Текст книги "Прощание с Аэлитой. Роман"

На озере

Накануне по совету Парфена разработали план поездки: туда через Пустую Вишерку и дальше по лесовозной разбитой дороге, обратно – красивым, но и более тяжелым лесным путем.

Выехали ранним утром. Солнце едва поднялось, и легкая прохлада бодрила молодых людей. Парфен посоветовал взять коляску, в которую была сложена нехитрая походная снедь, котелок, закопченный чайник, кружки, пара тарелок, удочки, резиновые сапоги, палатка. Аэлита уселась позади Семена, обняв молодого человека за талию, и он ощутил впервые в жизни ответственность за хрупкое существо, прижавшееся щекой к его спине. Нежность захватила, рассердился на себя, нахмурился и резко крутанул ногой педаль акселератора. Старенький мотоцикл затарахтел, выпустив сизый дым:

– Поехали! – Радостно воскликнула девушка.

– Поехали, – рассмеялся Семен.

Домчались к Верхнему разливу, туда, где Сеня впервые увидел девушку с необычным именем.

– Вдоль берега идет Пустая Вишерка, дальше будет поворот направо, потом налево, я покажу. Оттуда две железнодорожных ветки.

– Часто бываешь на Спасе?

– Иногда. Знаешь, в Малой есть команда энтузиастов-путешественников по труднодоступным местам России. Здорово? Блог в интернете. С Парфенкой была дважды. Его уговорить целое дело: вот в Питер с радостью. А я не люблю суеты больших городов.

Дорога по одной из веток оказалась вполне приличной и до следующего поворота доехали быстро, а дальше… Семен остановил мотоцикл:

– Мда-а! Куда сворачивать, их несколько?

– Лесовозный путь! Осенью здесь грязное месиво, места болотистые, а в былые времена проходил значимый тракт. Теперь не верится.

– Далеко до озера?

– Когда попадем в полную засаду – озеро близко, – Аэлита засмеялась.

– Очень мило, – Сеня улыбнулся в ответ, поворачивая к девушке лицо, и подставил губы. Аэлита поцеловала:

– Вперед, мой герой!

Ехали медленно, временами езда напоминала кувыркание по гатям. Семен остановился:

– Привал!

Аэлита спрыгнула с мотоцикла и махнула рукой:

– Смотри! Видишь?

Молодой человек вгляделся: за тонкими деревцами высился полуразрушенный купол церкви, а внизу блестело огромное озеро.

– Спасо-Оскуйская церковь. – Пояснила девушка. – За ней погост. Раньше здесь монахи жили, очень скудно жили.

– Надо думать, место гиблое.

– А раньше в здешних местах деревни стояли, рыбы, зверя видимо-невидимо. Говорю про пятнадцатый-шестнадцатый века. Присмотрись, в нашей округе засуха, а тут, в глуши, грибов пруд пруди.

После слов Аэлиты Семен огляделся: боровики и подосиновики отовсюду глядели на них, и воскликнул:

– Вот это да! Коли рыбы не поймаем, грибной обед обеспечен!

– Ну, ну. Только рыбы здесь море. Кому ловить? Бывший тракт лесовозами разбит.

– Проверим заодно. А куда селяне подевались?

– Николаевская железная дорога строилась, вот и подались в поисках заработков. В частности Малая Вишера появилась, как узловая станция.

– Хм. На Урале жизнь меняется, а тут сам бог велел. Кому охота в лесу диковать?

– А твоя заимка как? Не жаль с насиженного места?

– Не знаю. Ясен перец, вырос там, душой прикипел, но жизнь не хочу мимо пропустить. Тебя встретил, и сердце радо, ладушка моя.

– Я живу не в городе, а в городке деревенского типа, и уезжать не собираюсь на легкие хлеба в большие города. Да и воздух здесь чище.

Семен деловито укладывал заготовленный путешественниками хворост:

– Приятно, о нас позаботились, и мы в долгу не останемся. – Присел на корточки, чиркнул спичкой. Ветки, что порох. – Голодна?

– Чуть-чуть.

– Не скромничай. Доставай тушенку и макароны: для начала забомбим припасы, а к вечеру дары матушки природы. Идет? – Аэлита кивнула, широко улыбаясь, потянула рюкзак с продуктами. – Гиблое место, а чертовски красивое! Надо полагать, водятся лешак, кикимора с русалками и водяной.

Девушка засмеялась:

– И не говори, ночью сова ухнет, как завизжу, то-то бесовщина померещится: вурдалаки, оборотни, человек лесной.

– Смейся, смейся, только нечистый по таким болотам, как пить дать, шарится. Парфёнка знает человека, который сам андошку видел.

– С Антошкой водку хлестал, привиделся андошка, еще приврал с четыре короба, у него не заржавеет.

– Ты тоже знаешь этого человека – перед тобой!

– Смеешься? Может, с медведем спутал?

– Не однажды на бурого ходил, как спутать? А папку, еще ребенком, лесной человек из воды вытащил, совсем тонул. Веришь?

– Н-не знаю, чудно как-то. А вампиры бывают?

– Раньше бывали: только они не были мертвяками, легенды верно назвали «не мертвые». Заболевание крови: человек становится страшным внешне, и обуреваем жаждой крови. Тогда переливание не делали, в итоге больной погибал, и чужая кровушка не спасала. Легенды на былинах строятся. Самые бурные фантазии сбываются: полет в космос, подводная лодка, роботы? Замечала?

Аэлита кивнула.

Семен зачерпнул ложкой варево:

– Готово! – Снял с огня котелок, просунув под самодельную дужку палку, опустил на траву, – айда мыть руки!

Смеясь, припустили к воде. Берег в этом месте надежен, плотен. Аэлита долой босоножки и по щиколотки в воду. Семен не отстает:

– Хочешь искупаться?

– А слабо?

– Ну, если любишь холодные макароны…

– Обожаю!

Подхватил девушку на руки, закружил, припевая:

– Любители холодных макарон пошли купаться в озере.

Аэлита крепко обхватила шею молодого человека, и умильно произнесла:

– Уютно на руках, тепло, надежно.

– Но-но, не подлизывайся, напросилась, не жди пощады! – Вода подступила к его талии, и он слегка приподнял на руках драгоценную ношу, – бросаю! – и присел с Аэлитой на руках.

– Что же? Испугался? Я отлично плаваю, к тому же здесь мелко. Отпускай! Все равно одежда мокрая!

– Не отпущу! Своя ноша не тянет. Я буду носить любимую всю жизнь!

– Согласна! Давай хоть нырнем вместе.

– Давай! – Погрузился с головой под воду, окунув Аэлиту. Когда вынырнули, фыркая и смеясь, Семен предложил, – хочешь, подкину?

– Высоко?

– Постараюсь!

– Давай!

Семен аккуратно поставил Аэлиту на песчаное дно, и, согнув ноги в коленках, сцепил руки замком:

– Вставай!

Девушка, придерживая Семена за шею, встала на замок:

– На счет три! Раз, два, три!

Семен подбросил как можно сильнее. Описав дугу в воздухе, та плавно ущла головой в воду, и вынырнула на поверхность метрах в десяти от мужчины.

– Однако! – Восхитился Семен, – ныряешь, как нерпа. Здорово! Ещё?

– Однако, – подражая сибирскому говору, возразила Аэлита, – бежим к макаронам, пока кабан не сожрал.

– Кабан? – Сеня обернулся: к костровищу приближался мощный зверь, потряхивая головой и мелко семеня. – А ну! – что есть силы завопил Семен, – пшёл вон, морда кудлатая! – Размахивая руками, он припустил к стоянке, отчаянно думая о макаронах.

Животное остановилось в паре шагов от котелка, громко сопя, жадно втягивая возбуждающий аромат съестного, и оценивающе посмотрело на человека. От человека не пахло страхом, и всем видом он показывал, что не намерен уступать добычу. Самка человека шла следом, и кабан понял, что оба человеческих существа голодны. Зверь, нехотя потрусил в лес.

– Напугалась? – Семен обернулся, поджидая любимую.

– Еще бы! Огромный кабанище, просто слон. Уфф! До сих пор дрожат поджилки.

– Макароны теплые! Садись есть.

– От страха и голод забыла.

– А ты, однако, понюхай. Тушеночка говяжья – красота. Я вот заметил, что в походе самая обычная печеная картошка – деликатес. Без всякого масла. А зверей не бойся, я слово знаю.

– Какое слово?

– Дружеское. Зверь все понимает. Держи плошку и заколдованную ложку. – Протянул девушке крышку от походного котелка и алюминиевую ложку, – мои дружки по Чечне. Не холодно в мокрой одежде?

– Куда там, холодно? Жара, лето на дворе. Футболка почти высохла. Заманчиво пахнет! М-м! – Девушка с аппетитом стала есть.

– А говоришь, расхотелось. Хочешь пива?

– Не люблю алкоголь. И тебе не советую. Лучше чайник на огонь поставь. Скажи, отчего после купания пить охота?

– Черт его знает! Вода водичку любит.

Аэлита засмеялась:

– Ну и мудрец! Эдак и я бы сказала. А почему любит?

– Ешь, знай, и помалкивай.

– Мило, – девушка побледнела, и опустила котелок на землю.

– Тебе нездоровится?

– Всё хорошо. Чуть резануло в боку. – Она подняла котелок и задумчиво приступила к трапезе.

– Это бывает, организм-таки. А насчет вина?

– Я уже все сказала. Папаша крепко закладывал, сорока не было сгорел от водки. Насмотрелась.

– Что ж, такое дело. Я тоже не буду.

– Выкинешь? – В глазах Литы мелькнула озорная искорка.

– Нет, не выкину. Фенька деньги тратит на выпивку, ему и отдам. Кстати, а как Парфёнка к нетерпимости?

– Как? – Аэлита засмеялась, – очень просто: не пьешь – не пей, а я выпью.

– М-да, не знаю, что сказать по этому поводу.

– Ничего. Думаешь о его отношении ко мне?

Семен промолчал.

– Спасибо, очень вкусно, – девушка отставила котелок.

– На здоровье, как говорит моя мама.

Помолчала:

– Скажи, себя любишь?

Сеня отставил пустую миску, встал, поворошил палкой угольки, положил два крупных полена и пожал плечами:

– К чему эти новомодные штучки, психология всякая? Жизнь для того, чтобы быть счастливым, мое счастье рядом, и я хочу сберечь его. Допустим, люблю себя, но тебя люблю больше жизни. Веришь?

– Верю. Странный человечек, тебе не нравится вопрос.

– Ты не такая, как другие, и вопросы пусть отличаются, пусть не будут расхожими фразами, однако.

– Для тебя я не такая, как все, но это неправда. Обычная девушка.

Семен отрицательно покачал головой:

– Особенная!

Аэлита засмеялась:

– Хорошо. Особенная. Значит и ты необыкновенный. Не отрицай! У особенной девушки должен быть особенный любимый.

– Должен быть, но…

Аэлита закрыла ладошкой рот Семена:

– Милый, поцелуй меня! Вот так! Еще!

Семен прильнул к губам девушки, едва сдерживая дрожь желания, боясь показаться искусителем:

– Любимая, Ладушка моя!

Он, тихонько дотронулся до груди, ожидая отказа, но Аэлита была податлива, распахнула свои объятия и приняла его любовь.

– Ты уедешь, останется ночь. – Прошептала девушка.

– Я вернусь! Обязательно, – Семён задыхался от нежности и благодарности. Чувство не было похожим на то, что молодой человек испытывал к Наталке. Семён понял, что полюбил сильно и страстно, как говорят, по-настоящему. Обнимая, держал руки почти на весу, боясь, что хрупкому небесному созданию будет тяжело.

– Сеня, не отдавай меня…, – жалобно сказала Аэлита.

– Что ты?

– Не отдашь?

– Кому?

– Ей. – Аэлита вздрогнула, будто очнувшись, – не обращай внимания на мои бредни.

– Глупенькая, тебе привиделось?

– Сеня, буду ждать вечно.

– Обещаю, встретимся через неделю и навсегда. Наша любовь сильнее расставаний, болезней и…

– И?

– Вспомнил, что не любишь громких фраз. Прости, говорю, как умею. Тугодум достался ангелу. – Припал губами к маленькой ладошке.

– Когда-то в детстве кормила с руки лошадь и у нее были такие же теплые губы, она фыркала, а я смеялась. Было щекотно.

Семен фыркнул. Аэлита засмеялась и, обхватив голову любимого, шепнула:

– Знаешь, что увидела? Белые камни выложены кругом, посередине большой костер, в нем гроб и я в белом платье, покойница, рядом вы с Парфёном плачете. Я говорю, не плачьте, мне хорошо, но вы почему-то глухи и не слышите. Рядом Спасское озеро хмурится, рябит.

– Фантазерка милая! Жить до ста, вот о чем сон. Умрем глубокими старцами в окружении детей, внуков, правнуков и праправнуков.

– Не знаю, что лучше: старость или смерть.

– Ты не состаришься.

– Если умру, сожги мое тело по обряду далёких предков, часть пепла развей, горсть схорони в озере, и малую толику, любимый, возьми себе. Приходи сюда в годовщину, и щепотку бросай в костер: тогда я буду говорить с тобой, являться зверем смирным и есть с руки. Закончится пепел, явится избавление от боли. Пусть пройдет два, нет, три года. Потом начнешь жить с начала, женишься, родишь детей.

Семен передернул плечами:

– Мороз по коже от видений. Лучше поцелуй своего единственного. Смерти нет, пока мы вместе, помни. Посмотри на меня: кого видишь? Деревенского недотёпу, который готов развесить уши на всякую небылицу. А ты и рада стараться, однако признайся, специально выдумала, напугать хотела.

– Конечно, – Аэлита засмеялась, – идем чернику есть, с куста ягода слаще. Давай, у кого синее губы, тот победил!

– Идет!

– Только смотри под ноги, гадюк немерено.

Взявшись за руки, побежали в лесок, а там ягод – греби лопатой. Крупные, солнцем слащенные, чистый мед.

– Экая быстрина, не угнаться за тобой, моя любушка!

– Сдавайся!

– Сдаюсь! – Семен шутливо поднял руки.

– Дёшево хочешь отделаться, ложись ничком, проси пощады!

Семен лег на спину, хохоча и щурясь от пронзительного ощущения счастья:

– Пощади раба, великая царица!

Аэлита ступила ногой ему на грудь:

– Казнить через отрубание головы!

– Головы нельзя, смилуйся, матушка царица! Чем я буду есть?

Аэлита засмеялась, убрала ногу:

– Ладно, иди ко мне, негодник!

Два дня пролетели, как миг. Безоблачное счастье Семёна нарушали только мысли о предстоящем объяснении с матерью и Натальей.

Он купил билет на поезд с учетом работы, предложенной Парфёном. Крышу сделали за три дня, и четвертый он целиком провел с любимой.

Рано утром Семен вышел из дому, торопясь на вторую утреннюю электричку, что идёт в семь с копейками. Аэлита ждала у калитки: с другом и тетей Женей простился дома, и последняя смотрела на него из окошка, задумчиво подперев рукой подбородок. Рюкзак за плечами был лёгким, хотя мама Парфёна положила еду в дорогу.

Аэлита выглядела усталой, но храбро улыбалась:

– Привет, Сеня! Как спалось?

Сеня пожал плечами:

– Сама то, вижу, вовсе не спала, вид умученный.

– Ничего, уедешь, отосплюсь.

Семён обнял её за плечи:

– Обещай, что не будешь много думать: моё дело разобраться с Натальей, а твое – ждать.

Аэлита кивнула с печальным выражением лица.

– Ну вот, – протянул Семен, – может, лучше останешься, зачем тебе черная вокзальная тоска? По себе знаю, каково стоять на перроне, провожая близкого человека. Сеструха с мужем уезжала: мать ревмя ревела, а я смотрел на уходящий поезд и с каждой минутой старел на год. Тогда осознал, как мы близки с Милкой. А ведь она старше на четыре года, маленьким нянькала, всюду таскала. Мать в поле, Мила из школы встретит, с уроками поможет, накормит. Что говорить?

Аэлита вздохнула:

– У меня нет братьев-сестер. Верно, так хорошо, когда есть брат или сестра. Я всегда мечтала, а мама говорила, бросит отец в бутылку глядеть, тогда рожу. Не дождалась.

Они подошли к станции: вдали маленькой точкой показался состав.

– Может, останешься? – Опять спросил Семен, – зато не придется одной из Питера добираться.

Аэлита мотнула головой. Электричка остановилось дверью напротив молодых. Заняли места, девушка положила голову на плечо Семена и замерла. Тот сидел, затаив дыхание, впитывая тепло, негу, испытывал всепоглощающую любовь к милому доверчивому созданию.

– Милая, верно, не спала ночь. – Думал он, – я, чурбан, дрых, яко сурок. А ведь мне предстоит объяснение, оставляю невесту. Почему совесть не грызет, не изводит. Может, в самом деле, с Наталкой не любили, а играли в киношные чувства? Хорошо слез и упреков избежать.

Аэлита вздрогнула и подняла голову:

– Я уснула? – Извиняющимся тоном.

– Спи, любимая, счастлив, что спишь на моем плече. Спи, я с тобой, все хорошо.

– Нет, нет, хочу смотреть на тебя, дай руку, – прильнула щекой к его ладони, не сводя глаз с лица Семена. Тот ласково улыбнулся:

– На время расстаемся!

– Для меня навек. – Она порылась в сумочке, – хочу подарить тебе вот что, – достала сотовый телефон, – сим-карта внутри. Держи и позвони обязательно.

Семен отрицательно покачал головой:

– Не возьму!

– Почему? Не принимаешь подарков от женщин? Глупо.

– Знаю, не прав! Боюсь, любовь примет оттенок вещизма. Жди телеграмму или позвоню с почты.

– На заимке почта имеется? – Недоверчиво спросила девушка.

Семен засмеялся:

– Слава Богу, нет. Но в пяти километрах село, где есть почта, магазины, и даже средняя школа, в которой учился твой любимый, – он поцеловал Аэлиту в мягкие податливые губы. – Учти, я не рвану туда на мотоцикле, не покачу на велосипеде, а попутному шоферу рукой, ехай мимо. Каждый день на почту через лес и поле, хилый мосток, кинутый через ручей, впадающий в нашу Вишеру. С каждым шагом расстояние до любимого голоса будет сокращаться, и под конец ноги побегут. Вот оно, счастье!

Девушка улыбнулась и убрала телефон обратно в сумочку.

– Как хорошо, в Питере целых пять часов! Хочу где-нибудь посидеть вдвоем и чтобы играла музыка, обнимал полумрак, и ненавязчивый призрак-официант приносил тарелки с едой. И обязательно свечи.

– Знаю такое место! Мы с Парфёном сидели в кафе, только приехал.

– Я тоже знаю: чуть в стороне от Невского.

– А моё у вокзала. Не понравится – уйдем.

– Договорились! – Аэлита посмотрела на Семена, и слезы блеснули в глазах девушки. Прильнула щекой к мускулистому плечу любимого. Семен погладил голову девушки.

– Как мама!

– Обещаю, буду и мамой, и сестренкой, и подружкой.

– Разве так бывает?

– Бывает, когда любишь по-настоящему.

– Тосно! Ужасно, скоро ты уедешь далеко-далеко, на Урал!

– И быстро вернусь.

– Когда страстно ждешь, день идет за год.

– Приеду, еще не успеешь состариться, моя Сольвейг.

– Сольвейг? Кто это?

– Однажды слышал по радио песню, печальную, необыкновенно прекрасную. Это была серенада Сольвейг из оперы «Пер Гюнт» по драме Генриха Ибсена. Слышала? И хотя ещё усы не выросли, задался целью найти книжку. Знаешь, где нашел? В Пермской библиотеке. Еле уговорил выдать под денежный залог. – Он чуть слышно запел: Зима пролетит, и весна пролетит, ты будешь со мной, ко мне ты вернешься и будешь со мной.

– А, знаю, слышала мотив, но как-то не замечала слов. Красиво! – Шмыгнула носом.

– Никак плачешь?

– Очень трогательная песня: безысходная, грустная. Он вернулся?

– Да. Увы, Сольвейг постарела, ожидая. Но тебе долго ждать не придется. Неделю от силы. Если день за год, не пройдет и семи лет, единственная, неповторимая.

Аэлита глубоко вздохнула и притихла. Семен не шевелился, хотя через некоторое время плечо устало. Вскоре электричка прибыла на Московский вокзал, люди суетливо ринулись к дверям.

– Уже? – Аэлита открыла глаза и зевнула.

– Опять уснула? Что ж, идем смотреть кафе?

– Всё равно. Веди, куда хочешь, – отвернулась, делая вид, что внимательно рассматривает пассажиров, но Семен знал, что глаза возлюбленной на мокром месте.

– Хочешь, останусь? Возьму и никуда не поеду, а матери и Наталье отпишу так, мол, и так.

– Это означает прятаться от жизни?

Семен пожал плечами, но Аэлита настаивала:

– Прятаться?

– Да, прятаться.

Они вышли из вагона, направились к зданию вокзала: двери автоматически раздвинулись, принимая их внутрь. Девушка молчала, думая сосредоточенно.

– Лучше останусь, чтобы не огорчать любимую.

– Похоже на трусость. Правда, останешься?

– Если желает королева, готов отодвинуть принципы.

– Красиво поешь, только ноты фальшивые, – усмехнулась.

Семен покраснел:

– Думаешь, не могу бросить всё к чертовой матери, и вернуться в Малую Вишеру?

– Не знаю, что проще для тебя: ехать или остаться?

– Вот, значит, как: что ни сделаю, малодушие. Если бы разделить себя на две половины, одну оставить подле тебя, а другую отправить на родину.

Они остановились против цветочного киоска. Внезапно Аэлита кинулась к нему на шею:

– Прости, прости, я глупая самовлюбленная дрянь, не знаю, что говорю, только знаю, что обижаю лучшего из мужчин. Не люби меня больше, – заплакала.

Семен обнял девушку:

– Милая, правда: меня страшат объяснения с матерью и Натальей, до слез хочу остаться. В Чечне не боялся, а теперь боюсь. Умница, видишь меня насквозь! Скажи, полюбила труса, не рассержусь. На правду обижаться последнее дело. Идем, подарю тебе самый красивый букет.

Аэлита улыбнулась:

– Мне никто не покупал цветов!

– А Парфён?

– Как-то принес на день Рождения, и то с огорода охапку пионов набрал. А из магазина – никогда!

Семен хохотнул:

– Горе-кавалер, твой Парфён!

– Наш Парфён! – Девушка невольно засмеялась, чем вызвала в душе молодого человека бурю эмоций.

– Наш, наш, – радостно согласился, – Парфёнка мне жизнь спас на войне. Без него придушил бы вурдалак до смерти.

– Знаю, и благодарю судьбу.

– Я люблю Парфёна: счастье иметь такого друга.

– А нос расквасил?

– Поделом, однако. Не за девушку, за легкомыслие. Крепко пришлось задуматься, да и кулак у него – не кулак, а кувалда. Если бы в полную бил, убил бы к чертовой матери! Заходи.

Вошли в цветочный магазин. Аэлита пожелала букет из тринадцати бордовых роз. На мгновение девушка почувствовала себя счастливой, но, вспомнив о скором отъезде любимого, вновь погрустнела. Они вошли в кафе, уселись во втором, более уютном зале, официант принес и зажег свечи.

Семен развернул меню, Аэлита даже не глянула, она смотрела на Семена, будто искала ответ, на мучивший вопрос.

– Что будешь есть?

– Все равно.

– Ладно, только чтобы съела все, что закажу. Идет?

Аэлита кивнула, не сводя глаз с любимого.

– Что?

– Я хочу ребеночка от тебя!

– Глупенькая, какая же глупенькая, – Семен протянул руку через небольшой столик и коснулся пальцев девушки, – давай, сяду рядышком?

– Нет-нет, хочу смотреть на тебя. Почему глупенькая?

– Думаешь, я не хочу малыша? Пусть будет весь в тебя.

– В тебя. Ты самый красивый мужчина на земле!

– Хорошо, в меня, ладушка, милая.

– Все же, сядь рядышком, хочу ощущать тепло и силу, запомнить навсегда.

– Зачем? я вернусь!

– А вдруг?

– Что? – Семен засмеялся. – Поезд – надежный транспорт, довезет.

– Но автобусы и автомобили не совсем надежны. Знаешь, сколько людей гибнет в авариях? Вот дождусь тебя и никуда не отпущу!

– А кирпич на голову? – Семен пересел к Аэлите, взял за руку, – все будет отлично, просто супер!