Текст книги "Трудные леди школы Бауман"

Глава 8

Клим поссорился с матерью, но это полбеды. Он поссорился с бабушкой. Это уже беда так беда. Бабушка перестала его замечать. А без нее он жить не мог. Без ее подколок, ласкового взгляда и рассказов.

Ссора случилась принципиальная. Климу нужны были деньги. Не те, что давал отец при редких встречах, случавшихся скорее не по обоюдному желанию, а лишь чтобы не забыть лиц друг друга. А деньги, на которые Клим смог бы купить машину. Поэтому он нашел работу. Официальную, с хорошей «белой» заработной платой.

…Клим занимался бальными танцами с шести лет. Бабушка, с которой он жил девять месяцев в году, а то и больше, относилась к нему, с точки зрения других бабулек во дворе, «словно зверь какой». Он сам слышал, как одна из них прошептала ей в спину: «Совсем замордовала мальчонку». На вопрос, что это слово означает, бабушка махнула рукой и рассмеялась. «Не обращай внимания, Климентий! Вон ее Вовчик по двору колесо ржавое гоняет. А десять лет уж исполнилось! Вот он, Вовчик, и будет у тебя шофером. Или двор мести станет вместо Халиды. Она как раз к его семнадцати годам на пенсию выйдет. Я не ведаю, зачем тебе может понадобиться умение музицировать, танцевать мазурку или говорить по-итальянски, но точно знаю, что со всем этим ты не пропадешь. Вот дед твой…» – дальше шел рассказ о ее муже, дедушке Клима. И выходило, что – вот он, пример. Только где этот объект для подражания проживал, Клим не знал. А хотелось бы встретиться хоть разок! Возможно, и не было никакого деда?

Клим стал старше, музыкальная школа и танцы остались в прошлом, он свободно говорил на трех языках, а бабушка все отмалчивалась. Наконец Клим вытянул все из матери. Это сломало его. И он впервые нагрубил бабушке. Вломившись к ней в комнату без стука (неслыханное дело!), он с порога выдохнул из себя «Врушка!» и убежал. В тот день не пошел в школу на факультатив по физике, а до позднего вечера просидел на перевернутой скамейке на набережной. Он сильно промерз на ветру в своих тонких ботиночках и без шапки, домой приплелся уже с температурой и осипшим горлом. Ангина была жестокая, с жаром и горячечным бредом. Ему казалось, что стоило выпить воды (а есть он не мог совсем), как она закипала еще в горле и пылающим комом проваливалась в желудок. Он почти все время проводил в забытьи, но каждый раз, открыв глаза, видел сидящую в кресле возле кровати бабушку. Клим тут же отворачивался к стене.

Полегчало внезапно. Проснувшись однажды утром, он сглотнул и понял, что не больно. В голове слегка шумело, но Клим спокойно приподнял ее с подушки, а ведь не получалось еще вчера! Бросил взгляд на бабушку: она полулежала все в том же кресле. Лицо было бледным, на миг показалось, она не дышит. В первую минуту он испугался, потом замер и прислушался. Нет, все в порядке!

– Бабуль, проснись! – Он дотронулся до ее руки.

– Климушка, что хочешь? – Бабушка не сразу смогла подняться с кресла.

– Есть. И пить.

– Хорошо, я сейчас приготовлю. Ну-ка, дай лоб. – Она прикоснулась сухими губами ко лбу Клима и удовлетворенно кивнула.

– Температурка небольшая, но это нормально. Напугал ты меня.

– А мама где, бабуль?

– В командировке. Отец к тебе несколько раз заходил, лекарства принес, и вот – книгу, – бабушка кивнула на табурет возле кровати.

– Новая?

– Да, только вышла.

Отец Клима, Иван Кошелев, был писателем. Жил он отдельно от них, в однокомнатной квартире бабушки, объясняя это тем, что может творить лишь в абсолютном одиночестве. Книги писал исторические, в основном про Древнюю Русь, печатался регулярно и гонорары свои делил поровну: себе половину и на сына половину. Да еще и помимо этого иногда совал Климу рубли. Быт писателю обустраивала соседка по лестничной клетке, утешаясь тем, что помогает местной знаменитости.

– Вот каша. Ешь потихоньку, молоком запивай.

– Бабуль, ты на меня обижаешься?

– Нет, Клим. Ты просто не разобрался. Хочешь, я отвечу на все твои вопросы?

– Да. Тебя правда дед бросил?

– Бросил? Нет. Я сама ушла. Хотя причина в его измене. Папа твой тогда только школу окончил, в университет поступил. Тут все и открылось. У Евгения была связь с секретаршей. Банально и противно. Он даже женился позже на ней. Мезальянс. Но все, что я тебе о нем рассказывала, правда. Он действительно был человеком неординарным! Собственно, его любили все. И было за что.

– Так он умер?

– Да, несколько лет назад.

– Как же он такой хороший и изменил тебе?

– Не устоял. Слаб оказался. Ну да бог с ним! Главное, он счастлив был. Одного себе простить не могу, что отказала ему, когда просил с тобой познакомить. Вот когда обида сказалась! Но знаю, фотографии твои у него были: отец давал. И про тебя он все знал, интересовался тобой. Вот и ты на него зла не держи.

– А ты простила?

– Как не простить? Человек-то умер.

– А меня простишь? Или только когда я умру?

– Дурачок! На внуков вообще долго сердиться нельзя.

– Почему это?

– А мало времени на внуков отмерено…

Он тогда не понял толком, почему мало? Только сейчас дошло, когда бабушка вдруг так резко от него отвернулась. Что-то, значит, он не то делает!

Работу в загородной школе ему предложил бывший учитель музыки Виктор Рудольфович Шацкий. Поначалу Клим даже рассмеялся, услышав о своих обязанностях. А когда понял, что за это еще и деньги платить будут, да какие, тут же согласился. Одно смущало – жить придется там, за городом. Клим только что защитил диплом на мехмате и понял, что придется устраиваться в школу учителем. А это – смешная зарплата. Конечно, репетиторством он подзаработает, но как не хотелось тратить время на недоученных в школе детей!

Шацкий сумел убедить, что работа у Агнессы Бауман не хуже любой другой. По сути, все обязанности – быть партнером для пятнадцатилетней девушки на время обучения той в школе. Теннис, танцы, застолье. Манеры, этикет, правильная речь. Как он понял, в школе готовят девочек к светской жизни. Но он не знал, что это за девочки!

Бабушка, услышав, кем он будет, впервые на него разозлилась. «Ты продаешь себя за деньги, внук! И как мне тебя называть теперь? Проститут? По мне – так лучше шел бы двор мести! Видел бы тебя сейчас дед!» – бросила она презрительно. Клим, не соглашаясь, лишь покачал головой. И подписал контракт на два года. Теперь бабушка молчит и его не замечает. А ему сегодня уезжать.

Клим подошел к двери бабушкиной комнаты и постучал. Не дождавшись ответа, все же вошел.

– Бабуль, я сегодня переезжаю за город. Прости, но ты не права. Это просто работа.

– Ты хоть знаешь, что там за контингент? Дети новых русских, отбившиеся от рук! Я узнала про школу все. Родители платят огромные деньги, чтобы из малолетних наркоманок и хулиганок там воспитали леди. Но это невозможно! Они в душе останутся прежними, даже если на них навести лоск. И ты должен будешь обслуживать этих девиц! Ты для этого учился?

– Бабуль, это же временная работа. Через два года я вернусь, и ты…

– Через два меня может уже не быть. А умирать в осознании, что единственный внук продался за деньги, выше моих сил. Но как я понимаю, обратного пути у тебя нет?

– Я подписал контракт.

– Тогда ступай. Да поможет тебе бог!

Клим ушел. Он был уверен, у него будет возможность хоть иногда приезжать домой. Он ошибался. Одним из условий контракта, который он прочел не очень-то внимательно, была полная изоляция. Как для курсисток, так и для них, партнеров.

Глава 9

Ксюша решила, что всю дорогу будет молчать. Она бросила лишь один взгляд на того, кто пришел за ней, и испугалась до одури. Сразу мелькнула мысль, что мачеха ее обманула насчет школы. Придумала, чтобы она не особенно брыкалась. А на самом деле… Ее везут в табор. Марго продала ее цыганам. А что еще можно подумать, когда видишь перед собой кучерявого гиганта со жгучими черными глазами? И внушительных размеров джип? Стоит такая машина немерено, никакой школе такие авто не по карману, лишь цыганским наркобаронам. Так она подумала, с тоской залезая внутрь салона и чувствуя спиной довольную усмешку Марго.

Сидя на заднем сиденье, она решилась посмотреть на цыгана в зеркало заднего вида. Встретившись с ним взглядом, неожиданно для себя успокоилась.

– Давай знакомиться, девочка. Меня зовут Гордей Иванович Прохоров.

– Ксения Семеновна Ляшенко, – ответила Ксюша спокойно. – Я могу спросить, кто вы такой?

– Начальник службы безопасности школы. А ты что подумала? – По голосу Ксюша поняла, что он улыбнулся.

– Что вы торгуете наркотиками. И детьми, – буркнула Ксюша.

– Ого! – Гордей несколько растерялся от ее прямоты.

– Нам долго ехать?

– Около часа.

– Я могу выйти по дороге? Мне нужно.

– Можешь. Я остановлюсь на заправке за городом. Сбежать хочешь?

– А что, не получится? Я и закричать могу, люди добрые помогут. Будете с милицией разбираться.

– Не стоит, девочка. У меня все документы на руках. И договор с твоей матерью.

– Она мне не мать! Она жена папы. И не имела права меня отправлять в какую-то там школу без согласия отца.

– Вот, посмотри. – Гордей протянул ей назад пластиковый файл.

– Что это? – Ксюша начала читать документ. – Это что, папина подпись? Но этого не может быть! Он в Австралии!

– Тем не менее… Хочешь, расскажу про школу немного?

– Нет! – Ксюша отвернулась к окошку. Это был заговор. Она не знала, каким образом Марго удалось получить согласие отца, но подпись была точно его. «Ну и фиг с ними! Придумаю что-нибудь на месте», – решила она.

– Ксюша, у меня дочь твоя ровесница.

– Тоже в школе воспитывается?

– Нет, она у меня хорошая, послушная, – в голосе Гордея появилась мягкость, так не подходившая его устрашающей внешности.

– А я, значит, плохая? – насмешливо бросила Ксюша.

– Я не знаю, какая ты. Но, судя по тому, что я тебя везу к Агнессе, что-то ты уже успела натворить. Так?

– Не так. И вообще, какое вам до меня дело? Или у вас в школе и охранники психологией увлекаются?

– Нет, у нас каждый занят своим делом. Я просто хотел…

– Не надо хотеть, давайте просто везите меня. – Ксюша и сама не знала, что ее вдруг так задело.

– Да ты грубиянка? – в голосе слышалось осуждение.

– Да. А еще хамка, наркоманка и проститутка! – Ксюша разозлилась.

Ворота были открыты. То, что увидела Ксюша, выйдя из машины, меньше всего было похоже на школьное здание. Три отдельных строения, соединенные галереями с окнами от пола до потолка, стояли не на одном уровне, а ступенчато спускались по холму. Дома были трехэтажные, с висящими цветниками у каждого окна. Чуть поодаль от основного здания, ближе к забору, стоял двухэтажный флигель. Ксюша посмотрела на молодого человека на крыльце. «Охранники? Почему не в форме?» – подумала она мельком и оглянулась. Через ворота на территорию въезжала еще одна машина. Она остановилась на дорожке сразу за джипом, привезшим Ксюшу. Ксюша наблюдала, как водитель, мужчина лет сорока пяти, обойдя автомобиль, потянул на себя переднюю дверцу. Та оказалась на фикса– торе.

– Вика, не дури, выходи! – Он сердито оглянулся на Гордея, который в этот момент доставал Ксюшин чемодан из багажника.

– Пошел ты! – донеслось из машины.

– Я сейчас пойду! И позову охрану! Лучше сама вылезай, драться с тобой у меня нет желания!

– Вези меня обратно. Я здесь не останусь.

Гордей, поставив чемодан Ксюши на траву, подошел к мужчине.

– Прохоров, начальник службы охраны.

– Дмитрий Шляхтин. Там моя дочь Виктория, – кивнул он на машину.

– Я уже понял. Разрешите, – Гордей наклонился к открытому окошку, что-то тихо сказал и отошел. Чуть помедлив, из машины вышла девушка.

«Вот и подруга по несчастью!» – Ксюша невесело усмехнулась и тут же замерла: к ним приближалась женщина, при виде которой у Ксюши тревожно екнуло сердце. В одном военном фильме, который она вдруг вспомнила, так выглядела надзирательница в концлагере. «Только плетки не хватает. У той тонкий такой хлыстик был, кожаный. Она им била женщин по лицу», – подумала она с содроганием.

– Ада Карповна, принимайте, – Гордей кивнул сначала на Ксюшу, затем на Вику.

– Здравствуйте, девочки. Ступайте за мной, – скомандовала «надзирательница».

– Ну, попали! – шепнула Вика Ксюше, кивая на прямую и плоскую как доска спину Ады Карповны.

– Вика, пока! – крикнул отец Вики вдогонку. Ксюша отметила, как дрогнул его голос.

Вика, не оборачиваясь, неопределенно махнула рукой. «А мне и «до свидания» сказать некому», – с тоской подумала Ксюша, невольно обернувшись на Шляхтина. Тот как-то робко поднял руку в прощальном жесте. А Ксюша вдруг пожалела его, а не их с Викой: уж больно бледно тот выглядел на фоне своей навороченной тачки.

Глава 10

Всего каких-то полчаса назад нянька Поля с причитаниями собирала ей чемодан. А сейчас Соня сидит на заднем сиденье служебного «мерса» отца и пытается думать.

Она осознавала свою красоту. Со всей ответственностью зрелой женщины. И это в пятнадцать лет. Но сама не получала от этой красоты никакого удовольствия. И за это ее били. По красивому лицу. За то, что всегда была насмешлива и равнодушна. Клиентам, которых поставлял ей Каша, она нужна была, чтобы сбросить напряжение после проделанной «работы». Никто не знал, что она несовершеннолетняя. Никто не знал и того, кто ее отец. Каша даже имя ей сменил. Он называл ее Кармен. Впрочем, постоянные его девочки все звались Изольдами, Анжелами и Лолитами. Никаких Кать и Свет.

Если бы отец знал хоть что-то про Кашу и его квартиру на Дворянской! Если б только знал! Соне иногда очень хотелось, чтобы председателю суда Риттеру, уважаемому человеку, кто-нибудь сообщил, что его дочь – проститутка. Тогда бы он до конца понял, что яблоко не от яблоньки. И принял бы меры. Поговорил бы с ней как с дочерью. Как, например, разговаривает мать с Анькой Ларцевой – по душам.

Когда-то они с Анькой были подругами. Лишь до того момента, пока Соня не поняла, что на фоне правильной Анны она выглядит уж совсем тухло. Но Анькина мать преподавала в их школе русский и литературу, и окончательно ссориться с дочерью училки Соне было не с руки. Анька сама от нее постепенно отошла, некогда было, училась, на медаль шла. Если бы не грозящая Соне двойка по русскому, отношения не были бы так безнадежно испорчены. Идея проучить Аньку за отказ поговорить с матерью принадлежала Косовой. «Давай попинаем немного, для страха», – предложила та ей. И Соня согласилась. Прихватив еще пару подружек, они подкараулили Ларцеву в парке. Соня даже не поняла, откуда взялась эта злость, когда она увидела упавшую в грязь бывшую подругу. Сжавшуюся в комок, в яркой красной куртке. Она и пинала-то эту куртку, а не Аньку. По крайней мере, то, что на земле человек, не думала. Положи тогда перед ней мешок с мукой, она бы пинала и его. Только сидя на скамейке уже в наручниках и глядя на склонившегося над кучей красного тряпья мента, она испугалась. Не за себя, а за нее, Ларцеву. «Мы убили ее, как думаешь?» – прошептала она на ухо Косовой. «Да ладно! Че ей сделается? Твой папахен нас точно вытащит?» – ответила та. Соня тогда была уверена, что точно. Она же ему дочь!

Соня посмотрела в окошко: там, словно при ускоренной перемотке пленки, мелькали деревья, росшие по обочинам дороги. Отцовский водитель гнал со скоростью не меньше ста двадцати километров в час. «Отцу не терпится от меня избавиться», – подумала она со злостью, косясь на седую макушку Риттера, торчавшую над спинкой сиденья.

– Смотри, поворот проскочишь, – сделал замечание Риттер водителю.

– Нет, не в первый раз едем, Александр Генрихович, я помню, где это.

– Да уж, не в первый…

…Первый раз был месяц назад. Его тогда точно волна какая накрыла, когда узнал о Кашине. Решил, ничего дочери не скажет, но начнет искать выход. Толку говорить с ней, Соней, не было! Он так решил. Про «Курсы Агнессы Бауман» ему рассказал генерал Трофимов. Вроде бы ненавязчиво делился, как бы информацией к сведению, но Риттеру почему-то показалось, что для него лично тот говорит. Знает о его проблемах с дочерью Трофимов, возможно, больше его самого знает.

И Риттер поехал сам лично. Что Агнесса так стара, он не ожидал. Но, проговорив с ней почти час, понял: глубокие морщины на лице – единственный признак ее возраста. Закрыв глаза, можно было влюбиться в эту ироничную, умную женщину, казалось, понимавшую его с полуслова. Он успокоился и решил – вот он, выход. В его присутствии Агнесса прощалась со своей выпускницей, миленькой девчушкой, нежным голоском по-французски что-то щебетавшей ей со слезами на глазах. Она вышла, а тонкий аромат фиалки еще долго витал в кабинете Агнессы. «Леночка поступила в Сорбонну», – только и сказала Агнесса, протягивая ему листок, который достала из папки. «Наркотики, избиение одноклассницы, кражи…» – прочел он вслух. «И это все о ней», – кивнула Агнесса на дверь. Он остолбенел. И тут же подписал все бумаги, больше не раздумывая. А перед глазами стояло премиленькое девчачье личико, и вспоминался французский говорок.

А потом Агнесса провела его в пустующие пока апартаменты. Она так и сказала «апартаменты». Это были отдельные комнаты для каждой воспитанницы, по две или три в блоке. Ванная в мраморе произвела на него особенное впечатление. «А карцер у вас есть?» – спросил он. «Помилуй вас бог, Александр Генрихович! У нас не женская тюрьма! Здесь девочки. Они лишь немного сбились с пути». Он ей поверил.

Ему очень хотелось увидеться с Агнессой еще раз. Но сегодня ему, кажется, не повезло. Когда они въехали во двор, их встретил огромного роста мужик с цыганскими глазами.

– Начальник службы безопасности Прохоров, – поздоровался он.

– Риттер. А Агнесса Лазаревна?

– Она в городе. Будет к вечеру. – Он повернулся к Соне, которая с любопытством осматривалась.

– Софья, Белла Васильевна вас проводит в вашу комнату. – Он кивнул на приближавшуюся к ним женщину.

– Здравствуйте. Прощайтесь с отцом и пойдемте со мной, Софья.

– Пока, пап! Нужно сказать, милое местечко! Может быть, тут не так уж и плохо?

– Постарайся…

– Вести себя прилично? Постараюсь. – Соня прикоснулась к щеке отца сухими губами и отвернулась. Все вокруг могло оказаться красивой оберткой. А в качестве подарка внутри вместо куклы – чертик в табакерке.

Риттер торопливо сел в машину. Отчего-то вдруг к горлу подступила тошнота. «Это от страха. От страха разлуки с Сонькой. Я не увижу ее два года. А возможно, и никогда не увижу», – вспомнил он некстати результаты последнего медицинского обследования.

Глава 11

«Такой красоты не бывает», – успел он подумать прежде, чем нога попала в земляную ямку. Клим, пробежав на полусогнутых пару метров, все же упал. Первое, что он увидел, лежа на траве, были узкие носы женских сапожек.

– Господи, Клим, вы не ушиблись? – голос Беллы Васильевны был полон участия.

– Да как-то так… – протянул он неопределенно, легко поднявшись на ноги. Он даже не посмотрел на Беллу Васильевну. Клим вообще не видел ничего, кроме этих насмешливо прищуренных темных глаз. И хотя девушка была на голову ниже его, ему казалось, что та смотрит на него свысока.

– Клим, вы куда-то шли! – строго произнес у него над ухом начальник службы безопасности.

«Ну, началось! Агнесса пока до конца не понимает, чем рискует, приняв эту красавицу в школу», – подумал Гордей с тревогой.

Глядя на обалдевшего Клима, Гордей уже знал, что скажет Агнессе. Он попросит, чтобы та назначила Софье Риттер самого непривлекательного партнера. Желательно, имеющего постоянную подругу в городе. Например, парня, зарабатывающего на свадьбу с любимой. И точно уж не Клима Кошелева. Гордей заметил, Софья смотрит на того хоть и насмешливо, но с женским интересом.

– Да, Гордей Иванович, извините. – Клим взял себя в руки и отошел в сторону.

– Это что, преподаватель? И что такой красавчик ведет? Уроки любви? – Софья вопросительно посмотрела на Беллу Васильевну.

– Нет, это не преподаватель. Софья, вы сегодня встретитесь с Агнессой Лазаревной, она ответит на все ваши вопросы. – Белла Васильевна отвернулась от девушки и пошла к дому.

«Да, вопросов у меня море. И самый главный – как отсюда побыстрее слинять!» – подумала Соня, оглядываясь по сторонам.

Клим брел к себе в коттедж и по дороге пытался вспомнить, зачем и куда он двигался до того, как… Что такое пропасть сразу, за одно мгновение, когда полностью меняется ориентация во времени, в пространстве и во всей твоей жизни, он знал со слов бабушки. Именно так она описывала свое состояние в тот момент, как впервые увидела деда. Она так и сказала: «Я потерялась, забыла о часах. А после пятиминутного разговора с Евгением, точнее, пятиминутного молчания, поняла главное: теперь есть «до» и «после». Вот и у Клима было «до». Но что дальше? Вчера он по настоянию Гордея Прохорова внимательно изучил контракт, хотя сделать это нужно было раньше, когда подписывал. Не то чтобы его что-то не устраивало. Хотя, нет. Его, как и любого свободного человека, напрягал пункт о запрете выходить за ворота. Он сразу же сказал об этом Прохорову. «Ты поймешь, почему это необходимо, немного позже, Клим. Кстати, наши воспитанницы тоже изолированы на весь срок обучения. Даже их родители не имеют права их видеть». Он не стал спорить. Толку-то! Но еще один пункт смущал. Он пока не представлял, как он выполним в реальности. Как можно общаться по приказу? Ему сразу сказали, что на его попечении будет одна девушка. Сегодня он узнает ее имя. Да! Он же и шел в главное здание к Аде Карповне именно для этого! И чтобы получить окончательный инструктаж.

Клим развернулся на тропинке и пошел обратно. Известно, что на сегодняшний день в школе тринадцать девочек. На днях уехала выпускница, сегодня должны приехать еще три девочки. «Она – одна из них, точно. Как я сразу не догадался? Но ей не может быть всего пятнадцать лет!» – подумал Клим, вспомнив по-женски округлую фигурку девушки.