Текст книги "Нестандартный вариант"

Выяснилось еще кое-что. Деду было вовсе не под семьдесят, а хорошо за сто. На дворе был не то конец двадцать второго века, не то начало двадцать третьего. Спрашивать конкретную дату Никита побоялся. Можно, проживая в деревне, не знать, что такое кибер-дворник, но не знать, какой год, – это идиотизм. Инфекционными болезнями местные жители практически не болели, про это дядя Саша сказал, как про само собой разумевшееся, и Никита в очередной раз не стал углубляться в тему. Заодно мимоходом ему пояснили, что у каждого чуть ли не при рождении берут образцы тканей и крови и хранят в специальных генетических банках. При необходимости элементарно выращивается нужный орган для пересадки. Вообще по некоторым фразам можно было предположить, что генетики хорошо покопались в человеческом организме.

Попытка Никиты установить, что это за параллельная Земля и в чем отличие здешней истории от родной, с треском провалилась. С прошлым был полный швах. Дядя Саша очень смутно представлял, что было до его повседневного коммунизма. Из школьного курса сохранились неясные воспоминания о тоталитаризме, империализме, экстремизме, терроризме. Давно, и неинтересно. Вторая мировая война вроде была, но подробности в памяти не сохранились. А вот Интернета у деда не оказалось. Для общения со знакомыми использовался радиофон, а огромный, во всю стену, трехмерный телевизор за время пребывания Никиты в гостях ни разу не включался. Хозяин предпочитал заниматься чем угодно, только не просмотром новейших фильмов, а Никита постоянно терся рядом, помогая в домашних, очень важных, делах вроде переборки картошки и починки забора и слушая очередную сагу про жизнь Александра Павловича и успехи его сына, который занимался чем-то очень интересным на дне Тихого океана. Про внуков почему-то речь не заходила.

Дверь открылась, и хозяин, позевывая, выглянул наружу.

– А, – довольно сказал он, – ты уже встал. Это хорошо. Не забыл, я сегодня в Москву?

– А можно и мне? – поднимаясь, поинтересовался Никита. – Высадишь где-нибудь у музея?

– Конечно, – даже обиделся дядя Саша. – Что мне, сложно? Да и сам мог бы…

«Конечно, мог, – подумал Никита, – и всего-то надо на пульте номер набрать. Уж не знаю, это паспорт или социальная страховка, но потом палец нужно приложить для сканирования в специальное окошко. Без этого запрос не удовлетворят. А вот как раз моих отпечатков в базе данных и не имеется. Есть вариант, кому-нибудь палец просто отрезать, но я ж не убивец какой, к чему такие крайности. Проще попросить подбросить до места».

Они, кстати, летали на другие планеты. Как и все остальное, всплыло в бесконечных монологах гостеприимного деда. А музей назывался «Внеземные культуры», что невольно наводило на мысль о разумных инопланетянах. Ведь создать свои собственные культуры за сотню лет полетов максимум было бы проблематично. Крайне любопытно посмотреть, есть хотя бы в параллельных Вселенных разумные тараканы или нет. Насколько он помнил из разных фантастов, инопланетяне вечно норовили оккупировать Землю и загнобить ее население. Тут этого не наблюдалось, значит, все должно быть наоборот, но вот как в таком случае быть с коммунистической моралью? Наверное, добрые земляне несут свет просвещения туземцам. Вроде как в Афгане. Раньше было бремя белого человека нести культуру и цивилизацию отсталым народам, потом строили социализм, пока туземцы не озверели. Они в чужих придумках абсолютно не нуждались. Ни в западной культуре, ни в советских прогрессивных идеях.

Ярко-красный двухместный вертолет прибыл через час, когда Никита уже успел помыться в душе и наскоро перекусить очередным полуфабрикатом, приготовленным хозяином. При всей свой многоречивости тот был не дурак и быстро сообразил, что кухонный агрегат Никите незнаком. Даже мягко пытался выяснить, из какой сельской общины вольных он происходит и почему оттуда ушел, но Никита сделал вид, что намеков не понимает. В лоб спрашивать, видимо, постеснялся. Хороший человек, даже жаль обманывать.

Они прошли к воздушному транспорту, дядя Саша без особого напряга подтянулся и, не нуждаясь в лестнице, пролез в кабину. Никита ухватился за край люка и невольно отдернул руку. С виду это действительно был самый обычный вертолет. Что он, в Чечне не летал? Но вот на ощупь было неприятное ощущение чего-то живого. Совсем не металл.

– Ты чего? – с недоумением спросил дядя Саша, устраиваясь в кресле.

– Все в порядке, – вымучивая из себя улыбку, ответил Никита и одним прыжком поднялся в кабину, стараясь лишний раз не касаться обшивки.

– А! – понял дед. – Я тоже не люблю. Механизм – это одно, полуживой или живой… как-то неприятно поначалу. Потом привыкаешь. – Говоря, он давал указания, куда лететь, увеличивая на экране карту и комментируя маршрут. – Сначала в музей, потом по моим делам. Собираешься вернуться?

– Я сам пока не знаю, – честно признался Никита. – Осмотрюсь, а если что, позвоню по радиофону.

– Номер-то помнишь?

– Записал.

Радиофоны были совершенно бесплатные и не требовали номера и отпечатков пальца. Просто до сих пор ему названивать было некуда и незачем.

– Не стесняйся, – строго сказал дядя Саша, – в первый раз город сильно по мозгам бьет. Очень много разной информации. Совсем не обязательно все за один раз.

Никита послушно кивнул. На покровительственный тон он не обижался, прекрасно понимая, как со стороны могло смотреться его недоумение по поводу электропечки или шурующих по двору многоногих уборщиков. Парень вылез из таежного угла, где живут при лучине и не имеют понятия про культуру и цивилизацию.

Огромный квадрат облицованного мрамором здания был виден издалека. В окошко вертолета Никита внимательно разглядывал проплывающую внизу местность. Москва была мало на себя похожа: никаких высотных зданий, сплошные парковые зоны с редким вкраплением красных и белых крыш, на улицах почти нет движения. Иногда только мелькнут люди или велосипедисты, да в одном месте вроде бы стояли грузовики. На этом фоне огромный комплекс в несколько этажей был прекрасно заметен.

На разной высоте в несколько эшелонов над городом двигались вертолеты и какие-то машущие крыльями, как птицы, машины, рассчитанные на одного-двух пассажиров. Вот вертолеты были самые разнообразные. Огромные, с прицепленными снаружи крупногабаритными грузами – всегда по нижней трассе. Пробок не наблюдалось, лихачей тоже. В районе города почти все шли на автоматике за неимением светофоров.

Со стоянки, где дядя Саша его высадил, была видна громадная толпа народа. Чем ближе Никита подходил, тем более узнавал ситуацию. Очередь. Оказывается, и при коммунизме ничего не изменилось. Все дружно приперлись с утра пораньше, а двери никак не откроют. Торопиться-то некуда, не за зарплату работают.

Вблизи оказалось еще хуже. Из динамика, установленного над мощными деревянными воротами, обитыми полосами железа, так что и не понять, не ожидают ли работники музея штурма с применением таранов и прочей осадной техники, разносился грустный женский голос. Он вещал о временном закрытии, нес чушь про реставрацию, смену экспозиции и улучшение обслуживания. Как будто все сразу энтузиасты кинулись реставрировать и менять, по частям никак не получается. Фразы повторялись дословно и начинались снова сразу с окончанием последней. Говорил явно не человек, а автомат, хотя интонации были вполне человеческие. Скорее всего, обычный автоответчик.

Толпа собравшихся ничем не отличалась от хорошо знакомых Никите обманутых в своих ожиданиях людей. Типичная компания явившихся со своими бумажками к конторе «МММ» и выяснивших, что отныне выплат не будет. Сначала тупое изумление, потом крики, переходящие в вопли, очередная стадия – жалобы в правительство и попытка прорваться в помещение, сметая все на своем пути. Психология человека за век с лишним ничуть не изменилась. Никита встал в стороне, с интересом прислушиваясь к разговорам.

Люди были самые разные. Одни, туристы, приехали на экскурсию, другие являлись научными работниками, которым до зарезу требовалось именно сегодня поработать с экспонатами, им абсолютно не было дела до забот музейных сотрудников. Из возмущенных воплей было легко понять, что заявку в таких случаях полагалось подавать за день. Доступ получали исключительно после разрешения. Мало ли, часть экспонатов неизвестного назначения, а часть и вовсе признана потенциально опасной. Не каждому доверят. Теперь следовало начинать процедуру с самого начала. Как минимум день-два потеряны, да еще никто не даст гарантию, что музей завтра откроется.

Тут же стояла кучка хихикающих подростков во главе с растерянными воспитателями. Эти прибыли на трудовую практику и, совершенно не расстроенные задержкой, норовили расползтись во все стороны. Взрослые периодически отвлекались от спора, куда отправить подопечных ради общественно полезного труда, чтобы успокоить особо разошедшихся или поймать пытающихся смыться без разрешения.

Зрелище было любопытное. Никита разжился у дяди Саши нормальной одеждой – рубашка, штаны, сандалии. Все не слишком новое, но чистое и по размеру. Он считал, что уже не так похож на чучело огородное, но сейчас понял, что зря старался. Даже если бы он прибыл в своем первоначальном виде, то есть голым, никто бы и бровью не повел. Если ученики и часть взрослых, относящихся к группе желающих ударно потрудиться, были одеты похоже – белый верх, темный низ, то туристы демонстрировали лучшие образцы направления хиппи. Или шизоидные заскоки на манер продвинутых абстракционистов. Все очень постарались выразить свой глубокий индивидуальный мир. Разноцветные гребни все форм на головах, раскрашенные лица и тела. У одного на бритой голове красовался татуированный паук огромных размеров, у другого – золотое кольцо в носу. Куда там быкам! У тех размер куда меньше. За такое колечко можно немало получить в скупке.

Одежда всех видов и расцветок. Какая-то девушка явилась во фраке поверх едва заметного купальника, другая – в облегающем платье, менявшем цвета под окружающую обстановку, так что иногда казалось, что она абсолютно голая. Наиболее прилично смотрелся древнегреческий хитон с талией под грудью, которая была выставлена на всеобщее обозрение. Хитон доходил до колен, и на ногах у девицы были вполне узнаваемые сапоги из замшевой кожи. Что-то в этом роде было у матери Никиты. При этом короткие волосы хозяйки торчали во все стороны и были очень тщательно выкрашены во все цвета радуги. Каждая прядка в свой неповторимый оттенок. Должно быть, надо было убить на это не один час.

Никита проникся сознанием, что он вахлак деревенский, не сознающий, как правильно одеваться. И уж совсем не соображающий, как краситься. Слабонервные товарищи в его родном мире, встретив кого-то из присутствующих в темном переулке, запросто приняли бы его за вампира, жаждущего крови. Лицо бледное до прозрачности, глаза красные, и одежка как бы не из девятнадцатого века.

– Раз все равно нам удовольствие обломали… – громко сказала «гречанка» и ловко пнула сапожком маленького робота – сборщика мусора. Под одобрительное ржание тот отлетел в сторону и, перевернувшись, жалобно задергал многочисленными ножками. – …Предлагаю всей компанией отметить столь обидное событие! Приглашаю в гости!

Молодежь довольно загудела и, перестав стучать ногами в ворота музея, дружно направилась на стоянку.

– Жалобу напишем, – проходя мимо Никиты, заявил потенциальный вампир с красными глазами. Щеки у него были румяные от природы, а не накрашенные, явно уже кровушки распробовал.

– Коллективную! – поддержал его с пауком на голове.

– А ты что стоишь? – непринужденно спросила «гречанка». – Пойдем! – Она ухватила Никиту за руку и потянула. Сопротивляться было глупо, и он послушно последовал за ней. Отпускать его она не собиралась. Девушка при ближайшем рассмотрении оказалась очень ничего. Лет девятнадцать-двадцать, хотя после дяди Саши он зарекся давать такие оценки, могла оказаться и старше. На голову ниже его, высокие скулы, вздернутый носик, большие глаза и пухлые губы.

– Меня Ник зовут, – сообщил он.

– А меня Лиза, – охотно представилась она. – Все в большой шахматный! – закричала, имея в виду транспортный вертолет, раскрашенный в крупную черно-белую клетку.

Набились они туда как сельди в бочку, и транспорт поднялся с жалобными стонами. Не хуже российских автобусов в час пик.

– Не перегрузили? – озабоченно спросил мужской голос.

– Я отключил автомат, – ответил другой.

Никита деликатно придерживал девушку, пытаясь своим телом прикрыть от навалившихся соседей. В бок ему ощутимо воткнулись чем-то твердым, а на спине непринужденно разлеглась явно женская особь. Он прекрасно чувствовал, как впечатляющие округлости упираются прямо в лопатки, но лучше уж так, чем кто-то с мужскими интересами. Кто их знает, этих коммунаров, глядишь, здесь любители мальчиков стаями ходят, и это считается нормальным. Представления об их глубокой духовности, почерпнутые из детских книжек, явно нуждались в проверке. Хотя… у Ефремова тоже голышом бегали и танцевали эротические танцы.

Вертолет наклонился при посадке и под дружный визг съезжающих вперед пассажиров тяжело ударился о землю. Все-таки на такой вес он не был рассчитан, и посадка вышла жесткой.

Никита спрыгнул из люка и подал руку девушке. Она без особых раздумий, не предупреждая, просто прыгнула на него, так что едва успел подхватить. На ощупь тоже ничего, с интересом отметил он и, не ставя Лизу на ноги, понес в сторону дома, куда уже с гомоном шагали остальные. Девушка устроилась удобно, обняв его руками за шею и болтая ногой в сапоге. Нести было не тяжело, весила она не больше пятидесяти килограммов, но и не воздушное создание. Мускулатура присутствовала, и пальцы, которыми она взяла его за руку еще возле музея, были сильными.

Дом. М-да… Приблизительно такие особняки показывали в фильмах про наркобаронов. Белые колонны, три этажа, внутри непременно мраморная лестница с ковровой дорожкой. Площадка для вертолета, огромный бассейн с лежаками вокруг, зеленые постриженные лужайки. Очень не хватало могучих парней в темных очках и с автоматами для антуража. Опять же хорошо, такие типы любят проверять гостей, а ему это без надобности. Ясен пень, горничные и садовники при наличии роботов-уборщиков не нужны. И воров в светлом будущем быть вроде не должно, но перебор. Жить можно и скромнее.

Никита, повинуясь жесту, послушно поставил Лизу на ноги, и она тут же начала раздавать указания. Появились разновозрастные девицы, с готовностью включившиеся в процесс. Гости трудились как муравьи. На середину красивой ухоженной лужайки стаскивали всяческое деревянное добро. Разбитые ящики, сухие ветки, чурбаки. Он долго не мог понять, откуда это берется, пока не обнаружил, что из маленького сарайчика, в котором места хватало только на одного посетителя, а уж никак не на склад. Эти штучки уже были ему знакомы. Деревенский сортир в Березках оказался кабиной, откуда перемещались в дальние края. Он туда сунулся справить личные и срочно необходимые дела и обнаружил вместо дырки или унитаза пульт с непременным окошечком для пальца. Местным жителям с этим проблем нет. Они вполне могли сейчас сгонять и в Антарктиду за старыми досками.

Потом пара обалдуев попыталась развести огонь. Как это делается, они понятия не имели и хотели подпалить толстую ветку с зелеными листьями. Пришлось отобрать зажигалку и показать класс. Вот что-что, а стрелять и приспосабливаться жить в любых самых паршивых условиях его научили в армии прекрасно. При желании он мог бы, как легендарный солдат из сказки, сварить суп из топора, а уж разжечь незаметный костер, чтобы не делиться с малоприятными начальниками украденной овцой, – это совершенно не проблема. Здесь скрываться не требовалось, и пламя вскоре гудело, поднимаясь метра на три.

Вокруг костра начались веселые пляски, а потом принесли очень знакомого вида канистру на двадцать литров. В таких дома перевозили бензин. То, что там находилось, тоже можно было поджечь, но гораздо приятнее было пить. Натуральный самогон, причем неплохо очищенный. По рукам пошли стаканы, появилась закуска, очень скоро веселье стало еще более громким, и компания распалась на несколько групп. По рукам ходили самокрутки с дерущей горло махоркой и самая натуральная марихуана. С ее сладким запахом Никита был прекрасно знаком и раньше.

– Нет, – вполне трезво доказывал сосед с казацким оседельцем своему приятелю в сине-красных брюках и зеленой рубахе, с налысо бритой головой, – это новый интересный момент. – Картина теперь еще и пахнет! Не только осязание и зрение, к осмотру подключается еще и нюх. Намного больше информации.

– Да фигня это, – извлекая из-под ног уже третью канистру, уверенно ответил разноцветный. – Кому это надо? Новая информация, интересное направление… Пусть Вальдис сначала научится правильно рисовать. Как в его изображениях начнут узнавать знакомых, можно и к экспериментам приступать. – Он налил в стакан прозрачную жидкость и сунул, не глядя, Никите. Потом наполнил себе и без раздумий выпил. – Начинать нужно всегда с элементарного. Если ты с ходу придумываешь новое слово для своей деятельности, значит, ничего не умеешь. Ты ведь один разбираешься в этой мазне и смело можешь всем окружающим жаловаться, что тебя не оценили и не поняли. Нет, это все не по мне.

– Твое дело – в океан нырять.

– Вот именно. Кому нужны все эти планеты с их постоянными проблемами? У нас под носом есть масса неизвестных мест. Вот сейчас нашли новый интересный объект. Городу, по нашим прикидкам, не меньше двадцати тысяч лет, а наука это никак объяснить не может. Как и опускания почвы в тех местах. Слишком большая глубина и совершенно не сейсмичный район.

– На самом деле тебе просто плавать нравится!

– Конечно. И это в том числе. Да ведь…

Тут рядом с Никитой уселась Лиза, держа в руках полный стакан, и он отвлекся от малопонятного разговора. Она посмотрела на него, лихо опрокинула порцию в рот и спросила:

– Я тебе нравлюсь?

– Ага, – не очень соображая, что положено говорить, ответил он.

– Тогда бери меня на руки и пошли, – прозвучала команда.

– Куда? – подхватывая ее, спросил он. Отказывать красивой девушке совершенно не было желания, и разбирало любопытство, что за этим последует.

– Туда, – указала она рукой на дом.

Позади через догоравший костер с воплями прыгали крепко поддавшие гости, но Никите было не до них. Под четкие указания, произнесенные таинственным шепотом прямо в ухо, он прошел по коридору, завернул в одну из комнат и неожиданно для себя оказался в спальне. То есть он на это надеялся. Лиза змеиным движением выскользнула из мужских объятий и начала его умело раздевать. Толчок, и он уже лежал на спине в легкой растерянности, а она расстегивала на плече пряжку своего платья. Оказалось, что это большой кусок материи, под которым даже белья не было. Лиза медленно повернулась, демонстрируя прекрасную фигуру без всяких жировых складок и соцнакоплений, и одним прыжком оказалась сверху.

Она поерзала, устраиваясь на нем поудобнее, и охнула от удовольствия, широко раскрыв глаза. Ее руки уперлись ему в плечи, ноги обхватили бедра, и началась скачка. Шагом, все убыстряющейся рысью, перешедшей в галоп. За окнами продолжали веселиться. Во дворе с громким всплеском и воплями кто-то рухнул в бассейн, заржали гости, но им до этого не было никакого дела. Никита зарычал, переворачивая девушку и подминая ее под себя. Начал целовать лицо, шею, плечи, грудь, спустился к животу. Сильные руки взяли его за плечи и потянули на себя.

Это продолжалось до темноты. С каждым разом все лучше и лучше, без малейшей неловкости он с готовностью принимал ее руководство, потом, отдохнув, набрасывался в очередной раз сам, получая ответную нежность и страсть, не чувствуя усталости и не понимая, откуда берутся силы. Уже ночью Лиза сказала, что устала, повернулась на бок и тут же заснула. Никита пристроился рядом, обняв девушку, и попытался разобраться, что собственно произошло. Правда, не то было настроение, чтобы заниматься самокопанием, но такая разведка начинала ему нравиться.

«Идиот был Штирлиц, – уже засыпая, подумал он, – тщательно блюдя «облико морале». Его за одно такое поведение моментально бы взяли на заметку. Что за странный тип, не реагирующий на женщин? Не с мальчиками ли втихую балуется? А на это есть статья в Уголовном кодексе, и подобные работники, подловленные на горячем, легко могут быть завербованы противником».

– Я тоже хочу в первопроходцы, – заявил я, заедая Никитины откровения очередной картофельной котлеткой. – Неведомые миры присутствуют, стрельба уже была, тему сисек пора осветить подробно.

– Завидно? – победно ухмыльнулся Никита. – Деталей не дождешься. Я даже в армии такие разговоры не любил. Сидят, выдумывают, а бабу в голом виде только во сне и видели. Нормальный парень про свою девчонку гадости рассказывать и не подумает. Это дело не публичное, тем более что нет мне интересу озвучивать всякое-разное. Одно – намекнуть в общих чертах, совсем другое – во всех деталях выкладывать. Сболтнешь случайно, а Лизка обидится.

– Познакомишь?

– Непременно. Наш дружный коллектив не такой уж большой, и объехать ее никак не удастся. Да и сам не захочешь, она специалист незаменимый. Ни один врач не сравнится, уже здесь собственную клинику имеет и кучу учеников. На нее натурально молятся.

– «Здесь» – это в России?

– Это в «неправильной» Америке. Из родных мест мы очень быстро постарались унести ноги. Милиция, бандиты…

– Что-то я не заметил, чтобы ты стеснялся пристрелить пару-тройку уголовников.

– Я – нет. А вот она не так воспитана. Самооборону понимает, а начать первыми категорически против. В такой ситуации ждать, пока тебе в окно выстрелят или в машину гранату подложат, глупее не придумаешь. Будь ты хоть супермен, от всех не отобьешься. Да мы долго и не задержались, еще причины были. – Он отмахнулся, не дав задать напрашивающийся вопрос.

– Всему свое время. Обещал – расскажу.

А в Америке до вчерашнего дня была тишь и благодать. Заплатил налоги – спи спокойно. На разные экзотические лечебные практики никто внимания не обращает, был бы результат положительный. Там, без всяких шуток, совершенно спокойно проживают оборотни, маги, тролли, вампиры и всякая прочая мелочь. Здешние США – единственная страна, где все эти типы могут легально получить гражданство, приехав на ПМЖ. Поэтому концентрация разных неестественных живых достаточно большая. И если уж что-то изредка происходит, то будут мочить всех, чтобы свидетелей не было. Плохая реклама им ни к чему, а применение магии во вред человеку автоматически означает смертный приговор. В тюрьме таких типов держать опасно: мало ли что выкинут! Судопроизводство в таких делах изрядно облегченное и ускоренное. Раз – и ты уже на небесах.

– Вампиры, говоришь? – переспросил я, вспоминая серебряные пули.

– Еще несколько лет назад, – серьезно объяснил Никита, – вампира при обнаружении убивали. Теперь нет. Он тоже имеет права. Если люди дают ему возможность кормиться на себе добровольно, никаких претензий. Либералы… – Тут он длинно выругался.

В таком контексте осуждение либерализма я слышал впервые, но если гомосеки тоже люди, а террориста нельзя обижать, чтобы не нарушить его священные права, почему к вампиру должны быть претензии?

– Это как с некромантшей?

– Здесь говорят «аниматор», но она как раз полезный человек. Мало ли, какие проблемы у людей. Завещание забыл написать, или, там, полиция подозревает жену в отравлении. – Он криво усмехнулся. – Подняли трупака, допросили под стенограмму, любой суд показания признает. После смерти покойники врать не могут. Говорят, умные фэбээровцы этим пользовались, выкапывая втихую мафиози из могил, пока их «коллеги» не просекли и не стали всех своих покойников сжигать в крематории. Вообще, многие это делают, даже священники смотрят на такие фокусы сквозь пальцы. Пепел уже не спросишь, а особо сильные аниматоры могут и через десятилетия умершего поднять.

Ты думаешь, только в США этим балуются? Здешний писатель в ненормальном ГУЛАГе местного производства подробно описал, как после расстрела всех отправляли работать на шахты и прииски. Удобно – расходов на кормежку и охрану никаких, а польза изрядная. Всех аниматоров при обнаружении направляли работать в органы, и трудились они до седьмого пота. Так и жаловались бедные со слезами: «В тысяча девятьсот тридцать седьмом – тридцать восьмом годах вал работы был огромен, мы не успевали и крайне выматывались».

Читаешь некоторые книжки и фигеешь, насколько все похоже и при этом абсолютно разное. Зато никакого «разбазаривания» человеческих рук. У нас как было? Шестьсот пятьдесят тысяч в расход за два года. Никакой пользы, даже в виде удобрений. А здесь они план перевыполняли. Зомбаки строили каналы, работали в шахтах и вообще гораздо полезнее для народного хозяйства были. Кушать не просят, лечить их не требуется, одевать ни к чему, охрана практически отсутствует. Кстати, и народу постреляли гораздо больше, согласно заявкам, лимитам и планам. Попахивают, правда, и вид с годами становится отвратный, ну да зато никаких затрат на содержание. А ты как думал, исключительно в мире загнивающего капитализма нежить используют для получения прибыли? Большевики совершенно справедливо считаются рационалистами и классовых врагов использовали по назначению и после смерти.

– Что-то я совсем запутался. Ты про что говоришь? Коммунизм отдельно, нежить отдельно или это все из одного мира?

– Это два разных мира, – разливая вторую порцию, порадовал он меня. – Я в хронологическом порядке излагаю. Тебе первому подробно рассказываю про тяжкую жизнь первооткрывателя альтернативных стран и планет.