Текст книги "Ускользающий мир"

Люкка

Лифт многоэтажного дома, где он провел пару дней, восстанавливаясь и оживая, нес его на первый этаж, недовольно, по-стариковски гудя. Ловец на запястье Люкки, наполненный энергией, переливался красным. Индустриальный мир, куда его вытолкнул прыжок, конечно, отсталый, но зато энергию в нем можно было черпать ложкой. В первой параллели любая свободная капля вылавливалась и бережно пряталась в ловцы.

Идеально очерченные губы мужчины сложились в кривую усмешку. Он вытащил из кармана мешочек, сорванный с шеи Ии, и открыл его. На ладонь выпала отшлифованная деревянная стрелочка. Неожиданно она крутанулась вокруг своей оси и повисла в воздухе, вертясь как волчок. Люкка поймал стрелку, глянув на свет.

Из-за этого предмета хранители перешагнули через все законы, за которые сами и цеплялись. Когда они увидели его автомобиль (тут Люкка недовольно сморщился: совсем новая спортивная машина с мощным волновым движком нравилась ему сильно), и повели себя как безумные. Эта девочка Ия вызывала настоящее восхищение. Но она слишком глупа, чтобы понять: геройству нет места там, где на кон поставлена жизнь – жемчужина, бесценное сокровище.

Он бы мог прикончить их всех, быстро, но подвело любопытство. В злости он действительно жаждал забрать их жизни, но пожалел, заставил себя сдержаться.

Люк усмехнулся еще шире, спрятав стрелку в мешочек.

Кто же знал, что светловолосый ангел Ия подло ударит его в живот, вывернувшись, как змея.

Это было бы забавно, если бы не было так больно! Красивое лицо Люка превратилось в холодную маску. Безумцы! Открыто нарушить закон! В этом есть непонятный скрытый шарм, но это не значит, что когда он вернется в первую параллель, то не раздавит напавших на него хранителей. Всех. По очереди.

Он от всей души надеялся, что Семья еще не успела устроить по нему поминки. Люк прекрасно помнил, как Рада, жена Оскара, Главы Семьи, три раза устраивала прощание с «вновь погибшим» паскудой Петром, и каждый раз бедолага возвращался в особняк в разгар веселья. Напивался со всеми и не понимал, по какому поводу скорбит Семья.

Люкка засунул руки в карманы. От хорошего настроя не осталось и следа. Голова гудела. Что за неудачная неделя!

Еще эта девчонка, дверь в квартиру которой единственная оказалась нараспашку, надоела, как зубная боль. Худосочная нервная мышка с мужским именем Евгения. Люк ненавидел невзрачных истеричных особ. Хотя, несмотря на сущий ад, в который она превратила его восстановление, возможно, именно она спасла ему жизнь. С ума сойти, девушка Евгения действительно решила, что он вампир! Идиотка, начитавшаяся глупых фантастических романов. Он слышал, что в Индустриальном мире, где люди умели лишь вырабатывать энергию, но не поглощать, половина населения зачитывалась безумными историями о несуществующих чудовищах, а другая половина писала о них.

Наверное, здесь бы хранителей назвали волшебниками, благородными и добрыми, следящими за порядком во всем их разделенном Городами мире.

От собственных мыслей Люкку скривило.

А как бы назвали его, превратившего свою способность дарить и отнимать жизнь в страшное оружие? Вероятно, ведуном, выбравшим черный путь. Звучало, по крайней мере, очень романтично.

Правда, нет никакой романтики в осознании, что хранители разнятся с ним лишь красивыми предлогами для подлых дел. Сущность-то одинаковая. Отличие лишь в том, что он, Люкка, не лгал ни себе, ни миру.

Наконец лифт остановился. Мужчина быстро спустился к выходу на улицу и нажал на кнопку кодового замка, тот неприятно запищал. Люк спокойно открыл дверь и сделал твердый шаг. Волосы обдуло ветром, желудок неприятно свело, и еще сильнее загудела голова.

…Остов его сгоревшего автомобиля убрали с дороги, и покореженные железные контуры очень удачно вписались в окружающий пейзаж. Накрапывал мелкий дождь, желтая умирающая трава, заваленная уже пожухлыми листьями, пропиталась осенней влагой. В его мире времена года были смещены относительно брата-близнеца. В первой параллели давно хозяйничала осень, в Индустриале она только-только давала о себе знать ночной прохладой. Он поежился от капель, попавших за шиворот и, осмотревшись, направился пешком к городу.

У Люка с детства легко получалось переходить из параллели в параллель. Возможно, потому что в его крови бурлило слишком много энергии и медальон-ловец он носил больше для отвода глаз. Многие попадали во вторую, Индустриальную, параллель только с помощью так называемых ворот. Способ, безусловно, удобный, но ненадежный – по дороге путешественники ухитрялись исчезать. Наверное, поэтому «ворота» запретили, официально они остались только в конторе хранителей. Люди месяцами ждали разрешений и виз, чтобы посетить Индустриальный мир, наполненный свободной энергией, курорт для страждущих. Люку было достаточно сделать один шаг. К сожалению, его талант ограничивался помещениями и автомобилями. Хотя на машинах он не любил пересекать границу: разрядится двигатель – и приехал… В Индустриале он оставил уже парочку отличных новеньких седанов.

Таксист сжалился над ним и подобрал на въезде в город. Уже через час Люкка выходил из машины на мостовую одного из самых фешенебельных районов. Огромный трехэтажный особняк с одной стеклянной стеной, а другой – увитой пожелтевшим плющом казался сказочным. Калитку открыл охранник с каменным лицом, он же расплатился с водителем.

По выложенной оранжевыми плитками дорожке между молоденькими яблоневыми деревьями Люк прошел к черному входу в коттедж, а оттуда, не вытерев ног, в светлую теплую гостиную Главы Семьи.

Оскар, почти старик, полный, невысокий, с большими седыми усами, пожелтевшими от табака, скрестив худые ноги в тапочках в виде плюшевых медведей, развалился в глубоком кресле и внимательно изучал свежий номер «Новостей» через тонкие стеклышки узких очков. В большой пепельнице дымилась толстая сигара, на ветке огромного фикуса, упиравшегося зелеными листьями-опахалами в потолок, сидел воробей, снизу за ним плотоядно следил очень похожий на Оскара кот, такой же седой и тучный.

– Я запретил Раде собирать поминки, – не отвлекаясь от газеты, заявил Люкке мужчина. – Переодень рубашку, а то ее удар хватит. Ты весь в крови.

– Я восстанавливался в Индустриале. – Люк уселся в соседнее кресло. Серый кот тут же стал тереться о несвежие брюки. – Пакет я передал.

– Кредиты уже на твоем счете, – спокойно отозвался Оскар.

Люкка вытянул ноги, впервые за последние несколько дней почувствовав себя комфортно. Тут его взгляд упал на главную страницу газеты, которую Оскар специально держал так, чтобы Люк не пропустил новость на передовице. Надпись огромного заголовка гласила: «Столкновение! Хранители попирают законы?!»

Люк даже специально наклонился к отпечатанному мелкими типографскими буквами листу. Оскар молчал и делал вид, что не замечает его манипуляций.

– Что это значит? – наконец зло выдавил из себя Люкка, блеснув глазами.

– Это я хотел у тебя спросить, сынок. – Глава Семьи опустил газету и окатил мужчину холодным взглядом.

– Твою мать! – вырвалось у Люка. Он откинулся на диванные подушки и растер лицо. – Я ехал… – Он запнулся, не торопясь рассказывать, что задержался в соседнем городе по единственной причине – это была постель племянницы Оскара, роскошной длинноногой Карины. – В общем, дурацкая история. У меня машина сломалась. Хожу вокруг нее, как последний олух, а тут едет кортеж. Узнали по номерам, что ли? Останавливаются и буквально набрасываются…

– Надеюсь, что в Суде твоя пламенная речь не будет звучать подобной чушью, – перебил его Оскар.

– Когда Суд? – вздохнул Люк.

– Завтра. И будет лучше, если ты на нем появишься. Постарайся не попасться в таком виде на глаза Раде, она у меня девочка впечатлительная.

Люк молча поднялся, чтобы уйти. Оскар прав, он проштрафился по полной программе.

– Я машину возьму. Моя сгорела.

– Вторая за последнюю неделю, – недовольно буркнул Оскар. – Тебе же она нравилась.

– Да, нравилась, – согласился Люк, покачав головой. – Неудачная неделя.

Глава Семьи снова уткнулся в газету, незаметно ухмыльнувшись в усы. Ни для кого не было секретом, что Оскар обожал, когда у Люка что-то не выходило. Он с упоением, не вмешиваясь, следил, как тот выпутывался из очередной разборки. Кажется, для старика сама жизнь Люкки представлялась бесконечным романом со страшными историями.

Уже дойдя до двери, Люкка вытащил из кармана мешочек.

– Ты знаешь, что это такое? – Он обернулся и резко бросил его старику, едва поднявшему голову.

Тот очень проворно и ловко схватил мешочек твердой, точной рукой. На большую морщинистую ладонь выкатилась деревянная стрелка. Она встрепенулась и повисла в воздухе.

– Хм-м, – только и смог пробормотать Оскар, разглядывая стрелку через стекла очков. – Понятия не имею.

– Именно из-за нее началась чехарда. Девчонка, которая меня ранила, была курьером, и она везла в контору эту вещь.

– Люк, – Оскар покосился на мужчину, – предупреждаю сразу. Я запрещаю тебе! Не смей копаться в этом. Семье не нужны лишние проблемы, нам и так грозят выселением. Повезет, если отвертимся. Если желаешь мстить, милости прошу, но интересы Семьи в первую очередь. Хочешь развеяться, тогда поезжай после Суда обратно к Карине, – добавил он по-стариковски ворчливо.

Стрелочка метнулась в сторону Люкки и застыла у самого лба, как будто желала впиться в кожу.

– О Карине подумаю, – сморщился тот, хватая стрелку в кулак.

Феликс

Его дом был молчалив и полон старых призраков, круживших под потолком, сидевших на кухне, лежавших на несвежих простынях постели. Феликс, пошатываясь, прошел в ванную комнату. Голова трещала, он проглотил два пакетика горького обезболивающего лекарства, запив водой из-под крана.

Мужчина, не расчесываясь, собрал длинные волосы в хвост и внимательно осмотрел себя в зеркале. Чуть помятая физиономия, заросшая двухдневной светлой щетиной, вызывала отвращение. Он хотел побриться, потом передумал. От слабости мутило, ловец совсем разрядился. Без ловушки для энергии он бы и дышать, наверное, не смог. Лучший в конторе хранителей. Лучший… Борец за добро и справедливость, твою мать!

Суд был назначен на сегодня.

Почти разряженная машина едва дотянула до станции подзарядки. Он въехал на круглую площадку и пихнул карточку-кредитку в узкую прорезь автомата. Приветливо подмигнула зеленая лампочка, вокруг машины загорелся голубоватый купол. На панели датчике бешено замелькали цифры – автомобиль впитывал в себя искусственную энергию, как губка. Феликс нажал на кнопку, и салон наполнился приятной расслабляющей музыкой. Мужчина повернул голову и почувствовал, как брови сами собой ползут вверх. В спортивном автомобиле, стоящем на соседнем круге подзарядки, сидел Люкка и выглядел очень живым.

Феликс буравил злым взглядом точку у него на виске. Ладонь покалывало от желания сорвать с пояса призму и запустить в подлеца сгустком энергии. Люкка, словно почувствовав, оглянулся и окинул Феликса безразличным взглядом, безусловно не узнавая. Смазливая физиономия не выражала ни тени беспокойства, наоборот, мужчина казался сосредоточенным. Он резко нажал на педаль газа, машина взревела и, не дождавшись окончания зарядки, сорвалась с места.

– Твою мать! – пробормотал Феликс, пытаясь завестись.

Уступать негодяю он не собирался. Оставалась надежда, что до здания Суда автомобилю хватит энергии. Он тронулся, резко нажав на педаль, но в тот же момент наперерез ему выехала канареечная машинка с кудрявой старушкой за рулем. Феликс резко затормозил, и автомобиль заглох. Мужчина скрипнул зубами от злости.

Во всей этой паршивой ситуации присутствовал несомненный плюс – магнит не придется искать в Индустриале, его вор остался жив.

На заседание Суда он, конечно, опоздал.

В коридоре Феликс столкнулся с Люккой и буквально скрипнул зубами от желания хорошенько вмазать подонку в челюсть, просто чтобы сорвать копившееся все утро раздражение, но слишком много народа было вокруг. Зеваки с любопытством поглядывали на холодного и равнодушного красавца Романова, спокойно опаздывающего на рассмотрение собственного дела. Охранники с каменными лицами открыли створки высоких дверей, обитых буковыми панелями.

Огромный ярко освещенный зал заседаний походил на амфитеатр. Высокие скамьи полукругом сбегали к сцене внизу, зрители видели спины осужденных и лица четырех Судей, сидевших на балконе в креслах с высокими спинками. На фоне идеально белой стены их алые мантии казались кровавыми кляксами. Возраст вершителей закона разнился: самый молодой выглядел на девятнадцать лет, самый старший – на сто девяносто. Их боялись и уважали, ведь люди, предназначенные для столь важной миссии, обладали редким талантом различать любую ложь. Конечно, если обвиняемый не верил в нее сам как в истину.

Мужчины спускались буквально плечом к плечу, Феликсу никак не хотелось ни шагу уступить Люкке, который сосредоточился на высокой девушке, стоявшей на сцене под строгими взорами Судей. На Ии был аккуратно отглаженный костюм, как-то сильно подчеркивающий ее хрупкость, а волосы заплетены в длинную светлую косу. Рядом с ней нервно переминался с ноги на ногу Докука, главный в отряде телохранителей, которые и начали бессмысленную схватку.

– Люкка! – рявкнул один из Судей, завидев последнего обвиняемого. – Мы с вами видимся в этом зале уже третий раз, и ни разу вы не пришли вовремя!

Феликс как раз усаживался рядом с Анатолем. Тот смотрел на Романова с беспокойством и нервно почесывал подбородок. На пальце мужчины блестел крупный перстень с рубином, и от его граней на высокую стену падали красноватые преломленные лучи.

– Вот так сюрприз, – буркнул он, кивнув в сторону Люкки.

– Господа, прошу прощения! – Неожиданно Романов улыбнулся так, что женская половина праздных зевак, находившаяся в зале, с замиранием сердца вздохнула.

Молоденькая Судья блеснула в его сторону глазищами.

– Так, эта точно скосит ему приговор, – фыркнул Феликс, вытягивая ноги и скрестив руки на груди.

Он ощупал зал быстрым взглядом, заметив бледного волновавшегося отца Ии. Девушка, выглядевшая вполне спокойной доселе, вскинулась, услышав знакомый глубокий голос, и от одного вида живого оппонента ее глаза расширились в ужасе, а лицо вытянулось.

– Сейчас девчонка подпишет себе смертный приговор, а конторе штраф в миллион кредитов, – недовольно буркнул Феликс.

– Тихо ты! – цыкнули ему сверху.

Неожиданно блеснула вспышка фотокамеры.

– Кто пригласил газеты?

– Сами притащились, – отозвался Анатоль, – как только услышали имя Люкки Романова.

Газеты интересовало все, что каким-то образом было связано с Семьей. Хранители прекрасно знали об их темных делишках, но при отсутствии доказательств только огрызались. Как известно, не пойман – не вор, вот и рос лишай на карте города и прекрасно существовал все последние годы.

Народ вокруг волновался и шумел. После сердитого удара деревянным молотком воцарилась жидкая тишина, нарушаемая постоянными шепотками.

– Ия, мы просим вас повторить показания, – сварливо пробормотал самый старый Судья, перебирая бумаги, лежащие перед ним.

Он очень походил лицом на дога: подбородок стекал морщинистыми брылами, а маленькие красноватые глазки прятались под нависшими веками. Судья уже приготовился огласить обвинительный приговор всем троим, но мешали личные протекции Оскара в виде автомобиля стоимостью в пятьдесят тысяч кредитов и Альберта, год назад спасшего его племянника от ссылки в дальние провинции.

Девушка быстро облизнула губы и, стараясь не смотреть на Люкку, снова подняла голову к судейскому балкону:

– Люкка Романов напал на наш кортеж. На моих глазах он пытался убить человека, хранителя, сопровождавшего меня. Потом он взял меня в заложницы.

– Он вам угрожал? – во второй раз повторил этот вопрос Судья.

– Да, – твердо и убежденно произнесла Ия.

Она услышала, как Люкка фыркнул, и на ее щеках загорелся лихорадочный румянец. Зал заволновался.

– Ваша честь, – перебил ее Люкка, – этот человек, – он указал на застывшего главу отряда Докуку, – напал на меня, когда у меня сломалась машина. Мне пришлось защищаться. Я думаю, что энергетические следы уже сняты и могут служить лучшим доказательством того, что у меня действительно произошла поломка автомобиля, скорее всего, перегорел волновой движок. Да, это правда, что я сделал вид, будто взял в заложницы милую девицу. – Он кивнул в сторону Ии. – Но и это являлось актом самозащиты. Девушке ничего не угрожало.

Его лицо оставалось бесстрастным, а голос спокойным. Он говорил с легкой полуулыбкой, словно обращаясь не к Судьям, а к несмышленым детям.

Феликс видел, как бледное доселе лицо Ии с синяками от бессонницы под глазами стало пунцовым.

– Как можно сделать вид, что ты взял меня в заложницы?! – выкрикнула она Люкке, ткнув в него пальцем.

Тот как будто удивленно повернулся к ней.

– Ты пытался убить меня! – обвинила она мужчину.

Люкка изогнул правую бровь и только хмыкнул.

– Ваша честь, – он непонимающе развел руками, – не знаю, упоминала ли моя милая подруга, что это она буквально воткнула в мой бок энергетическую призму? – Зеваки заволновались.

Журналисты вдохновенно строчили в блокнотах, готовясь выпустить на первые полосы сенсацию: «Те, кто защищает закон, на самом деле попирают его!»

– Я защищалась! – заорала Ия, и по ее лицу потекли слезы.

– Ты защищала то, что перевозила на себе! – Люкка пригвоздил девушку холодным взглядом.

Зал охнул, Судьи переглянулись, Феликс выругался, а Анатоль прикрыл глаза.

Судья ожесточенно стучал молотком, пытаясь успокоить зал. Пришлось остановить заседание на десять минут, дожидаясь, пока откачают отца Ии, схватившегося за сердце, и выведут из зала особенно ретивых крикунов.

После воцарения порядка допрос продолжился.

– Что вы перевозили? – потребовал ответа Судья.

Феликс нервно забарабанил пяткой по полу.

Ия в предобморочном состоянии открыла рот. Она приготовилась совершить бессмысленный акт самоуничтожения – солгать. Любое слово, произнесенное в этом зале, не подкрепленное личной убежденностью, различалось Судьями, как фальшивая нота в стройном хоре певцов.

– Безделицу, ваша честь, – ответил Люкка за девушку.

Он повернулся к Анатолю и с широкой змеиной улыбкой спросил:

– Отчего только она оказалась такой важной для хранителей?

Феликс буквально физически ощутил перекрещенные на них с Анатолем взгляды.

– Твою мать… – вздохнул он.

Их спасли лишь резкие слова Судьи помоложе:

– Суд удаляется на совещание.

Когда фигуры в красных мантиях скрылись, то зал заполнили шум и гвалт.

– Мы, кажется, попали, – пробормотал едва слышно Феликс. – Этот подонок почуял, что наклевывается большое дело.

Анатоль молчал и следил за Люккой, спокойно скрестившим руки на груди и не сводившим взгляда с нервно вышагивающей взад-вперед Ии.

Судьи вернулись очень быстро. Зал затаил дыхание, напряжение вцепилось в глотки всех участников процесса, нависло под высоким куполообразным потолком и давило на головы. Встал самый молодой вершитель закона и звонким, ломающимся голосом зачитал приговор:

– Проанализировав показания и прочитав отчет о силовых линиях, Суд постановил. За развязывание боя в ночь на девятнадцатое октября две тысячи восьмого года и попрание пяти пунктов свода законов приговариваем Докуку Клепакова и Ию Норманову к исключению из рядов хранителей без возможности восстановления в должности. Предписываем сдать разрешение на ношение призм. При первом нарушении свода законов отправить в пятнадцатый квадрат лесной зоны на поселение. За поддержание столкновения, а также учитывая факт двух судебных разбирательств, предписываем Люкке Романову при первом нарушении свода законов перекрыть энергетический поток.

«Что приведет к тихой смерти в течение двадцати четырех часов», – продолжил про себя Феликс.

– Приговор зачитан и подлежит обжалованию лишь в случае изменения показаний одной из сторон. – Судья хлопнул папкой в звенящей тишине.

На лице Люкки не дрогнул ни единый мускул. Ия побледнела, приложив ладошку к посиневшим губам. Докука, глава отряда телохранителей, схватившись за сердце, пошатываясь, добрался до скамьи и тяжело присел, уставившись в пол бессмысленным взглядом.

Анатоль улыбнулся, становясь похожим на акулу:

– Ты со своими пессимистичными настроениями хочешь выбить меня из колеи, Феликс.

– Чему радоваться? – буркнул тот. – Магнит-то все равно у Романова.

Люкка

Он быстро шел по коридору Суда. Люк в общем-то ожидал нечто подобное. Ему практически выписали путевку на тот свет.

– Стой! – услышал он пронзительный женский голос и резко обернулся.

За ним буквально бежала Ия, стуча высокими каблуками. Ее лицо казалось сосредоточенным и покрасневшим от злости.

– Ты подонок! – заорала она, ткнув в него пальцем.

Бедняжку трясло от возмущения.

– Как можно сделать вид, что ты взял меня в заложницы?! Ты пытался меня убить! – буквально выплюнула она обвинения.

Ее глаза покраснели от непролитых слез. Люкка усмехнулся и засунул руки в карманы.

– Я не умею пытаться. Собственно, поэтому ты жива.

Девушка осеклась, открыв рот. По щеке пробежала черная от туши для ресниц мокрая дорожка, под глазом появился темный неряшливый след. Вокруг скандаливших тут же сгрудились зеваки, щелкнул затвор фотоаппарата. Девушка и мужчина смотрели друг на друга, не моргая и не шевелясь.

– Я тебя ненавижу! – прошептала она, сглотнув. – Слышишь, ты, чудовище?! Я ненавижу тебя!

– Я, пожалуй, переживу, – пожал плечами Люкка и развернулся, уже подвигая плечом столпившийся в коридоре народ, с замиранием сердца вслушивающийся в каждый звук перепалки.

– Ты разрушил мою жизнь! – взвизгнула она, схватив его за руку и пытаясь развернуть к себе.

– Ты сама ее разрушила, – процедил Люк, отмахиваясь от нее, как от надоедливой мухи.

Девица действительно сильно раздражала его. К тому же от долгого стояния перед судейскими ослами у него снова заныл бок, как будто в нем все еще зияла рана, полученная, между прочим, от руки этой дамочки.

Тут она его ударила – маленькими кулачками заколотила по спине. Люк едва успел перехватить ее руки, чтобы налетевшая смерчем бедняжка не упала.

– Хватит! – раздался громогласный возглас.

Из толпы к ним бросился высокий мужчина со светлыми волосами, собранными в хвост. Он оттащил девушку, и та прижалась к нему, сотрясаясь всем телом от рыданий. Его лицо показалось Люку знакомым. Он кивнул неожиданному спасителю в знак благодарности и протиснулся сквозь плотный строй зевак к выходу.

Только в машине Люк смог выдохнуть. По лобовому стеклу медленно стекали капли дождя, к дворнику прилип пожухлый коричневый кленовый лист. Вокруг здания Суда росло много кленов, по осени горящих пожаром. Уже зарождались сумерки, лениво разгоняемые тусклыми уличными огнями. От серости вокруг становилось как-то особенно паршиво на душе.

Люкка нажал на кнопку, заводя мотор. Тут в стекло постучались, через запотевшее окно он смог разглядеть только неясный образ. Мужчина опустил стекло и увидел хмурого светловолосого типа, вмешавшегося в их с Ией скандал, только тут узнавая в нем худенького мальчика-студента, с которым учились на одном академическом потоке. Похоже, в отличие от Люка, тот все-таки окончил Академию и даже стал хранителем.

– Что? – вместо приветствия грубо бросил Люкка.

Мужчина криво усмехнулся, наклонившись, и облокотился на открытое окно.

– Ты меня не помнишь?

– Ты не девочка, чтобы тебя помнить, так что смутно, – хмыкнул тот в ответ.

– Феликс.

– Отлично. Прощай, Феликс.

– Послушай! – Неожиданно глаза вновь обретенного однокурсника загорелись агрессией. – Ты украл в ту ночь одну вещь. Ты знаешь, о чем я. Отдай ее мне. Сейчас же.

– Если у вас исчезла какая-то вещь, то спросите с малышки Ии.

– Отдай! – прошипел Феликс, сузив прозрачно-голубые глаза.

– Иначе что? – поднял одну бровь Люкка. – Ты перекроешь мне энергию, если я проеду на красный свет?

– Я уничтожу тебя…

– Странные слова для хранителя порядка и добра. – От злости у Люка потемнело в глазах.

В его голове мелькали картинки одна краше другой. Как он хватает Феликса за длинный хвост и прикладывает носом о дверь. Но за спиной стоял приговор, а тип, как назло, являлся официальным лицом, хранителем.

– Отходи, боюсь, ноги тебе отдавлю.

– Я все равно заберу у тебя магнит! – прошипел Феликс.

– Найди его, – хмыкнул Люкка, и его губы сложились в тонкую линию.

Через секунду он с такой силой нажал на педаль газа, что завизжали покрышки, а из-под колес повалил дым. Феликс едва успел отскочить от сорвавшегося с места автомобиля, обдавшего его брызгами грязной дождевой воды из бегущего по дороге ручья.

– Ну подожди у меня! – прошипел он, кидаясь к своей машине.

Буквально через пять секунд он уже засовывал ключ в зажигание, бросаясь в погоню за противником.

Вещица, о которой говорил Феликс, небрежно валялась в бардачке вместе с музыкальными дисками и перчатками. Люк хранил ее только как доказательство для Суда. Доказывать оказалось нечего, приговор ему, вероятно, подписали еще до начала слушания. Он честно не хотел соваться в это мутное дело, оно не вызывало даже любопытства, ведь Люк и так находился в неприятностях по самый кадык. Но теперь только слепец пропустил бы мимо факт, что хранители шли на открытый конфликт из-за маленькой деревянной стрелки. Мысль изменить свой приговор с ее помощью с каждой минутой приобретала все большую привлекательность. Вопрос из несущественного медленно превращался в принципиальный и насущный.

На широком проспекте Люк заметил догонявшую его седан серебристую машину, суетливо сновавшую среди автомобильного потока. Вместе они остановились на светофоре. Можно было не поворачивать головы, чтобы понять, кто сидит за рулем.

Они дожидались зеленого света, словно ретивые кони на скачках. Стоило лампочке мигнуть, как два автомобиля бешено сорвались с места, получив в награду град визгливых сигналов от едва успевшего остановиться встречного потока. Они гнали как безумные. За окнами мелькали световые пятна, смешивающиеся в единую смазанную полосу, но ни один из противников не желал уступить. Впереди замаячила ярко освещенная пасть тоннеля. Феликс несся рядом, не отставая ни на миллиметр.

Люк широко улыбнулся, влетая в тоннель на полной скорости. По капоту пробежали крохотные искры, машина на мгновение увязла во времени, чтобы выскочить в противоположном конце точно такого же тоннеля, но уже в Индустриальном мире. Через окно Люкка увидел ошарашенное выражение лица водителя соседнего внедорожника – спортивный автомобиль вынырнул ниоткуда, появился из воздуха с мгновенной слепящей вспышкой.

Люк нажал на педаль газа, выжимая все силы из двигателя, и автомобиль, заревев, пулей ринулся вперед на красный свет. Со злорадством мужчина представил гримасу Феликса, когда тот обнаружит, что остался на дороге гордой одинокой птицей.

В этом мире, в этом городе, идентичном своему параллельному собрату, только ночью появлялась возможность насладиться настоящим движением. Выскочив на центральную улицу, светящуюся огромными витринами и вывесками ночных клубов, Люк чуть сбросил скорость. Собственно, очень вовремя.

Маленький красный автомобильчик, похожий на божью коровку, смущенно мигнув неправильным поворотником, стал отъезжать от обочины, медленно и неуклонно преграждая путь. Люк резко нажал на тормоз, крутанув рулем. Завизжали покрышки, огни мелькнули, слившись в сплошные полосы. С тупым толчком автомобиль остановился, повернувшись вокруг своей оси. Малолитражка испуганно притаилась, замерев на месте.

Люк чертыхнулся. От того, что он вцепился в руль, чтобы не вылететь через лобовое стекло, тот погнулся. Для полного набора неприятностей ему еще не хватало погибнуть по вине неумелого водителя в чужом мире! Люкка сидел, откинувшись на мягком сиденье, опустив руки на колени, в душе зарождалась волна гнева.

Ну что за неудачная неделя!

Неожиданно дверь распахнулась, и на Люкку уставились огромные испуганные глаза ярко-зеленого цвета, вероятно, от контактных линз.

– Вы живы?! – пролепетала девица; она даже заглянула в салон.

– Твоими силами, – процедил он сквозь зубы.

Неожиданно девушка замерла, а потом очень поспешно отошла на шаг. Люк видел, как она сорвалась с места и бросилась к своей машине, звонко простучав каблучками. Он непроизвольно отметил, что фигурка у девицы была очень даже ничего. Узкие джинсы ладно облегали длинные ножки, а коротенькая курточка открывала круглую попку.

– Ты куда собралась, подруга? – рявкнул Люк и в жажде мщения выскочил на улицу.

Неприятно моросил холодный дождь, мокрый асфальт поблескивал в лучах искусственного света фонарей. Девица поспешно трясущейся рукой пыталась попасть ключом в зажигание.

– Ну уж нет! – процедил мужчина. – Чуть в гроб меня не вогнала и слинять решила?!

В одно мгновение он широко распахнул дверь и, схватив девицу за локоть, бесцеремонно вытащил наружу.

Ее длинные каштановые волосы подхватил ветер, и мелкие капли дождя покрыли их блестящей пудрой. Она молчала, низко опустив голову.

– Ты хоть понимаешь, что едва не угробила меня?! – грозно вопрошал Люк, хорошенько тряхнув девушку за плечи. Больше всего ему хотелось придушить неумеху.

Она вскинулась, снова уставившись на него, как на удава, и вдруг он узнал ее. Аккуратно подкрашенными, полными ужаса глазами его рассматривала недавняя знакомая с мужским именем Евгения. Он недоверчиво развернул ее к свету. Она запомнилась ему похмельной истеричкой, неумытой и непричесанной, с худыми ногами. Сейчас перед ним стояла миловидная особа, ухоженная и вкусно пахнущая смесью тонких духов и ментоловых сигарет.

И – о чудо! – она выглядела испуганной.

– Ты?! – недоверчиво переспросил он.

Отчего-то желание свернуть девице шею испарилось само собой.

– Я не видела, что ты выезжаешь, – виновато пролепетала она, прикусив блестящую от помады губку, и повела плечами, стараясь освободиться от его железной хватки.

Он отпустил и, засунув руки в карманы, почувствовал необъяснимое желание расхохотаться. Сначала она его спасает, а потом пытается угробить. Разве не смешно?

– Я правда не хотела, – проблеяла Евгения, похоже испытывая настоящее раскаяние.

Люк качнулся на каблуках и направился к развернутому автомобилю. От этой девушки нужно было бежать со всех ног, пока она ненароком не покалечила его самого. Вдруг снова решит смазать его раны мерзко воняющей зеленой субстанцией?

– Слушай, тут такое дело! – вдруг позвала она.

Не обращая внимания на тонкий голос, наполненный мольбой, он уселся за руль, но Евгения оказалась гораздо настойчивее, чем он помнил.

– Постой! – Она снова заглянула к нему в салон, нагнувшись.

Под расстегнутой курточкой мелькнул очень низкий вырез откровенной блузки. Люк почувствовал себя последним олухом и со злостью нажал кнопку, чтобы завести мотор.