Текст книги "Трудные леди школы Бауман"

Глава 5

Она вцепилась в столешницу двумя руками так, что тянувший за талию молоденький сержант смог сдвинуть ее с места лишь вместе со столом. Стол был двухтумбовый, крепкий, советских времен. «Не повезло папаше!» – прочла она во взгляде, брошенном сержантом на ее отца.

– Я никуда без нее не пойду! – взвизгнула она и… получила оплеуху от отца. От неожиданности слегка обмякла, подарив парню возможность усадить себя на стул.

– Я разберусь. – Отец бросил быстрый взгляд на майора Лукина, которого Соня уже хорошо знала по прошлым приводам. – Ты вторую оформи как следует, я с ней договорился. Соня, пойдем. – Твердая рука отца сжала ее плечо.

– Что ты сделал с Танькой?

– Ничего такого, что ей бы не понравилось. Пойдем! – голос отца звучал угрожающе.

Отец ее никогда не бил. Да что там, даже не кричал. Кричала нянька Поля, причитая над ее потрепанной от выпитой водки физиономией или рваными колготками. Пощечина отца, впервые полученная ею, да еще и в присутствии посторонних, отрезвила. Соня поняла, что дело плохо. Нужно было менять тактику, чтобы не стало еще хуже. Отец перестанет давать деньги, и она залезет в долги. «Только недавно все до рубля у Каши отработала, опять попадалово!» – подумала Соня с тоской. Каша, в быту – Кашин Максим Леонидович, держал девочек для утех непростого народца. В основном это были командировочные, которые наезжали в город на два-три дня для выполнения особых поручений, чаще разово. Во всяком случае, дважды Соня не обслуживала никого. Каша платил немного, девочки были в основном неприкаянные, с родителями вроде Танькиной мамашки-пьяницы. И только Сонька чувствовала себя этакой элитой. Она видела, Каша относится к ней с уважением, из-за отца, конечно, ни к чему не принуждает, давая возможность подзаработать, когда ей необходимо.

Года два назад, познакомившись с Кашиным, она даже и предположить не могла, что будет на него работать. Ей, дочери председателя суда, дома не было отказа ни в чем. Но потребности росли, характер портился, отец стал ограничивать в тратах. И однажды она согласилась на предложение Каши. Это оказалось необременительно и приятно – «клиент» был молод, обладал привлекательной наружностью и традиционными взглядами на секс. Она тогда получила баксы, думая, что в первый и последний раз. Теперь Соня в полной от него зависимости…

Соня ступала мягкими сапожками по щербатому полу районного отделения милиции и боялась. Животный страх не отпускал до тех пор, пока они не вошли в квартиру и она не увидела, наконец, какое усталое лицо у отца. Неожиданно жалость к нему, старому и одинокому, вырвалась в громкий крик, и Соня повисла у него на шее.

– Папочка, папочка, прости меня! – Она билась в истерике, выплескивая наружу все, что накопилось в ней за последние полдня. Злость на Аньку Ларцеву, страх, накативший, когда увидела ее, поверженную и скрюченную на асфальте, ужас от осознания того, что та вдруг умерла, вдруг до смерти?! Страх, когда поймали. И, наконец, последней каплей, страх от того, что ее ударил отец!

Она не хотела бить Ларцеву, так получилось. Соня хотела с ней лишь поговорить, чтобы та попросила мать не ставить ей очередную «пару» по русскому. Денег совала. А Анька отказалась. И еще хлеще, посмела помощь предложить. Ей! Будто она нуждается! Опустила перед всеми девчонками. Танька первая в живот ей кулаком ударила. Ларцева согнулась пополам и упала. Тут в Соньке проснулся «дед». Так всегда говорил отец, когда маленькая Соня вдруг становилась неуправляемой. Дед Риттера на самом деле разбойничал на дороге, по большей части жизнь свою проживая по острогам и каторгам. «Вот, глянь, Поля, – говорил он няньке, смеясь. – Гены деда моего в Соньке проснулись!» Нянька осуждающе качала головой, и Соня понимала, что та ничего хорошего в этом не видела. «Что уж тут умиляться над ручонками, сжатыми в кулачки! Против отца же! И как ты не понимаешь!» – отвечала ему. Соньку она быстро чем-нибудь отвлекала, гася злость в самом начале. Сегодня Полины рядом не было…

Соня, успокоившись, умоляюще смотрела на отца, все еще обнимая его за плечи…

Оторвав от себя дочь (далось ох как нелегко!), не глядя на нее, Риттер ушел в кабинет. К решительному разговору с Соней нужно было подготовиться. «Не хватает Соньке матери, я не справляюсь!» – с тоской подумал он, прибирая бумаги на столе.

…Сам Риттер рос ребенком умным и послушным. Мать и отец любили его, баловали, но и спрашивали с маленького Саши, когда он в чем-то был виноват. Да и что за грехи были у него – отличника? Строгий распорядок дня, строгая диета (с желудком проблемы начались еще в школе), строгие требования к чистоте тела и духа. Так его воспитывали. А няня Поля изредка подсовывала жареной картошечки, да иногда забывала проверить, мыл ли он руки перед едой.

Ему легко далась карьера юриста. И нелегко – личная жизнь. Поздний брак с молодой девушкой не своего круга (в ресторане познакомились), рождение Сони, стань-ка отцом в сорок пять! И, наконец, сбежавшая жена. Он искал ее долго, почти пять лет. Нашлась в Ташкенте, случайно общие знакомые встретили. Развелся тут же, дочь отобрал, так она и не возражала! И замкнул свою жизнь на работе, бросив фактически ребенка на старую Полину. И где той было, в восемьдесят-то лет, уследить за девчонкой! Вот и получилось… что получилось!

Риттер отхлебнул коньяку из бокала и, подержав его во рту, проглотил. Крепкий напиток мягко согрел горло и отдал свое тепло напряженному телу. Риттер поставил бокал на стол и решил, что готов сказать дочери то, о чем и думать было нелегко.

– Соня, – Риттер постучал в комнату дочери.

– Да, папа, – голос смиренный, будто и вправду раскаявшегося ребенка.

– Послушай меня внимательно. Ты сегодня же покинешь город. Не перебивай! – сказал резко, увидев ее протестующий жест. – Ты едешь в загородную закрытую школу. Без вариантов!

– Что еще за школа?!

– Может быть, ты и слышала о ней. Это – «Курсы Агнессы Бауман».

– Ты спятил?! Там же тюрьма! Оттуда не уйти! Я знаю, мне рассказывали! Там карцер, бьют линейкой по пальцам, заставляют латынь зубрить! А в воспитателях – бывшие тюремные надзирательницы! И меня – туда?!

– Это лучшее, что я могу для тебя сделать. – Риттер устал от одной лишь этой, выговоренной с трудом фразы.

– Ты – зверь! Я ненавижу тебя! Правильно мать тебя бросила! Я уеду к ней, ты знаешь, как ее найти! Мама примет меня, ты просто сам не хочешь, чтобы мы были вместе! Ты отобрал меня у нее насильно!

Риттер молча встал и так же, не говоря ни слова, вышел из комнаты дочери. Через минуту вернулся и протянул ей пластиковую папку.

– На, читай!

– «…Официально отказываюсь от рожденной мною в законном браке дочери Софьи…», что это?! Папа?! – Соня трясла перед его лицом листом бумаги. – Этого не может быть! Как это отказалась?! Она же мама! Я всегда думала, что вы просто разошлись, так бывает. И ты оставил меня у себя. И мама не может со мной видеться, потому что так захотел ты! А оказывается, я ей не нужна! И никогда не была нужна. Так, оказывается, тоже бывает…

Соня плакала навзрыд, зажав в кулаке смятый лист бумаги.

Риттер старался не смотреть в ее сторону. Чтобы вновь не пожалеть своего любимого ребенка и найти в себе силы не перерешать все наоборот. И после не жалеть уже об этом.

Глава 6

Ксюша ласково поглаживала толстые листья фикуса. За этим растением они с дедом Женей ухаживали с особой любовью: нашли его у помойки изрядно подмерзшим и вялым. У них дома фикус ожил, окреп и быстро пошел в рост.

Ксюша решала, что делать дальше. Был бы отец дома, несомненно, понял бы ее. Не с домработницей же обсуждать свои проблемы! В том, что проблемы она себе нажила, Ксюша была уверена. Мамзель вызовет Маргариту как пить дать. Если, конечно, найдет ее. Мачеха уже несколько дней не показывалась дома.

Ксюша прислушалась. «Вот гадство! Приперлась-таки!» – подумала она, услышав визгливый голосок Маргариты. Та разговаривала по телефону. Через минуту раздался стук в дверь.

– Ксения, ты дома?

– Заходи. – Ксюша села на стул и закинула нога за ногу.

– Ты что творишь? – без предисловий начала Маргарита.

– Мамзель звонила? Успела доложиться! Ладно. В этот уродский лицей я больше ни ногой!

– И все? – Маргарита насмешливо посмотрела на нее.

…Эта девчонка бесила ее с первого дня знакомства. Марго чувствовала, что с ней поладить будет непросто. Да и не хотелось ей ладить. Хотелось, чтобы той не было. Она тщательно подобрала себе мужа: Ляшенко богат, стар и почти всегда отсутствует. Непонятно даже, зачем ему вообще жена. Но прикинуться нежной не составило труда, а он взял и клюнул на ее малую хитрость. Одна помеха – дочь-подросток. Марго еще помнила себя в этом возрасте. И по большому счету понимала Ксению. Если педагог – придурок, сложно себя сломать. Она, Марго, даже и не пыталась. Кое-как школу дотянула, а потом «пошла по рукам». Но по каким! Мать, называвшая ее не иначе как «простигосподи», быстро привыкла к дорогим подаркам дочери, а точнее, дочкиных кавалеров. Но подкатило тридцать, и Марго поняла, что пора уже устраиваться напрочно. И тут подвернулся Семен Ляшенко…

– А что еще ты хочешь услышать? – Ксюша с вызовом посмотрела на мачеху.

– Да, собственно, ничего. Я позвоню отцу. Хотя знаю, что тот скажет. А ты как думаешь? – Марго вновь с усмешкой посмотрела на Ксюшу. – Правильно. Он скажет, чтобы я, заметь – я, решала сама. Папочка в Австралии, детка! Думаешь, я не справлюсь с проблемой?

– И что меня ждет? Не боишься, что расскажу о твоих похождениях? Кто тебя на днях к дому подвез на «Лексусе»? Из прежних или новенького кого подцепила?

– Дура ты, Ксюха! Могли б мирно жить, чем я тебе мешаю?

– Тем, что ты есть!

– Еще раз дура. А сказать папочке ты ничего не успеешь. Вещи собирай. Так, по минимуму. Много тебе там не понадобится. – Марго открыла дверцу шкафа.

– Что ты еще придумала?! – насторожилась Ксюша.

– Ты едешь в лесную школу. К мадам Агнессе. Слышала что-нибудь?

– Почему я должна слышать о какой-то там Агнессе? И что за школа?

– О! Школа та еще! Агнесса – бабка классная. Она из таких, как ты, дурь выбивает. Когда говорила с ней, веришь, сама чуть живая от страха сидела. Говорит – словно приговор зачитывает. Да ты не бойся! – рассмеялась Марго. – Это ненадолго. Два года всего. Строгого режима!

– Ну, ты и дрянь! Я отцу позвоню! Сама! Он вернется и выкинет тебя вон! – Ксюша растерялась. К такому она была не готова.

– Звони. Но это тебе не поможет. Только деньги потратишь. Кстати, папику твое обучение на «Курсах Агнессы Бауман» встанет в копеечку. Точнее, в несколько десятков тысяч зеленых. Так что еще благодарить должна. Проще было тебя под статью подвести да сдать на малолетку. Давай, чемоданчик доставай. Машина за тобой через час приедет. Кстати, а телефон в доме не работает. Временно. Твой мобильник вот, у меня, – добавила она насмешливо, повертев перед носом обалдевшей Ксюши телефоном.

– Так ты давно уже обо всем договорилась?!

– Давно. Когда папочка твой еще дома был. Просто случая не представилось. А теперь, видишь, ты сама мне помогла. Очень кстати из лицея свалила. А Агнесса тебя готова принять в любую минуту. Вот как-то так!

– Выйди!

– Нет, детка. Я здесь посижу. А то ты еще сбежишь! Не трать время, мой совет, собирайся. Нет у тебя другого варианта, уж поверь. – Марго взяла стул, поставила его у двери и села.

Ксюша молча подошла к открытому мачехой шкафу. Она решила, что сбежит по дороге. Попросится в кусты и сбежит. «И тогда посмотрим, есть ли у меня варианты!» – подумала она, доставая с полок одежду.

Глава 7

«Господи, как же я устала! Кто б отпустил меня на пенсию!» Агнесса Лазаревна Бауман попыталась несколькими круговыми движениями пальцев размять затекшую поясницу. Конечно, на здоровье ей жаловаться грех. В девяносто ни одной серьезной болячки. Лицо, бесспорно, похоже на печеное яблоко, так ведь сама отказывалась от пластических операций. Сдается, потому и здоровье сохранила.

Тонкая талия у Агнессы была всегда. Ей никак не удавалось набрать лишний вес, хотя она и хотела бы чуток прибавить к своим пятидесяти пяти килограммам. И тортик любила откушать, и чай пила с сахаром – три ложки на чашку. Не брал ее организм лишнего. Так и шила портниха ее давняя костюмы по одному и тому же лекалу из года в год. И восхищалась искренне.

Умом и деловой хваткой Агнесса любому мужчине сто очков вперед даст. Так ей говорят они, старые и молодые, состоявшиеся и нет, завидующие зло и по-доброму, кто уж как умеет. А она спокойно деньги зарабатывает, не мешая никому и не давая советов: кто ж потерпит совет от женщины! Да и кто еще сможет заниматься тем, чем она: перевоспитывать почти безнадежных девиц, отбившихся от родительских рук.

Агнесса нажала кнопку интеркома.

– Юлия, зайди.

– Слушаю, Агнесса Лазаревна.

– С минуты на минуту у нас пополнение. Распорядись подготовить апартаменты на троих. А сейчас попроси зайти ко мне Аду Карповну, Гордея, Беллу Васильевну и Виктора. Да, и Ядвигу, конечно.

– Пани Ядвига в городе. У нее закончились свечи, так она сказала, – с сомнением в голосе быстро проговорила Юля.

– Хорошо, с ней я поговорю позже.

Юля кивнула головой и вышла.

Агнесса Лазаревна усмехнулась – она давно заметила, что девушка Ядвигу боится. С тех пор как та появилась в школе вместо матушки Евгении. Ядвига была «черной». Хотя магия, она и есть магия, хоть какого цвета. А то, как работала Ядвига, вызывало страх не только у Юли. Агнесса Лазаревна, зная об этом, не пыталась никого переубедить. Главным аргументом в пользу Ядвиги была ее сила. И это признавали все.

К ней, Агнессе, в кабинет не опаздывали. Никогда. Потому как опоздание вело к увольнению. А такие деньги, какие платили на Курсах, не заработать нигде.

Она чувствовала, ее не только уважают, но и берегут. Знала, простить могут и слабость, и дурное настроение. Порой хотелось утром не просыпаться в шесть часов, пропустить завтрак, скинуть на денек школу на Аду или Гордея и ни о чем в этот день не думать. Однажды решилась, предупредив заранее Аду. Проспать – проспала. А через пятнадцать минут сладкого забытья вскочила с кровати, вместо зарядки махнула пару раз руками и – в душ. Успела. Как раз к завтраку. Как всегда, с уложенной феном стрижкой и свежим маникюром. И никто ничего не заметил. Лишь Ада покосилась укоризненно. Больше она эксперименты над собой не ставила.

Агнесса положила на стол три пластиковые папки и вздохнула. Ей нужна помощница. Или точнее, замена. Юля, конечно, исполнительна, но не справится. Курсы ей не передашь! Ада со своим упрямством проста до безобразия. Да и что можно требовать от бывшей тюремной надзирательницы?

…Аду Карповну Коллонтай Агнесса «выписала» из поселка Гурьино в Сибири, где жила на поселении после лагерей. Это время Агнесса вспоминать не любила. И не только потому, что сидела ни за что, а потому, что помнила, из-за кого туда попала. Это была ее боль.

Ада Коллонтай, молодая тогда, пышнотелая конвойная, видимо, заметив, что и так худенькая Агнесса чахнет от тоски, стала приносить ей из дома книги. Библиотека Аде осталась от деда, старого революционера-народника, сосланного в Сибирь еще при царе. Ада, воспитанная им, сама не мыслила себя без чтения, поэтому точно определила «лекарство» для заключенной.

Они даже подружились. Насколько это было возможно. Но полностью довериться Аде Агнесса не смогла. Как и никому другому…

Больше кандидатур на свое место Агнесса не имела. Ада могла быть при ней, но без нее, Агнессы, она точно перегнет палку. Не было в Аде любви, ни к кому не было. А тем более к этим девочкам. Она была старшей над воспитателями, но курсисток держала от себя на расстоянии.

Правда, еще оставалась Белла Васильевна, психолог и большая умница по части девчачьих душ. Но она была замужем, любила мужа страстно и старалась пораньше освободиться от работы. Муж сидел дома, что-то сочиняя, то ли роман, то ли поэму, но поесть вкусно не отказывался, ценил и домашний комфорт. Белла Васильевна с удовольствием готовила для него и вытирала пыль с компьютера. Агнесса понимала, что Белла держится у нее только ради зарплаты. Впрочем, отрабатывала ее она сполна.

– Вы уже знаете, к нам сегодня приедут три новые девочки. Начну с самой, на мой взгляд, сложной. Софья Риттер. С рождения на попечении отца и няни. Мать отказалась от нее официально. Отец, Риттер Александр Генрихович, председатель областного суда. Любит дочь, но отчаялся хоть как-то с ней справиться. Гордей, что скажешь?

Гордей Прохоров пришел в школу сам. Агнесса, увидев в своей приемной гиганта под два метра ростом, с черными цыганскими глазами и совершенно седой шевелюрой, поначалу приняла его за сантехника. Заявку на эту должность подали в агентство на прошлой неделе. Поговорив с ним пять минут, поняла – отдаст ему службу безопасности. За это время Агнесса выудила из него все: злое – про Афган, больное – про жену, нежно-ласковое – про дочь. Факт наличия у Гордея пятнадцатилетней дочери поставил точку. За безопасность девочек Агнесса теперь была спокойна.

Гордей вздохнул и открыл толстую тетрадь. Бросив на Агнессу сожалеющий взгляд, стал читать.

– Проститутка. Клиенты – заезжие бандюки. Пасет ее, причем с раннего возраста, Кашин Максим Леонидович, сутенер, мелкий наркоторговец. Девочка практически без надзора – няне за восемьдесят, отец весь в работе. За два года – шесть приводов в милицию. Так, по мелочам: нахамила, нецензурно выражалась и так далее. Последнее задержание вчера. На этот раз все серьезнее. Групповое избиение девочки. Анна Ларцева, одноклассница, в больнице с тяжелыми травмами.

– С милицией все улажено?

– Да. Задержали двоих – Софью Риттер и Татьяну Косову. Риттер заплатил отступные Косовой, чтобы та взяла вину на себя. Вопрос закрыт.

– Хорошо. Ада, записывай. Гинеколог, анализы, полное обследование. Как у нее с учебой?

– Какая учеба? Тройки ставили.

– Белла, протестируй по всей программе. Распиши, что подтянуть в первую очередь, что – можно отложить. Больших нагрузок она не выдержит.

– Скорее, я не выдержу, – проворчала Ада Карповна. – Ее еще за парту усадить нужно каким-то образом!

– Усадишь, не в первый раз. Что еще скажешь, Гордей?

– Девочка не просто красива. Она великолепна. У нас будут проблемы.

– Виктор, это по твоей части. Все понимаю, гормоны в девочке играют. Проведи инструктаж с парнями. Чтобы даже не думали в ее сторону.

Виктор согласно кивнул.

– Продолжим. Виктория Шляхтина. Гордей?

– Наркоманка, но на учете не стоит. Беспорядочные половые связи. В настоящее время больна и беременна.

– Этого еще не хватало! – Ада Карповна возмущенно хлопнула ладонью по столу.

– Успокойся, Ада. Ничего неординарного.

– Это теперь так, значит: триппер и живот невесть от кого – и ничего такого? И все это в пятнадцать лет?!

– У нас не институт благородных девиц.

– А жаль. Хлопот было бы меньше.

«Нет, все-таки школу на нее не оставишь! Измордует девчонок своими нотациями!» Агнесса лишний раз убедилась в своей правоте.

– Что еще, Гордей?

– Отец и мать в фиктивном браке. Каждый сам по себе.

– Как с подружками? В школе?

– Как ни странно, школу не пропускает. Но и не блещет. Тройки твердые. Учителя даже не в курсе, что девочка колется. Ее необходимо кодировать. А подруг нет. В хорошем смысле.

– Ну, зависимость мы снимем. Все?

– Да.

– Осталась Ляшенко Ксения. На ее обучении настояла приемная мать. Мачеха, по-русски говоря. Я сначала отказывалась ее брать, но, поговорив с этой женщиной, поняла, что у нас девочке будет лучше. Ксения – умница, сильный математик, разряд по шахматам.

– Наконец-то хоть одна приличная!

– Да, она девочка. Одно «но» – скверный характер. Ада, ей – персонального педагога по математике. Виктор, кто у тебя в группе самый умненький?

– Пожалуй, Клим Кошелев.

– Ксении в партнеры поставишь его.

– Он – новичок.

– Вот и прекрасно. Все свободны. Готовьтесь!

Агнесса смотрела на девичьи лица на фотографиях. Да, Софья Риттер была красива спелой женской красотой. Гордей прав, проблем не миновать. В группе Виктора двадцатилетние парни. Спортивные, привлекательные. Не дай бог, кто влюбится! Да и она не устоит! За Ксюшу Ляшенко можно не беспокоиться – ребенок, пацанка. И волосенки такие тонкие, стрижка почти под нуль. Стилисту с ней еще работать и работать. Вика Шляхтина по-своему красива. И макияж умело наложен, и голова в порядке. Но уж больно худа. «Подлечим, подкормим – расцветет девочка», – подумала Агнесса, раскладывая фотографии по папкам.