Текст книги "Дети Спящего ворона. Книга первая"

Глава 4

Джефранка сидела на скамье, до боли сцепив пальцы и сжав зубы. Лицо ее при этом ничего не выражало, ни один мускул не дрогнул – чтобы знать это, не нужно смотреть в зеркало: маска, по недоразумению называемая лицом, всегда неподвижна. Даже если сердце сжимается от горя, радости или страха…

– Все, хватит, – Джефранка положила руку на гребень, которым Рудиса – доверенная служанка, расчесывала ее волосы.

– Больно, госпожа? – спросила та с участием.

– Не больше, чем обычно. – Длинные кудрявые волосы – тонкие, но густые, всегда доставляли немало хлопот. – Просто больше не могу сидеть!

Да что там сидеть, дышать и то было невмоготу! Привычная комната казалась чужой, даже враждебной. Серые сумерки вползали в широкое окно, высвечивали громаду камина и темную глыбу стола, стелились по мохнатому ковру к кровати, сейчас похожей на спящее чудовище. Всего один яркий всполох скользнул по стене, коснулся старого портрета матери – ее глаза вспыхнули, будто от злости, и угасли вместе с лучом: теперь она взирала на дочь с привычно мрачным неодобрением.

– Пора зажечь свечи…

Джефранка подошла к зеркалу, вгляделась в отражение, в который раз пытаясь отыскать на лице хоть какие-то признаки жизни, но их, как всегда, не было: не изогнулись брови, не наморщился лоб, не искривились губы.

А чего она ожидала? Если уж боль из-за гибели отца не исказила черты, то и ненависть к его убийце не исказит.

– Моя княжна, ну не терзайтесь вы так!

Руниса поставила свечи на стол и всплеснула руками. Джефранка видела ее в зеркале – расстроенную, испуганную, как всегда полную сочувствия. Как просто читать чужие лица! А вот по ее лицу никто ничего не угадает…

– И как ты меня понимаешь, Руниса? – спросила Джефранка и добавила, с горечью: – Ты одна и понимаешь… Сейчас, когда отец умер…

– Госпожа, твое тело говорит, – служанка приблизилась и заслонила ненавистное отражение, – и голос. А еще цвет глаз немного меняется.

– Хорошо, что хоть что-то меняется… – Джефранка встряхнулась и отошла от зеркала. – Хотя иногда эта маска даже полезна: имперский мерзавец так и не понял, насколько сильно я его ненавижу, и что прирежу в первую же ночь!

– Ну что ты такое говоришь, госпожа?! – Руниса отступила на шаг. – Если так сделаешь, потом тебя саму убьют… И наши земли все равно достанутся Империи, а мы станем почти рабами…

– Да… И я не вижу, как этого избежать, – Джефранка стиснула зубы, но внезапная мысль заставила ее позабыть и о злости, и об отчаянии. – Разве что…

– Что? – служанка воззрилась на нее с надеждой.

– Пока не знаю… не уверена, – Джефранка помотала головой. – Мне нужно посоветоваться. Позови Лакора.

Если кто и может одобрить ее мысль либо признать неудачной, так только он – подслеповатый горбун, главный советник отца. Лишь благодаря ему княжество Адальгар все еще было относительно свободным, Империя не завладела им окончательно, хотя много раз пыталась. Еще бы! Край, примыкающий к морю – вожделенный край. Отец и советник многое сделали, чтобы не потерять свои земли: платили большую дань, чем соседи, и пытались дружить – не всегда удачно – с псами императора.

Но эта видимая свобода вот-вот закончится. У князя не было наследников мужского пола, и теперь престол достанется тому, кто женится на его дочери. Из-за этого отца и убили. Все выглядело, как несчастный случай на охоте, но Джефранка знала – это не случайность. Знала она и имя убийцы: Хашарут. Вообще-то многие знали, но доказательств ни у кого не было, а даже если и были: кто осмелится выступить против наместника императора на равнинных землях? Никто. Так же, как никто не посмеет перейти ему дорогу, женившись на княжне – а если и посмеет, то отправится в ледяные глубины вслед за князем.

Если сама Джефранка откажет наместнику, он все равно захватит страну, но с помощью войны, а не свадьбы, что еще хуже. Как ни посмотри – выхода нет. Точнее, не было, пока в голову не пришла пугающая и в то же время обнадеживающая мысль.

Быстрей бы явился Лакор! Он подскажет, глупость она придумала или путь к спасению.

* * *

– Какое же это спасение? – советник стоял напротив, опираясь рукой о темный стол, и недоверчиво покачивал головой. – Для нас нет большой разницы, завладеет княжеством наместник Империи или ее пес. Что тот, что другой – оба станут насаждать свои порядки. Наш народ в любом случае утратит свободу. Окончательно.

– Императорский пес хотя бы не убивал моего отца! – Джефранка ударила по столу ладонью: огоньки свечей трепыхнулись, едва не угасли, а советник вздрогнул. – И он все-таки один из нас, из людей равнин!

– И он же предал равнинные народы! – Лакор тоже повысил голос. – Точнее, не он, а его дед, но это неважно. Нынешний каудихо ничем не лучше своих предков, если не хуже.

– Пусть так. Зато он единственный, кто дерзнет увести добычу из-под носа у наместника!

– Добычу… – Лакор повздыхал и сжал ее пальцы. – За тебя должны были спорить сыновья государей… Не думал я, что доживу до тех дней, когда моя княжна из завидной невесты превратится в добычу для хищников… точнее, падальщиков.

– Превратилась вот… – она пожала плечами. – Ничего не поделаешь. Но я хотя бы могу выбрать между двумя негодяями. И то ладно.

– Можешь ли? Выбор ведь будет не за тобой – за Андио Каммейрой. Что он предпочтет? Заполучить наши земли? Или сохранить добрые отношения с наместником? Он же с ним едва не в друзьях!

Если бы Джефранка могла, то расплакалась, как время от времени делают все нормальные люди. Увы, у нее от плача (и смеха тоже) мышцы лица сводило в судороге, и это причиняло невыносимую боль. Оттого каким бы страшным ни было горе, и чудовищным – отчаяние, слезы лишь выступали на глазах, стекали по окаменелым скулам, губам, подбородку, но выражение лица не менялось. Сейчас же не было даже слез: выплаканы еще неделю назад, когда отца не стало.

Добрый смешливый отец… Его все любили: и соратники, и подданные, но никто не уберег, не защитил!

Джефранка взяла себя в руки: не время горевать.

– Думаешь, Каммейра не согласится? – она прошлась по комнате, встрепала волосы, так заботливо причесанные Рунисой, и остановилась у холодного камина.

– Сложно угадать. Он – сторожевой пес Империи, однако и у него есть свои интересы. Неспроста он нет-нет, а пытается подмять под себя побольше земель. Император этим недоволен, но терпит…

– Вот видишь! Сам император недоволен, а Каммейра все равно… Так зачем ему оглядываться на наместника?

– Заранее не узнаешь, княжна. Император далеко, а приближенные правителей иногда важнее самих правителей.

– Жаль, я ему не понравлюсь. Это могло бы хоть как-то повлиять на его выбор…

– Ну разве ты можешь не понравиться? – Лакор подошел к ней, по-отечески улыбнулся и погладил плечо. – Такая красавица!

Джефранка сбросила его руку.

– Ты не хуже меня знаешь, что обо мне говорят! «Нет никого красивее княжны – и никого уродливее». Все из-за… этого! – она шлепнула себя по щеке.

– Они просто тебя не знают, – Лакор схватил ее запястье, перевернул и поцеловал раскрытую ладонь. – Да я бы сам на тебе женился, будь в этом толк! Но увы. От меня бы избавились самое большее через месяц, и все вернулось к тому же… Наш край обречен, но хотя бы ты можешь попытаться… не быть несчастной. В конце концов, ты права: Андио Каммейра не убивал нашего князя. А еще он вряд ли захочет покинуть свои степи, значит, тебе не придется видеть его часто…

– Вот и хорошо. Только бы он согласился!

Советник снова приник губами к ее пальцам – слишком надолго – дольше, чем нужно, чтобы выказать почтение. А ведь он бы и впрямь на ней женился, причем не ради земель и богатств. И она бы согласилась. Ну, подумаешь, горбун, подумаешь, намного старше ее… Зато добрый, верный, и маска его не отпугивает.

– Будем надеяться, княжна. Но Каммейра заносчив – тебе придется самой к нему отправиться…

– Значит, отправлюсь.

…И предложу себя, как бы унизительно это ни было.

– Все не так просто… – Лакор отошел к окну и почесал затылок. – Наместник наверняка поручил кому-нибудь за тобой присматривать. Придется выбираться осторожно… Думаю, ты можешь затеряться среди бедноты, которая увяжется за караваном. Одну я тебя, конечно, не отпущу – с тобой отправится верный воин. Пусть изображает твоего мужа или отца.

– Но я не могу заявиться к Андио Каммейра в одежде оборванки да еще и пешком! – от возмущения Джефранка едва не подпрыгнула. – Как он на меня посмотрит?

– Я сразу сказал, что будет непросто. Придется заранее отправить вперед нескольких людей, а с ними нужную одежду, украшения, коня… Переодеваться тебе придется где-то по пути.

– Где именно?

– Пока не знаю, – Лакор вздохнул. – Сначала нужно все устроить, а это, увы, не быстро.

* * *

Джефранка думала, что после того, как сядет на коня, дорога станет легче – это все-таки не пешком вслед за караваном тащиться, да еще и под видом нищенки. Увы, она ошибалась. Дальнейший путь проходил по бездорожью, солнце палило, как безумное, по лбу стекал пот, разъедал глаза и кожу, а синее платье было хоть и роскошным, зато тяжелым и неудобным.

Джефранка почти обрадовалась, завидев на горизонте отряд степняков. Сейчас хотя бы все выяснится: ее либо сопроводят к каудихо, либо скажут убираться.

Отряд из семи всадников вздыбил пыль, копыта лошадей смяли траву – Джефранку и трех ее воинов окружили и нацелили на них стрелы и короткие копья.

– Кто вы? – спросил один из степняков.

– Я Джефранка, княжна Адальгара. А это мои воины, – она повела рукой, вскинула подбородок и уставилась на всадника.

Раз он заговорил первым, то, значит, главный в отряде и неважно, что его одежда не отличается от одежды товарищей: рубашка без рукавов, шерстяные штаны – ниже колена они перехвачены бечевой, чтобы гнус не попадал. В волосах бусины, как у всех степняков, скулу пересекает шрам. Наверняка получил в бою.

– Что привело княжну в наши края? – спросил всадник.

– Я желаю говорить с каудихо.

– Вот как? – Он приподнял брови, будто удивился. – Ладно. Твои люди останутся здесь, а трое из нас проводят тебя к каудихо.

– Трое? Неужели я настолько опасна? – Джефранка не удержалась от насмешки. – Или воины степи боятся женщин?

Ну и зачем она это сказала? Ей нужно подружиться с талмеридами, а не ссориться и не спорить. Видимо, мысль о своем унижении слишком мучительна, вот и захотелось отыграться хоть как-то.

Степняк, впрочем, на насмешку не ответил и ровным тоном сказал:

– Твои люди, княжна, не могут идти вглубь Талмериды без позволения каудихо, старейшин или предводителей кланов. Это закон. Но ведь такая великолепная и блистательная госпожа не может ехать в одиночку. Поэтому, надеюсь, ты позволишь нам себя проводить.

…А у меня есть выбор?

* * *

Данеска до вечера не выходила из дома и даже из комнаты – просто не могла. Воспоминания, яркие, как наяву, пугали, постоянно всплывая в голове, не давали покоя. Ее слова, его слова… его поцелуи, их страсть, их любовь! Запретная, проклятая любовь, о которой лучше забыть, из-за которой приходится пить отвратительно-горькие травы: день за днем, день за днем…

Лишь на закате, замучившись сидеть, и стоять, и ходить среди стен, Данеска отважилась выглянуть на улицу. Зря она это сделала. Лучше было не видеть, как Виэльди помогает спуститься с золотистого коня ослепительно-прекрасной женщине. У нее огромные глаза и алые, как маки, губы, шелковистые брови, прямой нос и восхитительные волосы! Черные крупные кудри спадают на плечи, струятся по спине до самых ягодиц. А еще это ярко-синее платье из шелка, облегающее стройный и гордый стан! Она прекрасна… Слишком прекрасна! Настолько, что Данеска стыдится своей незамысловатой одежды, своего простого, как сейчас кажется, лица.

Убежать бы, пока Виэльди ее не увидел и не сравнил с незнакомкой, красивой, как богиня! Нужно прямо сейчас зайти обратно в дом или, наоборот, уйти подальше отсюда, не топтаться у входа, да только ноги не слушаются, будто приросли к земле, а еще она не может оторвать взгляда от брата и таинственной гостьи.

Все, теперь поздно! Виэльди заметил Данеску и двинулся к ней, а незнакомка, позволив одному из талмеридов увести своего коня, осталась поодаль.

– Отец уже вернулся? – спросил брат, когда подошел.

– Н-нет пока, – она отступила на шаг. – То есть он сначала вернулся, а потом снова уехал с одним из разъездов. Что-то у них там случилось…

– Плохо… Она к отцу пожаловала, – Виэльди нахмурился и кивнул на чужачку, которая по-прежнему не двигалась с места и озиралась вокруг. – Зная каудихо, он может и на ночь, и на две в степи остаться, никому не сказав. Придется мне самому с ней возиться. По крайней мере спросить, с чем приехала.

…Нет! Не надо с ней возиться! Приехала – вот и пусть стоит там, где стоит, и ждет отца! А не нравится, пусть убирается туда, откуда явилась!

– Кто она?

– Джефранка, княжна Адальгара.

…Лед вершин и глубин! Она еще и княжна…

– Красивая, как богиня… – выдохнула Данеска.

– Скорее, как статуя изо льда, – губы Виэльди дрогнули в мимолетной усмешке.

– Изо льда?

– В Империи зимой делают такие, – пояснил он. – Еще насмотришься.

– Не напоминай об этом!

Пальцы Виэльди скользнули по ее руке и задержались на запястье.

– Извини. Я бы рад не напоминать, да сам все время помню…

– Ладно, – она высвободила руку. – Надо где-нибудь разместить эту… княжну. Не может же она так и стоять посреди двора. Я отведу ее в круглую комнату.

– Да. Спасибо. А потом пригласи ко мне. Попробую выяснить, чего она хочет: может, сам смогу помочь, не придется дожидаться отца.

* * *

До чего неуютно здесь стоять и стыдно, хотя ничего плохого она не сделала и даже унизиться не успела! Время от времени мимо сновали рабы – от господ их отличали короткие волосы и отсутствие оружия. Они разглядывали Джефранку с неприкрытым любопытством, оценивающими взглядами, отчего делалось вовсе не по себе – словно ее выставили на продажу. Хотя если подумать, так и есть, просто выставил ее не кто-то, а она сама, причем для единственного покупателя.

Сопровождавшие Джефранку степняки оставили ее поодаль от странного круглого дома: один из них забрал и куда-то повел коня, второй умчался обратно в степь, а третий, который со шрамом, бросил «я сейчас» и двинулся к жилью. Там, у входа, стояла девушка в чудной одежде; впрочем, у талмеридов все чудное – от домов до традиций. Взять хотя бы это их деление на кланы и то, что каудихо выбирается на собрании старейшин, а не становится им по наследству. Хотя, может, это собрание – лишь дань старине, ведь неспроста уже которое поколение правящий клан не менялся.

Девушка смотрела на Джефранку так, как смотрят на диковинное животное, и это было еще неприятнее, чем любопытство рабов. Благо, скоро она перевела взгляд на своего соплеменника. О чем они говорили, Джефранка не слышала, но спустя короткое время незнакомка подошла к ней и с улыбкой сказала:

– Добро пожаловать в Талмериду, княжна. Я Данеска Каммейра, дочь каудихо. Его сейчас нет, но если ты готова ждать, позволь пригласить тебя в дом.

Что ж, зря она надеялась, что все решится быстро. А ведь знала, что степняки вечно где-то в разъездах. Например, бунты против Империи подавляют, сволочи!

– Спасибо… – Интересно, есть какое-то название для дочери каудихо, или можно звать ее просто по имени? – Я готова ждать сколько угодно. Но, может, ты знаешь, когда он вернется?

– Не знаю, но думаю, что завтра, – ответила Данеска. – А пока я отведу тебя в комнату, где ты сможешь отдохнуть, – она приглашающим жестом указала на вход.

Внутри дом выглядел еще непривычнее, чем снаружи: никакого второго этажа здесь не было, просто тянулся длинный коридор, выложенный большими кирпичами цвета охры. Вдоль него виднелись арочные проходы, ведущие или в другие части жилища, или в отдельные комнаты. Когда глаза привыкли к полумраку, Джефранка разглядела на стенах узорчатые полотна, сплетенные из разноцветных лент и шнурков с нанизанными на них крупными бусинами. Факелов здесь не было, зато под потолком покачивались масляные лампы, льющие мягкий желтый свет.

Оказалось, что в доме талмериды ходят босиком. Неужели ноги не мерзнут? Джефранка чуть не прошла по коридору в обуви: хорошо, что вовремя увидела, как дочь каудихо скинула расшитые бисером ботинки, и последовала ее примеру.

Нет, пол не был холодным: наверное, потому что он из кирпича, а не камня, к тому же укрыт шерстяным тканевым ковром.

Данеска повела ее в одну из арок и дальше – к тонкой деревянной двери. По дороге поманила за собой бледную девушку с коротко обрезанными русыми волосами, и та распахнула дверь, пропуская Джефранку и дочь каудихо вперед.

Комната оказалась круглой и светлой. Золотисто-красные лучи заката струились сквозь одно из трех слюдяных окон, перекрещивались на цветастом ковре, падали на разбросанные вдоль стен подушки и валики.

– Ну, вот… – Данеска обвела рукой помещение, затем кивнула на рабыню. – Это Мириша, она станет тебе прислуживать. Очага здесь нет, как видишь, поэтому если ночью станет холодно, скажи, и она принесет жаровню. Да, и ложе она для тебя тоже приготовит.

– Благодарю… – Джефранка прикинула, что останется от платья, если придется в нем спать. Пожалуй, на ночь стоит переодеться в ту бедняцкую одежду, в которой шла за караваном. – Некоторые мои вещи осталась в вещевом мешке. Он был приторочен к седлу, но коня увели, и я не знаю, куда.

– Ничего страшного, – улыбнулась Данеска. – Найдем и принесем. Мириша, поможешь?

– Конечно, – воскликнула рабыня и умчалась.

* * *

Выходит, эта княжна еще и кучу одежды с собой притащила?! Словно рассчитывает остаться дольше, чем на одну ночь. При этом ведет себя так, будто делает великое одолжение – даже не улыбнулась ни разу, а лицо надменное, как у царицы, взирающей на рабыню. Тьфу! Такая наглость, учитывая, что она всего лишь незваная гостья!

Завтра, если отец не явится, ее ко всему прочему еще и как-то развлекать придется. До безумия не хочется, но Данеска – дочь каудихо, а значит, должна.

Прав был Виэльди: адальгарская княжна – ледяная статуя. Жаль, что такая красивая.

Виэльди… Он хотел узнать, зачем она здесь. Может, сказать ему, будто гостья не желает с ним разговаривать? Увы, нельзя… Если обман вскроется, Данеске будет слишком стыдно. Нет, не за сам обман…

…Ну же, признайся хотя бы себе!

За свою ревность.

Она не имеет права ревновать, да и повода вообще-то нет, а в груди все равно ворочается мерзкое позорное чувство.

– Княжна, мой брат хочет узнать, с чем ты приехала. Возможно, он сумеет помочь, тогда не придется ждать каудихо. Я могу отвести тебя к нему, а Мириша за это время приготовит комнату.

Она шагнула вперед и вытянула ладонь, собираясь коснуться локтя гостьи и повести ее к выходу, но та отпрянула. Данеске почудилось, или в ее глазах мелькнули страх и растерянность?

– Это… приказ? – спросила княжна.

– Нет. Если не желаешь идти, никто не заставляет, – кажется, ей не удалось скрыть облегчение – оно прозвучало в голосе.

– Дело не в моих желаниях. Просто ответить на мой вопрос сможет только каудихо.

– Хорошо.

…Даже очень хорошо, и даже лгать не пришлось.

– Тогда спокойной ночи, княжна. Мириша о тебе позаботится.

Данеска выдавила улыбку и вышла за дверь.

* * *

На непривычном ложе из шкур и шерстяных одеял спалось плохо, несмотря на усталость, и Джефранка провела ночь в липкой полудреме. То и дело просыпалась и снова тонула в несвязных и довольно противных сновидениях, пока наконец не открыла глаза окончательно.

Из-под тонких кожаных полотнищ, закрывающих окна, пробивался то ли утренний, то ли дневной свет. Чтобы выяснить это, пришлось подняться и выглянуть в окно, выходящее на восток. Все-таки утро: солнце только-только оторвалось от земли и, рассеченное синюшными облаками, желтело сквозь утреннюю муть, как поблекшая от времени монета.

Наверное, в иное время, в ином месте рассвет не показался бы столь неприглядным…

До прихода служанки Джефранка успела переодеться и нацепить серебряные браслеты, ожерелье, кольца, снятые на время сна. Как раз вовремя: в дверь постучали, затем раздался голос:

– Госпожа, ты проснулась? Я могу войти?

– Да! – откликнулась Джефранка.

Мириша вошла, поклонилась и, протянув пузатую глиняную чашку, пояснила.

– Это утреннее питье, госпожа. А чуть позже принесу тебе еду.

Джефранка взяла чашку и сделала из нее глоток – оказалось, это жирное молоко, смешанное с какими-то ядреными специями и медом. Довольно неприятное питье, но не отказываться же: вдруг степняки оскорбятся?

Она поставила сосуд на пол, а сама опустилась на подушки: теперь понятно, почему женщины талмеридов носят платья до колен и штаны – в длинном одеянии того и гляди запутаешься, поднимаясь с пола или усаживаясь на него.

Она сделала очередной глоток, и тут снаружи, со стороны окна, послышались громкие голоса и конский топот.

Мириша прислушалась и сказала:

– Каудихо вернулся.

Джефранка вскочила так резко, что наступила на край платья, едва не упала и едва не пролила на себя вязкий жирный напиток. Хорошо, что служанка вовремя подхватила ее под локоть и забрала чашку.

– Госпожа, осторожнее! Не торопись. Я знаю, что ты ждала каудихо. Если хочешь, я подойду к нему и спрошу, когда он сможет с тобой встретиться.

– Буду благодарна… – пробормотала Джефранка.

Удивительное место – Талмерида, если рабы здесь могут вот так запросто подходить к правителям и о чем-то спрашивать…

Ближе к полудню каудихо наконец согласился ее увидеть, и Джефранка с замиранием сердца вошла в его покои. Правда, он там оказался не один, а вместе со вчерашним знакомым. Наверное, тот докладывал, когда она приехала и с кем.

Андио Каммейра шагнул навстречу, коротко кивнул и улыбнулся. Не такой старый, как она думала, и лицо на удивление приятное, вовсе не злое. Выходит, зря в воображении рисовался дикий старик с яростным взглядом…

– Рад тебя приветствовать, княжна Адальгара, – заговорил Андио Каммейра. – Прошу, проходи сюда и присаживайся. Думаю, у тебя ко мне серьезный и долгий разговор, раз ты приехала в такую даль.

Ну, не такой уж долгий – все быстро решится: либо да, либо нет, и тогда она пропала.

– Если можно, я бы хотела поговорить наедине, доблестный каудихо…

Голос осипший, неуверенный. Хорошо хоть по лицу не видно, в каком она смятении и как испугана. Подрагивающие пальцы Джефранка вовремя спрятала в складках платья.

Воин со шрамом без слов двинулся к двери, но Андио Каммейра остановил его повелительным жестом и сказал, глядя на Джефранку:

– Он останется. Ведь ты пришла говорить о землях, правителях, ну и… – он покрутил пальцами в воздухе, подбирая нужное слово. Так и не подобрал. – Обо всем таком прочем? Мой сын тоже должен это слышать, он как-никак следующий каудихо. Ну, будем надеяться.

– Сын?..

– Виэльди Каммейра, – воин выступил вперед. – Я должен был еще вчера назвать свое имя. Извини, что этого не сделал.

У нее достало сил только кивнуть.

– Ну так присядем, княжна? – спросил каудихо и указал на низкий диван. – Спокойно, неторопливо поговорим.

Неторопливо? Это значит, что Андио Каммейра и его сын начнут расспрашивать, как дела в княжестве, выражать сочувствие из-за гибели ее отца. За этими ничего не значащими разговорами Джефранка растеряет всю свою решимость. Уж лучше сразу – несколько мгновений унижения, и все выяснится.

– Нет нужды присаживаться… У меня короткий разговор. Точнее, просьба. Я… – Джефранка запнулась, на миг прикрыла глаза, а потом на одном дыхании выпалила: – Каудихо, я хочу, чтобы ты на мне женился!

От воцарившегося безмолвия у нее загудело в ушах. А может, вовсе не от безмолвия, а от грохота собственного сердца. На виске забилась жилка, дыхание сбилось, а голову сдавило, как обручем. Джефранка не могла вымолвить ни слова и тупо смотрела, как брови Андио Каммейры ползут вверх, потом опускаются, и он прищуривается, склонив голову набок. Теперь его взгляд был острым, колючим и… оценивающим.

Что ж, миг унижения наступил, но не закончился – точнее, его сменили следующие мгновения. Сколько их прошло, не понять: они то тянулись, то бежали.

Наконец каудихо прервал молчание.

– Вот, значит, как… Смело. Но ты ошиблась, княжна, – на этих словах Джефранка могла лишиться чувств, если бы Каммейра не продолжил: – Разговор не будет коротким. Поэтому все же присядь.

Раз он не отказал сразу, то есть надежда… Джефранка на еле гнущихся ногах доковыляла до дивана и не опустилась – упала на него.

– А теперь рассказывай, – велел каудихо и сел напротив. – Я догадываюсь, зачем тебе этот брак, но хочу услышать от тебя.

Его сын что, тоже будет слушать?

Виэльди словно догадался о ее мыслях и сказал:

– Я вас оставлю.

– Нет, – Андио Каммейра указал ему на место рядом с собой. – Речь пойдет о выгодном – или не очень – союзе. Как посмотреть… Верно, княжна? А ты мой наследник, тебе пора начать разбираться в таких делах. На будущее. Сядь уже!

Лишь когда он повысил голос, Виэльди послушался. Каудихо удовлетворенно кивнул и перевел взгляд на Джефранку.

– Что ж, я готов тебя выслушать.

– Мой отец недавно умер.

– Знаю. Мне жаль.

Вовсе ему не жаль! Просто сказал то, что полагается говорить в таких случаях.

– Не оставил наследников… Есть только я.

– В свое время ему советовали жениться во второй раз. Зря он не послушал.

Не послушал оттого, что не забыл свою жену даже через много лет после ее смерти. Слишком любил. По мнению Джефранки, мать того не стоила. Впрочем, Каммейре незачем об этом знать.

Она пожала плечами, затем продолжила:

– Теперь Адальгаром хочет завладеть наместник Империи – Хашарут. Он хочет на мне жениться, а если я откажусь…

– Он захватит княжество силой, – закончил за нее каудихо. – И правильно сделает. Если земли остались без правителя, они так или иначе отходят Империи. Не обижайся, я всего лишь рассуждаю, как…

– Как правитель. Ничего, я понимаю.

Андио Каммейра осклабился.

– Замечательно, когда собеседники понимают друг друга. Но другое объясни: почему я? Чем я в твоих глазах лучше Хашарута? Какая разница, имперский наместник или – как вы там меня называете? – цепной пес Империи? Все одно, разве нет?

– Разницы не было бы, не убей Хашарут моего отца.

– Я слышал, что его задрал кабан.

– Ты в это веришь, каудихо?

– Не очень, – он усмехнулся. – Князья в его возрасте редко погибают просто так.

– Вот и я не верю, – Джефранка опустила глаза, а поднимая, мельком глянула на Виэльди: он сидел так тихо и неподвижно, что она о нем даже забыла.

– Ясно, – Андио Каммейра хлопнул себя по коленям. – Я благодарен тебе за откровенность. А насчет твоего предложения… Оно довольно заманчивое. Вопрос в том, что лучше для меня и талмеридов. Заполучить твои земли, но нажить могущественного врага? Или отказаться от них, зато сохранить выгодную дружбу с наместником? Признаться, пока я склоняюсь ко второму…

У Джефранки сердце упало и плечи поникли. Неужели все зря?

– Мне говорили, что каудихо никого не боится, – сказала она. – Что ему никто не страшен.

В глазах Андио Каммейры разгорелось веселье, и он засмеялся.

– Не пытайся играть на моем тщеславии, милая княжна. Я давно уже не щенок, готовый на все, чтобы волком показаться.

– И не пыталась играть… Я просто… – от смущения она чуть не опустила голову.

– Еще как пыталась, – отмахнулся Каммейра. – И если ты не глупа – а ты вроде не глупа, – то прекрасно понимаешь: тот, кто никого не боится, безумец. А я в своем уме, иначе не стал бы даже главой клана, не то что каудихо.

Она понимала… Но что же теперь делать? Как его убедить? Упросить?

– Пожалуйста! Я обещаю, что буду…

– Женские мольбы меня тоже не трогают, – отрезал Андио Каммейра, недобро сжал губы, а потом вдруг расплылся в улыбке. – Даже если женщина прекрасна, как ты.

Перед глазами Джефранки все поплыло. Она стиснула зубы и ненадолго зажмурилась, пытаясь таким образом прийти в себя. Обычно это помогало, помогло и сейчас. Главное, открыв веки, не смотреть в ухмыляющуюся рожу каудихо.

Взгляд зацепился за меч на стене: ножны из светлой кожи, на них выбит мудреный узор, а посеребренная рукоять украшена багровыми, как кровь, камнями. Рубины или стекло? Отсюда не угадать…

Пока рассматривала их, удалось окончательно взять себя в руки.

– Значит, ты отказываешься?

– Э, я не сказал, что отказываюсь, – Андио Каммейра подался вперед и отчеканил: – Я сказал. Что склонен. Отказаться. Но такие вещи быстро не решаются. Когда наместник явится к тебе за ответом?

– В начале следующего месяца.

– Тогда к концу этого я либо приеду к тебе и предложу стать моей женой – либо не приеду.

– И я должна просто ждать? Не зная наверняка?! – вскричала Джефранка.

– Верно.

– А если он явится раньше, чем обещал?

– Потяни время. Сошлись на траур по отцу. Если не покажешь наместнику своей ненависти, он пойдет навстречу.

Джефранка промолчала, только кивнула. А что она могла сказать? Советник Лакор был прав с самого начала: не ей выбирать – решать будет каудихо.