переспросила она.

– Да, никогда. Потому что стыд лишен всякого смысла. Следует учиться на своих ошибках и гордиться тем, что они не повторяются.

Хриплый смех вырвался из груди девушки.

– Полагаю, вы хотите сказать, что в будущем мне не следует пить вино одновременно с опиумной настойкой.

– Думаю, вы выпили слишком много вина. Что же касается опиума, то от этого стоит воздерживаться отнюдь не из нравственных побуждений. В конце концов, вы же не избавились от чувства самосохранения?

– Оно при мне.

– Замечательно. – Эдвард уже был совсем рядом с ней. – Возможно, тогда вы скажете мне, кто дал вам настойку, которая чуть не убила вас.

Мэри подавила желание отступить. «Нельзя бежать», – сказала она себе и еще выше подняла подбородок, словно бросая вызов.

– Ради чего мне следует об этом говорить?

– Ради моего удовольствия.

Мэри смело встретила взгляд черных глаз, будто выточенных из обсидиана. Интересно, каково это, доставлять ему удовольствие?.. И получит ли удовольствие она?

– Вы предоставляете мне защиту, и, наверное, именно поэтому ждете от меня полной откровенности, не так ли?

– Да, – кивнул герцог.

Такой ответ ужасно разозлил Мэри. Она сбежала из сумасшедшего дома вовсе не для того, чтобы ею снова командовали! Если бы она хотела, чтобы кто-то имел над ней полную власть, она просто осталась бы в приюте.

Тут Эдвард осторожно поднял руку и откинул с ее лба короткие локоны. Мэри вздрогнула. Сначала ей показалось, что ее реакция была продиктована страхом, но затем… Оказалось, что в его прикосновении было что-то успокаивающее и… возбуждающее? Ей вдруг ужасно захотелось снова почувствовать, как он дотрагивается до нее.

И он дотронулся. Кончики его пальцев легонько коснулись ее щеки.

– Как ваш покровитель, я…

– Как мой покровитель, вы можете претендовать только на мое тело и почтительность, не более того.

Его пальцы замерли около ее щеки. А брови нахмурились.

– На данный момент это еще не так.

– Нет, именно так, – возразила Мэри, делая ударение на последнем слове.

– Вы хорошо знаете кредо куртизанок, дорогая. Скажите, ваш последний любовник издевался над вами? – Немного помолчав, Эдвард заявил: – Я могу позаботиться о том, чтобы из него сделали отбивную, если вам угодно.

Мэри поджала губы. Как она могла рассказать ему о том, что пережила, о том, кто был ее последним «любовником», – точнее «любовниками»? Ведь об этом даже думать было больно.

– Вам не стоит опасаться моего осуждения, дорогая, – добавил герцог.

Его поистине безграничная доброта казалась странной. Холодный и расчетливый, – но готовый спасти ее и заботиться о ней? Нет-нет, ничто не заставит Мэри рассказать ему обо всем, иначе он с отвращением выбросит ее на улицу.

Но Эдвард ведь все равно со временем узнает, что ее упрятали в приют, и тогда… эта мысль приводила Мэри в смятение.

– Скажите, кто вы? – вкрадчиво проговорил Эдвард, осторожно приподняв подбородок. – Ивонн сказала мне только то, что вы нуждаетесь в покровителе.

– Зачем вам это знать?

Он погладил ее по щеке.

– Я смог бы тогда оградить вас от опасностей прошлого. Я желаю обеспечить вам безопасность.

– И благополучие?

– Да, и благополучие.

– Если бы вы знали обо мне больше, ваша светлость, вы бы этого не желали. – Мэри хотелось отойти от него, но, с другой стороны, ей не хотелось терять связь, возникавшую между ними. Она напомнила себе, что теперь стала его любовницей, – а если так, то и вести ей себя следовало подобающим образом. – Гораздо лучше, когда любовники далеко не все знают друг о друге, разве не так?

Глаза Эдварда, казалось, пронизали ее насквозь.

– Значит, не расскажете?

Мэри со вздохом покачала головой:

– Нет.

Он положил руку ей на плечо, и ее сердце забилось еще быстрее. Нет, Мэри не чувствовала страха, – наоборот, с нетерпением ждала, что будет дальше.

– Почему не расскажете?

– Вам незачем об этом знать, – ответила Мэри.

Она прижала ладонь к груди герцога и тотчас же почувствовала исходившее от его тела тепло, приятное и успокаивавшее.

– А если я желаю знать о вас все? – спросил он.

Мэри уже твердо решила, что будет ублажать его, но ни за что не расскажет о своем прошлом. Никогда. Ему не следовало знать, как ею пользовались в приюте.

– Тогда, боюсь, вы будете крайне разочарованы, ваша светлость.

В его глазах вспыхнул огонь страсти.

– Калипсо, вы никогда не сможете меня разочаровать. И не важно, что вы сотворите, не важно, чего вы наговорите, – я до конца дней своих буду преклоняться перед вашей душой, совершенной даже в своем несовершенстве.

Мэри с удивлением смотрела на герцога. Ее душа «совершенна даже в своем несовершенстве»? Она никогда не думала об этом. Но почему же он вдруг… Поддавшись внезапному порыву, Мэри прижалась к нему всем телом.

– Позвольте мне познать глубины вашего сердца, позвольте быть их стражем.

Все ее существо буквально кричало: «откройся ему, откройся!» Но три года непрерывного ужаса, от которого кровь стыла в жилах, воздвигли неприступные стены на пути к ее сердцу. Увы, Мэри просто не могла рассказать о своем заточении, поэтому прикрыла глаза и пробормотала:

– Мое сердце непостижимо и для меня самой. Но вы можете познать меня с другой стороны… – Ради всего святого, пусть он примет ее предложение и оставит прошлое в покое. Пусть ужасные воспоминания о приюте таятся в глубинах памяти – так, чтобы ничто не тревожило их.

Тут герцог наклонился и поцеловал ее. Мэри в страхе оттолкнула его и воскликнула:

– Остановитесь! Умоляю вас!

– Что случилось? Что-то не так?..

Мэри охватила паника. Теперь она видела перед собой жирное обрюзгшее лицо с налитыми кровью глазами. Видела на том самом месте, где совсем недавно было лицо Эдварда.

– Нет-нет-нет! Мне нельзя! – Она толкнула его еще раз. И, покачнувшись, обвела взглядом комнату. – Нет, пожалуйста, нет! – Теперь она увидела мозолистые руки другого надзирателя – руки, покрытые грязью вплоть до треснувших ногтей. – Стойте же, стойте! – задыхаясь, прохрипела она. – Остановитесь!..

– Мэри!.. – позвал чей-то голос, полный отчаяния. А по телу ее шарили грубые, толстые пальцы. – Мэри, вы меня слышите?!

Она покачала головой и попыталась отцепить от себя эти ужасные пальцы, но тщетно. Мэри вдруг обнаружила, что не может избавиться от них – эти мерзкие руки были повсюду, и они все крепче сжимали ее. Вот-вот они бросят ее на пол, а затем поднимут и…

Из горла Мэри вырвался крик. Она закрыла лицо ладонями и зажмурилась. Но надзиратель по-прежнему маячил перед ней, пожирая ее своими тусклыми свиными глазками.

Мэри задыхалась от запаха грязной, немытой плоти, и ей казалось, что эта мука никогда не кончится. Да-да, ей никогда не убежать, никогда не скрыться – теперь она знала это точно.

Глава 9

– Мэри! – Эдвард в ужасе замер; он боялся дотронуться до нее.

А она отступила от него на несколько шагов и, всхлипывая, пробормотала:

– Стойте, стойте…

Герцог тяжко вздохнул. Ему хотелось обнять Мэри и успокоить, но он знал, что от этого ей станет только хуже.

– Мэри… – снова позвал он.

Она плакала, закрыв лицо тонкими пальцами. Потом, содрогаясь от рыданий, упала на колени и, прижав руки к груди, закричала:

– Пожалуйста, остановитесь! Я буду хорошо себя вести! Обещаю!

Сердце Эдварда болезненно сжалось. От такого зрелища холодела кровь, и мурашки по спине пробегали.

Господь милосердный, что случилось с его Калипсо? Ее чуть не лишили рассудка! В груди Эдварда закипела ярость; он готов был разорвать на куски того, кто издевался над Мэри.

«Но что же делать? – думал он, сжимая и разжимая кулаки и пытаясь справиться с волнением. – Ведь нельзя же просто стоять и смотреть».

Герцог медленно подошел к девушке и опустился рядом с ней на колени. А она, глядя в потолок, что-то тихо шептала.

– Мэри, кто так напугал вас?

Ответа не последовало. Его Калипсо даже не посмотрела на него.

– Мэри, вы в безопасности. Все будет хорошо. Я рядом.

Мэри вдруг замерла, потом взглянула на него с удивлением. Воодушевленный такой реакцией, герцог прошептал:

– Это я, Эдвард. Я ваш друг, ваш защитник. – Теперь уже не было сомнений: Мэри довел до такого состояния мужчина, действовавший почти так же, как его, Эдварда, отец, когда-то жестоко убивший ту несчастную девушку. Поэтому он обязан защитить свою Калипсо. Его душа жаждала этого. Он ждал этого шанса всю жизнь.

В растерянности моргая, Мэри снова посмотрела на него и тихо прошептала:

– Эдвард, да?

– Да, это я, Эдвард. Не бойся меня, дорогая.

Она опустила голову и пробормотала:

– О, Эдвард, а я думала…

Волна облегчения захлестнула его. Она пришла в себя! Наконец-то!

– Я… Я прошу прощения… – с трудом произнесла Мэри.

– Не стоит просить прощения. Вы абсолютно ни в чем не виноваты. – Наоборот, это у нее следовало просить прощения. Всем следовало просить прощения за то, что с ней сделал этот мир, почти уничтоживший ее.

Да, почти. Эдвард знал, что еще есть надежда. Даже сейчас в ее глазах светились ум и невероятная сила воли. Разве мог кто-нибудь другой пережить то, что перенесла она?

Мэри взглянула на него, потом снова опустила глаза.

– Я не знаю, что с этим поделать.

Эдвард улыбнулся и проговорил:

– Сейчас важно только одно: вы со мной, Калипсо.

Он хотел дотронуться до нее, но она вздрогнула и обхватила плечи руками, словно защищаясь. Эдвард снова улыбнулся и тихо сказал:

– Я просто хочу успокоить вас.

Мэри молча кивнула, и он медленно, очень медленно потянулся к ней, потом взял за руки.

– Дорогая, вы расскажете мне, что с вами только что произошло?

– Нет.

– Но почему? Я ведь хочу помочь вам, вот и все.

Мэри поморщилась и пробормотала:

– Вы не в силах помочь мне. Наверное, никто не в силах. Даже Господь.

– Не верю, – заявил герцог.

Она вдруг улыбнулась.

– Вы всегда верите в лучшее?

– Я не оставлю вас в беде, Мэри. Я принял решение – и никогда не отступлюсь от него.

Улыбка исчезла с лица его Калипсо.

– Вы не будете счастливы со мной, Эдвард.

– Я не ищу счастья.

– Тогда чего же вы ищите?

– Свободу, – ответил он совершенно искренне. – Свободу от прошлого. Свободу от воспоминаний.

Несколько секунд спустя, глядя в бледное лицо девушки, Эдвард понял, что она искала того же.

* * *

Ее светлость Клэр Даррелл, урожденная Эдерли, вышла из собора Святого Павла под прекрасный перезвон серебряных колоколов. Убранную цветами карету герцога окружала гигантская толпа зевак – такая собирается только на самых блистательных великосветских свадьбах.

Губы Клэр растянулись в ликующей улыбке, а сердце переполнилось гордостью – ведь она спасла свою семью от ужасного будущего. Конечно, ее муж был почти в три раза старше ее, но это обстоятельство не имело никакого значения, так как муж был герцогом и безупречным джентльменом.

Клэр окинула взглядом толпу, состоявшую из людей самых разных сословий и достатка. И ведь все они пришли посмотреть на новую герцогиню! Клэр давно уже не испытывала такого удовольствия. Раньше она жила под жестким надзором отца, но теперь была свободна. Теперь она могла стать такой же законодательницей мод, как Джорджиана Кавендиш, герцогиня Девонширская, муза Гейнсборо и подруга Марии Антуанетты.

– Почему вы не надели бриллианты, любовь моя?

Клэр оторвала взгляд от восторженной толпы и посмотрела на своего статного мужа.

– Моя мать попросила, чтобы я надела жемчуга, которые украшали ее во время свадьбы.

– Очень мило с вашей стороны, – улыбнулся герцог.

Клэр улыбнулась ему в ответ. Поистине мир не видывал более послушной дочери, чем она, Клэр.

– Но теперь вы замужем, поэтому должны полностью посвятить себя своему супругу, – добавил герцог с некоторым упреком.

– Конечно, ваша светлость. Прошу у вас прощения…

– Прощаю вас. – Его пальцы сильно сжали ее руку. – Всегда делайте так, как я сказал, и вы познаете величайшее счастье на свете.

– Безусловно, мой супруг, – ответила Клэр со сладчайшей улыбкой. Пожилому мужчине легко угодить улыбками и добрым нравом. Мать уверяла, что герцог осыпал свою предыдущую жену несметными богатствами. Вне всякого сомнения, он не обделит подарками и ее, Клэр. Она едва сдерживала волнение в предвкушении этого.

– А теперь – свадебный завтрак, – заявил муж, глядя на нее с ласковой улыбкой. – Мы не должны заставлять королевскую семью ждать.

Клэр чуть не рассмеялась от радости. Ей с трудом верилось, что на ее свадьбе присутствуют принц Уэльский и его супруга! Все подруги наверняка просто умрут от зависти. Наконец-то она поймала свое счастье! Теперь она претворит в жизнь все свои мечты.

Глава 10

Ах, какая огромная библиотека – гораздо больше, чем у отца. Сотни, тысячи томов в прекрасных кожаных переплетах. И целый шкаф романов.

Чего здесь только не было: «Гордость и предубеждение», «Отверженные», «История Тома Джонса», «Грозовой перевал», «Городок»… Беззвучно шевеля губами, Мэри читала знакомые и незнакомые названия. Три года она не видела книг даже издали. Три долгих, проклятых, вычеркнутых из жизни года. Ей очень хотелось взять с полки одно из этих великолепных изданий и хотя бы просто полистать страницы. Но сначала нужно было спросить разрешения у Эдварда.

Мэри забрела в библиотеку совершенно случайно. Несколько дней она провела в постели, но теперь окрепла и, воспользовавшись относительной свободой, вышла из спальни, открыла первую попавшуюся дверь и оказалась в этом святилище.

Да, в святилище, по-иному не скажешь.

Мэри прошлась по мягкому турецкому ковру, кутаясь в длинный шелковый халат. Это был халат Эдварда, но она чувствовала себя в нем на удивление уютно.

Оторвав взгляд от книг, Мэри посмотрела в окно. За стеклами темнел непроглядный зимний вечер, а здесь ярко горели свечи и царили тишина и покой. Покой, которого ей так не хватало…

Мэри с тревогой думала о том, что ждало ее впереди. Надолго ли она задержится в этом доме? Что, если Эдвард узнает всю правду о ней? Как он тогда поступит?

– Ты любишь читать?

Мэри вздрогнула и обернулась.

Эдвард стоял на пороге, прислонившись к дверному косяку.

– Люблю, – ответила она, скрестив руки на груди. – Если книга хорошая.

Герцог подошел ближе и, остановившись, склонил голову к плечу.

– А что такое, по-твоему, хорошая книга?

Мэри растерялась. Не так-то просто говорить о литературе после трех лет, проведенных в сумасшедшем доме.

– По-моему, – нерешительно начала она, – по-моему, хорошая книга – это особый мир, интересный и захватывающий. Мир, населенный яркими, запоминающимися персонажами, с которыми не хочется расставаться.

– И за которых переживаешь всем сердцем, – подхватил Эдвард.

– Ты всем сердцем переживаешь за вымышленных героев? – удивилась Мэри.

– Да, – кивнул он. – Вымысел трогает меня куда больше, чем реальность. К людям из плоти и крови я отношусь в лучшем случае безразлично.

– Я тебе не верю.

Герцог в изумлении приподнял брови.

– Почему?

– Хотя бы потому, что я видела, как ты переживал за меня.

– Ты – особенная. Не такая, как все.

– Да уж, не такая… – пробурчала Мэри.

«Особенная»? Что ж, точнее не скажешь. Что она натворила, явившись к нему в дом? Чуть не умерла и доставила ему уйму хлопот. Стыд и позор!

– Мэри, ты себя недооцениваешь, – мягко произнес Эдвард. – Придет время, и ты поймешь, что достойна восхищения.

Из коридора донеслись звуки шагов, и Мэри насторожилась.

– Не волнуйся, – успокоил ее Эдвард. – Я увидел, что ты вошла в библиотеку, и распорядился, чтобы ужин подали сюда.

Дверь открылась, и вошел слуга с большим серебряным подносом. Мэри на всякий случай отступила на несколько шагов назад. Молодой человек в зеленой ливрее поставил поднос на ореховый стол у окна и спросил:

– Что-нибудь еще, ваша светлость?

Эдвард отрицательно покачал головой. Слуга поклонился, быстро вышел из библиотеки и закрыл за собой дверь.

Мэри отвернулась, чтобы не смотреть на тарелки и не вдыхать божественный аромат розмарина.

– Я не голодна… – пробормотала она.

– Очень хорошо, – сказал Эдвард. – Но я прошу тебя составить мне компанию.

Мэри не выдержала и краем глаза взглянула на поднос. Там стояли две изящные фарфоровые тарелки, а в них… Лосось, спаржа и картофель под соусом из петрушки и розмарина.

– Вероятно, с моей стороны будет крайне невежливо ответить отказом на твою просьбу.

– В высшей степени невежливо, – ответил Эдвард с нарочитой серьезностью.

Мэри скрыла улыбку и, придерживая полы халата, неторопливо подошла к столу, затем чинно уселась в массивное ореховое кресло.

Глядя на нее, Эдвард широко улыбнулся, весело сверкнув глазами.

– Оказывается, ты умеешь улыбаться, – заметила Мэри.

– Умею… что?

– До сих пор ты если и улыбался, то одними губами, как будто через силу. А сейчас улыбнулся по-настоящему.

– Пожалуй, ты права. – Герцог ненадолго задумался и добавил: – Наверное, я изменился под твоим влиянием.

– Теперь ты еще и шутишь…

– Нет, Мэри, я не шучу. Видишь ли, я… Рядом с тобой я действительно становлюсь другим.

Не зная, что на это ответить, Мэри молчала. Возможно, они и в самом деле влияли друг на друга. Во всяком случае, ей казалось, что между ними возникло некое подобие духовной связи. Иначе как объяснить тот факт, что она очень быстро привыкла к Эдварду и чувствовала себя в его присутствии легко и свободно? Ну, почти легко и свободно…

Эдвард сел за стол, поставил перед Мэри тарелку, разложил приборы и наполнил бокалы водой из хрустального графина.

– Вот, прошу отведать. Это лосось из моих владений в Шотландии. Вежливость требует, чтобы ты его попробовала.

Мэри взяла тяжелую серебряную вилку, посмотрела на тарелку и поняла, что страшно проголодалась. В течение трех лет изо дня в день ей давали омерзительную похлебку в кошмарной грязной миске. А тут – такая красота и изобилие!

Она отправила в рот кусочек нежнейшего лосося и прямо-таки застонала от восторга.

Эдвард рассмеялся:

– Вкусно?

– Изумительно! – ответила Мэри и принялась с энтузиазмом опустошать тарелку. Ей ужасно хотелось знать, будет ли десерт, а если будет, то какой, но она постеснялась спросить об этом.

– Я очень рад, что ты нашлась, – неожиданно сказал Эдвард.

Все еще размышляя о десерте, Мэри с улыбкой спросила:

– Нашлась? А ты думал, что я сбежала?

Герцог нахмурился.

– Не обнаружив тебя в спальне, я именно так и подумал.

– Почему?

– Мне кажется, ты постоянно от чего-то бежишь. От чего-то или от кого-то.

Мгновенно потеряв аппетит, Мэри отложила вилку.

– Эдвард, давай не будем говорить на эту тему.

– Но ты сама ее затронула, – напомнил он.

– Да, сама. И уже пожалела об этом.

– Тем не менее я хотел бы знать, кто ты и что тебя тревожит.

Мэри вздохнула. До чего же он упрямый…

– Эдвард, не надо, прошу тебя. Я не люблю погружаться в воспоминания. Что было, то было. Пусть прошлое останется в прошлом.

Он в задумчивости кивнул.

– Значит, ты предпочитаешь настоящее?

– Да, – решительно кивнула девушка. – Я предпочитаю настоящее.

Герцог внимательно посмотрел на Мэри и с самым серьезным видом спросил:

– В таком случае ты, наверное, не откажешься от настоящего яблочного пирога, не так ли?

К Мэри тотчас вернулись аппетит и хорошее настроение.

– Как ты догадался?!

– О чем?

– О том, что я мечтаю о десерте.

Эдвард наклонился к ней и шепнул:

– Магия.

Мэри рассмеялась.

– О, Эдвард, с тобой не соскучишься!

– Приятно слышать. А не почитать ли нам после ужина? Какую книгу возьмем?

– Я… – Мэри в растерянности моргнула. – Не знаю…

– Тогда пусть будет «Гордость и предубеждение». Обещаю читать с выражением, – заявил Эдвард.

Мэри в изумлении вытаращила на него глаза.

– Ты собираешься изображать сестер Беннет, Кэролайн Бингли и леди Кэтрин?

– Почему бы и нет?

– И даже миссис Беннет?

Он лукаво прищурился.

– Особенно миссис Беннет.

Мэри вдруг почувствовала себя счастливой. Впервые за долгие годы. Благодаря Эдварду. Ему удалось добиться невозможного. Магия? Что ж, может быть, он и впрямь волшебник.

– А сейчас воздадим должное десерту, – сказал герцог, потянувшись к звонку.

* * *

Холодный ветер гонял по дорожкам сухие листья, безжалостно трепал чахлую траву, клонил к земле голые ветви дубов и свирепо набрасывался на неподвластные ему надгробия.

Тяжелая бархатная накидка давила на плечи и не спасала от холода. Мрачно глядя под ноги, Мэри шла рядом с Эдвардом. Никакой он не волшебник. Предатель, коварный и жестокий – как все мужчины! Две недели всячески опекал ее, кормил, поил, читал вслух, мило улыбался, а потом вдруг привез сюда, на то самое кладбище.

Впрочем, она тоже хороша. Забыла, как он при первой встрече сказал, что всегда добивается того, чего хочет. Вот и добился!.. Наверное, расспросил Ивонн. Еще одна предательница. Никому нельзя доверять. Решительно никому.

Она подняла голову.

– Ивонн тебе все рассказала?

– Нет, она не сказала мне ровным счетом ничего. Кроме того, что тебе следовало бы посетить одну из здешних могил.

– Зачем?

– Ты прекрасно это знаешь, не так ли?

Да, она знала. То есть знала, что думала Ивонн. Но она-то сама не желала это видеть. Не желала видеть то, что оживит страшные призраки прошлого. То, что причинит ей невыносимую боль.

Мэри остановилась и сквозь зубы процедила:

– Увези меня отсюда.

– Не сейчас. – Эдвард протянул ей руку. – Идем.

Мэри отрицательно покачала головой.

– Лучше я сама.

Пройдя несколько шагов, она искоса взглянула на герцога. В его темных глазах светились нетерпение и… надежда? Да-да, надежда! Очевидно, он надеялся узнать что-то хорошее. В таком случае его ждало разочарование.

– Ты отдаешь себе отчет в том, что сейчас делаешь? – спросила Мэри.

– Я всегда отдаю себе отчет в том, что делаю.

Какая самоуверенность… Он не привык сомневаться в правильности своих поступков. В этом его светлость герцог Фарли ничем не отличается от его светлости герцога Даннкли, будь он трижды проклят.

Мэри остановилась перед массивным надгробием. То была плита из зеленого мрамора с белыми прожилками, а по бокам – два гранитных ангела.

Мэри замерла – словно окаменела. Она не могла заставить себя подойти ближе и прикоснуться к мрамору, на котором было начертано:

Эзме Женевьева Даррелл

Герцогиня Даннкли

Любящая жена и мать

1830–1862

Незабвенная дочь, последовавшая за матерью

Леди Мэри Элизабет Даррелл

1847–1862

Спите спокойно,

Обожаемые бриллиант и жемчужина

Герцог с удивлением посмотрел на Мэри.

– Не понимаю, – сказал он, приблизившись к ней.

– Чего ты не понимаешь?

– При чем здесь ты?

– Читай имена.

Он нахмурился и пробормотал:

– Мэри – твое имя. И что же?..

– Леди Мэри Элизабет Даррелл, – поправила она.

– Ты дочь герцога Даннкли?

– Да.

– Но я… – Эдвард замялся. – Я был на твоих похоронах.

– Неужели? Очень любезно с твоей стороны.

Надежда в его темных глазах сменилась растерянностью.

– Боже милостивый, что все это значит? – пробормотал герцог.

– Я умерла, – ответила Мэри, с мстительным удовольствием наблюдая за ним. – Умерла, но тем не менее стою перед тобой.

– Но что же это значит?

Мэри криво усмехнулась.

– Я восстала из мертвых.

– Прекрати! Ты не умирала!..

– Со мной случилось кое-что похуже.

– Похуже? – в недоумении переспросил Эдвард.

Мэри собиралась с силами; она больше не могла скрывать правду. Пусть Эдвард все узнает – и будь что будет. Хотя, если он прогонит ее… Нет, об этом лучше не думать.

– Я сошла с ума, понимаешь? Сошла с ума окончательно и бесповоротно.

– Дорогая, побойся Бога, что ты говоришь?!

– Три года назад отец объявил, что я ненормальная, – продолжала Мэри. – Точно такая же, как моя мать. И сказал, что меня надо изолировать, иначе я стану шлюхой. – Мэри неожиданно для себя самой рассмеялась – громко и визгливо. Поспешно прикрыв рот ладонью, она несколько секунд помолчала и со вздохом закончила: – Надеюсь, ты уже понял, куда он меня отправил?

– В сумасшедший дом? Тебя три года держали в сумасшедшем доме?

– Да, представь себе, держали. И вовсе не собирались выпускать.

– Но ты не сумасшедшая, Мэри! – Он почти кричал. – Нет, и еще раз нет.

– Откуда ты знаешь?

Эдвард смотрел на нее в полном отчаянии. Человек, который привел ее на ее собственную могилу, властный и самоуверенный герцог Фарли сейчас совершенно растерялся.

Мэри снова усмехнулась.

– Что с тобой, Эдвард? Ты лишился дара речи? Очевидно, это случилось с тобой впервые в жизни.

Он тяжело вздохнул и опустил глаза.

– Я не испытывал ничего подобного с того дня, когда повесили моего отца.

Мэри охватил жгучий стыд. Она считала себя самой несчастной на свете – и вдруг услышала такое… Должно быть, это жуткое событие случилось, когда она была совсем маленькой, и поэтому она ничего об этом не слышала.

– Эдвард, пожалуйста, прости меня. Я не знала…

Герцог посмотрел на нее и печально улыбнулся.

– В каком-то смысле мы с тобой друзья по несчастью. Приятно встретить человека, который способен тебя понять, не правда ли? Кстати, я так и не понял, как ты оказалась на свободе. Ведь ты сказала, что тебя не собирались выпускать…

Она молча стиснула зубы.

– Мэри…

Мэри крепко зажмурилась и прошептала:

– Я сбежала.

– Как тебе это удалось?

Мэри открыла глаза и рассказала герцогу почти все. А потом настал черед последнего, самого страшного признания.

– Я подкараулила надзирателя и напала на него. Скорее всего, убила. И сбежала.

Она думала, что Эдвард осудит ее. Разве можно найти оправдание убийству?

Но он вдруг шагнул к ней и, взяв ее лицо в ладони, проговорил:

– Я восхищаюсь тобой. Ты не позволила себя сломить, не опустила руки и не смирилась. Ты боролась за жизнь и победила.

На глаза Мэри навернулись слезы.

– Значит, ты не прогонишь меня?

– Конечно, нет. Ни за что на свете.

И в этот момент она простила его. Да, он привел ее сюда и расспрашивал Ивонн. Но он не предатель. Совсем наоборот. Он понимает ее и готов принять такой, какая она есть.

– Что мы будем делать дальше? – тихо спросила Мэри.

– Не мы. Ты, Калипсо. Ты сделаешь это сама.

– Что ты имеешь в виду?

В глазах Эдварда вспыхнуло что-то зловещее…

– Ты уничтожишь того, кто пытается уничтожить тебя. Он должен получить по заслугам.