Текст книги "Истинная поневоле"

Нет-нет-нет. Она давно избавилась от его власти!

И не станет бояться.

Венера расправляет плечи и интересуется:

– Что тебе нужно на самом деле?

– Хотел узнать новости из первых уст. Ты же водишься с Экротом, значит, в курсе того, что у него происходит. Или того, что с ним происходит.

Волчица морщится.

– Вожусь? Я на него работаю.

– Работаешь, – усмехается Август. – Конечно, работаешь.

Венера бледнеет и сжимает кулаки. Она давно устала оправдываться, привыкла не обращать внимания на подобные оскорбления, но сейчас насмешка Прайера ударяет с силой когтистой лапы.

– Он мой альфа. Почему я должна обсуждать с тобой своего альфу?

– Потому что ты моя жена.

– Бывшая жена, от которой ты отказался.

– Кто же виноват, что ты оказалась неспособной зачать?! – рычит Август так, что Венера все-таки делает шаг назад. – А так нам было очень хорошо. Я даже скучаю по твоим крикам. Временами вспоминаю, как ты скулила подо мной.

Воспоминания врезаются в память. Воспоминания, которые преследуют ее в кошмарах. Улыбка вервольфа становится такой похабно-отвратительной, что Венеру едва не мутит.

– Я замерзла. Говори, зачем пришел, или уходи.

– Любовница Экрота действительно носит полукровку?

– Чарли беременна от Доминика.

– И он представил ее стае как свою женщину.

– Что? – Венера часто моргает, понимая, что за работой умудрилась многое упустить.

– Отец мне все рассказал. Он и другие старейшины уже в курсе того, что устроил Экрот. Немыслимо, правда? Альфа, выбравший человеческую женщину. Точнее, станет бывшим альфой, если предпочтет эту овечку принцессе Одри. А на любимой дочурке Конелла женюсь я. Посмотрим, как ей понравится то, что я делал с тобой.

При упоминании Одри у Венеры слетают внутренние предохранители. Как еще объяснить, почему она бросается на Августа? Целится в горло, но он перехватывает ее, будто она ничего не весит. Швыряет животом на перила ступенек, одной ладонью зажимает ей рот, а второй задирает юбку.

Внутри Венеры все леденеет от ужаса и паники, когда чужие пальцы гладят ее бедро, а комок подступивших слез застревает в горле. Она дергается, будто в силках, но бывший вдруг останавливается и рычит.

Только сейчас она чувствует чужое присутствие.

Присутствие другого человека.

Человека ли?

– Отпусти ее, – раздается знакомый голос с ленивыми нотками.

Венера оглядывается.

Из тени выступает еще один мужчина. Высокий. Очень высокий. В очках и с растрепанной челкой. При таком освещении его глаз не видно, но Венера знает, что они у него разного цвета.

Что здесь забыл Хантер Бичэм?!

– Отвали, человек! – рычит Август. У Венеры мурашки по коже от этого рычания. – Иди куда шел.

– Я на месте.

– На месте? – Альфа поворачивает ее к себе лицом. Одно хорошо – он убирает свою лапу с ее лица. – У Экрота появилась новая шлюха, и ты решила лечь под этого ублюдка?

– Не твое дело, – шипит Венера. Она понимает, что ее первоначальный план закричать и позвать на помощь в этом тихом семейном районе обречен на провал. Как быстро приедет полиция? А если и приедет, у вервольфов свои законы. На Прайера она может пожаловаться лишь Доминику, и то его судьбу все равно будут решать старейшины.

– Мое, потому что я не собираюсь тебя отпускать.

– Собираешься или не собираешься, – напоминает о себе Хантер, – придется.

– У тебя плохо со слухом? – интересуется Август.

Он наконец-то отпускает Венеру, и она взбегает по ступенькам, подальше от вервольфа. Правда, уже на крыльце нерешительно оборачивается. До уютного и надежного дома всего шаг. Надежного ли? Прайер может пойти следом, и его не остановит хлипкая дверь. За сколькими дверями она от него пряталась? Ни одна не остановила Августа. А там внизу еще и этот Хантер, который вроде как вмешался.

Защитил.

– У меня все отлично. – Вместо того, чтобы отступить, Хантер шагает вперед. – Со слухом, со зрением, с обонянием и жизненными принципами. Почему бы тебе не найти девушку, которая согласится быть с тобой по своей воле?

Вот зачем он дразнит Прайера? Он идиот, если считает, что сможет противостоять вервольфу, да еще и альфе!

– Тебе не хватает инстинкта самосохранения, – рычит Август, сжимая кулаки и надвигаясь на мужчину. – Это досадное упущение стоит исправить.

Венера судорожно вздыхает и едва не выворачивает сумку наизнанку в поисках телефона.

Нужно вызвать полицию.

Нет, нужно набрать Оуэна. Чтобы он передал все Доминику.

Нужно это остановить!

Когда пальцы все-таки нащупывают тонкий корпус, Август замахивается для удара. В свете фонарей мелькают острые когти трансформированной в лапу ладони, и Венера вскрикивает, осознавая, что они вот-вот располосуют красивое лицо Хантера.

Но тот резко уходит в сторону, легко увернувшись от звериной лапы.

Слишком резко даже для вервольфа.

Не ожидавший этого Прайер по инерции пролетает вперед, но тут же изворачивается, зло сверкая уже желтыми глазами, и снова бросается на противника. В том, что Хантер противник достойный, сомнений уже нет. Новый замах – и снова мимо. Только теперь Хантер делает подсечку, и Август летит в снег.

– Что за бес? – выдыхает он.

– Не бес, Прайер. Полукровка, который сейчас уделает альфу.

– Это мы еще посмотрим!

В следующую секунду Август падает на четыре лапы и целиком обращается в волка. Его зверь черный и огромный, и даже рядом с немаленьким Хантером кажется просто монстром.

Он нападает без предупреждения, набрасывается на противника так стремительно, что Венера зажмуривается от страха. Раз. Два. Три.

И распахивает глаза от волчьего воя, полного боли и отчаяния.

Хантер стоит все там же, под фонарем, а Август побитой собакой воет у его ног.

– Я не бросаю слов на ветер, Прайер. Убирайся отсюда. Еще раз увижу рядом с ней, тебе же хуже.

Глаза Хантера горят синим, они ярко выделяются на лице даже при таком скудном освещении. Даже сквозь стекла очков. Только сейчас Венера обращает внимание за кисти Хантера. Прямо у нее на глазах они вновь становятся человеческими, мягкими ладонями историка, а смертоносные когти втягиваются, сменяясь короткими ногтями. Хантер поправляет челку и перешагивает через вервольфа.

Август поднимается, тяжело опираясь на лапы, пачкая свежий снег грязью и кровью, а потом разворачивается и с утробным рычанием убегает, оставляя ее наедине с человеком, который только что легко расправился с молодым и сильным альфой.

Человеком?!

Она совсем свихнулась, если по-прежнему называет Хантера Бичэма человеком!

А он тем временем поднимается по ступенькам и останавливается напротив нее.

– Что… Что ты сделал? – Язык совсем не слушается Венеру. Это совсем не то, что она хочет спросить. Совсем не то, что нужно спрашивать.

От этого мужчины веет опасностью. Гораздо большей опасностью, чем от ее бывшего мужа.

– Избавил тебя от проблемы. – Он понимает ее вопрос по-своему. – Мы можем поговорить?

Ей хочется смеяться, наверное, виноваты нервы. Хочется поинтересоваться: разве у нее есть выбор? Вместо этого она с шумом выдыхает.

– Если я скажу, что не хочу, ты поступишь со мной, как с Августом?

– Ты будешь пытаться меня убить? – усмехается он.

– Нет.

– Тогда я отвечу, что с женщинами предпочитаю другие игры.

Новый вдох застревает у нее в горле, Венера сильнее цепляется за сумку и отшатывается назад. Он не просто большой и сильный, теперь она чувствует его волчью суть, и она не идет ни в какое сравнение с силой зверя Августа. Такое Венера чувствует разве что рядом с Домиником, но сила ее альфы не подавляющая, а защищающая.

– Я под защитой альфы Экрота, – говорит она.

– Мне безразлично. – отрезает Хантер. – Я здесь не за этим.

– А зачем?

– Мне нужно, чтобы ты передала Чарли сообщение.

От такого заявления Венера даже о страхе забывает.

– Что?!

– Я не могу ей дозвониться, а значит, к этому приложил лапу Экрот. Ты с ней хорошо общаешься и можешь передать мое сообщение.

– Чарли беременна, – напоминает она. – Ей нельзя нервничать и нельзя общаться с тобой.

Теперь Хантер шагает вперед и кладет руку на дверной косяк за спиной Венеры.

– Передай ей, что я кое-что нашел. Нечто важное насчет имани. Она должна связаться со мной, если хочет сохранить ребенка.

Она старается не нервничать, но как не нервничать, когда она только что видела, насколько он быстр и силен.

– Что именно? Ты можешь рассказать мне.

– Нет. Я собираюсь рассказать это Чарли, а не Экроту.

– Он – отец ребенка.

– И что? – безразлично интересуется историк, склоняясь к ней. От него пахнет сигаретами, но даже этот запах не способен перебить запах зверя. Теперь она чувствует его отчетливо, и волчица внутри нее желает склониться перед ним. Его волк наверняка это чувствует.

Ужас!

– Не переживай, волчица, – добавляет он с усмешкой. – Ты меня не интересуешь. Я ненавижу вервольфов и предпочитаю обычных женщин. Просто передай Чарли, чтобы она со мной связалась.

Он отталкивается от стены и спускается по лестнице.

– Я не пойду против своего альфы, – говорит она вслед ему.

– Даже если от этого зависит ее жизнь?

– Что это значит?

– Просто передай мои слова, – приказывает он и исчезает на темной аллее.

А Венера, придя в себя, скрывается за дверью своего дома.

Только оказавшись в тепле и безопасности и восстановив сердцебиение до нормального, она открывает глаза. Смотрит на свое растрепанное отражение в зеркале прихожей и прикусывает губу.

Как же ей поступить?

Глава 6

Когда я от души захлопнула за собой дверь спальни, то как-то не подумала, что перед ужином хорошенько выспалась. А даже если бы и не выспалась, то вряд ли бы сейчас уснула.

Мне хотелось рвать и метать. Буквально.

Еще вернуться к Доминику и высказать все, что я думаю о его заботе.

Заботе!

Давай, Шарлин, я посажу тебя в высокую башню до тех пор, пока ты не разродишься моим волчонком. Хочешь знать, что происходит за твоей спиной? Обойдешься! Это же может угрожать ребенку. Ты сама угроза ребенку, Шарлин. Перестань думать и анализировать. Просто подожди несколько месяцев, а после можешь быть свободна.

Я мерила шагами комнату, тем более что мерить тут было что. Она была условно разделена на гостиную с диваном и креслами и спальню с сексуальным аэродромом и массивным комодом, и в ней можно было устраивать забеги. Ну или вечеринки. Комод и кресла были стильными. И люстра с плафонами-свечами – тоже. Мне бы понравилось, будь я зла чуточку меньше.

На каком-то круге я сдалась, устроилась на широком, заваленном подушками подоконнике с ноутбуком. Я не собиралась писать роман, но когда поняла, что вайфая в этой глуши нет, решила – у меня подходящее настроение для описания кровавого убийства одного белого и хвостатого.

Не просто нет вайфая. Сети тоже не было!

Тогда я как можно аккуратнее закрыла ноутбук, отложила его в сторону и пару минут рычала в подушку. Полегчало. Совсем немного. По крайней мере, мне расхотелось немедленно спуститься, отыскать в этом лабиринте Доминика и порычать уже на него. Я помнила, чем это закончилось днем, и не хотела устраивать очередной секс-марафон. Кажется, именно так проявляется моя волчья сущность.

Обойдутся!

И сущность, и Доминик.

От нечего делать и все еще бурлящей во мне энергии я разложила собственные вещи. Сходила в душ, который оказался на этаже, переоделась в футболку и шорты и заползла под одеяло. Чтобы тут же в полной мере прочувствовать свое одиночество.

Что было очень странно.

Я ведь привыкла быть одна. Засыпать одна. Спать одна. Просыпаться одна. Это было нормальным. Естественным. Но я делала это в своей постели, а не носилась по чужим домам. Я всегда могла отправиться к родителям или поговорить с Рэбел. А сейчас меня будто от них отрезало. Отгородило стеной, за которой раскинулся Морийский лес.

Но самое странное и раздражающее заключалось в том, что я не скучала по маме или папе, не скучала по Рэбел или моему магазину. Я тосковала по этой наглой скотине, козловолку и волкокозлу!

Хотя наша с Домиником стена была гораздо тоньше и одновременно толще всех стен, вместе взятых. Тоньше – потому что изо всех комнат в этом доме-музее он выбрал спальню по соседству. Я это знала, потому что не просто слышала его, я чувствовала его.

Доминик пришел, когда я уже лежала в постели, и остановился возле моей двери. Я затаила дыхание и даже уловила, как он касается дерева, проводит по нему ладонью, будто раздумывая, толкнуть дверь или нет. Наверное, это было только мое воображение и ничего он там не раздумывал, но то, что он приходил, я знала точно.

Потому что слух обострился до предела, и до меня донеслись его по-звериному мягкие шаги. Я слышала, как они сначала удаляются, а потом снова приближаются. Даже решила, что он возвращается, но оказалось, он ходит по своей комнате. Шорох одежды, тихо скрипит кровать, еще тише звучит его глубокий вздох.

Чувствовать и слышать все это было поразительно. И раздражало!

Ему не спалось, и из-за этого не спалось мне!

Я ворочалась и ворочалась, раздумывая надо всей этой ситуацией. Что ему скажу. Что потребую! Но думалось плохо, и в конце концов я провалилась в тяжелый сон.

А проснулась в обнимку с Домиником.

Под пальцами ощущались сильные плечи, я прижималась к нему всем телом, и мне было тепло и приятно. Его дыхание щекотало волосы на моей макушке, ладонь покоилась на моем бедре, на том самом, которым я ощущала возбуждение вервольфа.

– Что? – резко отпрянула я. – Что на этот раз?

– И тебе доброе утро, Шарлин. – Бодрый Доминик приподнялся на локте и насмешливо смотрел на меня.

– Я же сказала, чтобы ты не заходил в мою спальню! Со сменой дома правила не изменились!

– Я к тебе не заходил, – врет это животное.

– Тогда как объяснишь свое появление в моей постели?

– Хотя бы тем, что сейчас мы в моей постели.

Только сейчас до меня доходит мысль осмотреться, и я запоздало понимаю, что комната по стилю очень походит на ту, в которой я заснула. Такая же большая кровать, комод-близнец и зеркало. В другой части большой белый камин и нет подушек на подоконнике, моих вещей тоже нет. Это совершенно точно не моя новая спальня.

– Ты перенес меня сюда? – интересуюсь осторожно, хотя уже предчувствую, что ответ мне не понравится.

Совсем не понравится.

– Ты пришла сюда ночью и, очевидно, решила, что я плюшевый волк.

Мне снова захотелось зарычать и закрыть пылающее лицо руками. Что я и сделала, при этом рухнув на подушки. Смысл убегать сейчас?

– Я ничего этого не помню, хотя и не пила. Я даже твой десерт не ела. Что вообще происходит?

Я растопыриваю пальцы и сквозь них вижу, что Доминик склонился надо мной.

– Думаю, тебя тянет ко мне даже во сне.

– Значит, следующей ночью запри дверь.

– Ну уж нет, моя маленькая альфа. – Доминик абсолютно серьезен. – Ни за что не лишу себя такого удовольствия.

– Придется!

Я поднимаюсь, чтобы наконец-то уйти, но Доминик перехватывает меня, возвращая на постель. Он склоняется так близко, что мне кажется, вот-вот поцелует, но он лишь говорит:

– Я должен перед тобой извиниться.

Если что-то и способно меня задержать, то это оно. Я вообще обо всем забываю, глядя ему в глаза.

– Извиняйся, – слетает с моих губ прежде, чем я успеваю задуматься.

Доминик вздыхает, будто собирается с силами. Уверена, что ему проще пробежать лес, нежели сказать то, что он сказать собирается.

– Я прошу прощения, что вчера повысил на тебя голос и был с тобой груб.

Я терпеливо жду, потому что он явно желает продолжить.

– Я не знаю, как обращаться с беременными. Я не жил в стае, где беременность у волчиц естественное явление, а у деда не было детей. Доктор Милтон сказал, что тебе нельзя волноваться, но тебя волнует все вокруг. Я пытаюсь оградить тебя от волнений, а ты постоянно придумываешь новые причины для беспокойства.

Мне хочется рассмеяться, потому что обеспокоен сейчас явно Доминик.

– Может, стоит расслабиться и получать удовольствие, большой и сильный альфа?

– Это вообще возможно рядом со мной?

– Сложно сказать. Я сама с собой живу и еще никогда не была спокойной. Мне с собой еще как беспокойно. Но ради моей малышки я готова попробовать.

Доминик улыбается, и у меня учащается пульс. Что сейчас очень и очень не к месту.

– Хорошо, я принимаю твои извинения и буду делать все, чтобы беспокоиться как можно меньше. Но для начала верни мне связь с миром. Подключи вайфай.

Он раздумывает всего пару секунд, а потом отвечает:

– Нет.

– Почему?! И почему не работает связь?

– Для твоей безопасности и спокойствия. Я не хочу, чтобы ты общалась с Хантером Бичэмом.

– С Хантером? – переспрашиваю пока спокойно. – То есть ты привез меня сюда и лишил связи с остальным миром только потому, чтобы я не общалась в Хантером?

– И поэтому тоже.

Я теряю дар речи, а когда «нахожу» его, в моем лексиконе просто не находится цензурных слов.

Я снова пытаюсь подняться, и мне опять этого не позволяют, роняя на подушки.

– Он как-то связан с Кампалой, Шарлин. Он мой враг.

– Я это знаю! – огрызаюсь я.

– Но ты с ним продолжала общаться, – звучит как обвинение.

– Потому что он единственный, кто знает про имани! Он собирал про них информацию, пока другие считали это сказками. В том числе ваши старейшины. Он такой же, как наша дочь.

Доминик гневно сверкает глазами.

– Это делает его другом?

– Хантер мне не друг. Но он не отвез меня к Кампале, хотя мог.

– Это и настораживает. Бичэм ведет свою игру, Кампала свою, и они в курсе того, что ты носишь мое дитя. Все это делает тебя легкой мишенью. По какой-то причине они меня ненавидят и, вероятнее всего, не остановятся ни перед чем, чтобы меня уничтожить. А проще всего это сделать через тебя и нашего ребенка. Я не позволю навредить вам. Никому!

Я готовила новый аргумент, правда готовила, но последние слова Доминика заставили мое сердце забиться чаще. Может, потому что я представила, как белоснежный волк защищает нас с дочерью до последнего. В эту самую минуту я убеждаюсь, до конца осознаю, что Доминик будет защищать меня ценой жизни. Из-за меня или из-за ребенка, но будет. Несмотря на все наши разногласия. И если убрать его скрытность, шовинистские замашки и Одри, то мы могли бы попробовать построить наши отношения заново.

– Почему ты разорвал наш договор? – интересуюсь я. – Если не хотел, чтобы я уходила.

Доминик хмурится, но смотрит мне в глаза:

– Я хотел, чтобы ты осталась по собственной воле. Всегда хотел. Чтобы была со мной без вынуждающих обстоятельств.

– Вынуждающие обстоятельства все-таки появились.

– Это самые лучшие обстоятельства, – усмехается Доминик.

И не поспоришь.

– А если то, о чем известно Хантеру, важно для нашего ребенка?

– Сильно сомневаюсь, что Бичэм знает больше врачей, а доктор Милтон – лучший в этой области. – Доминик плотно сжимает губы, прежде чем продолжить: – Но если для тебя это важно, я поговорю с ним.

Это неожиданно. И приятно.

– Боюсь, он не станет с тобой говорить.

– Значит, я достану информацию про имани другим путем. Бичэм же где-то ее взял.

В том, что Доминик способен достать все, что угодно, я не сомневаюсь.

Больше всего мне хочется спросить про Одри, но у нас с Домиником вроде как перемирие. Хотел бы – сам рассказал, зачем ему свадьба.

– Сотовая связь и интернет – не только общение с Хантером, – говорю я, возвращаясь к изначальной теме, – но и возможность позвонить родителям или Рэбел, оформлять заказы из магазина, да и вообще связь с миром. Как прикажешь писать книгу, если мне понадобится уточнить какой-то вопрос по матчасти?

У Доминика такой вид, будто его настигло несварение. Я видела, что он готов отказаться. Чем-чем, а упрямством этого волка природа одарила щедро.

Тут меня осенило. Я едва не рассмеялась, настолько все показалось простым.

– Я ведь маленькая альфа? – интересуюсь я. – Ты так меня называешь.

– Альфа, – прищуривается Доминик. – Маленькая.

– Но все-таки альфа! Значит, моя клятва равнозначна твоей. Если я поклянусь, ты мне поверишь?

Нужно видеть, как у него вытягивается лицо, но нужно отдать вервольфу должное, он все-таки кивает.

Я торжественно прикладываю руку к груди:

– Клянусь на время беременности не общаться с Хантером Бичэмом. Не встречаться с ним, не звонить ему и не отвечать на его звонки, не переписываться с ним и сразу удалять его электронные письма. Даже если он меня похитит, я не скажу ему ни одного слова, даже матерного…

Доминик рычит и коротко целует меня.

– Не похитит. Я не позволю.

– Принимаешь мою клятву? – выдыхаю я.

– Да, – кивает он и снова пытается поцеловать, но я закрываю его рот ладонью.

– Нет-нет. Насчет секса я не передумала. Лучше устрой мне экскурсию по дому.

Доминик подозрительно легко согласился, но играть в параноика у меня не было желания. Мне гораздо больше хотелось осмотреть дом. Правда, пришлось сначала заглянуть в свою комнату и ванную, чтобы переодеться и умыться, а после съесть завтрак, без которого вервольф отказывался проводить экскурсию. Любопытно, что меня перестало тошнить и яичница пошла на ура. Как и десерт – это оказался легкий мусс с ягодами.

– Ты полон талантов, альфа! Еще и тортики умеешь делать.

– Не умею. Это доставили из кафе в поселении.

– Не знаю, как они это сделали, но нам, – я легко похлопала себя по животу, – нравится.

После того как я съела последнюю ложечку десерта, мы наконец-то отправились гулять по дому-замку. На первом этаже кроме кухни и зала для волчьих сборищ были библиотека, большая гостиная и зимний сад. Последний пристроили благодаря прабабушке Доминика – она очень любила цветы. Я фанатом цветов не была, но в оранжерее мне понравилось. Будто попала из зимы в лето. Распустившиеся бутоны, свежесть цветочных ароматов и такая концентрация кислорода, что от него кружится голова. Помимо цветов здесь были ящички с рассадой, зеленью и салатом.

– Кто за всем этим ухаживает? – интересуюсь я.

– Клара и другие волчицы из поселения. Кому это нравится.

Другие волчицы.

– Анна Брайс тоже?

Доминик прищуривается:

– Она не будет искать с тобой встречи, Шарлин.

– Надеюсь, что не будет.

– Дэн мертв, и вам больше нечего делить.

– Ты прав, – сказала и поняла, что сейчас не испытываю ни гнева, не боли. Осталось только легкое сожаление, что все случилось именно так. О том, что я даже с ним не попрощалась.

Доминик бесшумно подходит и обнимает меня со спины, гладит меня по животу, и его ладони обжигают даже сквозь свитер.

– Не думай о прошлом, маленькая альфа. Ты поступила так, как поступила.

– Ты теперь читаешь мысли?

– Только твои.

Я поворачиваюсь в его объятиях.

– Правда?

– Я чувствую тебя, а ты чувствуешь меня, не отрицай. В последнее время все острее и острее.

– Это из-за ребенка?

– Возможно.

– Из-за чего еще, – пожимаю плечами я и отстраняюсь. – Что дальше?

А дальше следует второй этаж с еще одной гостиной, кабинетом Доминика и несколькими гостевыми комнатами. На третьем спален только две – для альфы и для его волчицы. Зато понятно, почему они такие большие.

Интересно, куда поселят Одри? Я из своей спальни выезжать не намерена!

Ванная комната тоже немаленькая, с джакузи и окном с видом на заснеженные горы. Но в дикий восторг меня приводит чердак. Он огромный, будто стадион, и такой же просторный. Вместо пыли и старых коробок здесь белое полотно с проектором и кресла-мешки вокруг. В углу натянут гамак, а полумрак из-за узких окон дарит этому месту свою особую атмосферу.

– Как тебе?

– Просто идеально!

Я же смогу здесь писать. Это как тайное место. Стоило представить, что вот здесь можно поставить стол и кресло, и у меня перед глазами замелькали строчки из книги.

А почему бы и нет?

– Раз я остаюсь здесь, у меня есть список требований.

– Требований? – приподнимает бровь Доминик.

– Того, что мне нужно.

– Я тебя слушаю.

Я начинаю загибать пальцы:

– Во-первых, вайфай, во-вторых, телефонная связь, в-третьих, письменный стол и кресло сюда. – Я указываю на место возле окна. – В-четвертых, мне нужна Венера. Мне приятно ее общество, и дай ей за это премию. В-пятых… Кстати, а когда вечеринка в мою честь?

Доминик складывает руки на груди.

– Вообще-то сегодня.

– Что?! Так быстро?

– Клара решила не тянуть. Но ты можешь отменить или перенести праздник.

Я приподнимаю брови.

– Ты хочешь, чтобы я его отменила?

– Это твоя вечеринка. Я уже представил тебя стае, этого достаточно. Для меня важнее, чтобы твоя эмоциональность не навредила беременности.

В переводе на нормальный человеческий это означало, что Доминик будет только счастлив, если я буду безвылазно сидеть в своей комнате, обложившись подушками, и ждать родов.

Не дождется!

Я уже знакома с Венерой, Кларой, Оуэном, Чарльзом и Майклом, никто из них меня не укусил, а значит, в стае есть нормальные волки. Пора с ними познакомиться.

– Не волнуйся, – я подхожу к Доминику и хлопаю его по плечу, – просто оторви голову тому, кто меня сильно расстроит.

Вервольф резко притягивает меня к себе:

– Шарлин, обещай мне, что будешь вести себя хорошо.

Мы смотрим друг другу в глаза, а его губы очень близко от моих.

– Я когда-то вела себя плохо?

– Обещай!

– Не буду! Разве что могу поменять предыдущую клятву на эту. Я веду себя как зайка целый вечер, но тогда могу в любое время звонить Хантеру.

– Ты поклялась.

– Да, и я выполняю свои обещания, но не раздаю их направо и налево.

Доминик утробно рычит, будто собирается прямо тут перекинуться. Может, и собирается, потому что так же резко отпускает меня и быстро направляется к выходу.

– Что насчет условий? – кричу я ему вслед.

– Я пришлю к тебе Венеру.

– С паролем от вайфая?

Рычание в ответ греет душу. Естественно, я не собираюсь звонить Хантеру, но в душе разливается чувство удовлетворения от этой маленькой мести.

Правда, свои обещания Доминик тоже выполняет: через час ко мне в спальню стучится его ассистент, которую я сгребаю в крепкие дружеские объятия. Прошли сутки с моего пребывания здесь, а у меня ощущение, что вечность. Хотя, может, на меня так влияет беременность.

Кажется, волчица немного шокирована, но не пытается отстраниться, обнимая меня в ответ.

– Я попросила Доминика сделать тебя своей помощницей на время беременности, – решаю прояснить все сразу. – Но все зависит от тебя, хочешь ты этого или нет?

Я приготовила эту речь заранее, потому что, когда Доминик ушел, задумалась, приятно ли будет Венере находиться рядом со мной.

– Почему я должна этого не хотеть? – улыбается волчица.

– Из-за ребенка. Возможно, тебе неприятно…

– Нет, – прерывает меня она. – Я очень хочу быть твоим ассистентом. Для меня это большая честь, женщина альфы.

Я прищуриваюсь.

– А вот этого не нужно! Мы подруги, и я обещаю тебя не сильно нагружать.

– Можешь нагружать меня, сколько захочешь, – смеется Венера.

– Пойдем на диван, будем готовиться к вечеринке. Ты расскажешь мне про стаю. Кто из них нормальный, а кого лучше обходить стороной.

Собственно, туда я и направляюсь, только моя помощница остается на месте и показывает на пакеты, которые принесла.

– Я думала, мы начнем с выбора образа для вечеринки.

– Образа? Я его уже выбрала, – киваю на кровать. – Не на бал же собираемся?

– Джинсы и свитер?! – не оценила мой выбор Венера. – Так не пойдет.

– Я хочу быть собой.

– Ну не настолько же!

Она складывает руки на груди.

– Хотя бы выбери топ и надень красивые туфли.

– Я беременна.

– Тогда точно нужно красивое платье, которое подчеркнет животик.

– Нет у меня пока животика!

В общем, мне приходится смириться с тем, что Венера не выпустит меня из комнаты в недостойном женщины альфы виде. По ее словам, все сегодня будут при параде, поэтому мы останавливаемся на стильном черном платье с летящей юбкой, а мои волосы Венера выпрямляет утюжком.

Бал или не бал, а чувствую я себя как на выпускном.

– Чарли, – говорит Венера, заканчивая с прической, – Доминик предупредил, что тебя нельзя волновать, но я должна тебе кое в чем признаться.

– Начало мне не очень нравится, но, учитывая, что я уже волнуюсь, признавайся быстро.

– Ко мне приходил Хантер Бичэм. С сообщением для тебя.

В том, что Хантер настойчивый и целеустремленный, я уже успела убедиться. Но, кажется, он вообще без тормозов!

– Ты разговаривала с Хантером? – Я крутанулась на стуле, заглядывая Венере в глаза.

Видимо, слишком пристально, потому что она делает шаг назад.

– Да. Вчера. Он сказал, что не может до тебя дозвониться.

– Потому что Доминик оставил меня без связи.

Брови Венеры приподнимаются:

– Доминик забрал твой телефон?

– Больше. Он перевернул с ног на голову всю мою жизнь. Но сейчас речь не об этом. Что там с Хантером? Что за сообщение?

– Он сказал, что у него какая-то важная информация. Насчет имани и твоей беременности.

– Что именно?

– Я не знаю, что. Он только попросил передать, что это очень важно. Если ты хочешь сохранить беременность, ты должна позвонить ему.

Ему?! Разбежалась и звоню!

Мне порядком надоели все эти загадки и интриги. И конечно же страшилки насчет моей беременности! Доктор говорит, что я развалюсь, если буду нервничать, Хантер – наоборот, если прочитаю древние трактаты, то все у меня будет замечательно. Кому верить?

Или Хантер тут вовсе ни при чем?

– Доминик в курсе, да? – Я прищуриваюсь. – Это такая проверка моей клятвы? Сдержу ли я слово.

Венера выглядит ошарашенной.

– Клятвы? Нет, Доминик не знает о нашем разговоре с Хантером. Мне стоило ему обо все рассказать, но тогда придется рассказать все остальное.

Волчица обхватывает себя руками, а последние слова выталкивает из-за себя чуть ли не шепотом.

– Что остальное? Хантер обидел тебя? Если обидел, я оторву ему то, чем он делает волчат!

Венера нервно хихикнула, а я, между прочим, не шутила.

– Ко мне приходил мой бывший альфа.

– Бывший альфа?

– Бывший муж. Он вел себя… как обычно.

– Тот самый, который выгнал тебя из стаи и лишил фамилии?

– Он не лишал, – качает она головой, но тут же признается: – Да. Он обернулся в волка, когда пришел Бичэм, и они вступили в бой.

Я затаила дыхание. Бой с Хантером меня интересовал больше всего.

Потому что от того, насколько он силен, зависел исход их битвы с Домиником.

– И кто победил?

– Бичэм, – выдохнула Венера.

– Но твой бывший – альфа, – уточнила я, – и он сильный. Значит, он успел немного потрепать Хантера?

– Бичэм избил Августа, не перекидываясь в волка. В человеческой ипостаси. Я еще никогда не видела такой силы. Разве может быть полукровка таким сильным?

Хорошо, что я сидела, потому что наверняка села бы мимо стула.

– Хантер убеждал меня, что он вроде как новая ветвь эволюции волков и людей. Чудо природы.

– Как твой малыш?

Я положила руку на живот.

– Как мой малыш.

– Я не знаю, расскажет ли Август об этом старейшинам, – продолжила Венера. – Не каждый волк признается в поражении. Скорее, залижет раны и будет мстить. Но Доминик должен знать.

Доминик точно должен знать. Особенно сейчас, когда времени осталось не так много. Но как заставить этого самоуверенного альфу поверить в то, что Хантер силен и опасен?