Текст книги "Курсистки"

Глава 12

Пока они шли по коридору за Адой Карповной, Вика старалась запомнить расположение дверей. Она бы хотела знать, что за ними, но никаких табличек с названиями или, хотя бы, с цифрами, не было. «И как они сами здесь ориентируются, интересно? Отсчитывают от начала коридора? А, если промахнешься?» – отсутствие опознавательных знаков ей не понравилось. Она скосила глаза на Ксению и усмехнулась: на вид этой девочке она не дала бы и тринадцати. Хотя, могло быть и так.

Вика понятия не имела, что ей делать дальше. Вся надежда была на мать, которая, вроде бы вполне искренне рыдала у нее под дверью, запертой изнутри предусмотрительной Зинкой. Вика вздрогнула, вспомнив свою неудавшуюся попытку шантажировать подругу матери. О том, что она и ее отец – любовники, она узнала недавно. Банально застукала их в Зинкином доме, когда пришла к ней стрельнуть денег. Не спрашивая разрешения, она протиснулась мимо растерявшейся Зинаиды в квартиру и тут увидела ботинки и кейс отца. Зыркнув на покрасневшую Зинаиду, она прямиком направилась в спальню. Конечно, голый торс папочки сказал обо всем. Денег она взяла у него, цинично пообещав пока ничего не рассказывать матери. Хотя, как ей показалось, отец был не так уж и напуган. Но Зинке было явно не по себе.

Оставшись с ней наедине в свою последнюю ночь в доме, Вика в наглую отказалась собирать вещи. Зинаида молча собрала ей сумку. На Викин вопль, что теперь – то уж она все матери расскажет про них с папулей, Зинаида произнесла спокойно: «Вот спасибо. А то мне уж замуж пора». Поняв по этой фразе, что у них с отцом все гораздо серьезней, чем она думала, Вика вдруг остро поняла, что до нее ни тому, ни другому нет никакого дела. Она им надоела, мешает, путается под ногами, и они решили махом от нее избавиться. Это их совместная идея – отправить ее в это заведение на целых два года.

– Проходите, девочки, – Ада Карповна мягко нажала на позолоченную ручку двери.

– Ничего себе…, – протянула Ксюша, оглядываясь на Вику.

– Здесь три спальни, кабинет и ванная. Скоро подойдет еще одна девочка, Софья. Я думаю, вы без меня разберетесь, кто какую комнату займет. Это, – Ада Карповна показала на столик у стены, на котором стоял телефон, – Аппарат местной связи. Список номеров – под стеклом. Сегодня у вас свободный, относительно, конечно, день. Позже – собеседование с Агнессой Лазаревной. Советую вам забыть о хамском тоне и вспомнить о манерах.

– А что, старушка старой закваски? Графская дочка или чья? – Вика вынула из кармана куртки пачку сигарет. Специально вынула, чтобы позлить тетку.

– Сигареты спрячь. Курительная комната – в конце коридора, направо. Там и будешь удовлетворять свои потребности в никотине, – сказала Ада Карповна спокойно.

– Как?! И вы не отнимете?

– Зачем? Нравится тебе – травись.

– Адочка Карповна, – Вика сделала наивное личико и заглянула воспитательнице прямо в глаза, – А как бы здесь…Ну, понимаете?

– С собой не привезла? Тогда, прости, – Ада Карповна виновато развела руками и тут же вышла.

– Ну, ни хрена себе! Ты слышала? Ну, папочка и лоханулся! Думал, на исправление меня сюда привез! Нет, ты поняла?! Кури – не хочу, – рассмеялась в голос Вика.

– Тут всегда так весело? – Соня остановилась в дверях и оглянулась на Бэллу Васильевну.

– Проходите, Софья, знакомьтесь, – слегка подтолкнула та ее в спину.

– Привет! Я – Шляхтина Вика.

– Риттер Софья, – небрежно ответила она Вике и повернулась к Ксюше, – А тебя, птенчик, как сюда занесло? Как зовут – то?

– Ксения. Ляшенко, – Ксюша смотрела на женственные формы Софьи, на свежий маникюр и уложенные волосы и вдруг разозлилась на себя. Короткая стрижка и обкусанные еще вчера в волнении ногти давали право этой красавице разговаривать с ней, как с подростком.

– Что нам предлагают? – Софья заглянула в одну из комнат.

– Выбирай, где будешь жить, – Вика отодвинула ее плечом, быстро вошла в комнату, бросила сумку на кровать и сама плюхнулась рядом. Она рассчитывала на конфликт. «Что, красавица, не получилось? Сейчас ты на меня наедешь, набегут тетки, будут разнимать драку. И посмотрим, есть ли здесь карцер, как говорила мать!»

– Ну, а ты себе комнату выбрала? – Софья спокойно повернулась к Ксюше.

– Мне все равно.

– Собственно, мне тоже, – Софья скрылась за ближайшей дверью.

«Эта Шляхтина – дура. Похоже, к тому же, наркоманка. Поймет, что мне по фигу ее выкрутасы – отстанет. А Ксюшка – совсем ребенок», – Софья равнодушно осмотрелась. Роскошь убранства спальни, кажется, ее совсем не тронула. Она знала, что задержится здесь недолго. Она найдет того, кто ей поможет отсюда выбраться. Да, хотя бы, и тот симпатичный мальчик.

Вика все еще не могла поверить, что ее так обломали. Захотелось курить. Но одной идти в конец коридора не хотелось. Вика вышла в прихожую и громко крикнула:

– Я – курить. Кто со мной?

Не дождавшись ответа, она зло захлопнула за собой дверь. «Ну, и хрен с ними! На кой ляд контакты налаживать? Все равно скоро сбегу. Нужно только осмотреться», – подумала она. Она шла по коридору и открывала все двери подряд. «Библиотека, понятно – полки с книгами. Бильярдная с огромным экраном на стене, зачем это? Деревья в горшках, расставленные по полу – что – то типа зимнего сада?» – усмехнулась она, задержавшись на пороге. В комнате был балкон. Вика подошла к балконной двери и дернула за ручку. Она поддалась. Вика вышла на балкон и посмотрела вниз. Крутой каменистый склон заканчивался внизу канавкой. Вика прикинула глубину. «В мой рост. Блин, не выберешься из такой. Нет, это дохло», – пробормотала она.

– Смотришь пути отступления? – раздалось от двери. Девушка с теннисной ракеткой в руках смотрела на Вику и приветливо улыбалась.

– Тебе – то что?

– Год назад и я так же обследовала территорию.

– И что ж не сбежала?

– Это невозможно, забудь, – девушка посерьезнела.

– Посмотрим. А что будет, если попробую?

– Ничего, – пожала та плечами, – У нас не бьют и не наказывают. Кстати, курить собралась?

– Компанию составишь?

– Нет, я не курю.

– Что так?

– Да, здесь никто не курит. Некогда. Привет! – девушка махнула кому – то проходящему по коридору рукой и повернулась к Вике, – У меня занятия. Хочешь посмотреть?

– На фиг надо, – процедила Вика презрительно.

– Тогда – пока. Еще увидимся.

«Дурдом. Некогда ей покурить – занятия у нее. Может, старая ведьма что – то колет всем? Для счастья!», – пришло в голову вдруг объяснение, – «Тогда папочка точно ошибся, определяя меня сюда!».

Глава 13

«В этом году почти совсем не было бабьего лета», – Агнесса Бауман смотрела на рано облетевшие деревья с тоской. Этот год для нее был, пожалуй, самым непредсказуемым. Она вдруг поняла, что строить планы на будущее – смешно и грешно. Бог и так отмерил ей долгую жизнь без инвалидной коляски и старческого маразма. Единственное, о чем она молила – чтобы уйти в сознании и в одночасье.

…Она хорошо помнила отца, но совсем не помнила мать. Одно время, будучи совсем малышкой, она считала тихо сидящую в кресле у окна женщину, бабушкой. Просто потому, что у нее были седые волосы. И странный, пугающий своей неподвижностью, взгляд. Когда Агнесса подходила к креслу и осторожно дотрагивалась до руки женщины, чтобы привлечь к себе внимание, сухая, словно обтянутая бумагой рука, приподнималась с подлокотника кресла и прикасалась к ее голове. И тут же в бессилии падала обратно. Агнесса пугалась и убегала. Ей исполнилось пять лет, когда кресло опустело. Смерть матери никак не отразилась на жизни девочки. Агнесса была дочерью революционера, коммуниста Лазаря Баумана. Как позже ей рассказал отец, с ее матерью случился казус: она влюбилась в проходимца и попыталась покончить с собой из – за мук любви. Но неудачно. Перенесенный страх лишил ее подвижности и окрасил в белый цвет волосы. Но разум сделал ей поблажку, отключив ее от действительности. Отец говорил это с пренебрежением, но Агнесса видела, с каким трудом ему дается этот равнодушный тон.

Лазарь был человеком образованным разносторонне, и свою дочь воспитывал в том же духе. Агнесса училась в классе с детьми партийных чиновников, но, кроме этого, у них в доме на правах дальней родственницы жила еще папина гувернантка. Она никак не могла обойти Агнессу вниманием, что доставляло той массу неудобств: без ножа не поешь (а хочется побыстрее, подружки ждут!), громко не рассмеешься (неприличествует барышне!). И, кроме того, почти нет свободного времени: музыка, вальсирование со стулом в качестве партнера, французский, рисование никому ненужных пейзажей и прочее. Агнесса жаловалась отцу на несносную бонну, но тот только посмеивался. «Ты думаешь, что пионерка должна уметь только ковыряться в носу и громко горланить песни?» – говорил он, прищурив один глаз: такая у него была привычка.

То, что сделали для нее отец и Мария, сполна Агнесса сумела оценить только тогда, когда открыла собственную школу…

– Агнесса Лазаревна, можно? – без стука вошла в кабинет молодая женщина с туго заплетенной косой. Свободное платье или балахон, как ни назови, все равно мешком висело на худеньких плечиках, было расшито золотыми нитями по зеленому шелку.

– Заходи, Ядвига, – Агнесса понимала, что цивилизовать эту дикарку уже не получится: Ядвига основную часть жизни провела в приюте.

– Что, у нас новенькие? Сейчас столкнулась в коридоре с одной – красавица… – Ядвига произнесла это без зависти, но сделав минутную паузу.

– Софья Риттер. Что думаешь?

– Давайте посмотрим, – Ядвига достала из кармана бархатный мешочек.

– Подожди, не торопись. Сначала так.

– Как хотите, – пожала плечами Ядвига, садясь в кресло и закрывая глаза.

Агнесса в который раз смотрела, как меняется лицо Ядвиги, когда та «уходит». Черные дуги бровей и пушистые ресницы резко выделялись на сильно побледневшей коже. Кончик носа заострился, а краска на губах приобрела синеватый оттенок. Если бы не подрагивающие веки, можно было бы решить, что Ядвига не жива.

– Софья…сирота при живой матери, уже платит за ее грехи…И еще впереди… Нет любви, она не будет любить никого…все только ее. А потом все потеряет…Смерть близкого человека поможет ей…И ребенок…, – Ядвига шумно вздохнула и резко открыла глаза. С минуту она просто смотрела перед собой, а потом повернулась Агнессе.

– Не нужно было ее брать, она несет беду…, – Ядвига посмотрела Агнессе прямо в глаза.

– Я не смогла отказать отцу. Да и не хотела. Девочке нужно помочь. Доставай карты.

– Судьбу Софьи предсказать невозможно. Выбор за ней.

– Вот и посмотри, в каком месте мы сможем ей соломку подстелить.

– Агнесса Лазаревна, вы же знаете, что нам нельзя вмешиваться.

– Пусть тебя это не волнует.

– Ладно, – Ядвига разложила карты на небольшом столике, – Посмотрю этот год. Уйдут проблемы со здоровьем. Вот, я так и знала. Несчастная любовь. Уже из – за нее страдает парень. Я же говорила! – Ядвига с досадой смешала карты.

– Не кипятись, девочка. Гордей рассказал мне о встрече Софьи с Климом.

– С Кошелевым, новеньким? – ахнула Ядвига.

– Да, похоже, что это он. Гордей обеспокоен, говорит, мальчик просто в ступор впал, когда ее увидел. И у Ады он пытался о Софье спрашивать…

– Вы его кому в партнеры определили?

– К Ксении Ляшенко. На, посмотри, – Агнесса протянула Ядвиге фотографию.

– Она совсем ребенок!

– Они с Софьей ровесницы. Ну, что скажешь? – спросила Агнесса, глядя в уже разложенные Ядвигой карты.

– Очень интересная судьба. Карьера, просто взлет! И деньги. Учеба за границей, но она там не останется. Вернется домой. Ее любовь вернет, она просто не сможет жить без любимого. Но у них не все гладко будет. Личное счастье только после двадцати пяти лет. А вот своих детей Бог не даст.

– Нам сейчас с ней что делать?

– Ничего. Ей просто не хватает любви. Она будет много учиться, интерес и стимул есть. Кстати, кто – то много ее старше, словно кирпичики в ее биографию уже заложил. Его нет уже в живых, но она все время помнит об этом человеке. Но он не кровный ее родственник.

– Да, точно. Приемный дед, муж бабушки. Он воспитывал ее с детства.

– Да, наверное, с этой девочкой у нас проблем не будет. Она очень сильная. Она даже свою любовь скрыть сможет. Вот так.

– Осталась еще одна, – сказала Агнесса, пододвинув Ядвиге еще одну фотографию и вздохнув. Она ничего не могла с собой поделать, Вика Шляхтина ей не нравилась.

– Господи, просто пустой сосуд. Нет, не пустой. С мусором. Эту девочку чистить нужно. Иначе ничего хорошего из нее не получится. И еще лечить. И еще она беременна.

– Да, я знаю. Посмотри ее будущее.

– Слава Богу, самое обыкновенное бабье. Семья, дети. Замуж выйдет очень рано. И чем раньше, тем лучше для нее. С будущим мужем уже знакомы, он друг детства. Она совсем не яркая личность, но женой будет примерной, матерью хорошей. И будет всем помогать. В общем, ничего особенно страшного и примечательного. Впрочем….Она не простая…У нее есть определенные способности. Возможно, придется с ней позаниматься. По крайней мере, контролировать.

– Ну, и ладно. Займись ею сама.

– Хорошо. После карантина?

– Нет, сегодня же. Я всех троих поселила рядом. Думаешь, зря?

– Ксению – то зачем к ним?

– Пусть учится общаться. И выживать. Сама же сказала, что у нее карьера!

– Да, Агнесса Лазаревна, страшный вы человек! Девочку не жалко?

Агнесса не ответила. «А кто их пожалеет там, куда они вернутся?» – подумала она, убирая фотографии обратно в папки.

Глава 14

Зинаида считала падающие в стакан капли Корвалола и слушала стенания подруги. Досчитав до пятнадцати, он закрыла пузырек, долила воды из графина и подала Валерии.

– Он животное. Нет! Животные своих детенышей не бросают, а этот! – зубы Валерии дробно стучали о край стакана.

– Лера, он правильно все сделал! Ты же видишь, во что Вика превратилась!

– У тебя детей нет! И ты не поймешь! Она маленькая еще, разберется в жизни, просто покуролесит немного. Зачем в колонию – то? Вы со Шляхтиным с ума сошли, точно! И меня не слышите! – Валерия швырнула пустой стакан на пол. Упав на ковровое покрытие, он даже не звякнул.

– Во – первых, это не колония. Там прекрасные условия, питание, лечение. Просто в строгости держат.

– Вот-вот. И в изоляции. Как в тюрьме. Зинуля, ты же знаешь, где это? Ты же ездила, следила за этим! – Валерия со злости не могла даже произнести имя мужа.

– И что?

– Отвези меня туда. Я только увижусь с ней.

– Ни за что.

– Ты мне не подруга!

– Это – как угодно.

Зина и сама уже не знала, чья она подруга. Десять лет назад запуталось все. А, можно даже сказать, что запуталось все еще там, в детстве.

…С Лерой они учились в одном классе и жили в одном подъезде. И еще у них вместе работали родители. Лерин отец Корецкий – в биологической лаборатории с матерью Зины, отец Зины Друккер – в милиции с матерью Леры. Они потом так и переженились. Зине и Лере было по десять лет, когда их отцы вдруг поменялись местами. Лера стала тоже Друккер. Но Корецкий свою фамилию Зинаиде не дал. А через год он умер, подцепивши в Африке вирус. Майор Друккер стал отцом двух семейств.

Лера занималась музыкой и танцами, Зина – борьбой и плаванием. Лера гуляла с мальчиками, Зина, посланная отцом, охраняла ее честь. Лера вышла замуж за Шляхтина, Зина стала кем – то вроде подруги семьи. «Кем – то» – потому, что она любила Шляхтина. И с каждым годом все меньше любила его жену, беспутничавшую практически у нее на глазах. Став сначала личным телохранителем Шляхтина, а потом и начальником всей службы безопасности, она стала и его любовницей. Совесть спала, как, впрочем, и разум. Находясь рядом с любимым начальником вне службы, Зинаида становилась кроткой и нежной перед ним, но страстной и голодной до любовных ласк. Это перевоплощение суровой Зины так увлекало Шляхтина, что он однажды заметил, что пресный секс с купленными девочками ему уже не нужен. Крепкое, тренированное тело Зины заводило его, часто уже уставшего и бессильного, и толкало на поступки, которых он потом, после осмысления, сам же и пугался. Он никогда не покупал столько подарков жене, сколько любовнице. Зина же небрежно смахивала очередной браслетик или колечко в шкатулку. «Глупый ты, Шляхтин! Ну, куда я все это надену! Хотя, пусть лежат, разоришься – будет на что бомж – пакет купить!» – смеялась она.

И кем кому она приходится в этой семье – не разберешь. Одно точно – Вику она любила. И не заметить, что девочка пропадает, не могла…

– Зин, у Шляхтина есть любовница?

– Есть, – не стала врать Зинаида.

– Все равно не скажешь, кто? – все же с надеждой спросила Лера.

– Не скажу, – этот разговор повторялся, по меньшей мере, раз в месяц.

– Ну, и хрен с тобой. Знаешь, Зин! Я думаю, разведись мы со Шляхтиным – ты останешься с ним, а не со мной, – вдруг испытующе посмотрела она на нее.

Зинаида похолодела. Неужели, догадывается?

– Ты о чем?

– Когда-нибудь будет и официальный развод со Шляхтиным. Вика, конечно, останется со мной. А ты как, подруга дома?

Зина облегченно вздохнула.

– А я выйду замуж за Шляхтина, – отшутилась она.

– На кой ты ему, старая, нужна? И я, старая, ему не нужна, а уж ты! Вот увидишь, месяца не пройдет, как он молодуху в дом приведет, – не приняла Лера шутки.

«Может. Он может. Лерка права, какая из меня жена красавцу Шляхтину?» – промелькнула тоскливая мысль, прерванная звонком сотового телефона.

– Да, слушаю. Хорошо, сейчас буду.

– Что, начальство? – усмехнулась Лера.

– Ему в аэропорт пора, я отвезу.

– И как он тебя держит, зная, что мы подруги?

– Потому и держит, – пожала плечами Зина, понимая свой ответ по – своему.

Когда за Зинаидой закрылась дверь, Лера схватила мобильник. Набрав номер телефона мужа и дождавшись ответа, она выдохнула в трубку только одну фразу. То, с какой злостью она произнесла слова проклятья, могло бы напугать любого. Но Шляхтин, пребывавший в хорошем настроении, только усмехнулся.

Глава 15

Она решила играть в старшую, мудрую, великодушную. Так, по крайней мере, можно себя дистанцировать от этих двух малолеток. Так, по крайней мере, можно рассчитывать на поблажки со стороны надзирателей, как она махом окрестила всех, кто будет ее воспитывать. Вспомнив равнодушно поджатые губы тощей тетки в сером костюме, встреченной в коридоре, Соня вздрогнула.

Осмотревшись в комнате, она пришла к выводу, что это одна из уловок – вот такая роскошь. Скорее всего, показуха для родителей. Чтобы не так уж волновались за своих деток. Мол, живут в шикарных спальнях, едят на серебре и ни в чем отказа не имеют. А что на самом деле?

…Первым ей рассказала об этом заведении Каша. Пуганул как – то, когда она уж очень зарвалась. Сказал прямо, что до папочки информацию донесет и о ней, дочке любимой, и о путях наставления ее на путь истинный. Глянула она тогда в кашинские глаза и поняла – сдаст. Любил ее Каша, она чувствовала. Но не трогал никогда. Однажды сама попыталась, будучи в легком подпитии, на коленки к нему приземлиться, так он мягко так, нежно ссадил рядом на кровать. Обозлилась она страшно, дверью хлобыстнула со всей силой. Напилась в этот день вдрызг, а отлеживаться все равно к нему приползла. В девять вечера растолкал он ее, сонную и похмельную, напоил какой – то дрянью горькой, после которой в голове прояснилось, и домой отвел. Чмокнул около лифта в щеку, жалостливо посмотрел и легонько втолкнул в кабинку. Выла она потом у себя в комнате страшно, в полный голос, пугая старую няньку. Любовь свою первую оплакивала, Кашу в бреду даже по имени называла – Максимом. Кляла его и клялась в верности. Грозила и молила. Хорошо, что он не слышал. И хорошо, что отца дома не было.

Истерика эта словно отрезала ее от детства. Утром, трезво глянув на себя в зеркало и мысленно поставив рядом с собой Кашу, усмехнулась. Не пара он ей. Не принц. Неумытая, растрепанная, она была хороша. А Каша… Пегие волосы, размытые черты лица, тонкие, словно нитка, губы. И выпирающий уже в его годы пивной животик. Урод, одним словом.

Тогда и решила, что замуж выйдет только, если муж будет ей красотой не уступать. И жить будет красиво, роскошно. И люди будут вокруг сытые, богатые и красивые. И начнет она строить эту красоту уже завтра. Нет, зачем откладывать, уже сегодня…

А сейчас нужно хорошо подумать. Для начала она постарается забыть тот день. Таньку Косову со своими анекдотами, выпитую на перемене бутылку пива, выкуренную в туалете сигарету, злость на училкину дочку Аньку, драку, наручники, ухмыляющиеся рожи ментов. И камеру с длинной лавкой, и сквозь прутья – жадно пялящегося на нее дежурного сержанта.

А наутро – непохожего на себя в гневе отца. И убедить себя, что она в этом элитном концлагере оказалась ни за что. Не совершила она ничего такого, за что ее – и за забор.

Неужели все же, Каша отцу про эту школу рассказал? Где они могли пересечься, ее отец, председатель суда и Кашин Максим Леонидович, сутенер и мелкий торгаш? Полное имя Каши она узнала случайно, паспорт валялся на комоде в его хате, она и полюбопытствовала. И удивилась – Каша женат! И ребенок имеется, девочка пяти лет. Вопрос она задала, но, потому, как почернело враз лицо Каши, поняла – не та тема. Ладно, не очень-то и нужно. По большому фигу ей его жена и дочь. А теперь и он!

Немного повалявшись на широкой для одного человека кровати, Соня решила, что пора уже идти на контакт с соседками. Хотя, эта, строящая из себя стерву, Вика, кажется ушла. А Ксюшка без надобности носа из своей комнаты не покажет. Сколько же ей лет, что родители посчитали ее уже прочно испорченной?

Соня подошла к зеркалу, достала из косметички губную помаду и пару раз мазнула по губам. Взбила двумя руками примятые слегка волосы, одернула топ и вышла в коридор. Дверь в комнату Ксюши была плотно закрыта. Соня постучала.

– Входи, – голос был сонный.

– Заснула? Или плакала? – она с жалостью посмотрела на распухший нос девочки.

– Вика курить ушла, – вместо ответа пролепетала Ксюша, отворачиваясь.

– Ну, и что? Тебе она не нравится… А я?

– Какая разница? – вопрос Соню удивил.

– Нам, вроде, жить здесь вместе.

– Только не говори, что ты собираешься здесь надолго задерживаться!

– Ты права, не собираюсь. А тебе сколько лет?

– Пятнадцать.

– Е – мое, – присвистнула Соня. Среди ее знакомых девчонок таких доходяг не было. Хотя нет, Ксюша не так худа, сколько неухожена. Она что, телевизор не смотрит? А журналы? Или ей все равно?

– Ксюша, ты прости.

– Да, чего уж! – та равнодушно отвернулась, но Соня успела ухватить слегка растерянный взгляд.

– Может, пойдем, осмотримся?

– Не стоит. За нами скоро придут. Я слышала, несколько дней здесь держат в карантине.

– Зачем?

– Ну, не знаю…Вдруг, мы заразные?

– Глупости не болтай, – Соня рассердилась.

– Я слышала про карантин, так что…

– Перетопчемся, не бойся.

– И еще сегодня встреча с директрисой.

– Тоже не вопрос. Ей сто лет. Что она нам может сделать? «Деточки, нужно слушаться, а то – та – та по попке?»

– Думаю, все сложнее. Тебе сказали, что родителям даже приезжать сюда нельзя?

– И что? Сами…

– Тут доберманы. Видела клетки?

– Девочка, здесь люди работают. Обычные, со своими слабостями. Нужно только к ним подход найти. Деньги лишними не бывают.

– А, если не купишь?

– Тогда есть другие способы, – Соня усмехнулась.

– Да, конечно, – неуверенно обронила Ксюша.

– Тук – тук, – Вика, слегка споткнувшись о порог, вошла в комнату, – О чем речь?

– О тебе, – Соня смотрела на Вику, слегка прищурившись.

– Логично. Подруга за дверь – можно и кости пересчитать!

– Нужна ты кому, – Ксюше Вика совсем не нравилась.

– Несу вам новость. Ты – первая идешь на встречу с директрисой, – Вика повернулась к Софье.

– Когда?

– Сейчас. А мы с тобой – на медосмотр, – она посмотрела на Ксюшу.

Соня молча вышла. Еще по дороге сюда она решила, что не будет вставать в позу. Сначала нужно осмотреться. Возможно, не так все безнадежно. И выход, скорее всего, находится там же, где вход.