Текст книги "Зови меня кисонькой"
Автор книги: Марина Козикова
Жанр: Юмористическая проза, Юмор
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]
Серия 1. «Холодильник»
Почему ночью так вкусно жрется? Бывает, ляжешь уже в кроватку, и как накатит: начинаешь представлять – вот утром на завтрак яичницу пожарю, да колбаски туда, да хлеба покрошу. И кофе большую кружку с молоком и медом. И.... и еще… Слюна начинает течь уже из ушей.
Не утерпев, встаю и босиком шуршу к холодильнику. Открываю дверь в страну чудес и вечного холода и выбираю что-нибудь поражающее своей питательностью и своевременностью – шпроты, колбаску копченую или холодную рыбу в маринаде.
Вздохнув тяжело от собственного скудоумия, вцепляюсь жадными пальцами и начинаю есть, переступая с одной озябшей ноги на другую. Но дверцу холодильника ни в коем случае не закрываю: во-первых, в темноте можно промахнуться мимо рта, во-вторых, свет из холодильника вроде даже как-то греет. Стою, греюсь и жру…
Под ногу попадает что-то теплое и мягкое, привлеченное светом холодильника. Кисонька! Пытаюсь отодвинуть конкурента ногой. Кисонька сопротивляется и пронзительно гнусавит, по-моему, даже с кавказским акцентом. Она требует своей доли ночной добычи в обмен на молчание.
Устав от визгливого «Дай, дай, давааааай!», изящно лягаю кисоньку пяткой. Естественно, там, куда попадает пятка, кисоньки давно нет, но оказывается металлическая ножка стула – вероятно, услужливо подвинутого кисонькой.
«Ёпрст!.. Йоуууу…» – и еще много выразительных и ёмких по смыслу звуков выплевываются из меня вперемешку с остатками ночного обжорства. Кисонька довольно булькает у другой ноги.
Однако – о чудо! – есть уже больше не хочется. Обрубая путь к излишествам, хлопает дверца холодильника – хорошо, что не по голове с уже отмороженными мозгами. Вытирая по дороге жирные пальцы о пижаму, воровато-виновато трюхаю рысцой в сторону кровати, припадая на ушибленную пятку. Нога попадает в нечто пушистое.
С приданным ускорением кисонька летит вдоль коридора, успевая во время путешествия громогласно с подвыванием объявить на весь только что уснувший подъезд, что именно она думает обо мне, холодильнике и жизни в целом. Усмехнувшись, желаю кисоньке спокойной ночи и плюхаюсь в теплую норку из одеяла, потирая заледеневшие конечности.
На кухне гремит мисками кисонька. Наверное, завтрак готовит.
Серия 2. «За компанию»
В наш дом кисонька вкатилась ушастым меховым комком полутора месяцев от роду. Причем непосредственно с пленэра, где была подобрана мной на деревенском дворе одной доброй женщины, любезно снабжавшей нас молоком. Естественно, коровьим. Ну а поскольку кроме пары коров на ее дворе пасся еще выводок новорожденных котят, то кисоньку мне с бурной радостью и в долю секунды вручили довеском к бидону молока, да еще, по-моему, перекрестились вслед.
На пленэре к интимным услугам малявки была любая грядка, а в нашей стерильной квартире для этого дела я выделила лоток рядом с унитазом. Пока я демонстрировала кисоньке сам туалет в целом и ее личный горшок в частности, она радостно лупала глазами и кивала ушастой головой.
Потом немедленно села на пол рядом с лотком и наструячила лужу литра на два. Я озадачилась – где в небольшой с виду кисоньке помещался этот Тихий океан? Из океана кисоньку пришлось вылавливать, поскольку оказалось, что она не только вымокла по самую ватерлинию, но и в стремлении доплыть до берега наглоталась соленой воды и недоуменно пускала пузыри.
Вымыв и высушив фыркающую кисоньку, я через пару часов повторила лекцию о правилах пользования котогоршком. Для наглядности засунула в лоток саму ученицу и постаралась выдоить из нее остатки океана. Время было потеряно впустую: лоток остался сухим, как пески Сахары, кисонька извивалась и истошно орала, что она все поняла с первого раза и рада бы помочь мне, да нечем.
Я успокоилась. Кисонька тоже. Вылезла из лотка, присела на минуточку у порога – и наваяла бархан выше самой кисоньки. Переполненная гордости за свое творение, нахальная мелочь преданно посмотрела мне в глаза с видом «видала, как я могу!» и принялась бойко зарывать, шкрябая когтями по моему идеальному ламинату.
Я решила, что теперь мохнатый рог изобилия наверняка опустел, и у меня есть в запасе пара часов, чтобы обдумать, как жить дальше.
Пока я думала, пушистое чудовище нашло на кухне свою миску с молоком, выдуло ее в один всхлип, как исправно работающий пылесос, и явилось в комнату, приволакивая по полу раздувшийся до беременных размеров живот. Я умилилась хорошему аппетиту малютки. Малютка икнула и напрудила очередное море разливанное.
Вспомнив инструкции по использованию кисонек, почерпнутые в интернете, я намочила в этом море клок газетки и выстелила им котогоршок. Кисонька, внимательно понюхав газетку, задумалась. И в задумчивости пребывала ближайшие полтора часа. Я ходила следом на полусогнутых в готовности подхватить пушистую мелочь, как только она попытается принять позу лотоса, и бегом отнести ее к духовитому лотку.
Наконец, устав от слежки за малявкой, я сама решила посетить ватерклозет. Но оставлять кисоньку одну было опасно. Поэтому я уверенно заявила ей, что мне одной в туалете страшно одиноко и она просто обязана составить мне компанию. В итоге мы сидели с ней параллельно на разных уровнях и беседовали. Чтобы малявка не скучала, я пела ей песни и гладила по пушистой голове.
Кисонька впечатлилась. И отныне, стоило мне отправится в туалет, смекалистая мелочь топала следом. Оставить ее снаружи не представлялось возможным, ибо ушастая зануда начинала ныть и рыть подкоп под дверью. Зато стоило ей попасть внутрь, она непременно усаживалась в лоток «за компанию». Так вопрос чистоты в квартире был решен раз и навсегда.
А кисонька выросла в королеву весьма солидных размеров, но осталась верна традиции «сходить за компанию». И услышав в коридоре заунывный мяв, я, по мнению кисоньки, должна стремглав лететь к ней и хотя бы постоять над душой, желательно включив в туалете свет, поскольку теперь королева уверяла меня, что ей одной темно и страшно, да и не по чину королевам томиться на горшке в одиночестве.
Серия 3. «Пришельцы»
Утро начиналось тогда, когда кисонька обнаруживала свою миску на кухне пустой.
За ночь мохноногая кобылица, умаявшись от скачек по коридору, уминала свою порцию корма и к утру понимала, что пора завтракать… а нечем.
Сначала она пыталась греметь пустой миской на кухне, имитируя мятеж в тюрьме строгого режима. Поняв, что бзямканье кототары не долетает до моей спальни с благоразумно закрытой дверью, она немного пораскинула своим пушистым умишком и приняла меры.
Сначала она ныла под дверью, долго и заунывно. Котострадания спать мне не мешали. К чему-то подобному я в принципе была готова еще на этапе раздумий, а не завести ли мне кисоньку… на свою голову.
Иногда нытье переходило в более осмысленные песнопения из репертуара заслуженного цыганского хора. «Ай-нэнэ-нэнэ!» – заливалась ушастая бесстыжая плакальщица, периодически для пущей убедительности биясь пустой лохматой головой в дверной косяк. Что, вероятно, должно было изображать голодную агонию.
Сперва по собственной наивности и врожденной жалостливости ко всему, что имеет четыре лапы, шерсть на носу и круглые ясные глаза инопланетянина, я вскакивала с кровати, как только раздавался истеричный кошачий набат, и вылетала в коридор. Вмиг успокоившаяся кисонька ленивым взмахом хвоста манила меня за собой на кухню к миске, где уныло перекатывались пять последних сухариков. И показывала всем своим толстощеким видом, что она настолько голодна, слаба и несчастна, что спасти ее может только немедленное пополнение кототары, и желательно чем-нибудь исключительно вкусным.
На мои укоры, что она и так поперек себя шире и скоро будет застревать в двери в туалет, кисонька сообщала, что она пухнет с голоду.
В итоге мне надоело потакать кошачьему кормовому цинизму, и я перестала реагировать на напевы кошачьего табора. Кисонька, табуретка с ушами, учла это.
Недели две в квартире было тихо, как в космосе. А однажды космическую тишину нарушил странный звук инопланетного звездолета. Звякая и погромыхивая, нечто бороздило просторы моей маленькой коридорной вселенной. Чужие атакуют, подумала я и попыталась зарыться поглубже в одеяло, чтобы меня не нашли.
Звук приближался, перемежаясь с пыхтеньем и цоканьем когтей чужих по родному паркету. Пару минут спустя звездолет приземлился у дверей спальни. Судя по топоту, оттуда вывалилась стая слоноподобных пришельцев. А потом они стали играть в футбол… своим металлическим звездолетом… об мою дверь.
Мне стало до жути интересно посмотреть, как они выглядят и из чего сделан звездолет, что им не жалко угробить его об мою земную дверь. И на чем они собираются лететь обратно, если окончательно расхреначат свою инопланетную тарелку? Я вышла в коридор.
Тарелка оказалась не инопланетной, а вполне земной, кисонькиной. Рядом сидело само чудовище с планеты Вечноголодныхкотиков и радостно тыкало мне усами в пустую кототару.
Как она притараканила из кухни свою миску и как дотумкала скудным умишком, что лучший способ выманить меня в коридор – это забивать голы в дверь спальни кототарой, я не знаю. Но с тех пор меня гложут определенные сомнения в земном происхождении кисоньки.
Серия 4. «Чемодан»
Ненавижу разбирать чемодан.
Собирается он обычно легко, всего за неделю. Дня два составляется список вещей. В последний день, поразмыслив, вычеркиваю половину списка… Подумав еще две минуты, добавляю несколько крайне важных позиций под лозунгом «А вдруг там будет… (жара, мороз, ураган, кипящая лава, звездопад, дождь из крокодилов и т.д.)». В результате список становится больше, чем сам чемодан.
Неторопливо сную между ванной, кухней и комнатой, собирая в охапку барахлишко, и любовно аккуратными кучками раскладываю на диване. Пять раз убираю с дивана кисоньку. Вернувшись очередной раз из ванной, застаю ее за деловитым размазыванием собственной шерсти по изумительной красоты шерстяному черному (до недавнего времени) джемперу.
Пытаюсь поднять восемь кисонькиных килограммов с джемпера, за ними тянутся прихваченные когтями пара капроновых колготок и собственно диванный плед. Расставаться с добычей кисонька отказывается, вся собранная куча с шуршанием и грохотом перетекает на пол.
Выставляю кисоньку за порог комнаты, ползаю на коленях, собирая в подол юбки баночки, тюбики, кофточки и колечки. Со стоном встав, вываливаю кучу обратно на диван.
Обернувшись, нахожу кисоньку в чемодане. Она упоенно роет шелковое дно, пытаясь добуриться до пластика. Вытаскиваю ее из чемоданных недр. Кисонька уверяет меня, что раскопки в самом разгаре, и пытается вернуться в чемодан, скользко уворачиваясь от ноги.
Наконец начинаю плотненько уминать в чемодан вещи. Два раза меняю их местами. Трижды вытаскиваю из вещей кисоньку. Вздохнув, с жалостью отказываюсь от части запасов, взятых на случай атомной войны. С усилием закрываю чемодан. Предлагаю кисонькиным восьми килограммам попрыгать на нем. В итоге сажусь на крышку сама, взяв на руки кисоньку. Завтра в путь!..
Серия 5. «Шнурок»
Пять дней назад приходили гости, подарили кисоньке золотой резиновый шнурок. К шнурку прилагалась коробка конфет, но это была лишь досадная обуза (по мнению кисоньки). Обуза была съедена нами, шнурок достался кисоньке.
И вот уже пятые сутки шнурок в деле. Кисонька не хочет ни есть, ни пить, ни спать… Только играть! Резинка кокетливо надевается на голову, шею, передние лапы – по очереди и одновременно. Оттягивается зубами и весело чпокает кисоньке по морде.
И все бы ничего, да есть в этой забаве одна особенность. С периодичностью в три минуты шнурок в зубах приносится к моим ногам, и кисонька требовательно гнусавит: «Кидааай!».
Резинка, блестя конфетным золотом, летит вдоль коридора. Внизу мохноногим лягушонком со счастливым кваканьем скачет кисонька, пухлые ляжки метут линолеум. Через три минуты наша карусель повторяется. Кисонька неутомима, чего не скажешь обо мне. Да, это смешно – первый час, но не пятые сутки подряд.
Сегодня утром кисонька в трауре – загнала в какую-то щель свою золотистую игрушку. Зато я наслаждаюсь тишиной и спокойствием. Часа три. Потом, не в силах выносить страдания пушистой лошади, снимаю с банки варенья обычную бурую хозяйственную резинку и кидаю кисоньке. Радостное ржание и дык-дык по коридору возобновляются.
Однако через некоторое время кисонька решила, что без золотой резинки игра потеряла всю свою прелесть, и отправилась спать в ванную.
Серия 6. «Баня»
Мыться кисонька почему-то не хотела. Странно, на самом деле. Уж если я решила, то постираю ее непременно. А раз я сегодня утром посчитала, что она грязная (вид сверху), то так оно и есть.
Пока я уминала ее в тазик, кисонька орала, что тазик слишком узкий, ванна чересчур холодная, а вода жутко горячая. На что мной было предложено заткнуться, срочно худеть и лучше вылизывать свою шкуру.
В итоге водой и мыльной пеной было угваздано все: ванна, стены, пол, шкафчики и чуть-чуть потолок. Я, мокрая по уши, вытирала с лица мыло и пот. И посреди всего этого великолепия сидела в пустом тазике абсолютно сухая кисонька.
Однако баня еще не закрылась. Придавив коленом в тазу пронзительно голосящую кисоньку, я включила душ. Кисонька закатила глаза и забилась в истерике. Минут пять я поливала душем все вокруг тазика с заливающейся руладами мохнатой примой. Она сидела, плотно заняв собой весь таз, чуть опрысканная водой сверху. И вопила, что ее топят.
Устав от бессмысленной битвы за чистоту, я дернулась и впилилась спиной в шкафчик. Сверху шкафчика что-то пророкотало и шлепнулась мне на голову, отрикошетило в стену и приземлилось рядом с кисонькой.
Пробка от шампанского! Как она оказалась там, стесняюсь рассказать. Но свалилась на голову точно вовремя. Кисонька вмиг заткнулась. Пока она таращилась на пробку, неуверенно трогала ее лапой, запускала кораблик и с упоением его топила, я успела намылить и сполоснуть кисоньку раза два.
Из ванны она вылезла, крепко обнимая пробку двумя лапами.
Серия 7. «На дачу»
Кисоньку бросили в джунгли. Повезли на дачу. Впервые, на машине. Она, конечно, слышала, что во вселенной есть жизнь, кроме нашей квартиры, но не ожидала, что такая.
В машине кисонькина пасть не закрывалась ни на секунду и, по-моему, изрядно растянулась. Ее приводило в ужас, что деревья, которые она видела до сих пор безопасно недвижимыми, куда-то бешено понеслись. Судя по воплям, кисонька хотела доораться до деревьев и спросить, куда они мчатся – может, и ей надо туда же?
Шайтан-арба, в которой она сидела у меня на коленях, тряслась и воняла. Устав орать сидя, кисонька прилегла и дальше орала лежа… потом стоя… потом бегая по полу машины и прячась под педалями водителя.
Дважды мохнатое чудовище чуть не придавили теми же педалями, потом ласково поддали ногой и с любовью попросили угомониться. Кисонька металась по машине так, словно забыла дома выключить плиту и просила срочно вернуться, пока молоко не убежало.
Придушив ушастую истеричку на коленях, я пообещала ей ведро парного молока на даче. Кисонька вытошнилась от счастья мне на белые брюки и резко заглохла. Собственно, как и машина. Ибо мы приехали!
Серия 8. «Угощение»
На пленэре у кисоньки обнаружились повадки дивы времен расцвета синематографа. Утомленная славой, она возлежала на лужайке под каштаном в весьма замысловатой позе и, сдается мне, в зубах у нее дымилась тонкая сигаретка в длинном янтарном мундштуке.
На мой интимный вопрос, а не пора ли ей пахать, то есть проверить подвал на присутствие крыс, кисонька томно повела плечиком, маняще блеснула глазом под вуалью и буркнула что-то типа «Челядь нынче оборзела».
Челядь подняла поливальный шланг – кинодива признала, что была сугубо неправа и убедила меня, что крыс она навестит сегодня ночью, и вообще для конфликта нет причины.
Помимо солнечных ванн под каштаном наша доморощенная звезда полюбила чесальный салон под кустом черного крыжовника с длиннющими иглами и прониклась возможностью удобрения всех грядок в садоводстве. С утра до вечера она чесалась, валялась, кувыркалась и упоенно гадила, преимущественно на соседских грядках.
Возмущенная полным разгулом кошачьей демократии, я строго попеняла ей на полную профнепригодность: дескать, гулять мы и сами с усами, а мыши норовят сесть на голову! Кисонька вяло изобразила хвостом полное согласие с оратором и лениво зевнула. «Тебя проще утопить, чем прокормить», – обреченно вздохнула я.
Утром кисонька задала нам пир. Угощение в виде мышиного трупика было аппетитно разложено на первой ступеньке крыльца. Решив не портить себе карму переступая через тело, я направилась к ступеням с противоположной стороны.
Там лежал брат-близнец первого трупа. Кисонька обложила меня со всех сторон. Сама хозяйка пиршества сидела на перилах крыльца и мылась с видом: «Ну что, съела?».
Японцы установили, что кошки понимают до ста слов – моя кисонька, по-моему, понимает даже японский язык.
Серия 9. «Блюдо дня»
Хорошо, знаете ли, вечером на даче взирать на закат за накрытым столом с бокалом красного сухого. А на столе – зелень в прозрачной испарине, хрусткие молодые огурчики и упругие помидорки. Редиска влажная, нежно-розовая… Да шашлычок дымящийся, а к нему соус острый… Хлеб свежий черный чуть липкими ломтями порезанный, лаваш тонкий, порванный руками на части… Масло со слезой… Лучок свежий с огорода, да черемша ядреная. Можно и селедочку, но не обязательно.... Сыр еще сулугуни или адыгейский толстыми брусками порезанный, чтобы удобно было его заворачивать вместе с зеленью и лучком в лаваш… Да колбаска копченая… Ну что еще надо?
Оказалось, у нас недостает блюда дня! Это я поняла, когда узрела спешащую к столу кисоньку. Она торопливо стекала с пригорка, держа что-то в зубах.
Чем ближе подплывала кисонька, тем более подозрительно я относилась к этому нечто, ритмично колышущемуся в такт ее шагам. Нечто было бело-зеленым, блеклым, длинным и странно раздвоенным.
Кисонька бодрой рысью приблизилась и брякнула на скамейку то, что свисало у нее из пасти. Это оказалось половиной лягушонка, задней его частью. Видимо, переднюю – самую вкусную – кисонька схомячила по дороге. А лягушачьими лапами и жопкой, как деликатесом, решила поделиться со мной.
Глядя на ее счастливую от собственной щедрости морду, я смогла сказать только «спасибо!». Кисонька икнула, облизнулась и, пожелав нам приятного аппетита, удалилась в закат.
Серия 10. «Чудо-юдо»
Утром кисонька встретилась с чудом. Чудом-юдом… С рогами, копытами и хвостом. Чудо стояло у нашей калитки и с выражением вселенской скорби на морде обгладывало какую-то фиолетовую хмарь на стебле. Хмарь, вероятно, оказалась на редкость питательной, поскольку чудесные слюни висели до земли.
Кисонька в благоговейном ужасе уставилась на корову. Дело в том, что вчера она, привлеченная чудными фиолетовыми цветочками, тоже попробовала эту растительность – вкус оказался настолько волшебным, что кисонька долго трясла головой и отплевывалась. Однако корова упорно жевала, устало прикрыв шоколадные влажные глаза.
От нее пахло теплым молоком. Этот запах был кисоньке хорошо знаком. Так благоухал бело-розовый бидон, который я ежевечерне приносила от молочницы. И стоило мне побренчать крышкой, как с пригорка раздавалось взволнованное «сей-чаааас!», и на всех парах пролетарским бронепоездом упитанная кисонькина тушка мчалась вниз по тропинке. Мохнатой бешеной гусеницей, едва не сбив меня с ног, она устремлялась к своей миске и нетерпеливо приплясывала на всех четырех лапах, отдавливая мне ноги, пока я наливала ей душистого пенного парного молока.
С пыхтением оттолкнув меня, кисонька упоенно всасывала в себя почти пол-литра, забрызгав все в радиусе двух метров. Раздувшись до беременных размеров, она отбывала на прогулку.
Погуляв полчасика, примадонна возвращалась в дом, чтобы слить эти пол-литра в свой «ночной горшок», взятый нами на всякий случай. Почему нельзя было вечером удобрить грядки, оставалось загадкой таинственной кисонькиной души.
Серия 11. «Концерт»
Звезды блестели в побитом лунной молью бархате ночи, мягкий свет луны в прорехе небес припорошил тишину садоводства. Мы с кисонькой сидели на подоконнике и с высоты второго этажа благостно озирали свои угодья. Пахло матиолой и немного лягушками из пруда. В кустах чуть слышно что-то чирикало, скрежетало и похрустывало. Далекое и безопасное. Думала я…
Кисонька насторожилась, узрев внизу подозрительную активность. Темные тени в количестве пяти штук бесшумно стекались из кустов на пятачок перед домом. Похоже, конкретные пацаны забили стрелку.
Пацаны расселись на траве в ряд… И дачная блаженная тишина раскололась, и осколками ее накрыло нас с кисонькой.
Сначала с глуховатым рокотом вступил старшой. Его поддержали два-три нагловато– пронзительных тенора. И уже потом вступила мелочь, звонко-заливисто поддакивая. Соло и дуэтами, слитно и вразнобой кошачий хор упоенно голосил…
Кисонька взирала на котов с видом Изабеллы Кастильской, случайно встретившей в дворцовом саду папуасов – «Что это? Надо же, они живые!». Коты орали истошно и самозабвенно. Я заслушалась. Минуты через три даже начала различать их голоса, выделять любимчиков. Ночь утратила свою романтичность, однако добавила в наши с кисонькой посиделки азарта.
Периодически кто-то из теноров пытался вломить басу. Рулады прерывались шипением и воем. Мелочь ушастая тоже не могла орать в сторонке и вливалась в битву, срываясь на визг.
И только я решила делать ставки на победителя, как в наше казино «Под каштаном» ворвались копы. Дверь соседского дома распахнулась, и на пороге в ореоле света появился коп. Он был всего один, лет шестидесяти, в резиновых чунях на босу ногу, синих по колено труселях… и с поленом в руке. «Етить!..» – заорал коп и потряс поленом над головой.
В кошачьем концерте был срочно объявлен антракт. Исполнители молча сыпанули в кусты. Мы с кисонькой вздохнули и спустились с подоконника. Как сказал классик: «Такую песню испортил!..»
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
