Текст книги "Сюрприз для Ловчего"

Марина Кистяева
Сюрприз для Ловчего

Пролог

Было темно. И сыро. Пахло плесенью и… кровью.

Ванда сглотнула подступивший к горлу ком и прикрыла глаза.

Дернула руками. Нет. Веревки надежно зафиксированы на запястьях.

Всевидящий, помоги…

Всё будет хорошо. Непременно.

Ещё немного потерпеть… Вот совсем чуть-чуть… И тогда?

Что будет тогда – осталось неизвестно.

Потому что послышался скрежет открывающейся двери.

Потом шаги.

Тяжелые. С противным металлическим скрежетом. Словно шедший прихрамывал на одну ногу.

Ванда, зажмурившись, часто-часто задышала.

К ней явно пожаловали не для того, чтобы освободить. Не для того, чтобы разом прекратить затянувшийся кошмар.

Нет.

К ней пришли по иной причине.

В подвале, где её держали, было темно. Ванда приглушенно застонала, стараясь не поддаться панике.

Она сильная. И… Её же спасут? Непременно спасут. Потому что по-другому и быть не может.

Шаги приближались.

Замерли перед ней.

– Неожиданно.

Голос ломкий, противный.

Но…

Знакомый?

Нет, Ванда даже мотнула головой, прогоняя наваждение. У неё разыгралось воображение. Никак иначе. Её держали в подвале не меньше суток, она ослабла от голода и холода, вот нервы и сдали.

Или… всё же нет?

Ванда заставила себя открыть глаза.

Ничего не видно.

Ничего.

И тут, словно по взмаху волшебной палочки, вспыхнул свет. Яркий, ослепляющий. Идущий от прожекторов, установленных на потолках и стенах.

Ванда инстинктивно снова зажмурилась, свет больно резанул по глазам.

Но самое страшное её ожидало впереди.

– Жаль… Очень жаль, что мы снова встретились… Что ж, Ванда, придется с тобой поиграть…

Ей не надо было открывать глаза, дабы убедиться, что она оказалась права.

Она узнала голос.

И оттого стало ещё страшнее.

Она ошиблась.

Потому что настоящий первобытный, дикий, неконтролируемый страх она испытает чуть позже.

Когда холодная сталь коснется ложбинки между грудями и резко, одним движением рассечет платье.

Глава 1

В воздухе витало что-то скандальное.

Как только механический экипаж баронессы Шимански остановился около Великого театра, Ванда почувствовала легкое напряжение. Она с самого начала была против сегодняшнего визита в вардавскую оперу, но баронесса настояла на своём.

– Как можно, мой ангел! – с легким эпатажем, свойственным ей, воскликнула Каролина Шимански, поправляя кожаные гоглы, с которыми она, следуя последним веяниям моды, не пожелала расставаться даже дома. – Вы непременно должны быть сегодня в Великом! Непременно. Ты так молода, так хороша, себя нужно показывать!

Ванда ласково улыбнулась.

Она была недурна собой – факт. Нежная кожа, локоны оттенка медового каштана, точеные черты лица, очаровательная родинка на щеке. И глаза, огромные, карие, не дававшие покоя мужчинам, которые умели ценить настоящую красоту.

Ей не хотелось отказом обижать подругу и покровительницу, но за прошедший месяц пришлось посетить столько балов и приёмов, сколько не посещала за всю жизнь. Она подумывала немного отдохнуть от Бергаса, от великосветского бомонда, но разве это возможно, когда рядом находится неугомонная баронесса?

Ванда дивилась, откуда у той брались силы. Казалось, баронесса одновременно бывает везде и знает всё про всех. Ни один раут, ни одно событие не обходилось без Каролины. Она была настоящей великосветской госпожой. Овдовев три года назад и, как она шутила, вырвавшись из-под зоркого ока сурового мужа, Каролина с головой погрузилась в жизнь высшего общества. Она обожала суету, сплетни и разного рода тайны. Её интересовало абсолютно всё, начиная с того, у какой модистки заказала то ужасное платье княгиня Карич, чтобы, не приведи Всевидящий, и баронессе попасть в такой конфуз, и заканчивая молоденькими офицерами. А последние были так, как бы между делом…

У Каролины не было своих детей, и теперь она считала своим первейшим долгом познакомить Ванду с лучшими домами Северной столицы и поэтому всегда с завидной категоричностью отклоняла любые попытки девушки отказаться от очередного мероприятия.

– Ты должна блистать при дворе! И не думай о том, чтобы остаться дома.

А теперь баронесса вместе с Вандой входили в собственную ложу.

Великий театр был полон. Его бенуары и бельэтажи быстро заполнялись пестрой публикой. Замелькали знакомые лица, оголенные руки, плечи, смелые вырезы декольте, короткие пышные юбки, позволяющие лицезреть стройные ножки, обтянутые сетчатыми чулками и высокими ботфортами. Замысловатые винтажные украшения соединяли в себе наравне бриллианты и рубины, шестеренки, гайки и латунь. Публика приветствовала друг друга легкими кивками и сдержанными улыбками.

Баронесса не переставала охать и ахать, приглушенным шепотом говоря Ванде:

– Ты только посмотри на него… Вот, нахал! Явиться сюда вместе со своим новым приобретением, мисс Сакдин, – не знаю уж кто она по происхождению, – когда его жена так тяжело больна!

Ванда опустилась на своё место и постаралась незаметно поправить кожаный корсет, настырно съезжающий книзу и стремящийся оголить грудь. Выбор наряда был неудачным. Ванда предпочла бы старомодное платье из шелка и бархата.

– Вы о ком говорите, Каролина?

– Как о ком? – казалось, её удивлению не будет предела. – Конечно же, о мистере Доранге! Он у нас известный проказник!

О мистере Доранге Ванда доводилось слышать, и уж проказником она его назвала бы в крайнем случае, нашлись бы эпитеты поточнее, характеризующие подлые качества человека. Если кто-то потерял последние остатки совести, то что ж… это его дело.

– Но, если я не ошибаюсь, он совсем недавно интересовался молодой Риэнке, – сказала Ванда и посмотрела на Доранге.

Тот важно восседал через несколько лож от них и что-то страстно шептал на ушко очаровательной девушке в чересчур смелом платье.

Доранге был красивым мужчиной. Высокий, черноволосый, с правильными чертами лица – он всегда нравился женщинам. Обладая жгуче-черными глазами, он принадлежал к тому типу рокового мужчины, перед которым редкая красавица могла устоять. Да и богатые земли с особняками и роскошными конюшнями, коими он владел, делали Доранге ещё более привлекательным в глазах прелестного пола. Поговаривали, что на днях он прикупил завод, изготавливающий запчасти для паровозов.

Однако Ванда не находила его столь прекрасным, как другие. На его лице она увидела бесконечную скуку, начинающуюся дряблость – след беспорядочной жизни и жестокость. Такой человек привык повелевать и не терпел неповиновения. Она искренне сочувствовала его жене. Доранге наверняка не считался с её чувствами.

– Совершенно верно! – восторженно проговорила Каролина и достала бинокль, в стёклышках которого вспыхнули золотистые искорки. – Но сама посуди… Мистер Доранге номинально всё ещё состоит в браке, и Риэнке надо быть осторожнее в своих побуждениях, чтобы не вызвать прилюдного скандала!

– Каролина, – настойчиво позвала Ванда и сдержанно улыбнулась, – угомонитесь, прошу вас. Вы проявляете чрезмерный интерес, его нельзя не заметить.

Каролина вздрогнула, точно проснулась от короткого сна, и энергично принялась обмахиваться веером с креплением в виде маленьких шестерёнок.

– Ты права, права. Но это так интересно, что я просто не могу сдержать своих чувств.

– И что тут интересного? – Ванда пожала плечами. – У каждой семьи свои проблемы и заботы. К тому же, кто-то пригласил меня в оперу? А чем мы занимаемся? А?

Баронесса возмущенно фыркнула.

– Я говорила, мой ангел, что у тебя злой язычок?

Ванда утвердительно кивнула, пряча улыбку. Ей стало забавно. Баронессу многие опасались, и оттого редко кто осмеливался ей перечить.

Они не состояли в родственных связях и ни разу не виделись до того момента, пока Ванда ни написала ей письмо с просьбой помочь обустроиться в Бергасе. Когда-то баронесса и родители Ванды были знакомы, даже водили дружбу, но их общение резко прекратилось, после того, как последние были вынуждены уехать в деревню. А там они начали вести затворническую жизнь и ни с кем из прежних знакомых не пожелали видеться.

Но после смерти мужа Ванда, надумав вместе с младшим братом ехать в Бергас, вспомнила о баронессе Шимански. Недолго мучаясь сомнениями, Ванда написала ей письмо и, как оказалось, не зря. Баронесса встретила её дружелюбно, и они быстро нашли общий язык.

– Так что насчет оперы? – слегка прищурилась Ванда.

– Я, конечно, что-то припоминаю…

– Уж будь любезна, припомни.

Каролина не выдержала первой и рассмеялась.

Раздался первый предупредительный звонок, но многие так и не спешили расходиться по своим местам. Каролина продолжала обсуждать знакомых, но Ванда слушала её невнимательно. Та не требовала ответов, и поэтому можно было спокойно подумать.

Ванда немного тревожилась. Брата нигде не было видно, а Рой должен был появиться ещё до начала представления. Неужели не получилось, и он ничего не узнал? Только она об этом подумала, как у их ложи послышались торопливые шаги, и, отодвинув тяжелую штору, появился Рой.

– Примите, милые дамы, мои самые сердечные извинения. Никак не мог уехать из клуба. С трудом вырвался, – принялся он рассыпаться в любезностях и незаметно подмигнул сестре.

– Ничего страшного, ты успел вовремя. Представление сейчас начнется, – улыбнулась Каролина и пожала руку молодому человеку.

Рой был младше сестры на два года, но считал себя взрослым и вполне самостоятельным мужчиной. Такой же темноволосый и светлокожий, с внимательным взглядом карих глаз и правильными чертами лица. Высокий и худой, он выглядел болезненным человеком, темные круги под глазами у него редко проходили, но врачи не находили никаких тяжелых болезней и только разводили руками. Правда, Рой никогда не жаловался, а его целеустремлённости и любознательности мог позавидовать любой.

Одно время он хотел идти служить, но потом резко передумал. В его руках сестра всё чаще видела книги по ботанике, анатомии, биологии, а сейчас он заговаривал о поступлении в университет. Ванда была тому только рада.

– Хочешь быть лекарем?

– Да, – ответил Рой и неожиданно покраснел.

– Прекрасная профессия.

Ванда осторожно прощупывала почву.

Щеки Роя стали пунцовыми. Он склонил голову ниже и отрицательно мотнул головой.

Этот разговор у них состоялся на прошлой неделе, и больше эту тему не поднимали.

А надо бы.

Когда Ванда увидела брата, то вся подобралась. Наконец-то! Теперь её разбирало любопытство, и она, едва размыкая губы, спросила:

– Ну что?

Рой прекрасно понял её.

– Я достал адрес, – лаконично ответил он.

От такого известия у Ванды чаще забилось сердце. Отлично! Именно этих слов она так ждала. Теперь она точно не сможет сосредоточиться на опере. Нет, надо было настоять на своём и остаться дома, было бы больше пользы. Ванда смогла бы всё подготовить, обдумать и не торопиться. А теперь придется посуетиться.

Внезапно Каролина воскликнула, да так, что можно было подумать, будто ей плохо:

– Боже мой! Нет! Нет! Такого не может быть!

Ванда резко повернула к ней голову:

– Что случилось? Что такое?

Рой тоже всполошился и обеспокоился:

– Баронесса, вам плохо?

Она отчаянно замахала руками и резко выдохнула воздух:

– Будет здесь плохо… – сказала Каролина скорее для себя, чем для них. – Моё больное сердце не готово к таким сюрпризам. Это надо же… Глазам своим не верю.

Ванда нахмурилась.

– С вами всё в порядке? – для верности переспросила она.

– Конечно!

– Тогда, пожалуйста, перестаньте нас пугать и расскажите, что вас взволновало!

Но баронесса, точно её не слышала.

– Нет, вы представляете, я как чувствовала! Я знала, что сегодня что-то произойдет, была уверена… И вот, пожалуйста.

Ванда начинала сердиться. О чем говорит Каролина?

Она вопрошающе посмотрела на брата, но тот пожал плечами.

– Каролина, да объясните вы нам, что происходит! – уже более требовательно произнесла, стягивая с рук изящные перчатки. Позолоченные шпоры, служившие украшения на рукавчиках, звякнули, столкнувшись друг с другом. – Кого вы увидели?

Каролина едва ли не благоговейно выдохнула:

– Ловчих.

Реакция Роя была вполне предопределена. Молодой человек подобрался, подался корпусом вперед, и его глаза вспыхнули темным огнем. Он из последних сил пытался сохранить лицо, но Ванда подозревала, что он с трудом сдерживается, чтобы не вскочить на ноги и не перегнуться через балконные перила.

У самой Ванды дрогнуло сердце. Скорее от любопытства, чем от волнения.

– Ловчих? Помилуйте, Каролина, разве они существуют?

Хотя прекрасно знала, что существуют. Как и Чертежники, Паровики, Часовщики и… и прочие. Но о Ловчих так давно ничего не было слышно, что впору решить, что они стали легендой.

Лицо баронессы пошло красными пятнами, и Каролина, не сдерживая эмоции, стащила с волос неудобные гоглы.

– Ванда, вот сразу видно, что вы взращивались в деревне! Естественно, Ловчие существуют! Отец Императора изгнал их из державы, тем самым подвергнув нас всех опасности. А теперь… О, Всевидящий, они здесь!

Ванда покачала головой, чуточку усмехнувшись. Что такого в этих Ловчих, что при одном их появлении Каролина пришла в столь сильный восторг, граничащий с обмороком?

– И… что? – Ванда сделала эффектную паузу. – Они прямо такие особенные?

Последнее слово она тоже не забыла подчеркнуть.

В этот момент прозвучал третий, последний звонок, но баронесса не придала ему значения и даже не шикнула на молодых людей, как она всегда делала в подобных случаях.

– А ты, милая, посмотри сама. Ловчие заняли ложу прямо напротив нас. И ладно бы один появился… А тут двое… Невиданное дело!

Неужели голос Каролины дрогнул или просто показалось?

Но Ванда послушалась и, развернув плечи, посмотрела в том направление, куда указала подруга.

Ничего себе…

Потом она клялась и божилась, что подобная мысль не могла промелькнуть в голове, что у неё на лице не дрогнул ни один мускул, а внутри живота не образовался тягучий спазм.

До сего момента ложа напротив них пустовала. Но сейчас в ней разместились двое мужчин. Они столь разительно отличались от остальных, что просто нельзя было не заметить. Оба в черных сюртуках, с волосами цвета воронового крыла, с лицами, на которых застыла маска надменности.

Они сидели, лениво развалившись в креслах, и переговаривались. Широкоплечие, непривычно загорелые, оба производили странное впечатление. И, казалось, не замечали шумихи вокруг них. Не только одна баронесса была поражена их появлением. Оказывается, зашушукались многие, по партеру прокатилась удивлённая волна.

И здесь было чему удивиться. Так как не одно женское сердце тоскливо заныло.

Ванда попыталась понять, что в них не так. Почему они выделяются среди толпы? Притягивают взгляды. Аура таинственности?

Тот, что был постарше, буквально не давал отвести от него взгляд. Его глаза, черные и глубокие, словно затягивали в бездну, из которой не выбраться. Правильные и немного резкие черты лица, смуглая кожа, по которой хочется провести пальцами. А ещё тянет сесть поближе и рассматривать его каждую секунду.

Сердце забилось быстрее. Ванда тут же отогнала непотребные мысли. Что за глупости? Этого ещё не хватало!

Тут огни зала померкли, и началось представление, прервав неосознанное помешательство.

Ванда едва не застонала от разочарования, но тотчас обругала себя. Что за странная реакция?

Тем временем в ложе напротив…

– Что ОН сказал?

– Чтобы мы просто наблюдали.

– Мать вашу…

– Мистер, что за выражение? – На лице Максимилиана появилась циничная ухмылка, а в зеленых глазах заиграл довольный огонёк. При желании и возможности он сам использовал словечки и похлеще. – Мы находимся в публичном месте и…

– Знаешь, Макс, где я видел это публичное место? – огрызнулся Мортон, продолжая сохранять на лице маску легкого пренебрежения. Слова резко контрастировали с ленивой позой, в которой он находился. – Уточнить?

– О! Не стоит. Я догадываюсь, – Максимилиан едва сдерживал себя, чтобы не рассмеяться в голос. А что? Им можно…

Им теперь всё можно.

Кто бы подумал…

Ситуация в Империи столь кардинально изменилась, что для Ловчих в одночасье окрылись все двери. Да, многие об этом ещё не знали, что ж, будет сюрприз.

Максимилиан бросил короткий взгляд на собеседника. Мортон сдавать позиции не собирался, как не собирался и смягчаться. С одной стороны, Максимилиан его понимал: Мортону досталось больше всех. С другой – времена изменились, и прошлое лучше забыть.

– Хорошо, что догадываешься. Теперь к делу. Скольких ты насчитал?

Максимилиан окинул нижние ряды оперы пристальным взглядом.

– Пять – точно.

– Я – восемь. Не особо хороший расклад, – Мортон дотронулся до правой руки. Неприятный зуд вернулся, усиливаясь по мере нахождения в опере. Ещё чуть-чуть, и тьма тонкими щупальцами проползет сквозь перчатку, призывая к действию. Тьма… такая же непроницаемая и бездонная, как его глаза.

– Нормальный.

Мортон заломил брови и смолчал. Нормальный так нормальный. Идти в Великий он сегодня не намеревался, но получил недвусмысленный приказ, и пришлось отложить свои планы на вечер. А планы у него были и серьезные. Он задумался о предстоящей встрече. Что скажет ему Блисар? Удалось ли ему найти нужного человека?

Когда-то Уильям Блисар служил в сыскной полиции, но сильно не угодил высшему начальству и вынужден был оставить любимое дело. А Блисару его работа нравилась. Сколько с домашними раздора было – и не счесть! То осталось в прошлом.

После увольнения Блисар помыкался туда-сюда, но везде его встречали косо и давали понять, что человек он неугодный. И неизвестно, во что вылились бы его мытарства, если бы судьба не свела с Мортоном Каварди. Именно Мортон предложил ему открыть сыскное агентство, набирающие обороты и пользующиеся всё большей популярностью. Это случилось лет пять назад. Блисар был неглупым мужиком, всё взвесил и согласился.

Теперь о его заведении знала добрая половина Бергаса. То ревнивый муж пожелает узнать, с кем шалит его дорогая женушка, то додельный папаша решит получше разузнать о родословной и теперешнем положении дел будущего женишка, чтобы ненароком приданное дочери не пошло прахом, а кто и о пропавшем завещанием обеспокоится… Дела у Блисара шли хорошо, без работы он не сидел. Бергас – большой город, и тайн по части темных у его добропорядочных граждан хватало.

Мортона Уильям был рад видеть всегда. И когда на сей раз он обратился к последнему с просьбой, то услышал в ответ:

– Конечно, конечно, о чем речь… Сделаем в лучшем виде. Уж я постараюсь, будьте спокойны.

Накануне вечером он получил от Блисара весточку. Тот просил о встрече. По делу. Навыки Уильям с годами не растерял, напротив, работать стал лучше, быстрее. Теперь никто над ним не стоял, ни перед кем он не отчитывался, был сам себе хозяином. И домашние не в обиде. Деньжата у них появились. Дом недавно прикупили на Вольдорске, жена довольна – сил нет.

Встретиться они договорились в одном кабачке на Сиэтлэ, что рядом с мостами Нового канала. Мортон хорошо знал эти места. Исследовал Бергас вдоль и поперек, пока не начались гонения на Ловчих. В Сиэтлэ отличные магазинчики, а уж продавцы до чего разговорчивы. Всё, что ты не сможешь купить в фешенебельных магазинах, наверняка сможешь найти там.

– После оперы ты куда? Может, в ресторане покутим? – вкрадчивый голос Максимилиана ворвался в голову Мортона.

– Я получил заказ, надо его выполнить, – не стал увиливать от ответа Каварди.

– Всё ещё трудишься на благо общества?

– А ты нет?

Мужчины обменялись ироничными взглядами.

Они понимали друг друга без слов. Им обоим пришлось начинать с нуля. Их лишили всего: званий и титулов, земель и поместий. Каждый выживал, как мог и как умел.

– Поработаю ещё немного, а там посмотрим, – расплывчато произнес Мортон и снова окинул пристальным взглядом зал, сосредоточившись на эмоциях и физиологических ощущениях.

Неприятное покалывание в запястьях усиливалось. Пришлось даже как бы невзначай положить левую руку на правую, чтобы унять нарастающий зуд, требующий выхода.

– Их больше восьми, – процедил Мортон сквозь сжатые зубы.

Его деятельная натура рвалась в бой. Хотелось схлестнуться в смертельной схватке с врагом, и лишь приказ «наблюдать» сдерживал.

– Да, я тоже чувствую, – задорные нотки исчезли из голоса Максимилиана.

Максимилиан Сальтор был моложе Мортона на три года. Познакомились они в Версе, когда оба стремились попасть на один и тот же дирижабль, отправляющийся в кругосветный полет. Попасть-то стремились оба, только место было одно. В конечном итоге они поругались, подрались, напились, проворонили дирижабль, зато пришли к утешающему выводу, что отлично понимают друг друга. С тех пор и дружили, пересекая континенты и меняя страны. И неизвестно, где бы они сейчас находились, если бы их не призвали.

Служить Империи.

Н-да.

Мортон скептически посмотрел на соседствующие ложи. Ничего интересного: скучающие матроны, выводящие в свет невинных дев, многие из которых давно не были невинными, важные лорды, кичащиеся прошлыми заслугами предков, сейчас старательно изображающих почтенных глав семейств, втихую поглядывая на смелые вырезы молоденьких нимфеток, порхающих по рядам в коротких юбках, а также юниоры, увешенные металлическими украшениями, точно новогодними игрушками.

Великосветская суета и напускная роскошь.

А за всем этим блеском скрывается зло и лицемерие.

Мортон это чувствовал кожей.

Он не прислушивался к тому, что происходило на сцене. Его взгляд продолжил скользить по пестрой публике, выискивая интересные объекты. Ничего запоминающего, помимо интересующих их личностей.

Так было до той поры, пока его взгляд не остановился на ложе напротив. Он узнал баронессу Шимански, довольно-таки эпатажную барышню с личным взводом тараканов в голове. Молодой человек рядом ничем не был примечателен.

А вот молодая особа…

Кто ОНА такая, черт вас всех тут дери?