Текст книги "Цель неизвестна"

Глава 4. Иринья

Посиделка оказалась вечеринкой. В деревенском стиле. Все парни с девчонками старше определенного возраста и неженатые да незамужние собираются в избе на нормальную такую гулянку. Ну, в церкви, понятно, обжималки не приняты, потому встречаются обычно у вдовы или солдатки. Иринья такой и оказалась. А жили, видать, неплохо, хоть и детей не наблюдается. По полкам расставлена добротная медная, до блеска начищенная посуда. Старинные иконы в большом углу стоят, обложенные серебром.

Наверное, и в сундуках чего имеется, да ведь не бесконечно добро. Нового не наживешь, старое спустишь. Не просто так согласилась пустить.

В очередной раз я без понятия, что случилось с ее мужем, однако не особо и интересно. Сгинул на путине али помер от болезни.

Такое бывает частенько. Иной раз целые артели на лодьях пропадают. То ли шторм сгубил, то ли еще что случилось. Поэтому кресты, срубленные из бревен, попадаются достаточно часто. И всегда они ориентированы строго по сторонам света. Я проверил. Молящийся становится лицом к надписи четко на восток, а концы креста направлены на север и юг.

На самом деле это не особо и важно. Меня больше занимала сама Иринья. На вид не больше двадцати пяти, скорее всего, меньше. Тяжелая жизнь мало располагает к цветущему виду. Здесь фитнес-центров пока не завезли, а про врача или пенсию даже не подозревают. Не зря стареют рано и детишек регулярно хоронят. С другой стороны, кто выжил – кровь с молоком. Сильные, красивые – и никаких аллергий или депрессий. Это все осталось позади, в прошлом. То есть в будущем.

Не суть важно. Меня гораздо больше волнует не генетическая экспертиза, а совсем иные вещи. Лоб высокий, с широкими красиво изогнутыми бровями. Тут еще не додумались до глупого обычая выщипывания. И смотрится роскошно, как и огромные серые глаза. В ушах сережки с зеленым камешками, а шея длинная и так и просится на ласку. К сожалению, это практически все, что можно рассмотреть. Разве прядка, выбившаяся из-под платка, цвета мокрого песка. А ног и тела не видно. Увы мне, мини-платьев и декольте еще не изобрели.

Местные девицы одевались пестро и пышно. По некоторым признакам, а я отнюдь не специалист по древним сарафанам, кое у кого платья как бы не от бабушек с прабабушками. Алые, золотые, голубые цвета. Не уверен в правильности, но откуда-то вылезло слово «парча». Я никогда ее не видел, как и кримплена, но вот такое ощущение. Может, опять подсознание доводит до сведенья. У всех шелковые платки, но у девушек еще косы снаружи. Толстые, аж ниже пояса почти у всех, так и просятся в руки, и по ним лента пущена.

Они появляются первыми – кстати, как время определяют, я так пока и не разобрался. Не по солнцу же, не умею. На улице его давно и нет, и как без часов срок правильно вычислить, пока не сообразил. Наверняка бы пришел раньше или позже, не схитри удачно.

Парни должны по здешнему этикету появляться во вторую очередь, с гостинцами. Приносят выпивку, закуску, пряники и всякое разное. Я так понимаю, часть на угощение, а иное хозяйке в оплату. Раз уж пустила, отблагодарить требуется. Ну, нам проще. Ориентируемся на гомон и песни. Издалека слышно. Не удивлюсь, что для того и орут. Ну натурально, звучит на манер плача, да с намеком:

 
Гуляйте теперя,
Навалится муж негодный,
Будет измываться…
 

А дальше еще лучше:

 
Я тебя любила,
Чтобы батюшка не знал.
 

Типа поймает – убьет. Еще и не такое бывает.

В принципе я тоже так могу: «Жену мужнюю любить – надо много золота иметь».

Натурально не зря исполняют. Тут главное – горячку не пороть. Присмотреться к поведению. Как бы это ни называлось, ничем от другого века не отличается. Выкобениться покрасивше перед другим полом да себя показать.

Как выпили слегонька, натурально самогон паршивый, но по мозгам дает, так еще откровеннее пошло:

 
Мой муж черноус,
я его не боюсь,
да я милого приголублю,
на-а сеновал провожу.
 

Иной раз такое пропоют – я вроде не особо стеснительный, но дико слышать. Может, это и есть частушки? В деревне в прежнем виде не появлялся, и слышать не приходилось. Мне не проблема, прямо на ходу способен сочинить:

 
Птенчик выпал из гнезда —
Все, теперь ему кранты…
 

Или не хуже:

 
Кошка бросила котят,
Выживают как хотят.
 

Не, я лучше промолчу. Портить здешний народ мне явно миссия не дана. Улучшать нравы, впрочем, тоже. Не мне становиться в позу добродетельного батюшки.

Короче, понеслась. Песни поют, пляшут, да в «дурачка» в картишки играют. И ведь где надыбали с картинками такими похабными, ума не приложу. Девки, в смысле дамы, голые – понятно. А вот короли с валетами в не менее срамном виде, такого я еще не видел. И ведь не рисованное, а напечатанное. Паршивенько, но все же…

Причем играть в «дурачка» садятся через одного. Парень – девушка, парень – девушка. И Северьян, тот самый мой знакомый, позвавший на вечеринку, оказался чуть ли не самым главным. Сам рассаживает, прибаутки выкликает. В общем, тамада натуральный. Худо-бедно возле меня по бокам парочку симпатичных девиц приземлил. Одна Татьяна, а другая ужас натуральный – Еликинда. Я сходу и произнести без запинки не смогу. Каким местом думают родители, давая подобные имена? Их детям всю жизнь мучиться.

Ну да ладно. Я все же нормальный Михаил. Нечего стыдиться. Тем более что ежели девушке сусед не по душе пришелся, она запросто об этом известит народ во всеуслышанье и уйдет. А от меня – нет, никто не сваливает. Наоборот, норовят присуседиться. И ведь неспроста. Все эти игры и забавы кончались поцелуями. Иной раз как вцепится в тебя очередная красотка, так кровь кипит. Все же с гормонами у меня точно в порядке. И с прочим оборудованием тоже. Не отморозил.

Тут Северьяну стукнуло страшные истории рассказывать. Про море студеное и пучину страшную, как из глубины черная рука вылазит и не выполнившего обет за лодыжку хватает. Ну дают ребя, я такое последний раз в детском саду слышал. И то пострашнее. Хотя у нас ужастики по телевизору крутили. А этим проще – ишь, пугаются. Или делают вид?

– А пусть Михайло расскажет, как это бывает, – неожиданно предложила Иринья очередного оратора, стоило Северьяну замолчать. Все же по возрасту и опыту она здесь старшая и руководила всем происходящим исподволь. Я бы и не заметил, коли специально не приглядывался.

– Да ну, – говорю скромно, – ну чего там было. Ни водяного не видел, ни архангела. Не интересно.

– А что интересно? – сразу несколько голосов с ожиданием.

И то, мы же сюда развлекаться пришли, отказываться нехорошо. Рассказать, что ли, про героизм? Да ну. Не мой он был. Неприятно. А почему бы…

– Ну слушайте иное, – говорю вслух. – Не страшное. Как умею, так исполню. «Попрыгунья стрекоза, лето красное пропела…»

Когда закончил, испугался. Тишина, и смотрят очень-очень внимательно. Кажется, даже Штирлиц не был так близко к провалу.

– Сам придумал? – спросила Иринья.

– А разве плохо? – на всякий случай, не пытаясь сказать «да», удивляюсь. Я чего-то засомневался, когда Крылов жил. При царизме – это верняк. Но вот раньше Пушкина или позже?

– А еще? – потребовала моя суседка.

– «Белеет парус одинокий… – начал, припомнив, что Лермонтов точно позже Петра родился, – …В тумане моря…»

Вот сейчас и парней проняло. Мачты гнутся и скрипят – это нашим знакомо. Здесь все по рыбу да тюленя с моржом хаживали.

– Еще! – потребовали дружно.

– Думаете, так просто? – попытался отбиться.

Все же странная реакция. Опять я что-то отколол – и сам не въехал что.

– Еще! – на мне повисло сразу с десяток девиц.

Поцелуи так и посыпались. Э… да они всерьез. Сейчас любую, как на концерте знаменитости, бери и в кусты тащи. Жаль, снег кругом. Не выйдет. С чего все же так? Детские же тексты, а здесь уже не подростки собрались. Как хлестать самогонку и с лодьи ярус тащить – так взрослые самые настоящие.

Правда, еще пару минут назад я и слова такого, «ярус», не слышал. Это отнюдь не сеть, а огромной длины веревка, к которой на расстоянии двух-трех аршин крепились короткие снасти с крючками. Правильно спустить все это – дело сложное и ответственное. Запросто крючки перепутаются, если плохо смотреть или неумело действовать. Обычно этим занимался кормщик. Почему такой фиговиной, а не нормальной сетью, подсознание не доложило. Видать, для него в порядке вещей и не любопытно.

– Ну расскажи!

– А чего раньше скрывал?

– Ну все же знают, ученый!

– Не подведи, друг! – а это уже Северьян.

Я вздохнул обреченно. Нет. На самом деле именно подобного у меня в памяти полные бочки. Детское от бабушки осталось навсегда. Оказывается и от подобной ерунды бывает польза.

– Ну хорошо… «Ехали медведи… э… на телеге…»

Ну не поймут же велосипед. Пришлось на ходу поменять. И дальше по ходу внимательно отслеживать текст на подозрительные слова. Зайчиков в трамвайчике и львов в автомобиле безжалостно выкинул. Все равно меня некому уличить в издевательстве над оригиналом. Но натурально же дети, смеются над такой чушью. «Слониха села на ежа». Мне в детстве маленького было очень жалко. Даже заплакал.

– Нет, нет, – заявил на крики о продолжении. – Я иссяк. В другой раз.

Через два часа тупо посмотрел на калитку, за которую очень ловко ускользнула девушка. Маленький нос, яркие спелые губы, черные глаза, огромный темперамент. И целуется – ух! А дальше ничего. Проводил и, как дурень деревенский, остался ни с чем. А ведь завелся нешуточно. И она вроде не прочь была. Продинамила. Надо было другую провожать. Вот Устинья ничего, и Дарья на ощупь вполне.

Ну пошто так? – мысленно потребовал у неба. Вроде на все согласные, а как до дела доходит, так пролет? Или здесь так принято и нормально? Или я такой лох и не знаю правильного подхода? Ведь как смотрела, стерва, а тут раз – и удрала. И что я поимел, помимо явной неприязни от парочки едва знакомых парней? Может, они мои друзья, а я девушку увел?

Гормоны, гады. Подвели меня. Ведь говорил себе – думай, а затем делай. Нет, понесло. И языком трепать, и девиц тискать. Стоп, стоп. Может, они типа до свадьбы никому? На ворота простыня вешается, и портить ни-ни? Вариант занятный и вполне возможный. Но тогда есть другая и очень интересная идея.

Я повернулся и решительно двинулся назад. Заблудиться здесь достаточно сложно при всем желании. Все же не средневековый город с закоулками, а ориентируюсь я достаточно хорошо, и где побывал раз, очень редко не сумею обнаружить дорогу вторично. Поэтому вышел к искомой избе четко. Прошел мимо вяло гавкнувшей собаки на цепи, ее уже достали сегодня хождениями туда-сюда, и бухнула она исключительно для проформы. Поднялся по ступенькам и постучал в дверь.

Почти без заминки дверь распахнулась. Видимо, собака брехала не зазря: хозяйка успела среагировать.

– Пошто вернулся? Забыл что-то? – спросила с легкой насмешкой Иринья. Прекрасно она в курсе: ничего я не оставил важного в доме.

– Свое сердце, – говорю со всей возможной проникновенностью.

– Это где посеял, – она заглянула под ноги, – вроде нету.

– Неужели растоптала не глядя? – хватаясь за грудь, простонал.

– А было чего? – и улыбается при том роскошной улыбкой, которую любой нормальный мужчина назовет распутной, а женщина – хищной.

Пришло понимание, что не зря вернулся, и не оттолкнет. Конечно, если не станешь вести себя глупо. Как здесь ухаживают – неизвестно, буду импровизировать на ходу.

– Такая жонка… – Я уже в курсе: назвать бабой одну из местных – практически оскорбление, бабами сваи бьют. – …Рази может сумлеваться, что глазки ее серые пробьют навылет грудь молодого парня? Куды там этим вертихвосткам.

– А кажи про меня вирши, может, и пожалею.

– Всю дорогу думал, старался. Вдохновение само пришло: «Мороз и солнце, день чудесный…»

– Правда день на дворе, а я и не заметила.

«Еще ты дремлешь, друг прелестный…»

Где-то к середине текста, не дожидаясь возражений, шагнул вперед, вплотную. Левой рукой обнял за талию и окончание продекламировал, уже нависая над женщиной. Закончил и впился жадным поцелуем в губы. Она только и успела пискнуть под напором.

– Дверь запри, – потребовала Иринья.

Поспешно проделал все манипуляции, включая засов. Действительно, посторонние в столь ответственный момент не требуются. Причем по-прежнему не отпуская женщины. Одной рукой оказалось не вполне удобно, и она хихикнула. Повернулся, сдернул с ее головы платок, открывая волосы и взяв за затылок, вновь притянул к себе, целуя.

– А говорили, ты телок, – тяжело дыша, прошептала Иринья. Взгляд изумленный, а губы припухли.

– Сейчас и проверим, – увлекая за собой в комнату, обещаю.

Еще в пути прошелся руками по всему телу, не пропуская ничего, попутно целуя в шейку и не давая ни слова вымолвить.

Инициатива полностью в моих руках. Иринья послушно предоставила себя в мое распоряжение после минимальной подготовки. Она не была холодной или безучастной, очень даже откликалась на ласки. И грудь у нее оказалась не висячей, да и ноги очень даже прямыми и красивыми. Руки, конечно, все в мозолях, но тут уж ничего не поделаешь. А как поцеловал их с внутренней стороны в локте, так аж завибрировала и застонала в голос.

Никаких особых тантрических искусств я, естественно, не знал. Просто в мое время девушки пошли требовательные и желают получать удовольствие от процесса, а не только давать его мужчине. Приходится соответствовать. А ей, очень похоже, такого раньше и в голову не приходило. Муж не собирался ее особо приголубливать ни до, ни после. Так что ловила она любые движения, устремляясь навстречу, стоило намекнуть. Ей определенно наши совместные действия пришлись по душе.

Уже под утро задремал и очнулся от пристального взгляда. Иринья сидела рядом обнаженная, лишь местами прикрытая роскошными перепутавшимися прядями волос. Пошто в мое время очень редко кто-то отпускает на такую длину? Видимо, тяжело ухаживать. Зато на здешних экологически чистых харчах такая красота выходит. И очень приятно перебирать их, а то и намотав на руку… Ладно, это уже личное.

– Тебе пора, – сказала она. – Не хочу лишних разговоров.

Я достал из-под лавки горшок, подивился по ходу его росписи: будто для еды, – и торопливо зажурчал внутрь. Почему-то ни в одной книге про любовь столь важное событие не отражается.

– Еще разик, – говорю, чувствуя, что организм не успокоился и требует продолжения банкета. Оказывается, по утрам я активен до безобразия. Не самое плохое качество.

И тело у нее тоже неплохое, признал, протягивая руку и валя на себя счастливо взвизгнувшую женщину. Бедра широкие, талия узкая, роскошь гривы до попы и грудь торчком. То есть я его на ощупь очень даже изучил, но при свечах не очень-то рассмотришь. А сейчас уже рассвет, и визуально ничуть не разочаровывает. И гормонов у меня достаточно, аж наружу лезут. Как он вообще умудрялся обходиться без этого? Телок, говорит. Нет, это фактически оскорбление, и его необходимо смыть немедленно.

– Жаль, что это не продолжится, – сказала Иринья задумчиво, глядя, как я одеваюсь.

– Пошто? Рази обидел чем?

Я достаточно рано на примере собственного папаши усвоил, что одной любви мало. Она абсолютно не мешает заглядываться на чужих женщин. Можно любить и изменять, ничуть не страдая по данному поводу. Кроме всего прочего, не собирался замуж ее звать. Люди частенько дают обещания, не собираясь их сдерживать. Я сам грешен, но не здесь. Неизвестно еще, чем мое существование будущее обернется при полном отсутствии знаний о правилах и законах. Реально лучше пообещать нечто поскромнее, вроде платка, чем попасться на невыполнимом. Впрочем, я ведь и не предлагал ничего, так сладилось. А вот проводить приятно время – в чем проблема? Обоим на руку. Но что-то в ее тоне зацепило.

– Ничем, – сказала она, прижимаясь сзади, – тока Василий Дорофеевич сговорил в Коле у кого-то взять за тебя дочерь.

Меня будто по голове огрели. Вот так живешь-живешь – а тебе уже жену подобрали и в церковь на днях венчаться потащат. И неизвестно, что за птица с виду да по характеру, зато семья и дети в момент прикроют все мои попытки вырваться из деревни. А я не хочу здесь оставаться навечно!

Глава 5. Продолжение поиска

Успех умного человека в первую очередь зависит от подготовки. Не столь важно, чего ты добиваешься – произвести хорошее впечатление на девушку, сдать экзамен или устроить неприятному человеку подляну. Без предварительного изучения ситуации или учебника обязательно случится неудача. Конечно, иногда выходит и на авось, однако я не привык пускать будущее на самотек. Удача сама не рождается, ей положено облегчать приход. Дорожку красненькую расстелить предварительно.

Пришел домой, выполнил мачехины понукания – к счастью, зима, и особо меня не нагрузить. Уже привычно проследовал к телятам. Их откармливали не для себя, а на мясо. Хлеба вечно не хватало, он был дорог. Север есть Север, и урожай не ах, вот и искали, на чем лишнюю копейку взять. Мы еще умудрились в сем году одиннадцать восьмипудовых бочек смолы на продажу заготовить. Конечно, не своими руками, а при помощи работников.

Ну и наконец с коняжкой познакомился, почистил, накормил. К счастью, он лягаться не стал, вполне нормально отнесся. Признал. А то заполучить копытом такого битюга в лоб – мало не покажется. Но характер у него оказался нордически выдержанным. Правда, все пытался куда-то в руки залезть, и с опозданием дошло, что не принес угощения. Тут подсказка не потребовалась, сам сообразил.

Освободившись, не стал вежливо спрашивать – не изволите ли еще куда погнать потрудиться. Нема дурных даже в прошлом и в деревне. Иначе не ехали бы они все в город. Ну не суть. Пристроился в углу конюшни и принялся изучать наследство. «Грамматика» вещью оказалась в высшей степени полезной. Куча примеров, облегчающих усвоение правил. Я же раньше читал по толкам. То есть, по-нормальному говоря, бегло, а не по складам. И писал недурно. А теперь лучше не показывать умения. Обязательно недоуменные вопросы начнут задавать.

Я же вроде грамотный и прочитать способен, а вот написать – тихий ужас. Дополнительных букв немного, буквы Ѣ (ять), Θ (фита), І («и десятеричное»), а знать правила важно, чтобы не держали за наглеца, лезущего с крестьянским рылом в калашный ряд. Вроде Меншиков до самой смерти сам не писал, диктовал, но мне до светлейшего князя еще расти и расти. Я и так от долгого отсутствия навыка писать на русском мог наляпать массу ошибок, но это вообще издевательство.

Кому сдалось наличие твердого знака на конце слов и частей сложных слов? Бессмысленная правка, не дающая ничего для смысла и сбивающая с толку. Ах, да! Еще и ижица, вместо «Я» последняя буква в алфавите и практически не употребляющаяся. Между прочим, автор учебника сам упоминает наличие лишних, и в том числе эту самую ижицу.

Так что очень удачно и по сердцу мне эта книженция. Надо внимательно проработать. Читать ее достаточно сложно, и пассаж на манер: «Что есть ударение гласа?» – с ответом:

«Есмь речений просодиею верхней знаменование», – требует от разума нешуточных усилий. Я лично ничего не понял.

На слух я запоминаю очень даже нормально, иные и позавидуют, но лучше и текст иметь. Предпочитаю конспектировать хотя бы тезисы от лекций. Затем и вспоминать проще. А бумаги у меня нет. Беда. Купить наверняка можно. И обнаруженная полтина мелочью, завязанная в тряпочку и схороненная на дне сундука, очень уместна. Знать бы еще – много это или мало. Цен нынешних я не знаю и знать не могу. Хотя попади в магазин – дай бог, всплывет нечто.

А вот «Стихотворная Псалтырь» меня озадачила всерьез. Сначала оттуда выпал маленький листок. Почерк оказался вполне разборчивым.

 
Меня оставил мой отец
И мать еще в младенстве,
Но восприял меня Творец
И дал жить в благоденстве.[3]3
  Здесь и дальше – стихи М. В. Ломоносова.


[Закрыть]
 

Почесав в затылке, я пришел сразу к двум результатам. Во-первых, это, видимо, стихи. Ни ладу, ни складу. Графоман реальный. Оказывается, и в те времена они водились в природе. Во-вторых, почти наверняка мои вирши. В смысле, Михайлы. Уж очень сюжет знаком.

Нашел достаточно пыльное место и пальцем написал еще раз. Затем сравнил. Если, как я упорно привыкаю, пустить дело на самотек, почти тот самый почерк и выходит. Все же некая разница имеется. Тем не менее, можно считать доказанным – пытался он нечто придумать. Ну а что на выходе получилось – так не каждому талант даден.

На другой стороне еще не лучше:

 
Рожденны к скипетру простер в работу руки,
Монаршу власть скрывал, чтоб нам открыть науки…
 

Это, похоже, про Петра Первого. И то, его внук на троне, надо нечто подходящее изобразить, вроде «Полтавы». А что? Должно понравиться, в отличие от данного убожества.

Открыл книгу и поразился. Во вступлении ее автор отколол не хуже:

 
Не слушай буих и ненаказанных,
В тьме невежества злобою связанных,
Но буди правый писаний читатель,
Не слов ловитель, но ума искатель.
 

Похоже, здешние стихотворцы имели смутное понятие об искусстве стихосложения. Объяснение обнаружилось достаточно быстро в тексте. Они, оказывается, делят стихи на ритмические единицы, равные по числу слогов, а не по ударениям.

 
Уме недозрелый, плод недолгой науки!
Покойся, не понуждай к перу мои руки.
 

Ну и так далее в том же роде, на многочисленных примерах и наставлениях. Причем текст объяснений мутный и путаный. Ничего удивительного, автор наставления и сам не шибко жег сердца, раз я и не слышал. Точнее, моя бабушка. Так уж точно поэта не получить. Разве графомана. Ничего удивительного, что мои простенькие детские стишата приняли с восторгом. Никто еще не додумался до чего-то приятнее на слух, чем вот такое:

 
Не писав летящи дни века проводити,
Можно и славу достать, хоть творцом не слыти.
 

Тьфу! На Западе точно не позже двенадцатого века у трубадуров рифма присутствовала. Нормально, чтобы красиво, а не подстрочник, пожалуй, не переведу, но достаточно могу выдать на оригинальном языке. Можно сказать, спасибо излишне классическому образованию.

Здесь лучше не выкаблучиваться и пользоваться тем же Маршаком. «Верескового меда» мне верняк не переплюнуть, а трамваи там отсутствуют. Можно за перевод выдать. Стоп, стоп! А Маршак взял у Стивенсона, а вовсе не из народных преданий. Может, тот сам и выдумал, а не записывал реальное.

Итак, орфография, этимология, синтаксис. Правильное написание, ударение и сложные предложения. А вот просодия, прости меня господи за такие слова… насчет стихи слагати… Похоже, советы ничем не отличаются от «Стихотворной Псалтыри». Ну еще бы! За образец брали западные, да как обычно. Передрали без смысла.

Не знай я языков и не прикинув, как могло бы звучать, – и не сообразил бы. Ударения во французском, да и итальянском, наверное во всех романских, ну тут я не специалист, падают на последний слог каждого слова, совсем иначе звучит, чем когда русский под текст подстраивают. Короче, в мусор. Подобные советы проходят по разряду вредительства.

«Вертоград» после внимательного изучения оказался сборником стихотворений морализаторского содержания. Фактически те же басни.

Наиболее приличные смотрелись так: роженица назвала Богоматерь «свиньей» – и родила вместо ребенка поросенка, «черна и мертва».

Нищий с глазами на затылке объясняет бедняге, что он – Христос и «отвсюда тайны созерцает». Куда там Стивену Кингу и детским рассказам Северьяна про черную руку.

«Егда же глад в стране великий сотворися, тогда число убогих вельми умножися».

Мораль: епископ сжег нищих заживо и был за это съеден мышами…

Господибожемой, так я реально на их фоне могу стать великим поэтом и прославиться навечно! Нет. С прописной буквы – Великим. Гениальным. Не меньше. Басни Толстого, Крылова, Михалкова. Стихи Пушкина, Лермонтова. Сказки Андерсена, Бажова, Шарля Перро. И не одни русские! Гете, Гейне – это уж меня пичкали в интернате. Мопассан, Золя, Дюма. Киплинг – Маугли, да у него тоже много всякого имелось, включая стихи.

Конечно, все дословно вспомнить не удастся, но из имеющегося можно склепать недурственное собрание сочинений для детей и взрослых, с назидательностью и моралью. Ведь понравилось! Реально забалдели! Меня словами и красивыми лозунгами не проймешь, а у них натуральный информационный голод. Надо лишь красиво и своевременно подать. Только срочно записать и постоянно держать под рукой бумагу и карандаш. Мало ли что вспомнится.

Кто сказал «воровство»? Как можно украсть хоть что-то у человека, еще не родившегося? Да и если натурально гений, как вечно в школах говорят, так новое создаст. Ничуть не хуже. Я же все подряд тащить не смогу. То же Бородино: «Не будь на то господней воли – не отдали б Москвы» Это как? Непременно спросят. А «чужие изорвать мундиры о русские штыки» – очень даже патриотично. Надо записать, а потом уж хорошенько все обдумать.

Ну да, усмехнулся сам себе. Вот раскатал губу. Сколько в осьмнадцатом веке грамотных? Один-два из сотни мужчин? Ну, допустим, пять. И половина из них попы, а вторая – почти все дворяне. Они от мужицкого стиха лишь скривятся и отмахнутся. Вона – правильный учебник давно существуют, и нечего переться поперек авторитета.

Неужели опять пролет? Может, не мудрствовать, а делать ноги, пока не оженили! Через Мурманск или еще какой порт. Устроиться матросом на иностранный корабль, благо должен уметь со снастями обращаться, раз свой имеется, и прощай «Россия, страна рабов, страна господ»? Язык худо-бедно знаю не один. По тем временам, то есть нынешним, в той же Германии куча государств и диалектов. Так что, высадившись на том берегу, без проблем сойду за своего.

Стоп, стоп! Вот в тамошней истории, спасибо интернату, я лучше подкован. Где-то в эти времена как раз Фридрих Второй норовил в армию всех подряд грести, особенно здоровяков. Чужаков могли подпоить, а то и просто по башке дать – и в строй. Без документов лучше не соваться. И войны постоянные. С Австрией, Семилетняя…

Мне совсем не улыбается ходить грудью на картечь неизвестно за чьи интересы. Германия отпадает. Во Франции тоже революции еще не случилось и сословное общество. Кто я им буду, не граф же Голицын. Быдло. Что тут, что там. Что по лбу, что лбом о наковальню.

В Англию? А эти чем лучше? Чужаков нигде не любят. Особенно безденежных и при отсутствии документов. Кстати, а как они выглядят? Документы, в смысле. Может, не такая уж сложность изготовить. Рисовал я в том теле неплохо. Пять лет платного обучения в художественной школе.

Левитана из меня не получилось, но пейзаж намалевать или картинки для карт – запросто. А уж перерисовать обычную бумагу за неимением фотографий – запросто. Включая купюры. Ни тебе водяных знаков, ни особых цветов. Правда, за фальшивки вроде в горло льют расплавленный свинец, но если лично для себя и не злоупотреблять…

Между прочим, идея не самая худшая. Комиксы тоже можно выпускать. Для малограмотных, чтобы все понятно было. Наш солдат ихнего басурмана на штык берет. В таком аспекте. Отложить на потом. Где типография, мне неизвестно. Ни ближайшая, ни дальняя. И перспективы продаж тоже. Все дело упирается в цену. И цензуру. Церковь наверняка бдит. А ведь на порнухе можно нехило приподняться!

Короче, если смазывать пятки, так уж лучше в США. Хотя их еще нет. Ну, в общем, в Америку. Там пока места выше крыши – и никаких дворян с крепостными. Рабы другое дело. Они черные и меня не спутают. С другой стороны, а зачем так далеко плыть, рискуя утонуть, отравиться и попасть в плен к пиратам, чтобы опять же землю пахать?

Нетушки. Я человек городской, привыкший к комфорту. А еще у меня амбиции имеются. Мечтаю барином жить. Чтобы бегали вокруг и в рот заглядывали. И чтобы не меня на конюшне, а по моему приказу пороли. А для этого придется нечто придумать. И постараться нешуточно. Денег просто так никто не раздает.

– Кхе! – якобы кашлянул Василий Дорофеевич.

Он деликатный, да меня все равно передернуло от неожиданности. Чуть книгу с колен не уронил. Слишком задумался и не заметил его появления.

– Да я все закончил, тятя, – начинаю автоматически оправдываться.

– Говорят, ты стихи новые написал? – задумчиво спрашивает.

– Да, – на всякий случай односложно отвечаю.

Совершенно не понимаю, какая реакция последует. Ну мачеха сходу бы развопилась. А он вроде как не против моего образования. Однако не всякое знание на пользу. От стихов ничего в хозяйстве не добавится. Блажь. А на руку тяжелый, не стесняется врезать, коли что не по его. Мы же поморы, родителей уважаем и в строгости растем.

О! Опять у меня неизвестно откуда лезет. Видать, серьезно волновало это прежнего, раз забеспокоился.

– Прочти!

А почему бы и нет, подумал, лихорадочно перебирая стихи в поисках подходящего текста. Про таракана ему не вставит, да и басни скорее всего неуместно. О! Есть! И должно быть близко.

«Над седой равниной моря ветер тучи собирает», – начал, стараясь произносить с выражением. Пару раз приходилось слышать настоящих поэтов в записи. Лучше бы они доверили профессионалу, а не пытались самостоятельно завывать.

«Вот охватывает ветер стаи волн объятьем крепким и бросает их с размаху в дикой злобе на утесы».

Ну не может он не понять. Не про революцию я исполняю – про море и человеческую душу. Кивнул! Значит, сумел донести Горький до слушателя в моем исполнении красоту!

«Пусть сильнее грянет буря!» – загремел в голос. И замолчал.

Он тоже молчит. Думает. А ведь это уже хорошо! Не плюнул и не ухмыльнулся, типа чушь несешь. Кажется, проняло.

– Баско, – сказал после длительной паузы. – Удивил. Голова на плечах есть, не пустая бочка. И ведь хитрец, не просто так сложил. Себя видишь в буревестнике. Тихо жить не хочешь, на всю широкую. Ой, не всегда то хорошо. Ну да поймешь. Подрастешь – поймешь. Каргопольскому показывал?

А это еще кто? – в растерянности думаю. До сего момента и не подозревал о существовании какого-то знатока виршеплетства по соседству. Не зря же им интересуется. Требуется веская рецензия. Эй, Михайло в подсознании, ты меня завалить решил? Пошто опять молчишь?

– Пока нет, – честно отвечаю вслух.

На мое счастье, в конюшню влетел Северьян с воплем:

– Михайло! Из Денисовки пришли, драться станем!

И что? Ну пришли, чего ради я должен бежать? Меня же не трогали. Или наших бьют? Тогда натурально положено нестись на помощь.

– Ну будет сегодня веселье, – усмехаясь в бороду, порадовался Василий Дорофеевич.

Ага! Кажется, это в порядке вещей и придется участвовать в мероприятии. Раз уж старший в семье одобряет, отпираться поздно. Придется идти за компанию. Одна беда – я же не спортсмен какой. Даже дрался всего несколько раз и в гораздо более юном возрасте. Ну, был бы какой гопник, привычный к подобным стычкам, – а мне поперек горла эти радости.

Это, видимо, мой путь, и придется его пройти в общей толпе. Аж воротит. Никогда не старался быть одним из. Не выделяться – это другое. Растворяться – никогда. Я в душе все одно правильным швейцарцем или немцем стать не смогу. Есть вещи, получаемые в детстве, и воспитание с раннего возраста закладывает очень определенный фундамент. Зря я, что ли, столько русских стихов помню?