Текст книги "Два сына одного отца"

Глава 9

Ей раньше нравилась ее комната, окно которой выходило не во двор, а на шумную улицу. Она спокойно засыпала под звуки ночного города: голоса поздних прохожих, сигналы редко проезжавших машин. Но с некоторых пор Маринка полюбила полную тишину. Посторонние звуки мешали ей вспоминать перед сном то, что было днем. А были у нее свидания с любимым мужчиной, страсть, объятия и… Теперь, когда воспоминания обрывались от резкого уличного звука, она раздражалась. Вскочив с кровати, захлопывала раму окна и быстро ложилась, пытаясь поймать ускользающее видение.

Только позже стала понятна причина столь сильного раздражения…

Маринка лежала на своей кровати и вглядывалась в светящееся пятно на стене. Днем это пятно было центром абстрактной картинки, которую ей кто-то из одноклассников подарил на день рождения. «Африка» – так называлось полотно доморощенного художника. Буйство красок будило фантазию. При желании на картине можно было разглядеть любой континент, предмет и даже животное. Ее брат Никита, впервые увидев рисунок, задумчиво произнес: «Миленькая кошечка. Только бешеная какая-то». Маринке ж нравилось, что яркое желто-оранжевое пятно в центре картины как-то по-особенному светится в темноте. Оно кажется теплым и живым. Она решила для себя, что это ее «охрана».

Нужно было все рассказать маме. А то скоро это будет бессмысленно. И момент был подходящий, разговор вертелся как раз вокруг этой темы! Маринка потянулась к телефону. В очередной раз, набрав знакомый номер и получив в ответ продолжительные гудки, отбросила трубку обратно на туалетный столик.

Нет, сначала нужно поговорить с ним. Он поймет и примет решение. Но хочет ли она на самом деле, чтобы он решал? Сама не маленькая. Или все ж маленькая? Страшно-то как! Так же страшно было в тот день, когда до Маринки наконец дошло, что папы больше нет. А мама была в полном ауте – никого не замечала! Еще она подумала, что и сейчас ее мама не в лучшем своем состоянии. Всего боится. Никиту никак не хотела отпускать в Италию, до ссоры дошло. Хорошо, тетя Ляля вступилась…

Маринка устала. Но заснуть не давал так и не решенный вопрос – сказать или нет? И если сказать, то кому первому – Диме или все же маме? Расстались они в последнюю встречу с ним как-то по-дурацки. Чего она испугалась? Огонь в глазах нехороший? Так ведь он же кавказец, хоть и в России уже десять лет живет. Темперамент никуда не денешь! Просто накопилось что-то со временем. Факты не факты, а так – фактики. Например, почему его подчиненные боятся? Вроде б тихо говорит, даже не ругается, а у его друга аж пот на лбу выступил, когда Дима ему замечание сделал. Или случай с собакой… он отнял у мальчишки щенка, тот тащил его на веревке… Маринка тогда подумала, что Дима убьет того пацана. Щенка жалко было до слез, спору нет, ему веревка так впилась в шею, что кровь выступила. Но Дима рассвирепел не на шутку. И опять тихо, не издав ни звука, дал в зубы мальчишке так, что тот отлетел дальше чем на метр. Щенка он потом в свою куртку завернул и унес. А на оставшегося лежать парня и не посмотрел, когда уходил. Тогда и пришла ей в голову внезапная мысль: он и ее так ударить может, если что-то будет не так… Его сжатые кулаки она уже видела. В первую встречу, когда в резкой форме отказалась поехать с ним за город. Потом он держал себя в руках, что б она ни говорила. И сейчас с ней обращается, как с фарфоровой вазой. Но кто знает!

Куда же он пропал все-таки? Конечно, мог и в Осетию свою уехать, сказал же – мама у него тяжело заболела. Но не исключено, что просто выдерживает характер. Похоже, придется делать первый шаг к примирению. Большой соблазн ничего не говорить, потом сам все узнает. А имеет ли она на это право? Мозги пухнут. «Я подумаю об этом завтра» – слова героини любимой книги немного ее успокоили. Маринка повернулась на бок и закрыла глаза. Проваливаясь в сон, она не слышала, как на столике завибрировал мобильный. «Дима» – высветилось на экране имя.

Глава 10

Еще учась в школе, он был осторожным. Стараясь не влезать ни в какие распри меж одноклассниками, Денис отходил в сторонку и делал вид, что все происходящее его не касается. Парни порой бились до первой крови, подзуживаемые девчонками, он же, бросив презрительный взгляд на глупых куриц, как неласково называл он сверстниц, на их раскрасневшиеся лица, отворачивался. Странное его поведение вызывало любопытство у старшеклассниц, одна даже попыталась «подкатить» к красивому мальчику, сделав комплимент его спокойной взрослой позиции, но Стрельцов отбрил ее весьма невежливо, даже грубо. Однако в классе он изгоем не был – списывать «домашку» давал всем желающим, сам же учился ровно, особенно не выделяясь ни знаниями, ни рвением. Друг у Дениса был, но один. Сын соседей по лестничной клетке Артем Кораблев. Он и определил будущее самого Стрельцова, посоветовав юридический факультет. Он же помог ему, когда не стало матери…

«В какой же момент я не туда полез?» – Стрельцов вошел в квартиру, со стоном скинул ботинки и достал из тумбы удобные шлепанцы. Ноги после долгой беготни по длинным коридорам прокуратуры были как не свои. «Черт меня дернул в этом магазине обуться! Колодки для пыток какие-то…» – пожалев заплатить лишнюю сотню долларов, он только наказал сам себя. Но мысли о болевших конечностях быстро вытеснили размышления, как ему поступить дальше. Шеф, конечно, человек не без связей, выкрутится, а ему, Денису, что делать? Пока все было безобидным сбором информации об этом старике, он искренне пытался помочь. Даже ненависть, которую Дубенко не мог скрыть к этому человеку, не настораживала. Мало ли какие причины для того у него были? Года три ушло, чтобы найти Щеглова Ивана Петровича. Слишком часто тот менял место жительства. Да то и понятно – строитель. Бесконечные запросы, ожидание ответа. А после колонии-поселения, где тот отбывал срок за то, что допустил к работе нетрезвого рабочего, а тот упал с лесов и разбился насмерть, и вовсе след потерялся. Отметился в родном городке Руденске и пропал. Но больше, правда, в руки правосудия не попадался. Исправился, значит. Это и осложнило поиск. Стрельцов вдруг вспомнил, как довольно хмыкнул шеф, когда он ему докладывал, по какой статье отбывал срок Щеглов. Правда, потом процедил сквозь зубы, что мало, мол, дали ублюдку, легко отделался. Стрельцов тогда на правах главного помощника рискнул спросить, зачем ему этот человек. Тот поморщился, но ответил, что Щеглов – его старый должник. Пришлось сделать вид, что удовлетворен ответом. Хотя разница в возрасте у шефа со Щегловым в двадцать лет, какие тут долги! Но самое интересное было потом, когда он привез Дубенко в ту богадельню, где доживал свои последние годы Щеглов. От главврача он уже знал, что у старика болезнь Альцгеймера со всеми вытекающими. Зрелище и так не для слабонервных, а уж при государственном-то уходе… Осторожненько так предупредил шефа, но тот твердо решил увидеть все своими глазами. При встрече Стрельцов не присутствовал, сидел в холле, медсестричку анекдотами развлекал. Когда шеф вышел из палаты, на нем, как говорят, лица не было. Медсестричка засуетилась, капли стала капать в стакан. Но Стрельцов хорошо знал шефа. Медицинская помощь тому не требовалась. Шеф был в дикой ярости. Подвернись под руку в этот момент – убьет. Потому он девушку обнял за плечики и осторожно на стул усадил, чтоб не лезла. Дубенко ненадолго зашел в кабинет главврача, а когда вышел, был абсолютно спокоен. Вот и ломай голову, что связывает его со Щегловым Иваном Петровичем…

И еще Стрельцов тогда понял, что в прошлом Дубенко есть темные пятна. Он знал только то, что шеф воспитывался в детском доме. Больше ничего. Загадочный человек со странными желаниями.

Со Щегловым закончили, появился новый фигурант. Этого искать не надо, нарисовался сам. Беркутов Егор Иванович. Сначала казалось, что он никак не связан со стариком. Да и сейчас связь явно не просматривалась. Единственное, что объединяет этих двоих, Щеглова и Беркутова, – отношение к ним Дубенко. Та же ненависть в горящих глазах на грани безумия. Тогда впервые Стрельцов поймал себя на мысли, что начинает сомневаться во вменяемости шефа. Тому все реже удавалось скрыть маниакальный блеск глаз. И при чем здесь эта девчушка, Марина Голованова? Подумаешь, на руках он ее пронес несколько метров… Естественно, во время взрыва та пострадала, а Беркутов ей просто помог. Скорее всего, они случайные знакомые. Но Дубенко велел «отработать» и ее. Зачем? Зачем ему знать, сколько раз Беркутов был женат, есть ли дети? Где родился? Сестры, братья и другие родственники? Последнее задание и вовсе не обрадовало. Когда Стрельцов доложил Дубенко, что Беркутов живет в квартире с соседкой-старушкой, тот задал уж совсем неподходящий вопрос: на каком этаже? В гости собрался? Сомнительно, при таком-то отношении к фигуранту!

Сегодня это дело совсем перестало нравиться Стрельцову. Что греха таить, испугался. В квартирке той, где майор проживает, преступление произошло. Бабушку-соседку убили, да еще попытка организовать взрыв газа налицо. Беркутов жив остался, но не факт, что покушались не на него. И вот встает вопрос: с какого боку тут шеф? Сейчас расследование полным ходом идет, жителей дома опрашивают. Вдруг кто-то вспомнит, как он, Стрельцов, во дворе крутился? Без хвастовства он мог себя назвать заметным мужчиной.

Он попытался припомнить, кто тогда во дворе был? Мамочка молодая на дворника кричала – тот размахивал своей метлой недалеко от коляски с ребенком. Дворник беззлобно огрызался. В беседке сидел подросток, цедил из банки пиво. И все. Трое потенциальных свидетелей – не так уж и мало.

Завтра он пойдет к Дубенко и спросит напрямую, что происходит. Но сначала скажет ему про убийство и посмотрит на реакцию. Хотя Стрельцов почти уверен, что это его рук дело. Столько совпадений не бывает просто так. То, что начальник способен на крайность, сомнений не вызывает. Не то чтоб он считал его законченным негодяем, но человек, который помогает людям решать всякие нестандартные вопросы, берет за это гонорар, практически не скрываясь, рано или поздно срывается. Безнаказанность порождает самоуверенность и притупляет осторожность. Ох как не хотелось быть причастным! Так ведь теперь в сторону не отпрыгнешь. Денежки-то брал!

Он вспомнил, как впервые шеф попросил его собрать информацию об одном чиновнике. Самую деликатную информацию. Знал Денис, что вторгается в частную жизнь, в общем-то, неплохого человека. Честный был слишком чиновник, а кому-то нужно было, чтоб взятку взял. Стрельцов его и так и эдак проверял, ну почти святой! И все-таки нашел слабое место – внебрачный ребенок. Все получилось, как клиент заказал. И конвертик вручили, и вопрос решили. А чувство, что в дерьме искупался, у Дениса до сих пор осталось. Мог отказаться? Мог, но тогда полный конец карьере. Дубенко его просто выкинул бы со службы. Да и из города тоже.

Уже два года Стрельцов работает с шефом, точнее, на шефа. Но смертей до сих пор не было. Люди уходили с хлебных должностей, на их место ставились свои, прикормленные. И вот – первый труп. Избитая фраза «запахло жареным» не выходила из головы. Денис даже стал напевать ее на мотив какой-то известной песенки. А сам лихорадочно пытался настроиться на разговор с Дубенко. Попытка у него будет одна, как у сапера. Одна ошибка, один «не такой» взгляд – и все, Денису конец.

Глава 11

Егор вышел из подъезда дома и невольно поежился. Сырость, мгновенно забравшись под тоненькую куртенку, минуя рубашку, жадно приникла к телу. Оказывается, пока он сидел у Головановых, прошел дождь. Егор пожалел, что отпустил машину райотдела, все равно нужно было еще заехать к Кузьмину.

Он вышел на Дворянскую и направился к остановке. «Хвала тому, кому пришла в голову мысль пустить по городским маршрутам микроавтобусы! Пятнадцать минут страха, деньги водиле, и ты на месте!» – Егор поднял руку, и около него тут же остановился желтый автобусик. Всю дорогу до своего района он продремал, на мгновение приоткрывая глаза при резком торможении или на повороте.

Когда Беркутов вошел в кабинет Кузьмина, тот что-то писал, низко наклонив голову к столу. Ткнув шариковой ручкой в направлении стула у противоположной стены, Кузьмин той же ручкой поскреб у себя в затылке.

– Как съездил?

Беркутов неопределенно пожал плечами.

– Вовремя успел. Эта ненормальная мамашка успела забрать девочку из больницы домой.

– Какая мамашка? Эй, ты не в курсе, что я не в курсе?

– Прости. Галина Голованова. Мать девочки, которая была рядом со мной во время взрыва в переходе метро. Девочка хорошо рассмотрела парня со свертком. К тому же она студентка и плюс промоутер.

– Теперь все ясно. – Кузьмин насмешливо посмотрел на Беркутова. – Знаю я, что ты не краснобай, но, похоже, обо всем остальном я должен догадаться сам?

Беркутов, рассказывая приятелю о Галине и ее дочери, невольно как бы проигрывал все встречи с ними еще раз. Кузе он мог рассказать все. Несмотря на свою грубоватую манеру разговаривать с людьми, Сашка был для Беркутова, да и не только для него, кем-то вроде личного психоаналитика. Еще в Чечне ребята, обиженные на Беркутова, шли к Кузьмину на исповедь. И тот всегда возвращал их «в строй», объясняя, что командир суров им же на пользу.

Сейчас Беркутов не знал, как ему относиться к тому, что почти постоянно думает о Галине, ну и о Маринке, конечно. Ехидный голос совсем не понравившейся ему внешне женщины словно поселился у него в голове. Он был уверен, что общение с противоположным полом должно быть предельно простым. Им что-то нужно, ему что-то нужно. Любое свидание просчитывалось на несколько ходов вперед. Да что там, вплоть до финала. А тут все не так. С самого первого слова, взгляда, брошенного им через ограду дачки. Сложно, ох как сложно было признать, что его на самом-то деле постоянно тыкали носом, как щенка. Сначала откровенно дали понять, что он хам. И ведь не отчитала она его, но аккуратненько так поставила на место. Он виноват – раз. Совсем не желая того, он напугал ее, лишь подтвердив расхожее мнение о ментах, что они все бездушны. Не сумел деликатненько рассказать о дочери. Хотя Галина, по сути, сама спровоцировала его на это. Виноват – два. Пироги хавал, как последний раз в жизни, не сумев сдержать рвущийся наружу голод. Виноват – три. А уж про визит домой к ней и вспоминать неохота. Беркутов тоскливо вздохнул. Кузьмин сочувственно покачал головой.

– Не переживай. Бабы разные бывают. Скорее всего, нет у нее никакого мужика, вот и насмешничает. Самозащита такая у одиноких дамочек, понимаешь? Узнай о ней больше, мой тебе совет. Говоришь, тапки мужские тебе дали? Так это сына, скорее всего. Есть там сын?

– Не знаю.

– А что знаешь, наблюдательный ты наш? Вопрос себе задай, почему дочь так просила с мамой осторожничать? И почему твоя Галина так странно среагировала на сообщение, что с дочкой что-то случилось? А когда узнала что именно, так резко успокоилась? Знаешь, на что похоже? В жизни этой женщины были моменты и страшнее, чем просто ссадины у любимого ребенка. Отсюда и предупреждение дочки. Боится она за мать.

Беркутов задумался. Сашка, как всегда, сумел увидеть то, что он при всем своем сыщицком чутье проглядел. Беркутовское обиженное «я» было слепо и глухо. Обругав себя, Беркутов виновато посмотрел на Кузьмина.

– Ты на меня так не смотри, Егор. Может быть, этим двум женщинам ты сейчас нужен, как никто другой. Похоже, нет у них рядом больше никого, кто б их защитить мог. Помощи просить эта женщина никогда не станет. Порода у нее такая. А ехидством боль и растерянность свою прикрыть пытается. Поверь… Ладно. Давай о твоих делах. Сам понимаешь, ни о каком несчастном случае речь не идет. Покушение на бабу Лизу – версия маловероятная. Расчет был на то, что ты войдешь в квартиру и…

– Но свет в прихожке горел! Как нарочно оставили.

– Вот. Игра-бродилка. Прошел первый уровень – жив остался, переходи на второй. Кто-то, считающий себя очень умным, играет с тобой. Зачем? Кстати, дверь открыта «родным» ключом. Вспоминай, кому ключ давал! Хотя бы на время.

– Никому. Да и зачем? У бабы Лизы свой… был, а Фунт все больше через форточку в дом попадал.

– Хорошо, что шутишь. А следов взлома нет. Что хочешь, то и думай. Самый простой вариант – у бабы Лизы выкрасть, в магазине например, и дубликат сделать.

– У бабы Лизы? Ты не забыл – она в разведку ходила!

– Ну, знаешь, возраст…

– Ага, только это не про Елизавету Маркеловну. Возраст! У нее зрение лучше моего! Было… А слух! Она мышь под полом в подвале слышит!

– Слышала… Как же она к себе подпустила кого-то сзади, если это не свой? Не думал?

– Выходит, она этого человека знала хорошо и сама впустила, да еще чаем принялась угощать?

– Возможно. Тогда еще гаже.

– Мой знакомый или ее. Или наш общий.

– Да, подозреваемых совсем чуть-чуть. С полрайона наберется.

– А если это все-таки наш подрывник?

– А ключ?

– Так баба Лиза впустила.

– Незнакомца? Ты сам себя слышишь?

Беркутов вдруг понял, что смертельно устал. Кузьмин уже начал складывать бумаги в сейф, когда в кабинет вошел парнишка в промокшей насквозь куртке.

– Что, Петруша, новости какие принес? – Кузьмин потянулся к чайнику и воткнул вилку в розетку.

– Да, Александр Федорович. Опросил всех жильцов этого дома. Кроме пары квартир. В третьей никто не живет. Она выставлена на продажу. А жильцы сороковой уехали к морю и еще не вернулись. Короче, двор закрытый, не проходной. Чужие практически не ходят. Поэтому каждый новый человек вызывает здоровое любопытство. Да еще, говорят, Елизавета Маркеловна в своем окне всегда на боевом посту была. Дворник Трунов вспомнил, как днем два дня назад видел мужчину, очень прилично одетого, который зашел во двор через арку, постоял минут пять-десять и вышел. Сел в темную иномарку и укатил. Это подтвердила и молодая мама из десятой квартиры. Она еще добавила, что мужик был красив «как бог». Колька Хвостов, ну тот самый, который своего папашку недавно сдал в вытрезвитель, сидел в беседке лицом к арке и хорошо рассмотрел машину. Говорит, «ауди». Такая же, как была у вас, Егор Иванович. И цвет темно-синий. На номера внимания не обратил.

– Может, твой тесть бывший заезжал, а, Егор?

– Нет, Александр Федорович, этот молодой был, около тридцати где-то.

– А продавца хлебного киоска рядом с аркой не опрашивали?

– Нет. Завтра. Сейчас уж закрыто было.

– Давайте-ка по домам. Иди, Петруша, кружку за собой ополосни, и будем закрывать.

Подходя к дому, Беркутов подумал о любимце бабы Лизы. Интересно, Фунт понимает, что потерял хозяйку? Он, Беркутов, например, понимал. Хоть баба Лиза по большей части ворчала на него, да и стряпухой была никудышной, да и квартира редко блестела чистотой, Беркутов искренне был привязан к соседке. Она встала на его сторону при разводе с Лерой, резко поговорив с Романовым, который пришел к нему, чтобы попросить (или приказать?) вернуться к жене. Беркутов только усмехался, глядя, как бравый генерал отступает к двери, вытесняемый хрупкой старушкой.

Открыв ключом дверь и не услышав привычного утробного урчания кота, Егор насторожился. Ботинок наступил на что-то мягкое. Беркутов щелкнул выключателем. На полу, перегораживая весь коридор длинным телом, лежал Фунт. «Вот я и остался совсем один», – подумал Беркутов, присаживаясь на корточки перед мертвым животным. Беркутов смотрел на неподвижное тельце Фунта и чуть не плакал. Мысль, что кота могли убить, пришла в голову первой. Белая пена вокруг раскрытой в последнем вздохе пасти успела высохнуть. «Отравили», – подумал Егор, перебирая в памяти соседей, которым шкодливый кот успел напакостить за свою недолгую жизнь. Список получился коротким, из двух имен. Валентина, соседка из квартиры напротив, имеющая хорошенькую сиамскую кошечку, каждый раз отмывая резиновый коврик у входной двери от следов Фунта, застолбившего свою территорию, грозилась оторвать уши негодяю. Второй в списке стояла Наталья, женщина без возраста, убирающая подъезд два раза в месяц. Отжимая тряпку, она пару раз поцарапалась о кости, застрявшие между волокнами. Фунт, вытащив лакомый кусок с помойки, почему-то всегда приносил его в подъезд и съедал в укромном местечке у батареи.

Прикрыв кота газеткой, Егор прошел на кухню. На полу, около миски с водой, лежал недоеденный кусок вареной колбасы. Беркутов набрал номер домашнего телефона Кузьмина.

– Не спишь? Тогда слушай. У меня в квартире еще один труп. Нет, кошачий. Да, Фунтика траванули. Я тоже думаю, что это связано с сегодняшней историей. Что буду делать? Завтра отнесу в лабораторию колбасу, которую тот принес с улицы. Нет, дома такой нет. Точнее, дома никакой нет.

Попрощавшись с Кузьминым, Егор, подставив стремянку, полез на антресоли искать брезентовый мешок. Он лишний раз пожалел о том, что нет машины. Будь он при колесах, похоронил бы кота в лесочке у дороги.