Текст книги "Практическая психология и профилактика старения"

Добавлю к этому, что активная внутренняя позиция, готовность к переменам и изменению, к преодолению себя не возникает в одночасье [17]. Для того чтобы в старости насладиться свободой (в том числе и от страха перед возрастными изменениями, который наносит больше вреда, чем реальные изменения), нужно на более ранних этапах в поворотные, кризисные моменты жизни создавать свои поступки, а не повторять их (А. Маслоу), творить свой уникальный жизненный мир (Л. И. Анцыферова), защищать, реализовывать в поступках, в межличностных отношениях свои ценности, свою духовность. Это близко к тому, что А. Маслоу называл самоактуализацией. Напомним, что, по его мнению, только 1 % людей достигают этого уровня личностного развития.

Как уже отмечалось, необходимость выстраивания своей жизни и пространства своей личности осознается в переломные, кризисные ее моменты. После кризиса юности важнейшим переломом в траектории развития считается так называемый кризис «середины жизни». Его значение видят в подведении предварительных итогов, которое может открыть путь к поиску духовных ориентиров в индивидуальной жизни. В этот переломный момент, по словам В. И. Слободчикова, человеку приходится произвести переоценку собственных ценностей, и если это происходит, то человек начинает перестраивать свою жизнь в соответствии с ней, по вектору «духовно-душевных стремлений». Если этого не сделано, взрослый человек сохраняет иллюзию о себе как о молодом человеке – в дальнейшем это приводит к отчаянию и разочарованию в жизни [49]. Здесь появляется возможность исправить траекторию своего жизненного пути, и те решения, которые не были приняты в юности (ответственность за ход своей жизни, ориентация на цели, отражающие ценности осмысленности бытия), человек может принять сейчас. Чем острее проходит кризис, тем более существенными духовными и личностными достижениями он завершается. Результатом успешного прохождения кризиса «середины жизни» является перестройка целевых установок и смысложизненных ориентаций, приведение их в соответствие с реальностью сознательной картины мира, открытие ограниченности времени жизни и необходимости разумно распорядиться оставшимся временным ресурсом.

Таким образом, успешное прохождение кризиса «середины жизни» определяет траекторию развития в периоде зрелости – стабильном периоде возможного расцвета человеческой личности. Своим сознательным и порой очень тяжелым выбором в момент кризиса человек получает шанс стать подлинным распорядителем своих душевных сил, они могут быть сознательно реализованы, усилия ориентированы в соответствии со взятыми им на себя жизненными обязательствами. Эта самоактуализация не дается даром: творческий подъем может быть мучителен, и единственной отрадой за это напряжение является для человека осознание того, что это его собственный выбор и в этом выборе он со всей полнотой выразил себя [17].

Последний, достаточно острый, возрастной кризис (жизненный перелом) наступает еще до выхода на пенсию. Существует мнение, что острота этого кризиса связана с «истаиванием деятельностной формы бытия» [49], когда дела немолодого уже человека теряют актуальность, устаревают, ученики опережают его, дети вырастают и не нуждаются в его опыте и поддержке, иной (чужой) становится предметная среда обитания, а за современными технологиями он не поспевает. И, казалось бы, самое время принять факт неизбежности отступления перед жизнью, смириться со старением в теле и в душе, обратиться к прошлому. Однако последний возрастной кризис (как и все предыдущие) – это шанс на обновление целевых установок, смысловых ориентаций, на саморазвитие. Можно вполне согласиться с мнением Э. Эриксона: содержание заключительного этапа жизни зависит от успешности прохождения всех предыдущих этапов. Однажды встав на путь сознательного саморазвития, жизнетворчества, человек найдет возможность его продолжить на заключительном отрезке жизненного пути. Даже тогда, когда мысли о возможности целенаправленного изменения жизни к лучшему после выхода на пенсию кажутся внезапными, беспредпосылочными, можно не сомневаться в их глубокой укорененности в уже состоявшейся внутренней работе самостроительства, в аксиологичности, ответственности и событийности совершенных ранее поступков. Иначе говоря, однажды почувствовав необходимость обновления и волю к нему, ощутив готовность к метаморфозам, человек вступает в новый тип отношений к миру и к себе. К трудностям жизненных условий он больше не будет относиться с покорностью и страхом. По словам Л. И. Анцыферовой, переход на стадию постановки новых целей является индикатором высокого уровня пристрастного отношения к действительности, принятия на себя ответственности за течение событий, за свою судьбу и дела других людей [4].

Однако последний возрастной кризис не всегда проходит в острой форме осознания своей «предметной смерти». Человек в этом возрасте может вполне успешно продолжать свою трудовую деятельность, особенно если он работает в системе «человек—человек», где требуется осведомленность, опыт общения, умение устанавливать отношения, анализировать гуманитарные проблемы, делать обобщения, принимать решения. Научная деятельность, преподавание, работа с людьми позволяют оставаться в профессии, однако и здесь необходимы перемены. Опыт часто определяет принятие стереотипных решений, консерватизм, потерю свежести восприятия проблемы, игнорирование уникальности каждого нового случая. В период последнего возрастного кризиса необходимо провести ревизию своего «интеллектуального оборудования» и «духовного багажа», чтобы не бояться новых технологий, а идти им навстречу, осваивать новые проблемы, смежные области деятельности, проводя тем самым инвентаризацию и обновление индивидуального стиля деятельности, утверждение своего стиля жизни.

За последним возрастным кризисом начинается период, связанный с поиском новых оснований осмысленного бытия, новый этап самоопределения. Когда человек самоопределяется, пережитые им разные формы личностного существования сохраняются в его внутреннем мире в виде «эскизов» виртуальных личностей. Существует предположение, что в поздние годы эти фрагментарные личности помогают человеку обрести себя в новом качестве и продуктивно изменить свою жизнь [4], организовать свое настоящее и будущее, наметить новую жизненную программу. Изменение траектории жизненного пути – это самый главный поступок (точнее, серия поступков), определяющий поступательное развитие личности на этом этапе. Если человек находит дело, в которое он вносит свой личностный вклад, он утверждается в самоуважении и уверенном отношении к жизни. Известно, что в любом возрасте мнение о своих возможностях оказывает значительное влияние на эффективность деятельности и качество жизни человека. Если человек в ходе последнего возрастного кризиса не ощутил в себе готовность к обновлению жизненных целей, то он лишается своего профессионального будущего, наполненного замыслами, проблемами, планами, оказывается выключенным из системы межличностных коллегиальных связей, которые нивелируют возрастную сегрегацию. В этом случае отрицательная модальность субъективного отношения к себе у людей пожилого возраста является неизбежной и представляет собой важный фактор не только психического, но и физического старения (Л. И. Анцыферова, Н. Ф. Шахматов).

Анализ закономерностей изменений жизненного пути в кризисные моменты показал, что, выбрав для себя активный способ жизни и претерпев на этом пути все отпущенные ему трудности, разочарования и возрождения, человек получает шанс поступательного развития на протяжении всей жизни, а вместе с ним глубокую удовлетворенность своей жизнью. Это переживание определяется убежденностью человека в том, что его путь – это реализация авторского жизненного замысла, который стал осмысленным и поэтому удачным выбором из возможных жизненных альтернатив, плодом его последовательных усилий. Не следует считать, что необдуманный, неверный выбор в юности перечеркивает возможность последующего поступательного развития: любой возрастной кризис (если он рефлексивно и тяжело переживается) имеет шанс завершиться вступлением на путь осмысленного бытия. Диапазон индивидуальных возможностей принципиально неопределим [70], а само развитие не ограничивается какими-либо определенными периодами бытия человека, оно осуществляется на протяжении всей жизни [4, 17].

Завершается этот возрастной период жизни (его часто называют «поздней зрелостью») моментом, когда биологические возможности истощаются и этот процесс влияет на способность человека к активному действию – поступку. Можно ли назвать этот период «одряхлением», полной инвалидизацией? Да, если пожилой человек сосредотачивается в процессе борьбы за жизнь на своих витальных потребностях, на ощущениях «тела и в теле». Но, вероятно, выбор пути осмысленного существования определяет и на самом позднем этапе возможность выхода «за пределы себя» (за пределы центрации на себе, на боли, немощности, близости смерти) к другому человеку, к ценностям творчества, переживания, отношения [52]. Поэтому в полной мере было бы справедливо вслед за В. И. Слободчиковым назвать этот последний жизненный этап «возрастом откровения Инобытия» [49].

Таким образом, выявление психологического своеобразия людей в поздние годы требует изучения развития человека на протяжении всей жизни. Представляется необоснованным использовать само понятие «старость» (ассоциируемое с потерей трудоспособности, пассивностью и последующей инвалидизацией) по отношению к позднему периоду плодотворной жизни тех людей, которые сознательно создавали свой жизненный мир в соответствии со своими замыслами. Понятие «старость» целесообразно относить к биологической инволюции, доминирование которой над другими формами старения (психической, социальной) характерно для адаптивного способа жизни на завершающем его этапе. Напротив, выбрав для себя активный способ жизни, человек последовательно проходит период зенита зрелости, поздней зрелости и период «откровения Ино-бытия». Старости в традиционном понимании нет места на этой траектории жизненного пути, нет места и страху старости. Однако поступательное развитие жизни дается ценой огромных усилий «переступания через себя», отказа от кажущихся заманчивыми возможностей (не аутентичных, не соответствующих жизненному замыслу).

Проблема самоорганизации, «авторства» собственной жизни является не столько теоретической, сколько практикоориентированной, поскольку затрагивает возможность миновать старость как возраст жизни, исключить многие его проблемы. Однако у человека, размышляющего о поворотах и переломных точках жизненной траектории, может возникнуть обоснованный вопрос о внутренних критериях поступательного развития. На этот вопрос трудно дать однозначный ответ. По словам Серена Кьеркегора, понять жизнь можно лишь в ее конце, но прожить ее приходится с начала. Только на заключительном этапе жизни, подводя ее итоги, один человек примет свой жизненный путь как единственно должный и не нуждающийся в замене, как авторский, подлинно свой, а другой сочтет себя обманутым жизнью. В этом, вероятно, и проявляется различие итогов жизни как окончания унылого угасания (старости) или осмысленного завершения всех начатых дел, плодотворной реализации жизненной цели и передачи эстафеты развития будущим поколениям.

Глава 2
Познавательная активность в старости

Общая характеристика интеллекта

Закономерные изменения мозга являются частью нормального процесса старения [134]. И, как следствие, должны логически ожидаться соответствующие изменения интеллектуальной активности. Однако, по данным американских исследователей (системных отечественных исследований в этой области очень мало), существуют разногласия по поводу снижения общей интеллектуальной активности при нормальном старении. Дэвид Векслер [143], применивший свою шкалу интеллекта к представителям разных возрастов, сделал вывод о том, что поздняя зрелость характеризуется снижением общей интеллектуальной деятельности, обусловленным закономерными процессами старения. Однако в своих более поздних исследованиях [144] он обнаружил, что вербальные навыки (объем активного и пассивного словаря) поддерживаются на относительно хорошем уровне в поздних возрастах, в то время как результаты тестов на сообразительность оказались ниже, чем у представителей других возрастов.

Дж. Хорн [97] выдвинул предположение, что этот факт является результатом различного вклада биологических возрастных изменений в выполнение вербальных и невербальных тестов. Развивая эту мысль, Дж. Хорн сформулировал свою теорию текучего и кристаллизованного интеллекта. Текучий интеллект – это широкая область интеллектуального функционирования, ассоциируемая со способностями, с помощью которых мы обретаем новые знания и навыки (к ним относится скорость и результативность запоминания, индуктивное рассуждение, оперирование пространственными образами, восприятие новых связей и отношений, способность к абстрактному мышлению). Этот тип интеллекта, по мнению Дж. Хорна, отражающий возрастные особенности состояния нервной системы (ее работоспособность и интегративность), постепенно снижается на протяжении всего периода зрелости, что особенно заметно в поздней зрелости [97]. В отличие от текучего, кристаллизованный интеллект ассоциируется со способностями, которые приходят с опытом и образованием, и включает вербальные навыки, осведомленность, а также весь объем знаний, накопленных в течение жизни. Кристаллизованный интеллект включает также способность устанавливать отношения, формулировать суждения, анализировать проблемы и использовать усвоенные стратегии для решения задач. В отличие от текучего интеллекта, кристаллизованный интеллект часто улучшается в течение всей жизни, пока люди способны получать и сохранять информацию [97, 116].

П. Балтес [70] и К. Шайи [131] подвергли критике гипотезу Хор-на на том основании, что данные, подтверждающие ее, были получены с помощью метода поперечных срезов. Определенный вклад в полученные этим методом результаты вносит когортный эффект. Как показали широкомасштабные лонгитюдные исследования [131], у людей с высоким образовательным уровнем многие интеллектуальные способности продолжают нарастать с возрастом по крайней мере до семидесятилетнего возраста (особенно если они подвергаются систематической тренировке). Причем эти способности относятся как к текучему, так и к кристаллизованному интеллекту. Анализируя полученные данные, К. Шайи [131] высказал предположение, что изменения в поздних возрастах затрагивают не саму природу интеллекта, а его функцию. С наступлением пожилого возраста изменяется использование знаний: люди возвращаются к собственным ценностям и установкам, их занимают не абстрактные рассуждения, а реальные вопросы, они способны мыслить абстрактно, но, в отличие от молодых людей, не склонны заниматься решением задач ради них самих и могут противиться решению заданий типа тестов IQ.

Проблема дифференцированного изменения интеллектуальных функций в старости остается дискуссионной. Так, крупнейший специалист в области возрастных изменений интеллекта Пол Балтес [71] провел границу между теми аспектами интеллекта пожилого человека, которые ухудшаются в старости, и теми, которые обнаруживают некоторое улучшение. Он выделил «когнитивные» и «прагмативные» механизмы интеллекта. «Когнитивные механизмы» интеллекта отражают нейрофизиологическую архитектуру мозга, которая, по мнению П. Балтеса, изменяется на протяжении жизни. На операциональном уровне «когнитивные механизмы» ответственны за скорость и точность психических процессов, включающих восприятие информации, зрительную и моторную память, а также операции классификации, сравнения и категоризации. Ухудшение этих операций, функций и механизмов с возрастом обусловлено сильным влиянием биологических факторов, а также состоянием здоровья. В свою очередь, прагмативные механизмы интеллекта представляют собой его культурно обусловленную область. На операциональном уровне прагмативные механизмы интеллекта обусловливают навыки чтения и письма, понимание речи, образовательный уровень, профессиональные знания и навыки, знания о себе и жизни вообще, которые помогают человеку справляться с различными жизненными трудностями. По мнению автора теории, именно совершенствование прагмативных механизмов интеллекта, их возможности в плане компенсации угасающих функций обеспечивают интеллектуальное развитие в старости на фоне ухудшения отдельных функций [71].

Анализ теорий общего интеллекта в старости убедительно доказывает действенность явления витаукта, открытого В. В. Фролькисом [54]: интеллект адаптируется к возрастному адаптогенному фактору, ослабление одних функций способствует формированию приспособительных функциональных систем, что позволяет компенсировать деструктивные явления когнитивного старения. При этом, как указывает большинство теорий, центральным механизмом когнитивной компенсации и развития в старости является вербальный интеллект. Этот феномен был отмечен Б. Г. Ананьевым [3], который подчеркивал, что речемыслительные функции противостоят общему процессу старения и сами претерпевают инволюционные сдвиги значительно позже всех других психофизиологических функций; эти важнейшие приобретения исторической природы человека становятся решающим фактором его онтогенетической эволюции.

Таким образом, позитивные адаптационные изменения в старости направлены на актуализацию резервных возможностей, накопленных на более ранних этапах онтогенеза. Существуют отечественные данные [57], согласно которым в старости происходят сложные перестройки психической организации, характеризующиеся, в первую очередь, сдвигами во всех звеньях саморегуляции. При этом проявление компенсаторных механизмов, обеспечивающих возможность нормального познавательного функционирования на новых уровнях когнитивной адаптации, обусловлено не только качественным изменением интеллекта (избирательным снижением или повышением определенных проявлений интеллектуальной активности), но и изменением особенности его структурной организации (обеспечением интеллектуальной сохранности за счет механизмов понятийного мышления, которые компенсируют нарастание дезинтегрированности отдельных познавательных функций, усиление полезависимости, ригидности и замедленности развертывания ориентировочной фазы интеллектуальной деятельности).

Наиболее очевидно проявляют себя механизмы компенсации возрастных интеллектуальных изменений при исследовании тех функций, которые обнаруживают очевидное ухудшение с возрастом. Так, американскими психологами [80, 91, 125] было убедительно показано, что скорость переработки информации, скорость извлечения информации из долговременной памяти, скорость оперирования образами, скорость всех умственных и физических операций однозначно снижается в старости. При этом в старости наблюдается спад тех интеллектуальных функций, которые сильно зависят от скорости выполнения операций. Однако у этой тенденции обнаружено много индивидуальных вариаций, обусловленных опытом. Так, в одном известном эксперименте [125] измерялась скорость работы пожилых и молодых машинисток. Значимых различий в скорости их работы обнаружено не было. При исследовании причин этого примечательного факта было выявлено, что пожилые машинистки, компенсируя закономерное снижение времени реакции, научились заранее просматривать и удерживать в памяти текст, предназначенный для перепечатки. Когда исследователь ограничил количество слов, которое может заранее прочесть машинистка, то скорость работы пожилых машинисток значительно снизилась. Приведенный опыт показал, что пожилые люди в условиях переработки информации способны компенсировать снижение скорости реакции за счет антиципации последующей информации и в целом поддерживать уровень работоспособности, подключая опыт и вербальные навыки, которые практически не ухудшаются по мере старения. Выяснилось, что высокая эффективность работы поддерживается пожилыми людьми в таких видах деятельности, как музыкальное исполнение и композиция, шахматы, бизнес, и это обеспечивается процессами компенсации.

Компенсация снижения скорости реакции со стороны возрастающего опыта представляет собой тот механизм, с помощью которого пожилые люди поддерживают свои когнитивные функции в разных видах умственной деятельности, включая память и принятие решения [123]. Последние исследования доказали, что лабораторный эксперимент дает очень грубые оценки индивидуальных способностей пожилых людей по сравнению с реальными условиями. Исследования памяти и принятия решения в реальных условиях располагают данными о значительно меньшем снижении когнитивных способностей в старости. Так, в некоторых исследованиях [129] показано, что большинство тестов памяти и способности к принятию решений измеряют абстрактную и тривиальную деятельность, которая напоминает испытание на школьных экзаменах. В ней пожилые люди чувствуют себя непривычно. Отчасти тот факт, что результаты стандартного тестирования у молодых лучше, чем у пожилых, может объясняться тем, что пожилые больше молодых ценят точность. При тестировании пожилые люди стараются правильно ответить на каждый вопрос и реже пытаются угадать нужный ответ. Кроме того, для них могут быть менее привычными некоторые типы заданий, используемых в ситуации тестирования. Например, пожилых людей часто сравнивают со студентами по результатам тестов на запоминание бессмысленных слогов. Студентам, однако, приходится регулярно заучивать новые слова перед экзаменами. У пожилых людей меньше практики такого рода. Поэтому некоторые из таких сравнений выглядят искусственными. Пожилые люди могут иногда действовать медленнее потому, что в последнее время не пользовались этим конкретным навыком.

Механизмы компенсации возможного снижения интеллектуальной деятельности в старости

В исследованиях П. Балтеса [71, 73] особое внимание уделялось механизмам компенсации тех структур интеллекта, которые наиболее уязвимы под влиянием возрастного фактора, – скорость и точность интеллектуальных процессов, логические операции и др. Эти исследования помогли структурно описать то понятие, которое обобщенно именуется «опыт», и разработать модель адаптационного механизма, поддерживающего интеллектуальную активность в старости, которую П. Балтес назвал «селективной оптимизацией с компенсацией» [71, с. 590].

Эта модель предполагает, что, по мере того как пожилые люди осознают потери своего интеллекта, у них происходит изменение умственной деятельности в трех направлениях:

1) по линии селекции (отбора) – снижение объема функционирования с возрастом побуждает пожилых людей отбирать только те виды активности, с которым они справляются наилучшим образом;

2) по линии оптимизации – она предполагает возможность поддержания уровня выполнения деятельности в некоторых областях в результате увеличения объема практики, более тщательной подготовки к деятельности и использования новых технологий;

3) по линии компенсации – она становится необходимой, когда задачи, возникающие в ходе выполнения деятельности, значительно превышают тот актуальный потенциал, которым обладает старый человек, и возникает необходимость переструктурирования ситуации в целом.

Для пояснения своей модели П. Балтес приводит следующий пример с пианистом А. Рубинштейном. Последний не скрывал, что продолжать исполнительскую деятельность в возрасте восьмидесяти лет ему помогали следующие приемы:

1) во время концертов он исполнял не весь свой репертуар, а лишь несколько относительно небольших пьес (пример селекции);

2) он проводил больше времени за тренировкой исполнения, чем в молодости (пример оптимизации);

3) он использовал особую стратегию исполнения: быстрые фрагменты он предварял медленными так, чтобы игра второго фрагмента казалась более быстрой (пример компенсации) [71].

П. Балтес [71, 72] неоднократно подчеркивал, что процесс селективной оптимизации с компенсацией особенно эффективен тогда, когда человек прекращает участие в производительной жизни общества, что обусловливает потерю важного компонента человеческой жизни.

В судьбе каждого старого человека потери неизбежны, хотя существует широкая вариация в природе потерь. Так, все пожилые люди вовлечены в какие-либо формы отбора, компенсации и оптимизации, но специфическая форма адаптации будет зависеть от конкретной истории жизни, интересов и ценностей, здоровья и навыков каждого конкретного человека.

В зарубежных исследованиях интеллектуальной деятельности пожилых людей особое внимание уделяется роли тренировки интеллектуальных функций для поддержания общего уровня когнитивной активности. Практически все исследователи сходятся на том, что когнитивные навыки тренируются [90, 146]. Так, Уиллис [146] исследовал пространственную ориентировку и способность к рассуждению у 4000 людей пожилого возраста и выяснил, что 40 % из них в результате тренировок вернулись к уровню выполнения тестов, который они имели 14 лет назад.

Очень интересны результаты семилетнего лонгитюдного исследования [147], в котором старых людей обучали стратегии использования правил и приемов, необходимых для эффективного принятия решения. Эти результаты показали, что семидесятилетние и восьмидесятилетние обнаружили тот же уровень выполнения деятельности, что и десять лет назад. Авторы сделали вывод о том, что полученный результат обусловлен тренировкой (которая моделирует использование правильных стратегий решения задач), постоянной индивидуальной практикой и наличием обратной связи относительно правильности решения практических проблем. К тому же тренировка, по всей вероятности, увеличивает пластичность когнитивных механизмов [106].

Проведенные западными психологами многочисленные исследования общей интеллектуальной функции в старости обнаружили следующее. Эта функция значительно ослабевает не столько под влиянием собственно возрастного фактора, сколько ввиду нетренированности, незадействованности интеллектуальных способностей в жизни и деятельности, а также под влиянием ухудшения здоровья. Однако на любом временном отрезке старости имеют место индивидуальные различия во времени начала ухудшения интеллектуальных функций и скорости этого процесса. В проводимых исследованиях интеллекта в старости более резкое ухудшение интеллекта было зафиксировано методом возрастных поперечных срезов (лонгитюдные исследования позволяют наблюдать более оптимистичную картину). Задания, которые вызывали наибольшие сложности у пожилых, как правило, включали необычные или незнакомые для опыта пожилых процедуры. Однако более развернутые исследования показали, что некоторые из этих возрастных дефектов могут быть компенсированы тренировкой. Эти данные касаются психически здоровых индивидов.

Данные, полученные П. Балтесом, показали, что на общую картину динамики познавательных функций в старости большой отпечаток откладывает образование, здоровье, работа и когнитивная тренировка [129]. Совместное изучение этих факторов указывает на необходимость принятия во внимание когортного эффекта при изучении когнитивной активности в старости [70].

Уровень образования пожилых людей положительно коррелирует с уровнем выполнения ими различных интеллектуальных тестов [141]. Причину этого исследователи искали в том, что люди с более высоким образовательным уровнем обнаруживают потребность в продолжении обучения (в самых разных формах) уже после выхода на пенсию [149]. При этом в ходе обучения они стремятся лучше понять природу старости, чтобы эффективнее справиться с новыми социальными требованиями, остаться работоспособными после выхода на пенсию, чтобы в целом лучше приспособиться к статусу пенсионера.

Опыт работы существенно влияет на когнитивную сохранность в старости, но, прежде всего, в том случае, если профессиональная деятельность в зрелости была когнитивно ориентирована. Этот факт, в частности, повлиял на то, что у нынешнего поколения пожилых людей интеллектуальные функции, исследованные в поздние годы, обнаружили более высокие показатели, чем у предшествующего поколения [129].

Здоровье непосредственно и напрямую влияет на качество и способность к интеллектуальной деятельности в старости. Речь идет не о старческих психических заболеваниях (таких, как болезнь Альцгеймера, болезнь Пика и др.), а о типичных соматических заболеваниях, вероятность которых в старости увеличивается. Так, некоторые медицинские препараты, необходимые для лечения, ослабляют функцию памяти и принятия решений. Глубокое исследование этой проблемы помогло некоторым авторам сделать вывод о том, что снижение интеллектуальных функций в старости больше связано с ухудшением здоровья, чем с возрастом как таковым [138]. Состояние здоровья американские исследователи во многом связывают со способностью человека к физической активности. Так, многочисленные исследования обнаружили взаимосвязь между регулярными физическими упражнениями пожилых людей и их когнитивными способностями в возрасте от 55 до 91 года. Пожилые люди, которые регулярно тренировались физически, лучше выполняли тесты на рассуждение, память, время реакции, чем пожилые люди, которые тренировались мало и нерегулярно [84, 119]. При этом все авторы отмечают, что начинать программу физических упражнений надо с тщательного медицинского обследования и наращивать объемы следует постепенно.

На функциональном уровне возрастные изменения не затрагивают выполнение знакомой деятельности. Компетентность выполнения многих видов сложной интеллектуальной активности, включенной в повседневную жизнь пожилого человека, обнаруживает лишь незначительное снижение с возрастом [126]. Возрастной фактор становится все более очевидным, когда пожилой человек сталкивается с новыми или многочисленными испытаниями, особенно в возрасте старше 75 лет.

Накопленный опыт проявляется в том, что поведение старого человека в большой степени зависит от зрелости его взглядов на жизнь. Насколько адаптивной, успешной будет жизнь человека в старости, определяется тем, как он строил свой путь на предшествующих этапах, насколько он обнаружил и реализовал свой личностный потенциал. Так, французский психиатр С. Пако отметил, что у более одаренных и реализовавших свою одаренность в молодости людей разрушительное влияние старения на интеллектуальные способности выражено меньше, чем у людей, чья одаренность меньше проявила себя в молодости и зрелости (цит. по: 149).